Не моя война

Убегая от парочки бандитов – по сути хилых парнишек, но с вескими аргументами в виде пары винтовок в их руках – Павло кубарем влетел в подвал дома, упал, сильно ударившись спиной о каменную крошку, и так и остался лежать, выгибаясь от боли и не смея пошевелиться. Двое преследователей прошли мимо, не обратив внимания на вход в старые развалины. Только когда их шаги стихли вдали, Павло позволил себе вздохнуть. А потом увидел её… Девушка стояла в дверном проёме, и её тёмные глаза испуганно смотрели на Павло. Тонкие руки сжимали обломок каменной стены. Полы расстёгнутой коричневой куртки трепал ветер. За спиной девушки маячила ещё одна фигура – помощнее. Крупный мужчина с осколком стекла в руке – всё, что у них есть для самообороны. - Мирный,- прохрипел Павло, с трудом вставая и морщась. Одежда промокла на спине – точно от крови. Спину ободрал, чёртово везение. Он аккуратно стянул футболку и попытался посмотреть на рану – стоит ли тратить бинт. По всему выходило, что очень даже стоило. Разочарованно простонав, он хватил кулаком по колену: - Вот… ублюдки… Последняя целая футболка. Люди в дверях переглянулись, и девушка сказала: - У нас есть бинт… - У меня самого есть бинт,- Павло поморщился и рывком раскрыл рюкзак, выискивая аптечку – немного таблеток и бинт, упакованные в старую косметичку жены. Ладно хоть не розовую. - Бинт есть,- он, наконец, его достал.- Только сам я его правильно вряд ли наложу. Девушка вздохнула, пропустила мимо ушей ворчание спутника: «Брось его нахрен» и осторожно подошла: - Я помогу Вам,- она скрутила длинные волосы жгутом и спрятала их под куртку.- Если Вы и вправду мирный. - Давай «на ты»,- кивнул Павло, глядя на неё снизу вверх.- И – да – я мирный. Девушка снова оглянулась на толстяка и медленно опустилась на колени перед Павло, доставая из кармана бутыль с перекисью. - Спасибо,- откликнулся раненный. - Главное, чтобы не заражение,- черноглазая откупорила перекись и аккуратно положила крышку на ровный обломок стены. - Согласен,- невесело буркнул свалившийся в их подвал гость. Девушка начала обрабатывать рану. В тишине раздался её глухой голос: - Меня Катя зовут. - Павло,- молодой мужчина повернул голову и подмигнул ей. - Я знаю,- она фыркнула, забирая бинт из его рук. - Мы… знакомы? - Ты конечно не помнишь всех репортёров, что брали у тебя интервью. Павло обернулся, поморщившись, и внимательно осмотрел девушку. Вблизи оказалось, что у неё не чёрные, а серые глаза, кажется, что веснушки и красивые губы. - Катя? Точно, Катя! Чемпионат в Лахвицах. - Надо же,- повеселела она.- Правда помнишь. Не вертись. Павло вновь сел прямо и посмотрел на здоровяка, оставшегося в проёме. Тот долго недоверчиво разглядывал вновь прибывшего, а потом буркнул: - Бруно. Они остались втроём. Хмурый, молчаливый Бруно, кроме еды ничего не умеющий делать; быстрая, обаятельная Катя, незаменимая, как выяснилась, в торгах, и Павло, на чьи плечи легла функция добытчика. И старый разбитый войной дом, ставший им пристанищем… *** Катя закрыла за собой дверь и тихо прокралась в кухню. На импровизированной плите стояла большая тарелка с мясной похлёбкой, прикрытая крышкой, на которой лежало три полновесных кирпича – охранная система от крыс. Ещё горячий бок тарелки вселял надежду. - Хэй,- Бруно появился со стороны ванной.- Привет. - Привет,- Катя обняла его. Эта страшная война научила ценить дружбу – великий подарок судьбы. - Как сегодня? - Вон рюкзак,- она кивнула на свою сумку.