Его демон

Его жизнь была поделена на две части: дом и сны. Сколько Люциус себя помнил, это разделение существовало всегда. Дома он бродил по дому, играл на рояле, слушал болтовню слуг, помогал матери и смотрел на облака в саду. Во снах же… во снах он убивал. Он был кем-то другим: более сильным, могущественным и жестоким. Он был иным в другом месте, сильно отличимом от обычного окружения. Вместо синего неба и зеленной травы были чернеющие скалы и красное марево, полное огненного безумия. Сначала, правда, сны были безобидны, но после в них стали появляться разнообразные детали, своеобразный сюжет, который переходил из сна в сон. Почти всегда в них фигурировали два основных персонажа. Первый был необычный мужчина с вихрастыми рогами, которые юноша затруднялся описать, ухмылкой от уха до уха, скалящимися острыми зубами, которого он чаще всего звал не иначе как «отец». Для Люциуса оставалось загадкой, кем тот был, но было видно, что фигурой влиятельной и могущественной. Чаще всего он был подле этого мужчины, который мало напоминал человека, он бы назвал его «демон», если бы верил в них. Вторым персонажем также был мужчина, но более серьезный. Выглядел он необычно, также, как и первый – с острыми рожками, хлестким хвостом, холодной кожей и аккуратным видом. Он чаще всего тенью следовал за ним и всегда прикрывал его спину в сражениях, коих было немало. И обоих этих мужчин он никогда не видел в доме. Даже никого напоминавших их, поэтому с жадностью запоминал в снах всё, что было с ними связано. В отличие от обывателей особняка, они проявляли к нему интерес, не игнорируя его существование. Они были такими необычными, яркими и близкими, что Люциусу было досадно расставаться с ними и просыпаться в становящемся ему чужим доме. Он становился старше – сны продолжали набирать обороты и становились всё более реалистичными и красочными. Его в красном мире звали так же, как и в доме, что создавало прочную связь между ним и героем его снов. Иногда он хотел быть им, чтобы избавить от удушливой атмосферы особняка, из которого его не выпускали, несмотря на любые его заверения. Люциус почти сроднился со своими снами и стал скучать, когда они стали появляться всё реже и реже. История приближалась к концу, и сны стали покидать его, как и его участники. Его приближенного звали Празидио, и тот заботился о нем, что было не особо свойственно демонам, и Люциус из сна был очень привязан к нему, от чего его отец, владыка Люцифер, веселился, никак не объясняя причин для этого. Ближе к его шестнадцатому дню рождения сны становились хаотичными и беспокойными. Последний сон был о том, как он покидает красный мир, ни с кем не прощаясь, сохраняя безмолвие. А потом явился он. Его демон-отец из снов, который и, правда, оказался его отцом. Тогда всё сложилось в голове Люциуса. Он был тем демоном! А его сны – это воспоминания о жизни в аду. Всё стало понятным и простым, логичным и последовательным. Он смог обойти запрет на длительное пребывание у людей, чего никому не удавалось, и выбрался сюда, чтобы после принести к ногам отца человеческий мир, любимчиков Бога. Ему пришлось переродиться в человека, чтобы остаться здесь. Хорошо, что сохранились воспоминая, и что отец смог найти его. Чертовски хорошо. Люцифер разделял его настроения, смотря с гордостью и превосходством на любимого сына. – Я рассчитываю на тебя, Люциус, – почти проворковал дьявол. Цель была проста и прозаична – убивать, чтобы быть сильнее, быть сильным, чтобы убивать. Восполнить силы и начать Апокалипсис. Люциусу очень хотелось спросить у отца, как его верный демон, но он не хотел показаться излишне сентиментальным и слабым, поэтому молчал и надеялся поскорее уничтожить