Одержимый

Когда именно это началось, Драко сказать не мог. Стоило ей пройти мимо, и в животе начинало все порхать. "Может быть, с третьего курса, когда она прикоснулась ко мне?" — размышлял он. Хоть прикосновением хук справа представить очень сложно, но ему почему-то было приятней называть вещи не своими именами. С тех пор он изводил ее постоянно, в надежде, что она снова обратит на него внимание, накричит или смерит гневным взглядом. Только бы не игнорировала его. "Омерзительно. Я захотел грязнокровку, — мысли потекли в другом направлении. — Зачем она мне?" — он задавался этим вопросом вот уже... а сколько? И опять: "Когда все это началось?" Замкнутый круг, который сводил с ума. На втором курсе, когда он впервые обозвал ее грязнокровкой и она заплакала, он испытал почти физическое удовольствие. "Значит, еще до второго курса, но точно не с первого! Или все же..." — Привет! — мысли прервала Пэнси, его бывшая девушка. Их родители — родители Пэнси и Драко — давно решили поженить своих детей. Драко еще до поступления в Хогвартс знал имя своей будущей невесты. Так было заведено у чистокровных волшебников, чей род был знатен, богат и влиятелен. — Не сходишь со мной в эти выходные за новыми серьгами? Я попросила Милисент, но она отказалась, сославшись на то, что у нее с кем-то свидание, — усмехнулась девушка. — Не делай вид, что мы — идеальная пара. Ты прекрасно знаешь, что я с тобой никуда не пойду. — Эй, ладно тебе, не кипятись. Я подумала, почему бы нам не начать все сначала? Драко и Пэнси встречались с четвертого курса, потому что так было нужно, ведь они заведомые супруги. Но как-то раз он застукал Паркинсон и Забини в спальне последнего. Это было на шестом курсе, перед Рождественскими каникулами. Тогда он заявил, что отныне не намерен с ней встречаться, но отец решил иначе. Люциус Малфой был в долгу у Паркинсонов, поэтому заставил Малфоя-младшего прикусить язык и не трубить по всем коридорам Хогвартса о том, что тот не собирается жениться на девушке. С тех пор прошла, кажется, целая вечность. Волан-де-Морт повержен, отца убил Орден, а Паркинсоны теперь находятся под наблюдением Министерства. Хоть в открытую они и не действовали, но за ними все равно кроется множество нечистых делишек. Однако доказательств, указывающих на прямое пособничество Темному Лорду, не было, следовательно, в Азкабан, к великому сожалению Драко, посадить их не получилось. Теперь у Малфоя появилась возможность вздохнуть спокойно. Не было больше нависающего гнета отца, не было войны, но... многие его чистокровные сверстники вынашивали планы мести, и Драко вынужден был быть с ними бок о бок. Перечить смысла не было, к тому же это чревато множеством проблем. Вообще, против мести он ничего не имел. Его напрягал лишь один пункт в их общих планах: все грязнокровки должны быть изолированы и уничтожены. Это означало, что в скором времени охота на них, и на Грейнджер в том числе, возобновится. Во время войны, следуя тем же принципам, над ней крепко поиздевалась его покойная тетка Беллатриса Лестрейндж, и вот теперь уже следующее поколение Пожирателей продолжает начатое их отцами. Конечно, он сам был не прочь лишний раз подстегнуть Грейнджер угрозами об истреблении всех маглорожденных, но у него-то интерес совершенно другой. Он сам до конца не верил в свои слова. Говорил их, чтобы припугнуть девушку, указать ее законное место, и каждый раз наслаждался ее реакцией. Нет, она не молчала, и это было его спасением. Как доза для наркомана, ему была необходима ее реакция. Поначалу... Со временем этого ему становилось мало. Он наблюдал, как она улыбалась своим друзьям, сидя в Большом зале, как ее обнимал рыжий Уизли, и желание убить в эти моменты просто зашкаливало. Неважно кого... хотя нет! Очень даже важно было пустить зеленый луч в этого нищего недоноска. — Ты слышишь? — донесся до него голос Пэнси. Видимо, она уже в который раз повторяла одну и ту же фразу или вопрос, но Драко ее не слушал, вновь углубившись в свои мысли. — Я говорю, что мы не сможем так всю жизнь! Ты — мой будущий муж, а значит... — Отвали, Паркинсон! После того, что ты сделала, я не хочу к тебе прикасаться. Ты мне противна, — последние слова он словно выплюнул ей в лицо. — Ты все равно не сможешь ничего поделать, — она наклонилась к его уху. — Не забывай — твой отец был в долгу перед моим. Он дал непреложный обет, пообещав, что его сын возьмет меня замуж. Смерть Люциуса ничего не меняет. — Я никому не давал непреложный обет, следовательно, никому и ничего не должен. Да, твоя семья в неустойчивом финансовом положении, поэтому вы так вцепились в меня, но прости, ничем не могу помочь. — Есть заклятия намного сильнее непреложного обета. Будь уверен, мама с папой в них очень хорошо разбираются, — девушка поднялась со своего места и направилась к выходу из Большого зала. Малфой проводил ее гневным взглядом, раздумывая над тем, как бы ему обнаружить нужные доказательства причастности Паркинсонов к многочисленным убийствам, но в который раз убеждался, что они гораздо хитрее и проворнее, чем он предполагал. Ну вот, учебный год только начался, а на него уже свалилась целая куча проблем, главной из которых являлась девушка с копной непослушных каштановых локонов. *** После победы над Темным Лордом Гарри Поттер перестал быть просто "Золотым мальчиком". Популярность, свалившаяся на него, не имела никаких границ. Студенты гордились тем, что им выпал шанс учиться бок о бок с ним, их родители специально встречались с Поттером и выражали благодарности. Более обеспеченные — даже в материальном виде. Рон и Гермиона тоже оказались в ярких лучах славы, так сказать, за то, что не бросали Гарри и вместе переживали все испытания. Элитой светлой стороны Хогвартса стали все участники Отряда Дамблдора, которые без всеобщего внимания тоже не оставались. Вся эта суматоха довольно сильно всех выматывала. Особенно неразлучную троицу. После всего пережитого, больше всего сейчас хотелось, чтобы их оставили в покое. Иногда Гарри задумывался над тем, что все зло им не удалось искоренить. Такого просто не бывает. В который раз он размышлял о слизеринцах, ведь они не оставят все так просто, и в который раз Гермиона старалась отогнать от него эти мысли. — Пойми, даже если и остался факультет Слизерин, это не значит, что все они уже выдвинули кандидатуру на пост нового Темного Лорда и теперь разрабатывают стратегии, — успокаивала она его. — Министерство внимательно следит за всеми ними. — С каких пор ты начала слепо доверять силе Министерства? — Ну, наверное, с тех самых, как на пост Министра назначили Кингсли, — улыбнулась девушка. Гарри улыбнулся в ответ, но это только внешне он согласился. Все-таки ему было неспокойно, особенно за Гермиону. — Я устала бояться. Жить в постоянном страхе, — вздохнула девушка, будто прочитав его мысли. — Мне хочется жить дальше, выйти замуж и нарожать детей, в конце концов. После ее слов парни переглянулись, и Рон заметно покраснел. — Гермиона, — заговорил он. — Ты же знаешь Гарри. Его хлебом не корми, дай только зло разоблачить, — усмехнувшись, Рон обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Гарри знал, что хоть его лучший друг сейчас и шутит, а беспокоится по поводу слизеринцев не меньше его самого. *** Гермиона Грейнджер — лучшая ученица Хогвартса и подруга Гарри Поттера, теперь еще стала и главной Старостой девочек. Об этой должности она мечтала с первого курса, но, достигнув желаемого, чуть было не отказалась от нее. Дело в том, что главная Староста девочек и главный Староста мальчиков должны были жить в отдельной башне и делить между собой общую гостиную. Не то чтобы Гермиона была сильно против этого вначале. Она с любым человеком могла найти общий язык, если, конечно, он был не со Слизерина. Это ее и покоробило. Конечно же, пост главного Старосты мальчиков отдали Малфою. Между ними всегда была своеобразная "холодная" война в учебе. Она была лучшей на Гриффиндоре, он — на Слизерине. Все шло именно к этому. Лучшей кандидатуры было не сыскать. — Если будет тебя доставать, только