- Ооо, как я замёрзла. Зима на носу. - Садись, ешь,- Бруно подтолкнул её к стулу у печки. Катя благодарно улыбнулась, помыла руки и принялась за горячую похлёбку: - Как же мне повезло встретить среди военной разрухи шеф-повара лучшего ресторана страны,- проговорила она с набитым ртом. Бруно улыбнулся в ответ на её замечание: - Ешь давай. Стынет. Катя кивнула и зачерпнула ещё одну ложку. Неподалёку скрипнула лестница, и в комнату вошёл зевающий Павло: - Доброе утро. О, еда? Бруно демонстративно уселся на кирпичи у другого бока своей плиты, не давая парню возможности погреться. Павло фыркнул и весело переглянулся с Катей: - Как дела? Какие новости? - О! Новостей – тьма,- откликнулась она.- Бери ложку, я потом расскажу. После краткого рассказа и серии пометок на карте, Павло кивнул: - Всё ясно. Мы сейчас с Бруно залатаем некоторые дыры, а ты иди, поспи. Катя ласково улыбнулась: - Я бы помогла… - Я самогоном занят буду,- проворчал Бруно. - Тем более,- девушка улыбнулась: ей так и не удалось примирить этих двоих. - Нет. Ты пойдёшь спать. И, кстати,- Павло поднялся на ноги.- Идём со мной. Они спустились в первый подвальный этаж и прошли мимо верстака к двери, которую они так и не смогли открыть. - Та-дааам!- Павло раскрыл ту самую дверь.- Прошу. Катя, изумлённо озираясь, прошла в комнату… Когда пару недель назад в их компании появился Павло, он первым делом поинтересовался заваленной дверью в подвале. - Хочешь себе личный кабинет?- едко поинтересовался тогда Бруно. - Нет, думаю, где тебя, такого умного, запереть, чтоб не выбрался,- в тон ему ответил новичок. Катя уже тогда понимала, что с ними двумя будет очень сложно. Сложно и просто одновременно. А теперь она вошла в эту комнату с заваленной дверью и не поверила своим глазам. Здесь частично сохранились обои. У стены стояла импровизированная печка, сделанная из обрезков труб, по одну сторону от неё лежал настил из досок, на котором – внизу – всегда спала Катя, а по другую – починенное старое кресло, на котором лежала книга. - Ооох,- только и смогла вымолвить девушка.- Это… Это вы?.. - Это я,- усмехнулся Павло.- Это теперь твоя комната. Здесь теплее. И, может, уютнее даже. Катя засмеялась и, обняв парня, звучно поцеловала его в щёку: - Спасибо. Ты – такой молодец. Павло хмыкнул: - Конечно, молодец. Ложись-ка ты спать, добытчица. Она улыбнулась, наблюдая за тем, как Павло проверяет тягу в печи и закрывает заслон. Катя погрела руки о нагревающуюся трубу и улыбнулась: - Я, и правда, посплю. *** Марко не понравился никому. Сильный, выносливый, знающий – Катя думала, они с Павло споются. Но тот предпочитал обходить Марко, общаясь даже больше с Бруно, словно придя с ним к негласному соглашению: лучше ты, чем он. И Катя, сперва обрадовавшаяся приходу Марко в группу, теперь боялась его нелюдимости и пустого взгляда. А когда он вернулся с третьей вылазки раненный, сквозь зубы ворча что-то про тупых вояк, Павло окончательно понял: добра не жди. С тяжёлым вздохом он выудил из аптечки последний бинт и, разодрав упаковку зубами, принялся бинтовать Марко, а после легко толкнул его в плечо: - Вали спать. Еды сегодня нет. Катя нашлась под самой крышей. Она сидела у разваленного шифоньера и, закусив губу, пыталась зашить свою куртку. - Павло?- она вскинулась.- Ффух… Напугал. - Ты чего сюда забралась? Она покачала головой, возвращаясь к делам. - Просто… скоро зима… - Эй?- он присел перед ней. Катя вздохнула: - Нам нужно как-то помочь Марко. - Нам нужно было изначально послать его на хрен,- резко откликнулся Павло.- И Бруно думает также. Катя по-доброму, с сочувствием посмотрела на него: - Подумай. Если бы ты был на его месте… - А я и был. Только свыкся даже с нашим поваром. - Но ведь не сразу,- она улыбнулась и встряхнула свою куртку.