Точка.

      Светало и, казалось бы, пора домой, но уходить с точки без клиента было непривычно. Вчерашний рейд полиции разогнал всех завсегдатаев, и Сынхён всю смену тоскливо простоял в одиночестве. Сплюнув досадливо себе под ноги, он похлопал по карманам, хотя и знал, что сигареты кончились ещё час назад. Чертовы копы. Чертово курево. Изящно поведя плечами, Сынхён вздохнул и помахал в сторону машины с охранниками. Теоретически они должны были заметить, но наверняка дрыхнут как сурки. Ну и пускай, он не подписывался с ними нянчиться. Всё же это они должны контролировать ситуацию, у него другие обязанности.       Тишину вспорол визг шин, заставив Сынхёна замереть и вскинуть голову. Из-за поворота вылетела явно дорогая тачка и со свистом промчалась мимо. Проводив её взглядом, Таби, а именно так он предпочитал представляться на работе, выдохнул и решил отправляться домой. Шум мотора стих в дальнем конце улицы, но спустя пару минут появился снова. Оглянувшись, Сынхён увидел ту же машину, сдающую задом. Поравнявшись с ним, авто остановилось. Таби выжидающе смотрел в тонированные стёкла. Одно из них опустилось и оттуда высунулся молодой парнишка с задорной улыбкой. Радостно окинув Сынхёна взглядом, парень ухмыльнулся и уверенно произнёс: — Хэй, красавчик, а можно всех посмотреть? — Конечно можно, красавчик. Смотри, вот он я, — в тон ему процедил Таби, насмешливо изгибая бровь. Вот ещё, церемониться с каким-то мажорным малолеткой. — Мгм… Только ты, значит… Что, самый непопулярный тут? Ну да ладно, мне плевать. Запрыгивай в машину. — хохотнул в ответ парень и, потянувшись через заднее сиденье, распахнул дверь авто. — Я здесь единственный. И уже иду домой. Тебе бы тоже стоило, а то мама заругает. Да и школу прогуливать негоже, — разозлился Сынхён.       Развернувшись, он бодро зашагал в сторону остановки, надеясь, что автобусы уже ходят. Тихий шорох гравия под колёсами подсказал ему, что машина двинулась за ним. Задним ходом и с распахнутой дверью. — А ты ядовитый, хах. Люблю таких. Послушай, не в твоих интересах выделываться. Садись уже. — Ах, извини, малыш. Я не сажусь в машины к незнакомцам, — Сынхёна уже порядком бесил этот зарвавшийся мажорчик. — Квон Джиён, приятно познакомиться. Садись в машину. — Таби, просто Таби. И сегодня я уже не работаю, пока, -Сынхён ускорил шаг, сворачивая в проулок. Чёрт с этой остановкой, тут и пешком всего пять кварталов.       Где-то позади, за его спиной хлопнула дверь авто, похоже, удалось отшить этого настырного недоросля. Таби едва успел выдохнуть, отпуская раздражение, как его за талию ухватила чья-то рука, мягко разворачивая в обратную сторону. — Какое именно слово во фразе «я не работаю» тебе непонятно? — вскипел Сынхён. — Так я и не предлагаю тебе работать. Я предлагаю приятно провести время с обворожительным спутником. — Квон расплылся в мальчишеской улыбке, резко дёрнул его на себя и потащил в сторону машины, он не привык, чтобы ему отказывали, тем более те, кто трахается за деньги.       Таби настолько обалдел от подобного обращения, что даже не сопротивлялся, хотя был выше на голову и явно физически сильнее. Уже в салоне авто он собрался с мыслями и хотел отсыпать крепких затрещин мелкому задаваке, но потом подумал, что гораздо веселее будет отомстить иначе. Улыбаясь своим коварным мыслям, он устроился поудобнее и поднял взгляд на Джиёна, который уже уселся за руль и деловито пристёгивался. — Что ж, если ты так настаиваешь, мелкий, то, пожалуй, я уделю тебе немного своего времени. Куда поедем? — елейно пропел Сынхён, гипнотизируя Квона через зеркало заднего вида. — О, тебе понравится, не будь таким нетерпеливым. — Джиён втопил педаль газа, резко трогаясь с места.

