Что бы я без нее делал...?

Я говорю финальную фразу. Это был последний лист. На экране пошли титры. Неплохой должен выйти фильм... Я смотрю за стекло. Все в порядке. Снимаю очки, сжимаю пальцами и тру покрасневшие веки. С каждым годом глаза устают все больше. Все мы не вечны. Вот и неприятная сухость в горле напоминает об этом. Захожу в режиссерскую. Все хлопают. Натянуто улыбаюсь. Да, работка сделана неплохо. Подхожу к звукарю. Тот встает и неловко трет шею: - Владимир Иванович… Зачем же вы так? Мы же могли… Я молча жму его руку и ободрительно хлопаю по плечу. «Все нормально, парень. Профессиональный риск. Я знал, на что иду.» Накидываю куртку, цепляю с дивана портфель и выхожу из студии. Оказавшись на улице, не выдерживаю и достаю сигарету. С трубкой возиться не хочется – устал. Запрокидываю голову и с наслаждением затягиваюсь. Внезапно замечаю - снег пошел. Губы вдруг беззаботно-глупо растягиваются в улыбке. Ну надо же, стою на лестнице без шарфа, без голоса, с сигаретой в зубах и смотрю на чертов снег. Шестидесятилетний дурак. Смех да и только. Никотиновые пары неприятно обжигают раздраженную гортань. Ладно, ехать пора. В дороге стараюсь не курить. Ей не нравится, когда я курю, но эта маленькая слабость мне прощается. Уже много лет. Ругается, только когда голос пропадает. «Зачем ты так себя ломаешь? - говорят они, - Сейчас можно все сделать в программе». Но я так не могу. Не приучен. Халтура – не мой профиль. Если взялся за работу – сдохни, но выложись. Во всем должно оставаться что – то человеческое. А если все может сделать программа, зачем тогда я здесь? И все остальные? Нет, все правильно – человек должен преодолевать себя. Мир стоит на этом. Вот и дом. Сегодня решили остаться в городе. С этой озвучкой никогда не знаешь – во сколько закончишь. Замечаю в темноте стоянки ее автомобиль. «Хорошо встала» - отмечаю про себя и паркуюсь рядом. Поднимаюсь на этаж и захожу в квартиру. Так не хочется ее расстраивать – наверняка что – то вкусное приготовила, но ничего не поделаешь. К тому же, она знает, как я отношусь к своей работе, и полностью разделяет это. - Привет, - она вдруг появляется в прихожей. Я виновато улыбаюсь и смотрю на нее. Тут же все понимает, - Понятно, ужин отменяется, - целует в щеку, - Мой руки и на кухню. Когда захожу, она уже убирает все со стола. Обнимаю сзади, разворачивается и смотрит в глаза: - Садись, сейчас чай заварю. Покорно опускаюсь на стул и жду своего лекарства. Через пару минут ставит две кружки на стол. Себе зеленый, а мне отвар из каких – то магических трав. Я не знаю, что она там каждый раз заваривает, но на следующий день голос восстанавливается. И ведь не говорит никогда – как бы не выспрашивал. Садится рядом и кладет голову на плечо. - Володя, Володя, - шепчет сокрушенно и продолжает молчать. Чувствую себя виноватым. Наверняка же много хочет рассказать. В театре сегодня была (репетиции, то-се, Олег* опять какой - нибудь финт выкинул) и еще в десяток мест успела. А я тут... Но так уж повелось – если я без голоса, то и она молчит. Когда просыпаюсь на следующее утро, она уже ушла. Осторожно пробую голос – работает. На столе завтрак и термос с отваром на день. Что ж, как там у классика - «И вечный бой! Покой нам только снится.» Что бы я без нее делал?