скажи, мы его по стенке размажем! — говорил Рон. Этого-то девушка и боялась. Ей осточертели все эти межфакультетные войны, поэтому она решила самостоятельно справляться со всеми проблемами, а их у нее, к сожалению, будет предостаточно, учитывая то, как относился к ней Слизеринский принц. После уроков Гермиона решила пойти в библиотеку. Она вообще старалась распланировать свой день так, чтобы оттянуть момент, когда ей нужно будет отправляться в гостиную Старост. "Но перед дежурством все равно нужно будет занести вещи и переодеться", — думала она, сидя в библиотеке. Разложив на столе многотомные, старинные фолианты и полностью углубившись в их изучение, девушка не заметила, как к ней подсела Джинни. — Привет! — бодро воскликнула она. Гермиона вздрогнула от неожиданности. — Ох, Джинни... ты напугала меня. — Прости. — Ничего. Пора бы уже отвыкать бояться, — усмехнулась Гермиона. — Теперь все будет по-другому, да? — Джинни дотронулась до руки главной Старосты девочек и слегка сжала ее. — Да, — улыбнувшись, ответила та. — Теперь, да. — Найти тебя, кстати, было не сложно, — после непродолжительного молчания заговорила Джинни. — Я первым делом направилась сюда и не прогадала. — Ты искала меня? — Да, я хотела поговорить по поводу ОД. Гермиона отвлеклась от фолианта и внимательно посмотрела на девушку. — Гарри хочет возобновить занятия. Он подозревает... — Да, я знаю, — перебила подругу Гермиона. — Он думает, что на Слизерине что-то затевают. — Может, он и прав, конечно, но теперь ведь их шансы ничтожны. Нас больше, да и победа установилась за нами. Надолго ли? Не знаю. Время покажет. — Я тоже так думаю, но ведь он не успокоится, — усмехнулась Гермиона. — Если хочет вновь собрать ОД, то я не против. Все равно нужно себя сильнее загрузить, чтобы не оставалось времени на бесцельное пребывание в башне Старост. — Он ведь изведет тебя совсем, — нахмурилась Джинни. Конечно же, под местоимением "он" подразумевался Малфой. — Не переживай. Я теперь буду приходить в гостиную ужасно уставшая и злая. Так что пусть только попробует сказать мне что-либо или косо посмотреть в мою сторону, вмиг узнает, на что способны гриффиндорские заучки, — отшутилась Гермиона. Девушки рассмеялись, но грозный взгляд мадам Пинс заставил их притихнуть. После обеда Гарри, Рон и Гермиона решили навестить Хагрида. Он, как всегда, угостил их чаем, разлив его по чашкам размером с ведро, и поставил на стол огромную тарелку с печеньем, каждое из которых было размером с блюдце. — Ну, рассказывайте, как там у вас, ну, это... не больно достают... поклонники-то? — заговорил великан. — Вы у нас теперь звезды мирового масштаба. Гарри неопределенно пожал плечами, Рон зарделся, а Гермиона, казалось, вовсе его не слушала. Ее мысли занимал предстоящий вечер. Дежурство начиналось с десяти вечера, а до этого у нее было свободное время. Конечно, она могла пойти в гостиную Гриффиндора, но сколько, в конце концов, она будет прятаться от Малфоя? Сама же утверждала, что не хочет больше жить в страхе. Итак, после того, как они уйдут от Хагрида, Гермиона немедля отправится в гостиную Старост. Довольно! Все равно она не сможет так бегать от Малфоя целый год. Она же гриффиндорка, а ведет себя как трусиха. *** — Гермиона, ну почему ты не хочешь с нами в гостиную Гриффиндора? — уже в который раз спрашивал ее Рон. — Мне нужно написать эссе по Истории Магии, а потом на дежурство, — устало произнесла она. — Ты можешь написать эссе у нас... да к черту его вообще! Напишешь завтра, ведь его сдавать только через неделю. — Рон, завтра к нам явится Рита Скитер брать интервью. И вообще, я всегда выполняю задание в тот день, когда его задают, ты же знаешь, — укоризненно посмотрела на него Гермиона. Они шли от хижины Хагрида в сторону замка. Рон недоумевал, почему его девушка не может отложить свои дела и уделить ему время. Откуда ему было знать, что у Гермионы сейчас происходит внутренняя борьба. Для нее сейчас важнее отвоевать свое законное место в башне Старост. Конечно, оно у нее уже было, но это только формально. Ей всякий раз становилось неспокойно, когда она туда поднималась. Напряжение не покидало ее даже в собственной комнате. "Ну что он мне сделает? — думала она. — Кинет свое "грязнокровка", скажет еще что-нибудь колкое, вот и все. Это же Малфой. За его собственной холеностью, ведь больше ничего не стоит", — успокаивала она себя, но почему-то чувство тревоги упорно преобладало, когда она думала о нем, как о соседе. Во всяком случае, у нее есть друзья, которые с удовольствием снесут ему голову, если он причинит ей какой-нибудь вред... И снова начнется весь этот межфакультетный бред, которого она так старалась избежать. — Гермиона, ты слышишь меня? — Гарри вопросительно глядел на нее, спрашивая о чем-то, по всей вероятности, уже не в первый раз. — Что? Прости, я задумалась, — рассеяно проговорила она. — Вот об этом я тебе и говорю, — встрял Рон. — Она уже всю неделю такая. — Ладно, ребят, я к вам попозже загляну... возможно. Мне нужно бежать, дел невпроворот, — она резко развернулась и быстро зашагала в сторону башни Старост, так и не узнав, о чем спрашивал ее Гарри. Драко Малфой докуривал вторую сигарету, вальяжно развалившись на диване в общей гостиной Старост, когда туда пришла Гермиона. Поморщившись, девушка подошла к окну и распахнула его с целью проветрить помещение. — Ты можешь не курить здесь? — твердо заявила она, собрав волю в кулак. — Что, Грейнджер, не выносишь табачного дыма? — усмехнулся Малфой. — А ты вообще курила когда-нибудь? — зачем-то спросил он. Ничего не ответив, Гермиона направилась в свою комнату. — Не смей поворачиваться ко мне спиной, грязнокровка, когда я с тобой разговариваю! Проигнорировав его угрозу, она, как ни в чем не бывало, продолжила подниматься вверх по лестнице, а Малфою оставалось лишь гневно глядеть ей в спину... На вьющиеся каштановые волосы, которые при каждом шаге подпрыгивали, словно пружинки... дурацкие волосы... такие спутанные и жуткие... жутко притягательные... так хочется запустить в них пальцы, а потом дернуть, чтобы сделать невыносимо больно. Так же, как больно сейчас ему. Сердце застучало быстрее, но когда Гермиона буквально вбежала в свою комнату, то смогла немного успокоиться. "Невыносимый, — подумала она, бросая сумку на свою кровать. — Сколько можно вести себя так? Война кончилась, мы повзрослели, пора бы уже забыть о всех недомолвках, что были раньше". На мгновенье ей стало жаль Малфоя. Война отобрала у него отца. Кем бы ни был Люциус для Гарри, Ордена, для нее самой, он был отцом для Драко. Удивившись своему внезапному порыву жалости, Гермиона поспешно решила начать работу над эссе, чтобы отвлечься от странных мыслей. Люциус Малфой был ужасным человеком. Убийцей, который никого не щадил, особенно таких, как она. Пожирателем, давно избравшим свою участь. Конечно, она не могла знать, что Малфой-младший никогда не испытывал настоящей любви к своему отцу. Не было даже привязанности. Наверное, он был не единственным, кто так к нему относился. Люциуса окружали одни лицемеры, внешне улыбающиеся, но готовые в любой момент воткнуть кинжал в спину. Так и вышло. Похоже, лишь Нарцисса искренне любила своего мужа и по сей день носила по нему траур. Драко думал о своей матери и задавался вопросом: почему она любила Люциуса, несмотря на всю его жестокость? Существуют ли еще такие, как она? А главное — такая ли Грейнджер? "Конечно, нет!" — зло оборвал он свои мысли. Она, как и ее вонючие дружки, помешана на честолюбии и добре. Гриффиндорцы... Никчемные остолопы, дураки, которым в очередной раз повезло, и они одержали верх над Волан-де-Мортом. И среди них она. Грязнокровка! Она никогда не сможет стать такой же, как его мать, а значит и любить ее Драко не может. Постойте-ка... любовь? Ни о какой любви не может идти и речи. Это просто наваждение. Желание, утолив которое он сможет вздохнуть спокойно. Забыть наконец о боли, возникающей всякий раз, когда он видит ее с нищим Уизли или Поттером. Когда улыбается им, а не ему, когда игнорирует вот так, как