человечество, чтобы встретиться с Празидио. Он не представлял, как именно тот отреагирует, но явно знал, что встреча будет долгожданной, по крайней мере для него. Каково же было его удивление, когда он увидел своего демона здесь, в доме Вагнеров. Пытаясь привлечь его внимание, Люциус только получил настояние сидеть в комнате и не высовываться до окончания расследования. Ему нужно было увидеть его! Понять, помнит ли Празидио о нем или, как и Люциус до недавнего времени, потерял память. Да и как он вообще попал в этот мир? Столько вопросов, но он не должен вызывать подозрений, пока не наберётся сил. И, как назло, телепатии нет! Он даже не может мысли прочесть, хотя бы поверхностные, чтобы понять, кто это – просто человек, похожий на Празидио, или его демон. От бессилия хотелось рычать и выть, как делают низшие демоны от отсутствия самоконтроля, но Люциус таким не был, поэтому позволял себе разве что битье ваз в коридоре, от чего обыватели особняка вскрикивали от необычного феномена. Но как же хотелось по дикому неистово и грязно разорвать какого-нибудь, чтобы выместить разочарование в себе, которое скапливалось тяжким грузом. Когда он не выдержал этого, то пытался длинными разговорами и увертками узнать о Празидио. На последующие вопросы отец отмалчивался, лишь ухмылялся, чем злил парня, который впервые чувствовал себя таким беспомощным и слабым. Поэтому он решил не отходить от первоначального плана, уничтожая жителей особняка раз в месяц, набираясь сил капля за каплей и увеличивая шансы пересечься с «детективом МакГаффином», за которым, он был уверен, скрывался Празидио. Но каждый раз его уводили подальше от него, и он не мог вырваться и поговорить с ним. – Это он или нет? – спросил Вагнер, отбрасывая гордость, смотря на отца прямо и непреклонно. Люцифер предсказуемо ухмыльнулся, но в этот раз Люциус не собирался мириться с молчанием отца. – Мне нужно знать, – сказал он, поддаваясь эмоциям и своей слабости к Празидио. – Я должен знать наверняка. Смех заполнил небольшое пространство его комнаты, от которого Люциус внутренне поежился, но не отступил. – Как в былые времена, сын, – успокоившись, сказал дьявол. – Не можете отлипнуть друг от друга. Я почти ревную. «Мне нужно знать», – вертелось в голове у Люциуса. – Если так, то я точно могу сказать, что его нет в аду, но для пущей уверенности приведи его ко мне, – предложил Люцифер. – Зароди сомнения, посади зерно зла, и я смогу прийти к нему. Люциус только кивнул на это, мысленно корректируя свои планы. В последний месяц он устроил такую заварушку, что боялся, как бы его не уничтожили и не отправили обратно в ад. Хрупкое, человеческое тельце не справлялось, даже не беря в расчет его дьявольскую мощь. Поэтому он чувствовал себя почти униженным, когда отползал от Вагнера, угрожающим ему крестом. Тот выглядел ликующим, уничтожая демона внутри своего сына. – Твой сын мертв, – шипел Люциус сквозь зубы, но Вагнер его слышал. – Дьявольское отродье! Плотная пелена была вокруг Люциуса, замедляя движения. В его голове пульсировали точки, которые мешали использовать силу против символа Христа. Это было невыносимо. Словно кислотой его выедало из человеческого тела. Может, не стоило обманывать судьбу? Демону не место в людской плоскости. Но он так хотел нагнуть этих мерзких червей, поставить их на колени, сжимать их головы и уничтожать этих тварей. Положить этот мир под ноги отцу, как коврик, в подарок. И единственное, что ему мешало сейчас – этот крест в руках глупца, не видящего дальше своего носа, пока его не тыкнули в нужное место. Он не мог пошевелиться, а его гибель и позор были вопросом времени. Вернуться к отцу с пустыми руками очень не хотелось. Тот рассчитывал на