Капитан

      - Сакура, ты как? – От волнения голос звучал хрипло.       Ее состояние пугало, стремительно ухудшаясь в последние часы. Тонкие розовые ресницы дернулись, силясь распахнуть тяжелые веки. Пересохшие от частого и горячего дыхания губы приоткрылись, издав лишь тихий свист, вырвавшийся из легких. Мужчина вновь ополоснул тряпку и осторожно провел ею по глазам и лбу, смывая липкий и холодный пот. Остановившись на лице, большим пальцем Ямато осторожно смахнул с нижнего века лишние капли воды и гноя, начавшего появляться от простуды и холодной, грязной реки. Он старался делать все мягко, не тревожа изнеможенную девушку, но грубые подушечки пальцев цепляли нежную кожу и Сакура жмурилась. Чем еще он мог помочь? Температура почти не спадала, игнорируя жаропонижающее, чудом уцелевшее в аптечке куноичи. Лихорадка усиливалась, приумножая негативные последствия яда. За все время девушка несколько раз просила помочь ей выйти, но теперь не имела возможности просто удержать голову. Она даже больше не кричала и не повторяла имя младшего Учихи, приходившего в тревожных снах. Ломота в мышцах продолжала наплывами выгибать тело, но, кажется, не так сильно, как в первые сутки. Закрытые веки без конца дергались, а ледяные пальцы рук не переставали перебирать шерстяное одеяло, лежащее рядом. Но шиноби не позволял ей спастись от озноба, опасаясь усиления жара.       Ямато облокотился о стену, продолжая внимательно смотреть на мучающееся создание. За его спиной сушился плащ девушки, остальная одежда давно уже была на ней. Он не спал уже вторые сутки, лишь изредка проваливался в сон, вздрагивая от каждого стона. Шорохи с улицы уже перестали тревожить его понапрасну. Заботило лишь неопределенное будущее и жизнь еще совсем молодой девушки, истлевающей в муках.       «Оплошал», - шептал внутренний голос, черным червем пожирая его уверенность в собственных силах и подпитывая нарастающее волнение. – «Не смог придумать верной тактики, не смог догадаться о ловушке, не смог защитить товарища…». – На последней фразе он невесело хмыкнул. – «Товарища…».       Это слово ему не нравилось. Не в этом случае.       Да, однажды он сказал Наруто, что Сакура – медик, и требует большей защиты, чем остальные члены команды, но в строках ютилась доля лукавства. Какаши-семпай предупреждал, что ее уровень подготовки значительно ниже неугомонного блондина и в случае, если джинчурики решит выйти из себя, то ведомая эмоциями она первая, кто получит ранение.       «Словно пророчество», - вспоминая первую совместную миссию, Ямато выдохнул. Будь его воля, он бы вовсе запретил всему женскому составу идти на передовую и участвовать в сражениях, а девочек брали бы в академию лишь для становления ирьёнинами, спасающими жизни исключительно в условиях больниц. Член Анбу предпочел бы сам попасться под отравленный дротик. А все потому, что видеть, как хрупкие от природы создания страдают было выше его сил. То же касалось и врагов. Сомнения не играли в нем, когда приходилось убивать вражеских шиноби, но окажись на пути куноичи, одна из незримых нитей души до предела натягивалась и после исчезала в пылу битвы. Спустя войну и сотни сражений эта струна его характера продолжала не вовремя звенеть, бессильной, с оттенком тошноты рябью расходящейся по телу. И сейчас он вновь смотрел на играющие от огня тени и размышлял о неосуществимых, да и по большей части не важных вещах. Ямато даже не был уверен, разделяет ли кто-то из защитников деревни подобные взгляды или все давно попривыкли к устоявшемуся укладу, не замечая никаких странностей. Поднимать сомнительную тему самому большого желания не имелось, да в редкие пьяные вечера джонины предпочитали уходить от тяжелых дум, залпом осушая очередную рюмку, празднуя свое возвращение в Коноху живыми и невредимыми. Милые официантки в эти моменты радовали глаз как никогда, ненароком напоминая то ли мирную жизнь, которую они стерегут, то ли это странное чувство высшей награды, приходившее лишь от женской ласки и заботы. А может он просто излишне романтизировал, и подвыпившие ниндзя видели в молодых девушках лишь перспективу на возможную приятную ночь или короткий роман без обязательств.       «С другой стороны: одно другому не мешает». - Капитан закрыл глаза и горько улыбнулся. В груди защемило от непривычно острого желания вернуться с благополучно завершенной миссией и зачитать скучный рапорт.       Нет, Ямато не умалял заслуг женщин и ни в коем случае не считал мужчин превосходнее по своей природе. Скорее даже наоборот. Оттого и взваливал дополнительную ответственность, окажись рядом кто из прекрасного пола. Идеальным героем он не был, но странная потребность оберегать глубоко внутри щелкала, не спрашивая разрешения, и все становилось немного сложнее и легче одновременно. Даже сенпай, как-то после лишней бутылочки саке признался, что не может заставить себя тренировать Сакуру и очень рад, что та стала обучаться у принцессы слизней искусству медицины. «Гора с плеч упала», - кратко пояснил он тогда и больше никогда не возвращался к обсуждению бывшей ученицы.       Древесный ниндзя глянул на остывающий в котелке отвар, не так давно снятый с огня, пар почти пропал. Натянув рукав водолазки, он подцепил посудину за ручку и отлил чай в алюминиевую чашку. Немного отпив и убедившись, что жидкость не обжигает, он достал из поясной сумки сверток вощеной бумаги с походными пилюлями; раскрошил несколько шариков в напиток и понаблюдал за их неспешным, но уверенным растворением. Горький запах трав ударил в ноздри и капитан подвинулся к девушке. Свободной рукой мужчина подхватил ту в районе лопаток и, стараясь не причинять лишнего дискомфорта, мягко расположил ее голову на своем плече. От девичьего тела разило жаром.       - Сакура, нужно попить, - негромко, почти в самое ухо произнес он.       Шиноби намеренно всякий раз обращался по имени, говорят, это успокаивает человека и улучшает связь. Самостоятельно на практике убедиться в подобном не удавалось: позывной часто сменялся, становясь родным для других и оставаясь чужим для собственного слуха. Команда номер семь знала его как Ямато, а Какаши привычно произносил Тензо. В запасе было еще несколько кодовых вариантов, пылившихся в задворках прошлых лет, до которых уже никому не было дела. А еще ему просто нравилось ее имя, звучащее ярко, свежо срывавшееся с уст. Простое и распространенное на первый взгляд, но среди всех знакомых ему куноичи лишь она одна звалась прекрасным цветущим деревом. Должно быть, ее родители ни секунды не сомневались в своем выборе, когда увидели нежный оттенок волос. Те, мягкие и воздушные обычно, сейчас представляли плачевное зрелище из сбившихся худых клочьев. Не имея в запасе свободных рук, капитан непрочно прильнул подбородком к высокому лбу. Слишком горячий. Он стиснул зубы и тяжело выдохнул в растрепанный пробор, заставляя спутанные пряди едва заметно щекотать щеки, и невольно притянул ее ближе. В груди глухо заныло. Мысли метались чаинкой в водовороте кипятка: более сорока часов на его глазах юный медик изъедалась пытками, неумолимо тая.       Ровный край нагретого алюминия прикоснулся к ее губам и чуть наклонился, позволяя теплому напитку попасть в рот. Крылья тонкого носа несколько раз расширились, улавливая резкий и знакомый аромат настоя. Брови девушки сдвинулись, она недовольно скривилась, и влажные дорожки покатились с уголков рта.       - Сакура, - Ямато устало выдохнул, - ты должна пить.       Она сдавленно простонала, и слабые пальцы протестующе сжали край мужского форменного бадлона, тускло упираясь в крепкий живот.       - Ну же, постарайся - он перешел на полушепот, потоками дыхания касаясь взлохмаченной макушки. – Это отвар ивовой коры с пилюлями. Горько… но что поделаешь.       