сейчас... Да. Это всего лишь навязчивое желание, которое он сможет осуществить, а после этого забыть чертову грязнокровку! На душе сразу стало как-то приятней от задуманного. Конкретнее от первой части плана, в которой он обязательно утолит свою жажду, взяв то, что хочет. Время подходило к дежурству. Драко Малфой, являющийся учеником факультета Слизерин, должен был дежурить в южной части замка, там, где располагались башни Гриффиндора и Пуффендуя. Гермионе досталась северная часть, включающая подземелья Слизерина. Макгонагалл посчитала, что так будет справедливей, если каждый из них продежурит возле не своих факультетов. В принципе Малфоя все устраивало, но только не сегодня. В эту ночь слизеринцы решили собраться в подземельях и под предводительством оставшихся молодых Пожирателей смерти провести ритуал, посвященный возрождению темных сил из недр вечности. Конечно, воскрешать Волан-де-Морта с того света никто не собирался. Этот ритуал играл совершенно другую роль. Макнейр и Нотт посчитали, что проведение этого ритуала ознаменует начало тихого, но уверенного наступления. Малфой там должен был играть немаловажную роль. Как-никак он стал первым Пожирателем из них. Сам он считал эту идиотскую затею просто-напросто показухой перед остальными учениками Змеиного факультета. Однако проникать кому-либо с другого факультета на их собрание не стоило. Он сам лично навредил бы всякому, кто посмел бы сделать это. Но только не ей... Пока не ей. По крайней мере, не так. Он ждал ее в гостиной, чтобы предложить поменяться местами дежурств, когда она вышла из своей комнаты и спустилась вниз. Драко оглядел ее с ног до головы. — Ты в этом собираешься идти туда сегодня? Тут она обратила на него внимание. — А что? — непонимающе уставилась она на слизеринца. — В подземелья тебе нужно было надеть какой-нибудь свитер с наглухо застегнутым горлом, — как-то надменно заговорил он. — Впрочем, моим советом воспользуешься завтра. Сегодня Я пойду дежурить в северную часть замка и подземелья тоже беру на себя. Между ее бровями образовалась морщинка. — Но Макгонагалл сказала... — А мне плевать, что сказала Макгонагалл, ясно? — сквозь зубы процедил Малфой. Неужели она собралась перечить? — И вообще, Грейнджер, ты должна быть довольна тем, что хотя бы сегодня я не сниму с вашего факультета кучу баллов. Она поморщилась от его резкого тона, но спорить не стала. Они вместе вышли из проема картины, а потом каждый повернул в свою сторону. Гермиона шла по коридору, освещая путь палочкой, на конце которой светился маленький огонек. Заклинание "Люмос" плохо освещало путь, но "Люмос-максима" девушка не использовала, боясь разбудить персонажей на картинах. Они и так были очень своенравными и нервными, а события последних лет в школе совсем их доконали. Она раздумывала над тем, почему Малфой решил сегодня поменяться с ней местами дежурств, когда перед ее носом, буквально из ниоткуда, появились ее друг и парень. В голове мелькнуло: "Но как? Ведь трансгрессия запрещена в Хогвартсе". Потом она догадалась, что они опять прятались под мантией-невидимкой. — Гермиона! — воскликнули в один голос друзья и случайно разбудили какого-то персонажа с картины, висевшей напротив. Он недовольно заворчал, но вскоре снова заснул. — Гарри? Рон? Что вы тут делаете? — А ты что? — спросил Гарри. — Малфой поменялся со мной местами, но только на один вечер. Не представляю, что скажет Макгонагалл, если узнает, — озабоченно проговорила девушка. — Да, брось! Это же здорово! Ты сегодня с нами, — радостно сказал Рон. — Вы так и не ответили на мой вопрос. Я, между прочим, Староста и имею полное право снять с Гриффиндора баллы. — Ну, ты же этого не сделаешь? — улыбнулся Гарри. — Сделаю, если не объясните мне, почему вам опять не спится у себя в спальне? — Вот об этом и хотел поговорить с тобой сегодня Гарри, помнишь, Гермиона? Ты не дослушала и убежала от нас в башню Старост. — И что же такое ты хотел сказать? — девушка испытующе посмотрела на Гарри. — Сегодня на Зельеварении я случайно услышал, как Малфой и Нотт договаривались о чем-то, что должно произойти сегодня после отбоя... — Гарри, — устало произнесла главная Староста девочек. — Ты опять? — Гермиона, послушай, я почти уверен, что они замышляют какую-то пакость. Ты ведь сама сказала, что Малфой поменялся с тобой местами. Как думаешь, зачем? — Если бы они действительно замышляли что-то злостное, то Малфой не стал бы великодушно меняться со мной местами дежурств, — заметила она. — Они бы просто встретили меня в подземельях с "распростертыми объятиями", уж поверь. — А если он прав? — подключился Рон. — Помнишь, когда Малфой вел себя странно? Только Гарри утверждал, что он стал Пожирателем. Так и вышло, помнишь? Гермиона немного вздрогнула, осознав, что живет в одной башне с человеком, имеющим черную метку на руке, хоть и безжизненную, но существующую. Раньше она предпочитала не думать об этом. — Не знаю... правда, не знаю, — вздохнула она. — Я так хочу, чтобы все это наконец закончилось. — Все закончится, Гермиона, — Гарри положил ей руку на плечо. — Вот увидишь! Просто нужно обрубить все их планы на корню. — А если нет никаких планов? Может, они просто решили устроить там вечеринку? — Но ведь мы будущие мракоборцы, так? Значит, должны следить за порядком, и плевать, что пока еще мы учимся в Хогвартсе! — ободряюще воскликнул Рон. Прогулка в подземелья, мягко говоря, не удалась. Рон отдавил Гарри все ноги, а Гермиона постоянно выныривала из-под мантии, чтобы пресечь очередного нарушителя. И это еще не учитывая того факта, что по Хогвартским коридорам шагали три пары ног, обрывающиеся чуть выше щиколоток. Да... куда делись те времена, когда они без проблем помещались под мантией все трое, да еще и края третьего дара смерти по полу волочились за ними? — Вообще, Гермиона, ты могла бы идти просто с нами рядом, не скрываясь под мантией, — осторожно заметил Гарри. — Ты же, в конце концов, Староста... Рон! — Прости, — буркнул рыжий, в очередной раз извиняясь за то, что наступил на ногу лучшему другу. — А вдруг Макгонагалл встретим? Пока я в южной части замка, то должна прятаться. — А когда в северной будем, тем более не высовывайся! — предупредил Рон. — Почему? Между прочим, это мое официальное место дежурства. — И думать забудь! — подхватил его Гарри. — Боюсь, слизеринцы не придут в восторг, наткнувшись на тебя, хотя... возможно и наоборот. — Черт! И зачем мы только взяли тебя? — раздосадованно проговорил Рон. — Что значит, зачем? — возмутилась его девушка. — Как крестражи уничтожать, так "мы без нее и дня не продержимся", а как в подземелья, так вы вдруг беспокоитесь! — Ш-ш! — шикнул Гарри. Они уже подобрались к жуткому местообитанию всех слизеринцев. К ним навстречу внезапно выбежали две девушки, и друзьям пришлось чуть присесть, согнув ноги в коленях, чтобы мантия-невидимка достала до пола и скрыла их ноги. Одну из девушек они узнали сразу. Астория Гринграсс — единственная оставшаяся Пожирательница смерти женского пола. До битвы только ей успели поставить метку. Вторую узнать было сложнее, так как она скрывала лицо за капюшоном. — Слышала, что сказал Забини? — быстрым шепотом заговорила Астория. — Мы должны соблюдать осторожность. — Плевать! — противно-визглявым тоном резко выкрикнула вторая девушка. Друзья сразу поняли кто это — Пэнси Паркинсон. — Твоя ревность здесь неуместна, Пэнси. Через два-три дня он забудет свою когтевранку и найдет еще кого-нибудь. Это же Малфой, очнись! В этом весь он. Ты не об этом должна думать сейчас. Главное — это то, что вы с ним все равно поженитесь. — А если я не могу перестать о нем думать. Но он все также уперто стоит на своем, не желая прощать меня! — на глазах Пэнси выступили слезы. — Тогда забудь его и найди кого побогаче, — категорично заявила Гринграсс. В ответ ничего. Молчание. — Эй, ты что плачешь? — Астория попыталась заглянуть в лицо девушке, но та отвернулась. — Ты плачешь из-за Малфоя? — усмехнулась она. — Да, плачу! — неожиданно громко заявила Паркинсон, резко стянув свой капюшон. Брови Астории