него, тот возлагал надежды, тот знал, что Люциус справится. Но Люциус лежал на острых ступенях, чувствуя, как они впиваются в тело, так как сила креста вжимала его, выворачивала. В этот раз Люциус не справится. В этот раз он проиграл. От досады он сжал зубы, но глаза закрывать не стал. Он не слабак – не боится свержения. Вагнер приближался, неся себе под нос какую-то религиозную чушь, как будто она имела значения. Людские слова не чета Гласу Божьему, поэтому единственной проблемой был крест. «Будь у меня возможность, – подумал Люциус, – я бы послал тебя к таким демонам, которые поставили бы тебя на мое место и прокручивали этот момент всю твою жалкую вечность. Или они заставили бы тебя смотреть на то, как ты убиваешь Нэнси Вагнер». Но он не мог ничего сказать, хотя ему и хотелось. Он уже, даже если бы захотел, не мог закрыть глаза. Тело быстро онемело, и демон уже не чувствовал своего хрупкого прибежища. Он потерял тело, значит вскоре упадет в черную гниющую бездну ада под грозные очи отца. Только там не будет Празидио, его не будет рядом, как это было раньше. Его не будет, а вместе с тем не будет и его, Люциуса. Было нестерпимо думать об этом. Окунаясь в несвойственную ему хандру, он пропустил пару моментов, происходящих в реальности. Выстрел, и тело Чарльза упало на тело подростка, а крест, ударяясь о пол, оказался рядом с лицом застывшего Люциуса, никак не ожидавшего подобного. Он вновь ощутил тело, но двигаться всё так же не мог. Он спасен? Чудо? Дьявольское вмешательство? Уверенно держа пистолет, в холл горящего особняка зашёл детектив МакГаффин с лицом Празидио, и Люциусу хотелось ликующе засмеяться. Некоторые вещи были вечными, например, Празидио, приходящий вовремя. Он всегда вытаскивал его из самых злополучных ситуациях, и даже людские тела не преграда этому. И Люциус ликовал и торжествовал внутри заточенного тела, но, когда он увидел выражения лица своего спасителя, его ударила болезненная дрожь, невидимая для чужих глаз. Это не его Празидио. Люциус так ждал встречи с детективом, чтобы убедиться, что это Празидио, но каково же разочарование. Тот не узнал, не прижал привычно к себе, ворча ругательства. Это так сильно ударило по нему, что он жалел о спасении. Лучше было бы вернуться в ад, и начать кромсать всех на пути, подняться до Жемчужных Врат и мучить ангелов, которые точно могли бы его прикончить. Этот лишь протянул ему руку, чтобы помочь подняться. И сквозь силу креста, сквозь ненависть и разочарование, сквозь противоречивые чувства, которые раздирали темную сущность демона, сквозь боль человеческого тела, он взял человека за руку… И ничего не почувствовал. Это был обычный человек, который безумно до чертей и пьяных суккуб был похож на Празидио. «… его нет в аду…» Тогда, где он? Черт возьми, где он?! «… приведи его ко мне…» Отчаяние довело его до крайности, и он надеялся даже на мелочь, принижая свои силы. Надеялся, что он слаб настолько, что не может увидеть Празидио. У отца больше сил. Есть ли шанс, что сам Люциус мог ошибиться? Он так хотел верить в это, но это удел людей. Сидя в машине на пути в больницу, Вагнер только и думал об этом. Скрип шин оповестил о прибытии, чего Люциус никак не ожидал. Собрав остатки своих сил, юноша сжал плечо детектива, сидящего впереди. Он знал, что его ждало долгое заточение и ожидание в этой больнице, поэтому хотел последние силы потратить на себя, для себя, пусть они могли и уйти в пустую. Наклонившись к удивленному и опешившему мужчине, Люциус заговорил так, как обычно говорят демоны. Сильным, властным голосом, который не терпел пререканий. Рокочущим и терзающим уши обычных людей, но детектив спокоен, и это дало Люциусу надежду, будь она проклята, и