Стадии терпения

Ветер играл с листьями стоящих возле берега деревьев, забивался под крылатку и, в общем, делал всё для того, чтобы у Николая зуб на зуб перестал попадать. Но мужчина нашёл плюс даже в этом: он повешал на ветки свою одежду, чтобы она скорее высохла. Расположившись возле ствола дерева, он укутался в крылатку и стал наблюдать за берегом, ожидая появления русалки. Мавки долго не появлялись. Время шло, одежда уже успела высохнуть, а отчаяние пробрало Николая насквозь, как и жуткий холод. Поднявшись на ноги, он оделся и начал медленно отходить от дерева в сторону леса, то и дело оглядываясь на запруду. Спустя пару секунд перед ним, наконец, появилась русалка. — Оксана, — неверяще произнёс мужчина, когда едва не сбил её с ног. Девушка хмурилась и обиженно на него поглядывала. Ветер слегка трепал её кучерявые волосы цвета шоколада и куда более сильно задевал листья на венке из полевых цветов. Николай внимательней оглядел одеяние русалки, и ему подумалось, будто девушки так долго не было, потому что она прихорашивалась. — Ты извинения просить пришёл, вот и проси, — обиженно протянула Оксана, опуская подбородок и скрещивая на груди руки. — Прости меня, — сказал Николай, во все глаза смотря на стоящую напротив. Девушка выглядела просто, но в то же время прекрасно в этой синей юбке и с венком из васильков и ромашек на голове. Глаза её мягко сияли при свете луны, делаясь похожими на воду из запруды. — Ксан, я… Правда, я виноват, я… — Николай вздохнул и провел языком по губам. — Я слишком много думал о… — Вспомнив слова той неизвестной мавки, мужчина решил ничего не говорить про Данишевскую вообще. — Я, в общем, всё понял, ты была права насчёт всего. Они стояли друг напротив друга. Оксана блуждала глазами по невысокой траве, наигранно скучая, а Николай думал, что бы ещё ей сказать, чтобы она перестала дуться. — Мне не хватает тебя, — выдал он спустя несколько секунд. Русалка чуть приподняла бровь, скользнула взглядом по неровно застёгнутым пуговицам крылатки и склонила голову, исподлобья посмотрев на Николая. — И что? — Я хочу, чтобы ты снова приходила ко мне, — сказал Гоголь, поджав губы и сцепив за спиной руки. Девушка капризно цокнула, посмотрев на звёздное небо. — А если я не хочу больше к тебе ходить? — поинтересовалась она. Глаза её грустно заблестели. — Какой в этом прок, ежели ты о Лизе своей постоянно… — Она не моя, — перебил мавку Николай. Почему-то ему сейчас было неприятно говорить о Данишевской, и дело было даже не в недавних угрозах. — Ксан, я не общаюсь с ней больше как раньше. Твоя подруга запретила говорить… — Она не просто подруга мне, — нахмурилась русалка. — Мы сёстра нáзванные. Николай кивнул, соглашаясь. Прежде он почему-то не задумывался, есть ли у мавки кто-нибудь или нет. — Ты ещё придёшь? — Зачем? — Ну как же… — недоумённо начал мужчина, но тут же замолчал, не зная, что сказать. — Ты даже не любишь меня, смысл мне свои силы тратить на путешествия до твоей комнаты? — спокойно спросила Оксана. Спина её напряжённо выпрямилась, глаза лениво стали блуждать по округе. — Я… Я люблю тебя, — совсем уж тихо признался Николай, исподлобья смотря на русалку. После этих слов он понял, что это на самом деле так. Что это правильно. Что никакая Данишевская и не нужна была ему никогда. — А докажи! — бросила Оксана, с вызовом взглянув на мужчину. Гоголь медленно сделал шаг в сторону мавки, потом ещё один. Их лица были в нескольких дюймах друг от друга, когда он взял её за руку и аккуратно поднял её на уровень груди. Внимательно смотря Оксане в глаза, он наклонился и поцеловал её в тыльную сторону ладони. Девушка довольно хмыкнула, склонив голову на бок. Подавшись вперёд, она оставила лёгкий поцелуй на губах Николая. — Так и быть, приду, — тихо сказала русалка прямо в губы мужчины. — Вот только, ежели за старое возьмёшься, Анастáсьюшка тебе покоя не даст. Уж она мне это категорично заявила. Гоголь кивнул, криво усмехнувшись. «Так вот, значит, как зовут эту заступницу», — подумал он, а вслух произнёс: — Я постараюсь оправдать её доверие. Оксана довольно улыбнулась, и Николай подался вперёд, зарываясь рукой в шоколадные кудри. Никакой холод его больше не беспокоил.