- Кажется, нормально. Тебе что-то зашить? - Перебьюсь,- он помог ей подняться с пола.- Катя, прошу тебя, держись от него подальше. Он… странный. Девушка только мягко улыбнулась и обняла Павло: - Всё будет хорошо. Обещаю. Через четыре ночи Марко снова отправился на ночную вылазку и… не вернулся. Катя долго стояла у окна и смотрела на улицу, но когда стрелка на часах подползла к десяти утра, и окончательно рассвело, девушка покачала головой и посмотрела на Бруно: ворчливый повар стоял в дверях кухни и сочувствующе смотрел на неё. - Только бы он остался жив… - А тебе не всё равно?- откликнулся собеседник.- Ушёл – и хорошо. - Бруно,- она грустно улыбнулась ему.- Он такой же несчастный, как и мы. Так же покалеченный войной. - Вот пафоса не разводи,- отмахнулся повар и, топнув правой ногой в пол, позвал.- Павло! Идёмте есть. Оба. Зима вступила в свои права быстро, с холодом и ветром, воющим в дырах стен. Самые большие пробоины выжившие залатали, смастерили ещё пару печек и заготовили древесины. - Привет,- Павло вошёл в комнату. Катя полулежала на кровати, читая книгу в свете огня из печи. По другую сторону, греясь у печи, и попивая остывающий чай, сидел Бруно. - Привет,- Катя улыбнулась ему, закрывая книжку.- Как дела? - Замёрз,- он махнул рукой на рюкзак у двери.- С едой становится совсем туговато. - На плите похлёбка,- рукой со стаканом указал куда-то в сторону кухни Бруно.- Если ты не будешь спрашивать, из чего она, то вышло довольно вкусно. Катя прыснула, глядя на вытянувшееся лицо Павло: - Иди, ешь. Твоя порция осталась. И – ради всего святого, выспись. Завтра на вылазку иду я. Наш торговец сказал, что снайперов из отеля убрали и городская площадь снова свободна. Торговцы возвращаются на места. Можно будет всю нашу ерунду выменять на нужное. А потом сбегать на обмен к гаражу. Или ещё куда-то. Павло не нашёл, что ответить… Когда Катя вернулась, дом ещё спал. Сегодня военные проводили рейд против преступности, и те, кто держал в страхе ночной город, предпочитали отсидеться. Катя с усталым вздохом заперла дверь, села на стул неподалёку и, потерев лицо руками, улыбнулась: будто бы всё налаживалось. В сумке громыхало три банки тушёнки и шесть, Господи, ШЕСТЬ бутылок алкоголя. Одну можно будет припрятать на чёрный день, а пять выменять у вояк на еду. О, еда… Единственное, что нужно им сейчас. - Привет,- Бруно с отпечатком заменявшей ему подушку куртки на щеке, помахал ей рукой и прошёл на кухню. Вскоре оттуда потянуло дымком, затрещал огонь, и громыхнул старый чайник. - Всё в порядке?- Павло посмотрел на неё, поднимаясь по лестнице. - Да. Привет,- она помахала рукой.- Ноги не идут – устала. - Помочь?- он кивнул на рюкзак.- Что-то есть? - Загляни,- девушка улыбнулась. Павло раскрыл её сумку и присвистнул: - Вот это да… Вояки слюной истекут. Она подмигнула: - Едой мы будем обеспечены. Этой ночью дежурил Павло. Бруно привычно с утра прогремел чайником и тремя кружками и вышел в холл – но Кати до сих пор не было. Павло оглянулся на него и без слов вновь уставился в окно. В душе нарастала паника, но внешне он всё ещё был спокоен. По радио сообщили, что время ровно 9 утра, следующая передача – в половине двенадцатого, и в эфире повисло молчание. Медленный зимний рассвет приносил всё большую тревогу. Чай давно остыл, и Бруно, проходя мимо плиты, залпом выпил содержимое своей чашки. Принципиально не привязывающийся ни к кому, грубоватый виртуоз своего дела, прожжённый эгоист… Бруно с ужасом увидел, как дрожат от напряжения пальцы. «Катя… Катя, где бы ты ни была…» Резко тряхнув головой, он занялся проверкой ловушек, зарядкой самогонного аппарата, слушая, как Павло немного сонно, но скорее задумчиво ковырял самодельную сигнализацию у двери. Через полчаса парень подкинул дров в камины и подошёл к Бруно: - Закрой за мной – пойду, посмотрю, где она. - В смысле?