Сакура совершила почти непреодолимое усилие и глотнула.       - Умница,- губы ободряюще дернулись в невесомой улыбке и едва прикоснулись к виску в глупой надежде изменений. Напряженные плечи мужчины чуть расслабились, и он терпеливо ждал, пока чашка не опустеет хотя бы наполовину.       Харуно пила, время от времени делала остановки и глубоко дышала. На ее закрытых веках темнели глубокие синие круги, узорные от проступающих вен, а нижняя челюсть мелко тряслась, заставляя зубы слегка постукивать о край посуды. Ямато смотрел на нее внимательно, не моргая, что вскоре глаза, словно засыпанные песком, чуть слышно покалывало. Он видел, как на шее, в области гортани, проступал время от времени незаметный бугорок. Как на расширенных порах лица блестел пот, и мягкие мочки ушей податливо загибались, упираясь о его руку. Наблюдал за сбивающимися выдохами, порой сильно ударявшими в чашку, заставляющими жидкость танцевать дрожащими кругами в ограниченном пространстве. А потом куноичи вдруг закашлялась и замычала, сперва негромко, а после резко завыла, почти перейдя на плач. Мышцы туловища сковала судорога, выгибая спину дугой. Вены проступили у лба, зубы буквально заскрипели. Подстриженные под корень ногти с силой вцепились в капитана, пронзая черную ткань водолазки. Походная кружка выбилась из рук и гулко ударилась о дощатый пол. Случайные теплые капли намочили одежду, но шиноби не обратил на это внимание.       Она стенала непривычно громко.       В груди вспыхнул раздуваемый мехами горн, ненастным жаром выжигая трезвые мысли.       Слишком громко.       Капитан вцепился в узкие плечи, повинуясь липкому страху, вырывавшемуся меж ребер. Его руки едва заметно дрожали в попытках привести в чувства мечущуюся девушку.       - Сакура, - больной беспокойством голос предательски оборвался, и пришлось сглотнуть перед тем, как продолжить. - Что мне сделать?!       В ответ несчастная лишь кричала сквозь закрытый рот. Угловатые колени потянулись к животу, неестественно выламываясь на пути. Грудная клетка в бешеном ритме вздымалась, усиливая амплитуду движения. Скрюченные пальцы на руках отпустили хватку, шаря по мужскому стану и она с силой уткнулась лицом где-то в район его солнечного сплетения. В ушах Ямато звенела густая кровь, заглушая звуки, и только частые удары сердца разносились в районе горла. Ненаправленная ненависть раскаленными иглами вонзалась под кожу и он просто дышал, часто, пытаясь унять мерзкое холодящее предчувствие. Но волны страха неумолимо прибывали, наполняя незримый сосуд привычной сдержанности, готовый в любой момент треснуть от напора. Неожиданно Сакура успокоилась. И следующий удар сердца принес слабую надежду, капитан опустил взгляд, стремясь найти ответы в уставшем лице. Бледные губы беззвучно шевелились и она с трудом приоткрыла глаза.       Глаза.       Они были покрыты жуткой, кроваво-белесой пеленой, скрывающие некогда яркий цвет весеннего тепла теперь как два мутных рыбьих ока глядели сквозь него. В душе Ямато что-то разбилось вдребезги. Дыхание оборвалось и древесный ниндзя застыл, продолжая с силой давить на хрупкие плечи. Воспитанница Хокаге сипло произнесла короткую фразу. Оглушенный шоком мужчина не расслышал, но лихорадочно наклонился ближе, уповая, что у куноичи хватит сил повторить сказанное.       - Ничего, - ее слабое дыхание не щекотало кожу, - … не вижу.       Последняя ниточка чаяния звонко лопнула, он почти слышал это, осязал, где-то в районе среднего уха. Растерянный от беспомощности, Ямато задубевшими движениями притянул девушку к себе, не до конца понимая, делал ли все для своего успокоения или для того, чтобы как-то удержать ту от осознания действительности. Накрытая широкой спиной она казалась до безобразия маленькой и даже изящной, как стеклянная бабочка, и от этой мысли внутри все сжалось. Элитный воин уронил голову на ее шею и тяжело выдохнул, пытаясь унять нарастающий ком горле.       - Сакура, - он не узнал собственный голос от тесного контакта вибрацией расходившегося по телу, - просто темно.       Капитан посмотрел на противоположную стену с пляшущими, от пылающего костра, очаге с тенями и зажмурился, касаясь веками горячей кожи и безвольно зарываясь рукой в ее волосах. Помощи извне все еще не было.       - Не слышу, - борясь с тисками мужских рук прошептала она. - НИЧЕГО НЕ СЛЫШУ. Рыдание заполонило комнату, звоном отдаваясь в ушах. Крупные жаркие слезы градом брызнули и покатились по щекам, исчезая в мягкой ткани горловины водолазки. И без того частое дыхание потеряло глубину, делаясь поверхностным и быстрым, ее крупно трясло. Непонятно откуда взявшиеся силы девушки направились на попытки высвободиться, она билась и царапалась, до крови вгрызаясь ногтями в кожу. Надрывные всхлипы с каждым вдохом хрипели, разрывая слизистую дыхательных путей.        Ямато не ощущал физической боли от ее терзаний, но горел изнутри, не различая оттенков бушующих эмоций, только кипящую кровь, заполнявшую каждый миллиметр тела. От оглушительного потрясения он тоже ничего не слышал и не видел, пылая в замкнутом аду. Но понимал: сравнивать их страдания просто смешно. Бездонный ужас - остаться замкнутым в слабой оболочке наедине с мраком мыслей и боли. Член Анбу знал это чувство. Леденящее, пронзающее до последней клеточки, неотвратимое одиночество смерти. В отчаянии капитан прильнул к ее уху и коснулся губами изгибов раковины, заставляя кожей осязать собственную речь, прошептал:       - Еще рано сдаваться.       Говорить оказалось тяжело. Еще несколько слов и он выдаст свою слабость с потрохами. Нельзя, не сейчас. Его долг быть сильным, как велит воля огня, как подобает войну, защитнику и просто мужчине в глазах женщины. Поэтому шиноби продолжил сбивчивую речь, горячим дыханием рисуя другую реальность, пытаясь отогнать нависший кошмар. Чувствительные губы соприкасались с жаром тела иногда невесомо, а иногда тесно. И он говорил. Говорил, что они вернутся, что должно быть, Наруто и Сай уже разобрались с ловушкой и вскоре им снова придется составлять ненавистный отчет и о том, как на следующей миссии ее незадачливый друг будет выпрашивать задание посерьезнее и обязательно вновь попытается позвать ее на свидание. Тут Сакура ударила по спине и Ямато с придыханием изобразил смех.       - Цунаде-сама настучит мне по голове, за то что я не смог защитить ее самую лучшую и талантливую ученицу.       Но она продолжала рыдать и кричать. А собственный голос почти срывался и капитан ненадолго замолк, вслушиваясь в стук отравленного сердца.       «А что скажет Какаши-сенпай мне даже страшно представить», - член Анбу запустил пятерню в спутанные розовые волосы.       Вдруг, ему до рези возжелалось вот так же шептать ей на ухо что-то хорошее, только там, дома, в месте, которое они все самозабвенно оберегают ценой жизни. Эта мечта яркой вспышкой заполнила внутренний мир, что Ямато смог удивиться странному желанию и осекся, поймав себя на невероятной своей простотой мысли: никогда прежде он не боялся за другого так, как сейчас. Его страх сменился уверенностью. Они обязаны, нет, должны выбраться. Ладонью мужчина мягко коснулся ее лица, стараясь подавить еще не пропавшую дрожь и слабо провел по щеке. Сакура замерла на мгновение и резко вжалась, цепляясь как за спасительную соломинку, и громко всхлипнула. Ее реакция пронзила Ямато, горько саднящим теплом разливаясь в душе. Мужчина выпрямился и прильнул губами к верхушке лба, отстранено глядя на точку в стене. Неосознанно он стал покачиваться, все так же крепко прижимая к себе девушку, больше не обращая внимания на ее плач.       Если никто не придет на помощь в ближайшие сутки, все будет кончено.       В мыслях нависла пустота.