Гринграсс поползли вверх. — Ты что, совсем с катушек слетела? Это не повод вот так себя изводить. — А если я скажу, что люблю его? — То я тебе посоветую обратиться в больницу Святого Мунго, — снова усмехнулась Гринграсс. Рон еле сдержался, чтобы не расхохотаться, но Гермиона больно сжала его руку. — Вот только не говори, что ты серьезно... Снова молчание. Их разговор прервал какой-то слизеринец, тоже скрывавший лицо под капюшоном. — Что вы тут делаете? Астория, тебя искал Блейз. — Было сложно определить, кто это по его голосу. Гринграсс и Паркинсон опять натянули свои капюшоны и отправились вслед за парнем, который так и остался инкогнито. Прошло пару минут, и только после этого Гермиона решила покончить с этим бесполезным действом. — Я полагаю, мы можем возвращаться? — с ехидцей в голосе произнесла девушка. — Убедился, что здесь никого не пытают, да и вообще не происходит ничего страшного? — вопросительно посмотрела она на Гарри. — Скорее всего, какая-нибудь вечеринка факультета Змей. Тут, словно подтверждая ее слова, слизеринцы врубили музыку. Если бы Гарри Поттер со своими друзьями подоспел чуть раньше, то, возможно, и узрел бы подозрительный обряд, возглавляемый Малфоем, Макнейром и Ноттом, но сегодня удача им не улыбнулась. И действительно, будто повторяя за словами Гермионы, слизеринцы устроили вечеринку, сразу, как закончили свой темный ритуал. На этом сборище был практически весь их факультет, за исключением первого и второго курсов. Семикурсники притащили из Хогсмида много выпивки, поэтому после "ночного дежурства" Драко Малфой завалился в гостиную Старост пьяный в дрова и сразу направился в комнату Гермионы. Остановившись возле ее двери, Малфой прижался лбом к холодному дереву. С его виска скатилась капелька пота. Он попытался взяться за ручку. На это у него ушло несколько попыток. Поймав наконец треклятую рукоять, он потянул дверь на себя, но та, разумеется, оказалась запертой. На этом его терпение кончилось. Хотя... никакого терпения у него не было вообще. Он неистово забарабанил в дверь с криками: — Открывай, Грейнджер! Сейчас ты полат... черт! поплатишься за все, поганая грязнокровка!! Гермиона резко проснулась от громкого стука и ора и случайно выронила учебник Истории Магии, по которому она готовила эссе. Вернувшись с дежурства, она уселась в кресло возле окна и, дописав эссе, уснула прямо с книгой, прижимая ее к груди. Резко соскочив с кресла, девушка лихорадочно осмотрелась вокруг в поисках собственной волшебной палочки и обнаружила ее на прикроватной тумбе. Схватив ее и судорожно выдохнув, Гермиона направилась к двери, в которую беспрестанно колотил Малфой. — Открой эту чертову дверь, слышишь? Иначе я выломаю ее! — Что тебе нужно? Ты что, с ума сошел? Он перестал барабанить и криво усмехнулся, прижимаясь лбом к двери. "Да, черт побери, ты, как всегда, права, Грейнджер", — подумал он. — Открой мне. — Нет! — решительно заявила девушка. — Сначала успокойся, а лучше иди проспись. Завтра сообщишь мне все, что хотел. Она уже поняла, что ее сосед в состоянии сильного алкогольного опьянения. — Нет, сейчас, мезрк... черт!... мерзкая грязнокровка! "Уж что-что, а это слово он произнесет без запинки, даже если в его рот залетит улей пчел и не оставит внутри ни одного живого места", — мельком подумала Гермиона. Она резко открыла дверь и, пока Малфой мешкал, направила на него палочку и быстро выговорила: — Петрификус Тоталус! Парень замер и, словно манекен, которого случайно затронули, опрокинулся на пол. *** На следующее утро Драко Малфой проснулся в своей кровати полностью одетый. Голова жутко болела. Он смутно вспомнил то, что с выпивкой вчера, мягко говоря, перебрал, и то, как измывался над ним Забини. — Что, Драко, какие-то проблемы с девушками? — хохотал он. — Да-а... ну ты и набрался. Почему-то любое сказанное им слово жутко бесило Малфоя, поэтому он сделал попытку врезать Забини, но тот, ловко увернувшись, отскочил в сторону и больше не стал приставать со своими едкими замечаниями по поводу отношений с девушками. Память возвращалась обрывками. Вот он уже идет по коридору, чудом не обнаруженный никакими преподавателями или Филчем. Вот добрался до башни Старост... Грязнокровка! Малфой внезапно вспомнил, как Гермиона залепила ему "Петрификус", затем переместила его на кровать в комнату при помощи "Левикорпуса". Он сделал попытку подняться, но голова производила впечатление тяжеленного свинца. Когда это ему все же удалось сделать, он мельком глянул на часы и тихо выругался. Стрелки на часах указывали половину двенадцатого дня. Выходит, он проспал завтрак и половину всех сегодняшних занятий. Малфой отправился в душ, приводить себя в порядок, чтобы успеть хотя бы на последний урок — Зельеварение. С Грейнджер он увиделся только после ужина в башне Старост. По каким-то причинам она не явилась ни на обед, ни на ужин, а совместных уроков у их факультетов сегодня не было. Гермиона сидела в гостиной на мягком кресле и при свете лампы читала какую-то книгу. Она уже успела переодеться из школьной формы. — Ну вот мы наконец и встретились, — ядовито произнес Малфой, снимая мантию и бросая ее на диван. Девушка подняла на него взгляд. Внутри у нее все замерло, все же она боялась такого его голоса. — Ты что-то хотел? — голос получился дрожащим, с досадой отметила она про себя. "Да... пожалуй, я бы хотел тебя", — мелькнуло у него в голове. — Почему ты сегодня не была в Большом зале? — медленно, по привычке растягивая слова, спросил парень. — Была... на завтраке. — Какого черта ты исполняешь, Грейнджер? — неожиданно резко подскочив к ней, сквозь зубы зашипел он. У Гермионы возникло желание уйти отсюда подальше. — Думаешь, размахивая волшебной палочкой, сможешь защититься от всего мира? — Если ты о вчерашнем инциденте... — Да, черт тебя побери! Как ты посмела применять ко мне заклятия? Ах, вот в чем дело. — А ты чего хотел? Думал, я открою и позволю тебе... — тут она осеклась, не договорив до конца. — Ну, договаривай, — его взгляд стал слишком хищным. — Позволишь что? Гермиона поднялась с кресла и хотела было уйти в свою комнату, но Малфой не позволил ей этого сделать. Он резко толкнул ее обратно и, оперевшись руками о подлокотники, приблизил свое лицо так, что между ними оставалось не больше дюйма. — Не смей опять поворачиваться ко мне спиной, поганая грязнокровка! Отвечай на поставленный вопрос. Сердце Гермионы бешено колотилось. Зачем она вообще об этом заговорила? Девушка попыталась совладать со своим страхом и, взяв себя в руки, решительно заговорила: — Какая муха тебя укусила, Малфой? Дай мне пройти! Он молчал. Его глаза жадно разглядывали ее лицо и волосы. — Малфой, я понимаю, ты ненавидишь меня, но послушай, можно ведь договориться. Давай просто не обращать внимания друг на друга. К чему эти глупые перепалки? Только один год, а потом мы, возможно, и не увидимся никогда, — между ее бровями опять образовалась морщинка. — Можешь даже курить в гостиной, черт с тобой, но прекрати наконец так вести себя. Я же не требую, чтобы ты каждый день мило улыбался мне, интересуясь, как я провела день. Все, чего прошу, — игнор. — Слишком много просишь, — прорычал Малфой, нисколько не желая увеличить расстояние между их лицами. Скорее, наоборот — он медленно склонялся к ней, становясь все ближе и ближе, так, что голова Гермионы оказалась буквально вжата в спинку кресла. — А что я получу взамен? — Что? — она непонимающе уставилась на него. — Что я получу взамен? На что ты готова пойти ради того, чтобы я перестал... м-м... изводить тебя? — он долго подбирал слово, а потом произнес его с каким-то сарказмом. Рука Гермионы рефлекторно потянулась к карману джинс, где она носила свою палочку. Не отрывая от нее взгляда своих холодных серых глаз, Малфой перехватил ее руку, больно сжав запястье. — Отпусти! — А то что? Побежишь жаловаться своему рыжему дружку? — Нет, — зло отозвалась девушка. — Даже так? — усмехнулся Малфой. — Отважная гриффиндорская грязнокровка! — величественно произнес он. Гермиона опустила глаза и помотала головой, как