***

— Хм… А ещё говорят, что у детей фантазия богатая. Как предсказуемо, ты приволок меня в отель. — наигранно расстроенно бубнил Таби, пока они поднимались в лифте на нужный этаж.       Конечно, отель на самом деле был элитным комплексом в центре Сеула. Да и парнишка явно был не простой. Но Сынхён не собирался стелиться перед этим засранцем только из-за денег. Чёрт, да он вообще не собирался перед ним стелиться, этот Джиён раздражал. — У тебя просто ещё не было шанса оценить всю мою изобретательность, не торопись, — хрипло прошептал Джиён ему на ухо, плотно прижимаясь к его спине и запуская руки в карманы Сынхёновых брюк. — Если кто-то здесь и торопит события, так это ты, малыш. У меня нет конфет в карманах, подбери ручонки, — Таби ловко вывернулся из объятий и шагнул в открывшиеся двери лифта.       На огромной площадке перед ним был только один номер. Видимо что-то с вычурным названием, типа «президентский люкс» или «вип-пентхаус». Квон дурашливо согнулся в поклоне, пропуская его внутрь. Внутри было на удивление красиво: лаконичная обстановка, минимум мебели, гигантские панорамные окна. Рассветные лучи рассеивали темноту ровно настолько, чтобы позволить не натыкаться на углы дивана или стола, и не мешать разглядывать город за стеклом. Сынхён небрежно сбросил ботинки и вальяжно продефилировал через комнату. Вид крошечных невзрачных огоньков просыпающегося Сеула завораживал, приковывал взгляд, он даже позабыл о том, что приехал сюда с целью осадить малолетнего зазнайку. На самом деле, в жизни проститутки не очень много места для красоты. Честно говоря, за последние несколько лет Таби и не припоминал подобных моментов. Всё больше приземлённые скучные события. Клиенты, секс, деньги, отдых, повторить. Стандартная схема день за днём. Конечно, данная профессия была полностью его выбором, первое время ему ужасно нравилось то, чем он занимается. Таби считал себя везучим засранцем. Но потом всё как-то приелось, однотипные фразы, одинаковые люди, повторяющиеся позы, одни и те же купюры. Поэтому впечатлить Сынхёна было проще, чем маленькую девочку воздушным шариком. И он прекрасно это осознавал, но был готов стиснуть зубы и не поддаваться. Был. Но быстро забыл об этом под чарами красоты утреннего города. Глупо и наивно, особенно для прожжённой ночной бабочки. — Выпьешь со мной? — голос Квона выдернул его из блаженного оцепенения. В принципе, не такой уж и противный голос, как показалось изначально. — О, молочные коктейли или какао? Нет, малыш, я уже вырос из этих напитков. Хотя, если ты покажешь мне кофемашину… — А ты всё не остановишься никак… Что ж, какой кофе тебе нравится? Я сделаю. — Джиён устало потёр глаза, не поддаваясь на издёвку.       Таби даже не смог подавить разочарование, хотелось выбесить этого лощёного хмыря. Неопределённо взмахнув рукой, он снова повернулся к окну. Квон появился через пару минут, окутанный терпким ароматом кофе. Американо. Ни сахара, ни молока. Идеально. Сынхён несколько минут разглядывал чашку, будто пытался найти изъян в напитке. Или в Джиёне. Тот же, в свою очередь, плюхнулся на диван и лениво зевнул. Таби изучающе посмотрел на Квона, жадно ощупывая его фигуру взглядом. Опомнившись, он мысленно чертыхнулся, отгоняя непрошеное восхищение, и поставил кофе на столик. — Что зеваешь, малыш? Маленьким мальчикам пора баиньки? — жалко попытался он вернуться к унижению младшего, сам не веря в свои действия. Джиён хищно подобрался и похлопал себя по колену. — Ага, баиньки. Ты же полежишь со мной и расскажешь сказку? — подхватил он игру. — Пойдём скорее.       Квон ухватил его за руку и потащил за собой в спальню. Сынхён не знал почему идёт следом, почему не отдёргивает руку. Он понятия не имел, отчего покорно упал на кровать, когда его туда толкнули. Загадкой для него оставалось и собственное молчание, пока его раздевали. Он жадно цеплялся взглядом за каждый миллиметр обнажающейся кожи, — Квон медленно стягивал с себя рубашку. Таби почти не дышал, наблюдая как Джиён расстёгивает брюки. Непонятно, что затронул этот хамоватый парнишка в Сынхёне, но всё резко изменилось. Это точно был не просто секс, это было что-то новое, яркое, и он сдался. Квон был хорош. Слишком. Слишком жёсткие поцелуи, чересчур сильные пальцы, невозможно яркие пятна засосов на светлой коже, бесконечно нежный шёпот, невыносимо пошлые стоны. Сынхёну казалось, что они вдвоём напоминают одну из картин Сальвадора Дали — мягкие и текучие, как нагромождение чего-то нелепого, угловатого, сплавляющееся в некое взаимодействие цвета и формы, рождающего шедевр. Примитивные движения, как широкие небрежные мазки на полотнах Матисса — эпатажно и консервативно одновременно — они сдирали с Сынхёна грязную личину развязного Таби, окрашивали алым возбуждением воздух вокруг двух сплетающихся тел. Контрастные ощущения сталкивались, как детали абстракций Кандинского: от боли без перехода в наслаждение, из жара нежных прикосновений в лёд пощёчины или укуса. Краски эмоций насыщались, подводя обоих к взрыву их собственных гармоничных вселенных, смешивая, сминая решётки Мондриановского равновесия, вышвыривая Сынхёна из привычного мироздания. Он хватал воздух ртом, цепляясь за болезненные чувства как за спасательный круг, и мечтал о бесконечности этих мгновений. Слишком ясно было, что продолжения не будет, уникальная акция, не всем по карману… Как минимум не ему. Не в этой жизни.       Стиснув Джиёна в объятиях, расслабленный и довольный Сынхён вздохнул и провалился в сон с привкусом кофейной горечи.