- нахмурился Бруно. - Ну что? Если она до сих пор не пришла, значит, её по пути перехватили мародёры,- помедлив, он добавил.- Надеюсь, она хотя бы жива. Повар не ответил. Просто сунул ему в руки бинт и пошёл следом за Павло, но тот, едва открыв перед собой дверь, с матом бросился вперёд. Катя сидела на камне у входа во двор и пыталась отдышаться. Рукой она зажимала окровавленный бок. Увидев спешащего Павло и Бруно в дверях, она слабо улыбнулась и заплакала… Бруно хмуро посмотрел на оставшиеся четыре бутылки спиртного. Одна была разбита, одна лежала, припрятанная на нижних этажах… Павло разорвал последнюю чистую майку, чтобы перебинтовать Катю, и теперь оба мужчины сидели и слушали, как она тихим от боли голосом рассказывает, что к военным путь теперь закрыт. Что они теперь – после того, как Марко попытался напасть на них – отстреливают всех, кто подошёл к их базе. И Катя попала под огонь… - Так глупо… - Всё, лежи,- Павло укрыл её и кивнул Бруно.- Идём. - Простите, ребята,- прохрипела Катя.- Я ничего не принесла… - Ничего, у нас есть. В ловушку попалось кое-что,- Бруно погладил её по волосам.- Отдыхай. Я принесу поесть. На кухне оба мужчины впервые сели бок о бок и без слов принялись за дело: Бруно разжигал плиту, чтобы разогреть похлёбку на завтрак, а Павло разложил порядком потрёпанную карту и задумался. - Ты…- начал повар. - У нас ничего нет,- прервал его Павло.- Ни бинтов, ни таблеток. Ничего. Надо идти на площадь – в больнице почти пусто – я бегал туда пару ночей назад. - Можно у них украсть,- безразлично сказал Бруно, помешивая бульон.- Вы с ней, конечно, убитые моралисты, но вопрос сейчас о её здоровье. Павло недовольно поджал губы, но промолчал, глядя на карту. Ночью, как назло пошёл снег. Густой, липкой пеленой, он завалил все дороги, и максимум, до чего смог добраться Павло – гараж, и выменять у Матея немного еды. Бинты тот отказался отдавать наотрез. Павло сквозь зубы выматерился и пошёл домой, провожаемый цепким взглядом вооружённого мужчины. Второй ночью он смог добраться до многоэтажки. Укрывшись в её развалинах от снега, Павло завыл. Никакой надежды в ближайшую неделю добраться до площади. Если бы сейчас можно было перебежать до больницы – он бы побежал. И обокрал. И убил. Только бы Катя осталась жива. И здорова. Собрав хоть какой-то строительный мусор, он направился домой. Возвращаться было стыдно, и он понимал осуждающий взгляд Бруно. Это чёртов жирдяй был прав, и Павло на него не злился. Он сам бы разорвал себя, если бы это помогло Кате. Их смешной, улыбчивой девочке с красивыми глазами. Павло вспомнил жену: её плавную, изящную грацию, её красоту, её доброту… Он надеялся, что она жива. Но сейчас есть только настоящее. Только их развалюха, Бруно и Катя. Кате было совсем плохо. Рана, которую с горем пополам продезинфицировали и зашили, загноилась. Медикаментов не было, и измученная девушка так бессильно выла ночами в подушку, что никто не мог спать. Снежные заносы расчищали – до весны оставалась неделя. Неделя, в течение которой постоянно хотелось разбить голову о стену – от безысходности. Роза, устроившая у себя дома лазарет, отдала им ещё немного лекарств, но и она в последнее время смотрела неодобрительно. В какой-то момент Павло уже подумывал, а не ограбить ли её. Думал