бы говоря: "Ты неисправим". Это его разозлило. Он схватил палочку Гермионы и отшвырнул ее в сторону. — Давай, Грейнджер, покажи, на что ты способна без своей палочки. Ударь, как на третьем курсе, или залепи пощечину. В глазах Гермионы он увидел страх, но почему-то это не удовлетворило его, а наоборот — внутри что-то сжалось. Тут, совершенно неожиданно для самого себя, он склонился к ее шее и шумно вдохнул запах ее кожи и волос, а затем, словно опомнившись, прошептал ей на ухо: — И как только грязнокровке позволили занять пост главной Старосты? Как и надеялся Драко, она не промолчала. — И как только Макгонагалл доверила этот пост бывшему Пожирателю смерти? Он криво ухмыльнулся. — Ну почему же бывшему? — Вы ничего не сможете без вашего идола. Кучка подростков, которым только и остается припугивать первокурсников. Малфой резко выпрямился и теперь смотрел на нее сверху вниз. — Не надо нас недооценивать, — сквозь зубы процедил он. — Мой тебе совет — не броди одна по подземельям в свое дежурство, а то фанаты однажды недосчитаются одного из своих национальных героев, — последние слова он произнес с презрением. — Это что, угроза? — Нет, просто я хочу, чтобы то, что будет принадлежать мне, оставалось рядом. На этих словах он развернулся и ушел в свою комнату, оставив Гермиону в полном недоумении. "О чем это он? — вертелось у нее в голове. — Стоит ли говорить Рону? Или Гарри?" Весь сегодняшний день Гермиона провела в плохом настроении. После завтрака она, Рон и Гарри должны были пойти в Хогсмид на встречу с Ритой Скитер, поэтому от оставшихся занятий их официально освободили. Из-за этого дурацкого интервью Гермионе пришлось пропустить ее любимый предмет — Древние Руны, по которому в конце года ее ожидал экзамен Ж.А.Б.А. Вообще, в последнее время такие встречи Скитер устраивала слишком уж часто, и каждый раз вместе с ней присутствовало какое-нибудь высокопоставленное лицо из Министерства. Разумеется, такие "посиделки" не оставались незамеченными, и потом, все это не единожды крутили по радио. Уставшая Гермиона вернулась в башню Старост, и после разговора (если это можно было назвать "разговором", так как он напоминал больше допрос) с Малфоем и ночного дежурства, совершенно выбилась из сил. Она предпочла не думать о его последней фразе, которую он произнес перед тем, как уйти к себе в комнату, но тревога не покидала ее. Неужели ей целый год придется так мучиться? "Может, ну ее, эту должность? — горько раздумывала она, но потом брала себя в руки. — Мы прошли такую страшную войну, а тут я спасовала перед каким-то Малфоем?" Ложась в постель, Гермиона думала о войне. Сколько друзей она потеряла... На глаза навернулись слезы. Она вспомнила Пожирателей и их детей, среди которых был Малфой. Они убивали... И он убивал. "Он прав. Его не стоит недооценивать", — мелькнула мысль в ее голове. И с этой мыслью она погрузилась в сон. *** Проходили недели, а напряжение в гостиной двух главных Старост все не проходило. Теперь Гермиона старалась не засиживаться с книжкой в кресле, возле камина, и раньше уходила в свою комнату. Порой она вообще гостила в башне гриффиндорцев вплоть до самого дежурства, а после возвращалась прямиком в свою комнату, не обращая внимания на Малфоя. Подобных стычек между ними больше не было, но на совместных со слизеринцами уроках, она буквально кожей чувствовала на себе его тяжелый взгляд. Однажды она поймала себя на мысли, что подсознательно защищает слизеринца. Возможно, на войне он был под заклятием "Империус", поэтому был вынужден... но нет, почему же он не убил ее? Во время битвы в Хогвартсе она старалась держаться рядом со своими друзьями, но так получилось, что она осталась одна. Гарри тогда был в Запретном лесу, а Рон где-то возле тела своего брата Фреда. На ее глазах какой-то Пожиратель убил Колина Криви. Наверное, она никогда не простит себя за то, что не успела его защитить. Этот же Пожиратель уже направлял палочку на Гермиону. Заклятие, вот-вот готовое сорваться с его губ, так и не прозвучало. Его остановил другой Пожиратель. Что конкретно он ему сказал, Гермиона не расслышала, но довольная ухмылка ее несостоявшегося убийцы натолкнула на пугающую мысль. Один из них ушел, другой остался. Тот, который спас ей жизнь. Он подошел ближе. — Беги, Грейнджер, — приказал он. — Беги и не оборачивайся. Гермиона узнала его голос. — Малфой... — выдохнула она. — Какая тебе разница? Я же сказал, беги! Беги, пока я не передумал. И она побежала. Быстро и не оглядываясь, пока не нашла Джинни. Об этом она не рассказывала никому. Много раз потом она хотела спросить его, зачем? Но боялась... сама не зная чего именно. За то, что он и его сверстники, начинающие Пожиратели, принимали участие в войне на стороне Темного Лорда, Министерство, к сожалению, не назначило им такое же наказание, как и их родителям, поскольку они считались детьми. Все-таки они еще учились в Хогвартсе. Министерство посчитало, что в силу своего юного возраста и страха перед Темным Лордом и собственными родителями, они не могли действовать иначе, а, проще говоря, не отдавали себе отчет в собственных действиях. Большинство учеников Хогвартса были, мягко говоря, недовольны таким решением, а вот Макгонагалл, ставшая директором школы, была солидарна с решением Министерства. В итоге власти решили пристально наблюдать за ними, а по окончании Хогвартса, каждый из них должен будет пройти специальную проверку, включающую допрос. Почему же Малфой спас ее тогда, все также оставалось загадкой. Этот его поступок приводил Гермиону в замешательство, поэтому где-то в глубине души она верила, что он не причинит ей вреда. *** Заканчивался октябрь. Подземелья Слизерина стали еще более прохладными и сырыми, но обитавшие там ученики все также собирались вместе, устраивая тайные совещания. После очередного такого сборища пострадала одна когтевранка и пуффендуец. На уроке Зельеварения пострадала когтевранка. Он был смежным у ее факультета и у Слизерина. После его окончания, бедную девушку пришлось отнести к мадам Помфри с небольшим, непродолжительным помутнением рассудка. Профессор Слизнорт решил, что она перепутала ингредиенты зелья, поэтому получился такой эффект, а Пэнси, которая устроила все это, но осталась в тени, лишь довольно ухмылялась, радуясь проделанной работе. Пуффендуйцу повезло чуть больше. На уроке Ухода за Магическими Существами Малфой подбросил к его ногам одного из Растопырников, которых Хагрид специально притащил на урок. Если бы лесничий не спас беднягу, то, наступив на этого животного, пуффендуец вмиг лишился бы пятки. На очередном собрании Змеиного факультета подняли вопрос о грязнокровках. Теодор Нотт предложил сосредоточить на них больше внимания, и его охотно поддержали. Конечно, об их истреблении речи пока не шло. Это было слишком рискованно в пределах Хогвартса. Но они не могли отказать себе в удовольствии покалечить некоторых из них. Так они решили выбрать себе по грязнокровке. Малфоя бесил тот факт, что большинство слизеринцев захотело выбрать объектом своего задания Грейнджер. Конечно, она была самая ненавистная для них грязнокровка, так как являлась главной Старостой девочек, девушкой гнусного предателя крови — так они окрестили Уизли — и, наконец, лучшей подругой знаменитого Гарри Поттера. В итоге решено было провести жеребьевку, в ходе которой Грейнджер досталась... Гойлу. Грегори Гойл не питал особой страсти мщения именно Грейнджер. Ему вообще было плевать кого изводить, так что Малфою не составило труда поменяться с ним грязнокровками. Самому ему достался бы Деннис Криви, но, разумеется, он оказался хитрее. Вскоре все узнали об обмене, и некоторые начали возмущаться. — Что, самый умный? — визжала Паркинсон, скорее обуреваемая ревностью, а Макнейр не знал как реагировать. Умом он понимал, что Гойл не справился бы с заданием так, как надо. Так, как им всем хотелось бы. — Кто успел, тот и съел! — парировал самодовольный Малфой, и со временем бунт некоторых слизеринцев приутих. Ведь он действительно был лучшей кандидатурой. *** До Рождественского