силы, чтобы закончить разговор. – Ты думаешь, на этом всё кончиться? – прошептал он, и мужчина замер. – Неплохо я справился, как думаешь? Чарльз Вагнер всегда будет ассоциироваться с теми убийствами, покрывая меня, пусть он этого и не хотел. Ты сослужил отличную службу, детектив. Спас меня из лап безумца-отца, я благодарен. Никто ведь не заподозрит слабого, больного человека, так? Только вот, мой отец живее всех живых, и имя ему Люцифер. Подумай об этом на досуге. Он не знал, какую реакцию этим вызвал у МакГаффина. Его уже оформляли в больницу на обследование, и он знал, что задержится там на некоторое время. Жажда убийства притуплялась, но вместе с этим уходили его приобретенные способности. Он стал обычным подростком, но его память осталась, и это успокаивало его в холодной, мягкой и безликой палате. Он собирал из безумцев последователей, которые из-за сломанной психики верили во все, что он им скажет. У Люциуса был единственный вопрос к отцу, но тот молчал. За все время в больнице тот ни разу не появился, не сказал результатов его общения с детективом. Что ж он принял это испытание, хотя и чувствовал подступающее безумие. Когда, казалось бы, он успокоился, принял своеобразный мир и покой, в его поле зрения появилась монашка, и он словно съехал с катушки, слетел с рельсов. Он должен был убить её, но без сил был ни на что не способен. Именно тогда запустился новый виток, новый адский механизм. Он понял, что это знак для его возвращения. Символ того, что отец ждал результатов его работы. Пора было вернуться на кровавую дорогу. Главным и последним знаком было возвращение силы, вкус которой он почувствовал, сжимая горло монашки. Стоя в разрушенной, окровавленной комнате, он принял решение. Возможно, самое важное в своем существовании. Люциус запретил себе думать о Празидио. Как бы не было невыносимо грустно, непривычно и пусто без демона, он дал себе зарок насчет этого. Он понимал, что мысли о нем отвлекали от цели, от той цели, ради которой он добровольно запер себя в человеческом теле. Апокалипсис. Конец человечества. Нужно смириться, что детектив МакГаффин не Празидио. Конечно, человек еще мог послужить ему, но не стоит привязываться, не стоит ждать от него… его любимого Празидио. Как бы ему этого не хотелось, необходимо смириться с этим. Кивнув больше для себя, он сорвал с трупа ключи от двери. Из карцера вышел уже не Люциус Вагнер, а Люциус-демон, готовый уничтожить всех и начать наконец-то свое предназначение. Кто же знал, что планы, как и в прошлый раз, пойдут под откос? Его последователи мертвы, а все только и говорили о демоническом юноше. И всё бы ничего, но говорили не о нём. Изучая записи, он с удивлением и раздражением узнал хаотичный подчерк своего безумного брата. Иссак, мать его дери, неведомым образом пробрался в мир людей, и насколько Люциус помнил, тот оставался при отце, когда сам Люциус покидал ад. Но это не сходилось с тем способом, с помощью которого в мир людей пробрался Люциус. Иссак-человек был старше Люциуса, поэтому и Иссак-демон должен был уйти раньше. «Неужели он нашел другой выход? – покидая очередной архив, думал Люциус. – Отец знает об этом? Если да, то почему не сказал? Что за игра тут ведется?» Сатана молчал на любые мысленные призывы Люциуса, чем раздражал парня. Если отец не хотел отвечать или давать хоть какие-то наставления, тогда он будет действовать так, как посчитает нужным. План был прост до безобразия. Устранить брата, опередить его в осуществлении пророчества об Апокалипсисе. Не думать о Празидио. Всё шло как по маслу, детектив не задавал вопросов, пребывая в мире своих мыслей, где-то далеко. Возможно, по крайней мере Люциус предполагал, что он был под контролем