и сам ужасался такой мысли. Но Катя… Катя! Чтобы хоть как-то отвлечь её от боли, они с Бруно организовали второй пост возле неё. Пока один спал или готовил или занимался делами, второй разговаривал с ней, читал книги… Павло ненавидел книги, но теперь, кажется, единственную оставшуюся у них книгу – «Остров сокровищ» - мог бы продекламировать наизусть. Он завидовал Бруно. Тот непринуждённо рассказывал глупые, смешные истории из своей работы в ресторанах, со вкусом описывал самые разные блюда… Только один раз Павло увидел его, когда он вышел из комнаты Кати. Бледный, странно осунувшийся, повар привалился к стене и прикрыл глаза. - Что?..- обезумев от страха спросил Павло. - Уснула,- отмахнулся Бруно.- Пойду воду согрею… Первый день весны ознаменовался бодрым голосом радиоведущего с сообщением о том, что дороги расчищены, и что война почти окончена. Они и сами замечали, что грохота взрывов и свиста пуль стало меньше. К вечеру Павло поцеловал Катю в горячий лоб – девушка с трудом улыбнулась, открыв глаза – собрал всё самое ценное, что было в доме, посмотрел на Бруно, устраивающегося у комнаты Кати на ночь – самодельная сигнализация на двери давала дежурному возможность если не выспаться, но немного подремать – и шагнул в ночь. Он понимал, что все его навыки в дипломатии и торгашестве сводились только к жалостливому выпрашиванию чуть сбросить стоимость. Катя бы и поболтала, и обменялась новостями, и улыбнулась – в итоге люди отдавали ей товар чуть ни не на треть дешевле. Но теперь – только бы на площади всё было… И на площади было ВСЁ. Торговцы, почти месяц лишённые возможности торговать, принесли всё, что только могло понадобиться людям. И на этот раз из-под куртки Павло шибало аптечным запахом – он боялся потерять хоть какую-нибудь мелочь из того, что он добыл, потому всё засунул под одежду. Кроме того – тогда не придётся греть перед использованием, а можно будет сразу промыть рану, вколоть антибиотики и – Боже – четыре куска мяса! Не крысятины, которую поначалу брезговали есть, а хорошей курицы. Куриный бульон… Павло бодро постучал в дверь, и когда Бруно открыл, влетел в дом, усаживаясь на кирпичи и начиная сгружать свою ношу: - Иди, мой руки,- он куражился, не глядя на повара.- Сейчас мы будем жить! Я принёс всё, что нужно. И смотри, а? Три почти целые курицы! Мясо! Нормальное! Но не слыша никаких эмоций, он обернулся к Бруно. И вся радость вмиг схлынула с его лица: - Ты чего, не слышал? Иди…- осторожнее добавил он. - Давай сюда чёртову курятину,- он рывком вынул из рук Павло мясо, дошёл до кухни, бросил хладные тушки в таз и… зарыдал. Павло кинулся вниз, но Катина постель была пуста. - Где она!?- зарычал он, глядя через люк на Бруно. На Бруно, который готов был поступиться человеческой жизнью ради себя. И этот Бруно сейчас плакал, и слёзы, катясь по щекам, терялись в его бороде. Он не стирал их. - На заднем дворе,- проронил он.- Я не смог разбить землю – там всё промёрзло… Выражение её лица было спокойно. Словно уснувшая, девушка была присыпана снегом, руки её были сложены на груди, а в пальцах зажата её последняя драгоценность – фотография родителей. Теперь никто не плакал. Оба мужчины смотрели на неё с каким-то отупением. Не веря, боясь поверить в эту глупость – Катя мертва. Не может их солнышко так просто уйти. Улыбчивая девочка с большими внимательными глазами. Больше ей не больно… Павло мотнул головой, надвинул на лицо платок и, с ожесточением схватив лопату, принялся копать. Через люк в подпол ожившее так некстати радио торжественным и волнующимся голосом диктора объявило: ВОЙНА ОКОНЧЕНА!