бала оставалось чуть меньше двух месяцев. Гермиона была в предвкушении от грядущего. Впервые на бал она пойдет рука об руку с Роном. Родители подарили ей замечательное платье. Струясь, оно доходило до самого пола, и девушке всякий раз нужно будет его приподнимать, чтобы не запнуться о подол. Длинное шифоновое одеяние было серо-перламутрового оттенка с цветочным узором. Тончайшее воздушное платье, выполненное в винтажном стиле 70-х годов с запахивающейся юбкой и рукавами, доходившими до локтей, действительно очень нравилось Гермионе. И все это она делала для Рона. Вообще, их отношения были нежными, но порой между ними вспыхивали горячие споры насчет учебы, нехватки времени, отношений со слизеринцами... Что касается самих слизеринцев, а точнее одного из них, носившего фамилию Малфой, он каждый божий день удерживал себя, чтобы не вцепиться в Рона. И с каждым днем ему становилось все сложнее контролировать себя. Ее спасало только одно — каждый день она возвращалась в башню Старост одна. Не водила сюда Уизли и сама не оставалась в его спальне на ночь. Страшно было представить, что бы тогда сделал с ней Малфой, ведь, по его мнению, она должна была принадлежать только ему. Однако это не мешало слизеринцу самому каждую ночь водить в свою спальню очередную девушку и предаваться похоти, думая лишь об одной. Той единственной, которая, наверняка, каждый раз слышит эти стоны, доносящиеся из-за соседней двери. Так было и в эту ночь. Гермиона ворочалась с одного бока на другой. Сон все никак не приходил, да еще очередная малфоевская подстилка визжала так, словно ее на куски там режут. — Хоть бы "Силенцио" ей рот залепил, что ли! — злобно проговорила девушка, вставая с кровати. Неожиданно она услышала, как Малфой что-то резко выкрикнул, а затем последовал громкий удар двери о стену. — Я же сказал тебе... я ведь предупреждал! — кричал он. Теперь его голос доносился с лестницы, ведущей вниз, в гостиную. Гермиона, решившая сначала выйти из своей комнаты, теперь передумала и, прислонившись ухом к собственной двери, принялась вслушиваться. Почему-то она начала беспокоиться за девушку, которая всего минуту назад жутко ее раздражала. Тишина. Ничего не происходило уже несколько минут. Гриффиндорка резко распахнула дверь и буквально слетела вниз, в гостиную. Тяжело вздыхая, Малфой стоял возле камина в одних только брюках. Услышав шум, он резко развернулся и чуть не рассмеялся. На него испуганно смотрела Гермиона. — Что с ней? — выдохнула она. — Ты что-то ей сделал? — О, ты так вовремя. Помоги избавиться от трупа, — съязвил он. Оглядев комнату, гриффиндорка поняла, что та девушка, по всей видимости, уже покинула их гостиную. — Это не смешно, Малфой. — Да ну? Вознамерившись уйти, Гермиона развернулась и пошла вверх по лестнице. — Стой! — приказал Малфой. Гриффиндорка закатила глаза. — Ну что тебе? — устало спросила она. — Это я у тебя хотел спросить, — надменно заявил он. — Что? — Суешь нос не в свои дела, вот что! Прискакала сюда, словно чертова Мать Тереза, будто без тебя не обошлись бы, — он повысил голос. — Думаешь, если бы я действительно захотел ее покалечить, то твое присутствие остановило бы меня? Ты бы не смогла мне помешать, к тому же без палочки. Сердце Гермионы ухнуло в пятки. Какая же она глупая! Забыла палочку в комнате! Но тут в голову вновь прокрались мысли о том, что слизеринец не причинит ей вреда. Если бы он хотел, то сделал бы это еще во время Большой битвы или гораздо раньше, в особняке Малфоев, когда их туда привели егеря. — Возможно, ты и прав, — спокойно ответила она. — Это действительно не мое дело. Видимо, ее реакция Малфою не понравилась. Она поняла это, увидев в его серых глазах гневный проблеск. Только вот почему? Что она опять сказала не так? Наоборот, Гермиона постаралась как можно быстрее сгладить инцидент. — Да что ты вообще понимаешь? Как же можно быть такой из себя разумной и глупой одновременно?! — Что ты имеешь в виду? — Ты себе не представляешь, как зависишь от меня, — с горечью в голосе произнес Малфой. Как ему сейчас хотелось сказать ей, что ставки уже сделаны, и обратного пути нет. Он — охотник, а она — его жертва. — И не представляешь, как повезло тебе, что именно от меня. — Хватит говорить загадками, Малфой. Он тихо зарычал. Ну, конечно же, "Малфой"! Как будто у него нет имени. Разумеется, ведь он не Поттер и, тем более, не Уизли. Только им она всегда дарила ласковые взгляды, заботу и любовь. Только им... Слизеринец сделал несколько порывистых шагов к девушке, словно желая насильно получить все это немедленно. Все ему одному: заботу, любовь и даже саму ее. Гермиона дернулась в сторону, тем самым вызвав у Малфоя противную слизеринскую ухмылку. — Боишься меня, да? — в его взгляде появился какой-то маниакальный огонек. Девушка вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на него. — Если бы ты захотел мне что-нибудь сделать, то давно сделал бы. У тебя была масса возможностей. — А может, я растягиваю удовольствие? — еще несколько медленных шагов к ней навстречу. Гермиона напряглась всем телом и в очередной раз укорила себя за то, что не взяла с собой волшебную палочку. — Что тебе нужно? — дрогнувшим голосом спросила она и отпрянула назад, так как слизеринец почти вплотную подошел к ней. — Я тут подумал... Лаванда, знаешь ли, не до конца удовлетворила меня, но, к сожалению, ее уже здесь нет, — картинно вздохнув, он дотронулся до ее волос, медленно намотал на кулак (о, как давно он мечтал сделать это!), поднес к своему лицу и вдохнул их запах. Судорожно выдохнув, Гермиона попыталась юркнуть в сторону, но Малфой придавил ее к стене собственным телом, не давая возможности двигаться. — Лаванда? Лаванда Браун? — надрывно спросила она, пытаясь отвлечь его внимание от себя. — Именно, — самодовольно произнес он. — Как видишь, не все гриффиндорки недотроги. — И снова эта кривоватая полуухмылка-полуоскал. — Если тронешь хоть пальцем, они убьют тебя, — сквозь зубы процедила Гермиона. — Сейчас-то их здесь нет, верно? — усмехнулся Малфой. — Ни вонючего Поттера, ни твоего любимого Уизли. Что он хотел от нее? Даже ему самому было сложно ответить на этот вопрос. Вот она стоит перед ним такая беспомощная и напуганная. Что-то внутри опять мешает ему совершить то, что он так хочет. Удовлетворить потребность, чтобы потом забыть. — Я ведь грязнокровка, опомнись, — ее голос дрогнул, словно она вот-вот расплачется. Черт! Ну зачем ей нужно было напоминать об этом? Малфой еще сильнее прижался к ней, давая понять, как сильно ее хочет. Грязнокровка! Это даже делает все проще. Можно не спрашивать ее разрешения, а просто брать. — А я чистокровный, и что с того? Твой Уизли может к тебе прикасаться, а я нет? К тому же, я не под венец тебя вести собрался. — Отпусти немедленно! — закричала она, но ее крики еще сильнее раскаляли его. — Вот интересно, — с сарказмом произнес он. — А когда вы успеваете трахаться? Неужели средь бела дня, когда вся школа... Он не договорил. У Гермионы получилось высвободить одну руку, и она больно ударила наглого слизеринца по лицу. Голова Малфоя дернулась в сторону. На его бледной тонкой коже вмиг проступил красный след от удара. Он вновь медленно повернул к ней голову, впившись взглядом в ее испуганные глаза. — Запомни, — очень тихо заговорил он, что делало его еще более устрашающим. — За это ты мне заплатишь... и за третий курс тоже! Будь начеку, Грейнджер. Он с яростью глядел в ее расширившиеся от страха глаза. Такие теплые, безумно красивые глаза... Внезапно он отступил от нее на шаг. — Уйди! Повторять дважды не пришлось. Мгновенье, и он услышал звук захлопывающейся двери ее комнаты. *** Как он мог ее отпустить? Эта мысль мучила его весь последующий день. Он снова смотрел на нее на завтраке, обеде и ужине. Не отпускал взглядом на совместных уроках. Когда она случайно взглянула на него, то быстро отвернулась в другую сторону и о чем-то заговорила с друзьями. Скорее всего, она ничего им не сказала про то, что случилось вчера, иначе Малфой был бы уже в лазарете. "Неужели ты настолько наивна, если