дьявола, или может пытался осознать всю глубину происходящего хаоса. Люциус старался лишний раз не обращать на него внимания, чтобы не видеть того, кого хотел видеть, того, по кому скучал, того, кого не хватало. Встреча с Иссаком была очень неплодотворной. Тот не узнал Люциуса, совершенно спятил и походил на голодное чудище, а не на элитного демона. Способ Иссака имел явные недостатки, отражающиеся на рассудке. Сражение с ним было смехотворным, хотя и не лишено своей сложности. Они оба в человеческих телах были ограничены в действиях, будь Люциус прежним, то попросту сжег бы все вокруг. А вот Иссак сходил с ума и начинал переходить грань телесного барьера, неумолимо превращаясь в демона, рискуя своей миссией. Его убийство было сродни милосердию, к которому Люциус не питал светлых чувств, которых, к слову говоря, тоже не было. Явился отец, с гордостью вручая «приз», больше похожим на список дел, и Люциусу ничего не оставалось, кроме как принять его. Сидя в автобусе и смотря на то, как отец и детектив шептались, Люциус впервые за эту человеческую жизнь ощутил усталость, а ещё он скучал по одному определенному демону. Он почувствовал мысленный призыв отца, но отмахнулся, не желая разговаривать. Он сейчас ничего не хотел, апатия стала накрывать его, как было в особняке Вагнеров. Забытый, ненужный и бесцельный – он вновь чувствовал себя таким. Эти чувства преподнесли ему последнее воспоминание. Он готовился к ритуалу, который помог бы ему переродиться в теле человека. Это он знал, только помыслы были отличимы от тех, что он помнил в данный момент. Они были иными. Его мысли и чувства в воспоминании были такими яркими и четкими, что даже сейчас Люциус мог содрогнуться. Демон-Люциус устал. Он устал от вечных битв, от крови и смертей бесконечных, так как демоны не умирали в аду, лишь временно выходили из строя, а потом снова шли в бой. Бессмысленный бой, рутинный и беспощадный. И он понимал, что больше не мог бороться, что не хотел более видеть всего этого. Он хотел отречься от отца, ада, силы, памяти, даже от Празидио, если бы это гарантировало покой. И он решил уйти туда, куда отец не мог достать. Сейчас, сидя на заднем сидении автобуса, Люциус ощутил страх, припоминая ухмылку отца при их первой встрече в особняке и его смех. Воспоминания дал ему дьявол, найдя его с помощью фанатичных последователей, сам он не желал ни помнить, ни знать. И эти воспоминания пробудили его силу и сущность, его первобытную жажду крови и разрушения. Его демона. Люциус мельком бросил взгляд на отца, который пристально и хищно смотрел на него, не отрываясь, и Люциус понял, что пропал. Не было смысла каяться или просить прощения – они, демоны, так не поступали. К тому же скорее всего отец доволен. Не каждый смог бы обмануть отца лжи, так что скорее всего тот счастлив. Люциус обреченно кивнул на немой вопрос отца, понимая и принимая свою судьбу. Да, он исполнит Апокалипсис. Да, принесет отцу человечество. Да, исполнит свою роль. Куда он мог деться в таком случае? – Хорошая попытка, мальчик мой, – сказал дьявол. – Я не ошибся в тебе. «И на прощание, – сказал он мысленно. – Да, это он. Я уверен». Люциус замер от такого заявления, и его взгляд сразу же переместился на детектива. «Празидио?» – позвал Люциус, забывая о недавних размышлениях, о судьбе и обреченности. Ответа не было, как и не было демонического присутствия. Издевка от отца? Нет, он так мелко не играл. Скорее всего, тут есть какая-то загвоздка. Как с Иссаком. Другой выход накладывает ограничения? Но ответа на этот вопрос не было, и Люциусу стало дурно. – Празидио? – громко позвал Люциус, от чего люди уставились на него. Он перехватил взгляд детектива в зеркале. Люциус