***

      Крепкий дым щекотал горло, разъедал глаза. Джиён смотрел на город. Почему-то в этот раз всё было иначе. Он никогда ещё не заходил с ними так далеко. Снимал, вёз куда-то, почти не разговаривал, делал своё дело и исчезал. Это приносило облегчение и некоторое время он мог жить нормально, не выжигая самого себя изнутри. Но сегодня всё пошло не по плану… С самого начала, как поезд сошедший с рельс. Неловко дёрнулось, грохотнуло, а потом понеслось куда-то под откос, набирая ускорение. Нет, сама идея, потребность завершить всё это как планировалось, никуда не делась. Наоборот, желание поскорее закончить навязчиво стучало в висках. Но от вида расслабленного тела на смятых простынях, такого изломанного и такого правильного в этой обстановке, почему-то царапало в груди и щипало глаза. Квон потушил окурок и медленно прошёлся по комнате, настраиваясь и попутно завершая приготовления. Сынхён что-то томно простонал во сне, когда Джиён склонился над ним, касаясь нежными поцелуями его лица. Горячие слёзы против воли выступили на глазах, одна из них сорвалась с ресниц и упала на щёку спящего. Время вышло. Это было впервые, когда Джиён сопротивлялся своим собственным принципам, своей одержимости. Нужно было закончить. Квон сжал пальцы, умоляя сам себя остановиться, закусил губу и, задержав дыхание, медленно вонзил нож слева, между третьим и четвёртым ребром безмятежного СынХёна. Всё. Кончено. Но почему так больно ему? Почему слёзы ручьём катятся по щекам? Почему он задыхается в беззвучном крике, скатившись на пол и вцепившись в волосы. Осознание, что всё кончилось, разрывало изнутри, уничтожая Квона. Лучше бы он убил себя. Лучше для всех. Раньше он никогда не жалел о содеянном. Раньше. Не теперь. Кончено. Кончился. Уносите.