думаешь, что сможешь справиться со мной в одиночку? Или считаешь, что больше я не трону тебя?" — раздумывал он, глядя на Гермиону в библиотеке. Она приходила туда каждый день, и сегодняшний — не стал исключением. Медленно поднявшись из-за стола, она направилась на поиски еще одной книги. Туда, где почти не было учеников, так как эти стеллажи располагались вплотную с запретной секцией. "Черт, Грейнджер, ну зачем тебя туда понесло? Учти, ты вынудила меня..." — подумал он и решил выйти к ней из-за стеллажей. — И все-таки, я никак не могу уяснить, что ты делаешь на Гриффиндоре? Она немного опешила, увидев Малфоя, но быстро совладала с собой. Тем временем слизеринец продолжал: — Во время войны пряталась за спинами своих дружков... Это я еще не учитываю того факта, что в прошлом году вы сбежали из Хогвартса, как последние трусливые крысы, перебегая с места на место, и уничтожая мифические крестражи. А были ли они вообще? Может это иллюзия? Байки, которыми вы накормили Министерство, Хогвартс... да что там — всю страну! А, Грейнджер? — он говорил все это с издевкой. Никакой ярости или гнева. На самом деле ему было плевать на крестражи. Объект, который интересовал его, стоял прямо перед ним и с ненавистью глядел на него. — Ты что, совсем идиот?! — она почти сорвалась на крик. — Да как ты мог подумать о таком? Гарри столько пережил... — Успокойся, — усмехнулся слизеринец. — Хочешь, признаюсь тебе? — саркастично спросил он. — Меня вообще это мало интересует. — Тогда что тебе нужно? — Мне скучно, Грейнджер, — он медленно подошел к девушке. — Ничем не могу помочь тебе, прости, — произнесла она. Драко видел ее напряжение, чувствовал ее страх и мечтал только о ее прикосновениях, об улыбке, которая еще никогда ему не доставалась... Зачем он так ведет себя с ней? Зачем постоянно изводит оскорблениями? Он не мог ответить на эти вопросы сейчас. Внутри что-то щелкает, когда она рядом с этим рыжим недоноском, и начинаешь ненавидеть ее. Ненавидеть за то, что не можешь обладать. — Весьма трогательно, что ты умолчала о вчерашнем, не обмолвившись ни словом даже с Уизли, — с каким-то умилением произнес Малфой. — Если бы я рассказала им, тем более Рону, то от тебя бы и мокрого места уже не осталось, а теперь дай пройти! — она пихнула его в сторону и уверенно зашагала к своему столу, за которым работала. Какая-то неведомая сила поволокла Малфоя вслед за ней. — Значит, если повторится, то расправа мне гарантирована? — усмехнулся он. — Даже не сомневайся! — Ты знаешь, — Малфой оперся обеими руками о стол. — Это даже интригует... — Гермиона! Одновременно со слизеринцем она резко обернулась и увидела Рона. Он быстро шел в их сторону и недовольно смотрел на Малфоя. — Все в порядке? — Рон наконец оторвал от него взгляд и заботливо обнял Гермиону за плечи. — Да, — поспешно ответила она и накрыла своей ладонью руку Рона. Это действие, разумеется, не скрылось от глаз слизеринца. Он скривил презрительную гримасу и, кинув напоследок: "Увидимся в гостиной, Грейнджер", ушел прочь из библиотеки. — О чем вы с ним разговаривали? — настороженно поинтересовался Рон. — Да так, всякие заботы обсуждали, — соврала она, глядя на страницы книги, которую только что взяла с полки. — Ясно. Ну да, ты ведь у нас теперь Староста, — улыбнулся он. Наступило молчание. Неужели Рон пришел смотреть на то, как она учит уроки? По каким-то причинам, это ее сильно раздражало. Ведь слушатели не собираются у пианиста на репетиции. Наедине он полностью предоставлен себе и своей музыке, предпочитая показывать идеально исполненное произведение только в самом конце, то есть на сцене. Точно так же и у Гермионы. Только идеально выполненную работу она выставляет на всеобщее обозрение, то есть на уроке. Процесс шлифования никто не должен был видеть. Под взглядом Рона она не могла толком сосредоточиться. — Ты что-то хотел? — девушка постаралась скрыть нотки раздражения в голосе. — Да... то есть, нет, — Рон заметно покраснел. — Просто хотел посидеть рядом с тобой. Порой их отношения удивляли Гермиону. Перед тем, как поцеловать ее, он все время как-то мялся, нерешительно заглядывая в ее глаза, словно спрашивая разрешение. После семи лет их дружбы, они, казалось, до сих пор привыкали к их теперешним ролям. Иногда Гермиона сожалела о том, что они теперь не просто самые лучшие друзья, а нечто большее. И все же, кроме Рона, никого другого в роли будущего мужа представить не могла. Привычка? Возможно. И это мучило ее. — Послушай... — начала она, но Рон перебил ее. — Я могу уйти... Если хочешь, — добавил он. — Да... Наверное, хочу, — нерешительно ответила девушка. Рон кивнул и, поцеловав ее в щеку, поспешил уйти из библиотеки. Ну, вот. Снова она испытала невероятную нежность к этому рыжему мальчишке. Такой родной, милый и свой Рон. Он понимал ее с полуслова, и это вновь укрепляло ее решение быть с ним. *** Паркинсоны. Эта семья вновь не давала Драко покоя. Его мучила мысль о том, что такого мог сотворить Люциус, за что потом ему пришлось давать непреложный обет. Вообще, это его уже не должно было интересовать, ведь он-то сам не давал нерушимую клятву, а отец уже в могиле, но... "Что ж они так вцепились в меня?" — раздраженно думал он, спускаясь в подземелья Слизерина после своего дежурства. Его богатство — это одна из причин, но ведь он не единственный такой аристократ. Почему не Забини? — Черт! — злобно выкинул Малфой, поворачивая за угол. — Разговариваешь сам с собой? — прямо перед ним, словно из ниоткуда возникла та, о которой он сейчас думал. — Не твое дело, Паркинсон, — он презрительно скривился и собрался было пройти мимо, но девушка вцепилась в его руку, чуть выше локтя. — Ты ведь не бросишь меня здесь одну? — капризно проговорила Пэнси. — Иначе я на тебя обижусь. — Скажи на милость, когда меня это останавливало? — стряхнув ее руку, Малфой развернулся и уже сделал несколько шагов вперед, когда услышал: — Что-то ты тянешь со своим заданием. Или эта грязнокровка не по зубам тебе? — усмехнулась она. — Так давай я помогу. — Пэнси, ты дура, каких только поискать, — сквозь зубы процедил Драко. — Если я сейчас начну что-либо предпринимать, это выдаст меня! Всех нас! Не забывай, что Грейнджер у нас одна из "Золотых", свергнувших Темного Лорда. — И что теперь? Ждать окончания школы? Думаешь, потом у тебя получится остаться незамеченным? — Думаю, да, — ядовито отозвался Малфой. — Ах, да... — в его словах засквозила наигранность. — Ведь ты еще не в курсе основных планов. Странно, что Астория не просветила тебя. Пэнси бесил тот факт, что в элиту Темных — так скромно они себя называли — входили только те, у кого уже были метки. Они предпринимали что-то, но пока молчали. — Если будешь медлить с Грейнджер, то я сама выполню за тебя твою работу, — раздраженно выпалила слизеринка и почти пожалела о сказанном, потому что в следующее мгновение к ней подскочил Малфой и, толкнув к стене, сомкнул обе руки возле ее шеи. — Если хоть пальцем тронешь, — гневно зашипел он, сильнее сдавливая ее горло. — Я... убью тебя. На глазах у Пэнси выступили слезы. Не потому что она плакала, а из-за удушья, мешавшего свободному доступу кислорода в легкие. Он действительно чуть не задушил ее. Буквально в последние секунды он отпустил ее шею и отошел назад. Слизеринка сползла по стене. Сквозь судорожный кашель, она жадно глотала ртом воздух. Драко присел на корточки рядом с ней и, склонившись к ее уху, зашептал: — Ты уяснила теперь, что связываться со мной опасно? — улыбнувшись, он обнажил зубы в волчьем оскале. — Ну что? До сих пор хочешь выйти за меня? И, не дождавшись ответа, он ушел по направлению к слизеринской гостиной. План, о котором упомянул Малфой, действительно существовал. Знали о нем только он, Макнейр, Нотт, Харпер и Гринграсс-младшая. Те, у кого на предплечьях имелись бледные, безжизненные отметины в виде змеи, выползающей из черепа. План этот заключался в том, что, не дождавшись окончания Хогвартса, они покинут школу и, выбрав себе главаря (нет, это не новый Темный Лорд и не его наследник, просто они нуждались в