беззвучно произнес его имя, двигая губами и смотря прямо в его душу. И он увидел проблеск, узнавание. Почувствовав невиданное ранее одушевление, он решительно встал, люди зашумели, но он пресек этот шум, прервав их жизни. Идя по узкому переходу среди бездушных тел, у него перехватывало дыхание от знакомого сосредоточенного взгляда, в глубине которого, он точно знал, были обещания и клятвы. Их общие обеты, которые, как они думали, были сделаны в тайне от дьявола. Люциуса захлестнуло знакомое чувство, которое возникало в присутствие этого демона, которое он всегда смаковал и наслаждался, от которого трепетал, от которого оживал. – Празидио, – слетело с его губ быстрее, чем он мог придумать следующую фразу. Он так скучал, так ждал встречи, так сожалел, что не сказал ему о своем решении. – Люциус, – хрипло и четко ответил мужчина, словно в этом был какой-то смысл. Автобус резко затормозил, но это мало, кого волновало, трупы только съехали со своих мест, становясь безучастными свидетелями встречи двух демонов. МакГаффин развернулся и открыл рот, чтобы объясниться, но к нему уже прижался Люциус, вслушиваясь в такое непривычное биение сердца, чужой запах и дыхание. Его Празидио был хладнокровен буквально, пах кровью и солью и почти не дышал, а детектив, который так же был его демоном, был совершенно другим. Его сердце стучало быстро и рвано, выдавая своего хозяина, пах он терпкими сигаретами и дышал так громко и сипло, что парень мог бы оглохнуть. Люциус сжал край куртки, прижимаясь ближе и вдыхая чужой запах, и улыбнулся впервые за долгое время. Пусть он и казался чужаком, но это был он, его демон. – Я скучал, – едва слышно сказал Люциус куда-то в район ключицы. – Я тоже, – ответил тот спокойно, но человеческое тело выдавало его, от чего Люциус только шире улыбнулся. – Поэтому и пошел за тобой. Какого черта, Люциус, ты полез в этот мир? Да еще и ничего не сказав. Люциус рассмеялся и удивился, так как он никогда не смеялся в этом теле, так что смех звучал непривычно и неправильно, но сдержаться он не мог. Особенно, когда он видел недовольное лицо Празидио, который, несмотря на их разный статус, не боялся ругать и поносить его на чем свет стоит. – Как же я скучал, – вновь сказал Люциус, вкладывая больший смысл в слова, чем прежде. Он всматривался в серые глаза, сжимая родное лицо в своих руках и запечатлевая порочный поцелуй в уголке губ. На скептический взгляд детектива, он только усмехнулся, чувствуя себя, наконец, замечательно и готовым сворачивать горы. Он сильнее сжал лицо, чувствуя невероятное желание никогда не отпускать его. – Люциус, – тихо позвал его Празидио, и Люциус почувствовал нежное касание к щеке, от чего выдохнул так сладко, что пожелал протянуть время, как некогда они делали в аду, убегая на несуществующие битвы, наслаждаясь только друг другом. Другое место, другое время, другие они, но им обоим было плевать на все это, особенно тогда, когда они вновь нашли друг друга. – Нам же некуда спешить, да? – спросил Люциус соблазняюще. Он постоянно так спрашивал, отвлекая серьезного и педантичного Празидио от дел. Мог часами сидеть и хлопать глазами, приглашая прогулять пару серьезных собраний и сражений. – Некуда, – завороженно согласился мужчина. Тот всегда соглашался, не в силах сопротивляться хитрому демону, который на деле оказался сыном Владыки. – Апокалипсис сам себя не создаст, ты знаешь? – сразу же попытался увильнуть Люциус от своих прошлых слов, провоцируя и играя. – Зная тебя, ты за день парочку их можешь устроить и не устать, – ответил тот, притягивая демона обратно к себе. «Тоже верно», – согласился с ним Люциус. Он, конечно, обещал отцу много чего, но они же не оговаривали точные сроки.