ком-то, кто мог бы вести их, ведь в любом стаде должен был быть вожак), будут раскалывать свои души, подобно Волан-де-Морту, когда тот сотворял крестражи. К сожалению, книги, в которых подробно описывался акт сотворения крестража, были сожжены сразу после Финальной битвы, поэтому слизеринцы не могли последовать примеру своего покойного предводителя. Зато были другие заклятия, служащие щитом. Для них также требовались определенные обряды, раскалывающие душу. В дальнейшем такие заклятия словно купол ограждали хозяина от грозящей ему опасности. Конечно же, они были не вечны, поэтому, спустя какое-то время, обряд совершался повторно. Покинув Хогвартс, они фактически развяжут себе руки. Покончат с оставшимися грязнокровками и будут мстить за родителей и друзей, которых они потеряли по вине Поттера и его доброжелателей. Скрываясь от Министерства, которое обязательно объявит тревогу, узрев исчезновение некоторых учеников, они укроют свои дома охранными заклинаниями темных сил и будут вершить свою месть. — Юношеский максимализм, — как-то раз сказала Нарцисса Малфой, когда ее сын обмолвился о том, что ради нее отомстит за смерть отца. Она уже не пыталась отговорить его от этой затеи, так как ранее все попытки не увенчивались успехом. Она просто свыклась с этим. Драко был истинным сыном своего отца, поэтому какое-либо вмешательство извне, всегда воспринимал в штыки. Яблоко от яблони... как говорится. В сердце оставалось только лишь безмерное волнение за сына. И бесконечная любовь... Только он один у нее остался, только ради него она теперь живет. *** Когда Гермиона узнала, что Лаванда Браун спала с Малфоем, ее отношение к этой девушке немного изменилось. Конечно, не в ее правилах было осуждать гриффиндорку за это, но все же она никак не могла взять в толк ее мотивацию. Неужели Лаванда испытывала чувства к Малфою? Если да, то — как такое возможно? Ведь он враг. Хотя... сердцу не прикажешь. И знаменитая история любви Ромео и Джульетты, служит тому доказательством. "Так, стоп, Грейнджер!" — оборвала она свои мысли. Еще не хватало, чтобы Лаванда была влюблена в Малфоя, как Джульетта в Ромео. Ведь слизеринец в роль знаменитого героя-любовника совсем не вписывался. Единственная подходящая роль для него в этой повести, по мнению Гермионы, был флакончик с ядом, который выпил Ромео. Тут девушка поймала себя на мысли, что жалеет Лаванду. Вот уж воистину Мать Тереза. Прав был Малфой. — Здравствуй, Грейнджер. Ну, вот. Малфой. — Легок на помине, — буркнула она, не отрывая взгляд от пергамента с заданием по Нумерологии. — М-м... ты думала обо мне, — слизеринец был в каком-то приподнятом настроении. Он медленно расхаживал по гостиной в поисках некоего агрегата, который ему вчера оставила очередная... кгхм... девушка. В роли агрегата выступила нижняя часть нижнего белья упомянутой. — Хочешь честно? Я думала о Лаванде и о том, как гнусно, наверное, ты с ней поступил, так что не льсти себе, Малфой. Как презрительно прозвучала его фамилия в ее устах. — Заткнись, Грейнджер! Не суй свой нос туда, куда не просят. Учи свою теорию, ведь практика для грязнокровок — непосильный труд. Точнее, они вообще для нее не приспособлены, учитывая вышеупомянутое происхождение. У него получилось ткнуть ее в больное место. Вообще-то, у него всегда получалось, когда он этого хотел. Гермиона встала из-за стола и, набрав в легкие побольше воздуха, гневно выпалила: — Никакой корреляции между чистотой крови волшебника и магическими способностями нет! — она нервно собрала со стола все свои учебники и поднялась к себе в комнату. Драко даже не стал ее останавливать. Более того, он ничего не сказал в ответ на ее выпад. Слизеринец получил свою сегодняшнюю дозу и, скалясь, стоял теперь посреди гостиной, полностью удовлетворенный ее реакцией. Но длилось это недолго. Спустя пару минут, Малфой почувствовал ущерб от того, что ее нет рядом. "Черт возьми! Что же ты со мной делаешь?!" — разъяренно подумал он. Время подходило к дежурству. Отлично, теперь ему можно будет отыграться на ненавистных гриффиндорцах. Так он и поступил. Отобрав у пойманных проштрафившихся учеников отважного факультета кучу баллов, Малфой после своего дежурства бесцельно бродил по Хогвартским коридорам и случайно оказался на третьем этаже. Раньше вход сюда был строго воспрещен, а теперь здесь просто мало кто бывал. Обычно этот этаж считали абсолютно бесполезным. Блуждая в полном одиночестве, слизеринец случайно наткнулся на большое запыленное зеркало в старинной тяжелой оправе. "Зеркало, показывающее самые потаенные желания?" — мелькнуло у него в голове. Да, так и было. Но Малфой не хотел глядеть на свое отражение, убеждая себя в том, что и без него знает, чего хочет. А точнее, кого. "Наверняка, в этом стекле отобразится чертова грязнокровка", — думал он. Слизеринец пошел вдоль стены, чтобы случайно не увидеть в зеркале ее образ. Но чего же он боялся? Что такого будет, если все же она там покажется? На самом деле Драко боялся увидеть не Грейнджер. Точнее, он знал, что там будет именно она, но не знал в каком состоянии. Не хотел знать. Пока... Вдруг она будет мертва? Вдруг это его потаенное желание? Да. Драко Малфой боялся заглянуть в глубины своих тайных желаний и не хотел признавать этого. — Проклятая грязнокровка! — неожиданно для самого себя выкрикнул он в сторону зеркала. — Малфой, — услышал он чей-то тягучий низкий голос. Он не спрашивал, а утверждал. Оглядевшись по сторонам с протянутой рукой, крепко сжимающей волшебную палочку, на конце которой горел неясный огонек, слизеринец так никого и не обнаружил поблизости. — Кто здесь? — грубо спросил он. — Обернитесь, — последовал ответ. Малфой резко обернулся. Его взору предстал большой портрет в золоченой раме, на котором был изображен предпоследний директор школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. — Профессор? Какой сюрприз, — из его уст буквально сочился сарказм. Уж кого, а Снейпа он здесь увидеть не ожидал и тем более не желал. — Взаимно, Драко, — глаза Снейпа на портрете выглядели точно так же, как и при жизни профессора. Точно такой же уничижительный взгляд, буквально проникающий в глубины сознания и считывающий все самое сокровенное. Недаром бывший профессор Зельеварения и Защиты от Темных Сил считался искусным окклюментом и добился не малых успехов в Легилименции. — Почему ваш портрет здесь, а не в кабинете директора? — зачем-то спросил Малфой. — Потому что я так захотел, — надменно ответил Снейп. — Видите ли, я в некоторой степени интроверт. А вот что вас сюда привело? — Я гулял, — небрежно ответил слизеринец. — Странное совпадение... Вы напомнили мне одного человека, — загадочно произнес профессор. — Позвольте узнать, Драко, о какой грязнокровке шла речь? — Какая вам разница? — Я хочу показать вам кое-что. Ступайте прямо, затем поверните налево. Третья дверь, — сообщил покойный крестный отец Малфоя и поспешил ретироваться с этого портрета. С минуту поколебавшись, его крестник все-таки решил туда последовать. Это место оказалось заброшенным кабинетом, но в темноте было не разобрать каким именно. — Бывший кабинет Защиты от Темных Сил, — пояснил Снейп, будто прочитав его мысли... Хотя, почему же "будто"? Теперь он красовался на другом портрете. Меньшего размера и с обыкновенной деревянной рамой. — До того, как этаж закрыли, здесь велась размеренная жизнь учеников, и даже проводились уроки. — Зачем вы позвали меня сюда? — спросил Малфой. — Хочу познакомить вас с человеком, которого вы мне напомнили... Возьмите этот флакон, — он указал на полку с какими-то сосудами. — Который? — Малфой непонимающе уставился на разнообразное количество колб. — На нем должны быть изображены две буквы. Слизеринец начал приглядываться. Действительно, среди множества разных надписей, он обнаружил флакон, который носил название "Л.Э." — Этот, — кивнул Снейп. — А теперь возьмите его и посмотрите мои воспоминания. Омут за мной, — сразу после его слов, портрет открылся, словно разъем в чью-то гостиную, только очень маленькую, и из темноты показался омут памяти.