Сингулярность

Первый раз Пак Чимин встречается с новым соседом из квартиры напротив на лестничной клетке. Он высокий, красивый, статный, короткие волосы цвета перебродившего вина с отросшей чёлкой, которая лезет в глаза. — Доброе утро, - говорит Чимин. На высоком юноше черный расстегнутый дафлкот, классическая рубашка пастельного розового оттенка с расстегнутой верхней пуговицей и узкие черные брюки. — Доброе, - отвечает парень и очаровательно улыбается за секунду до того, как подъезжает лифт и открываются его двери. Чимину на мгновение кажется, что время замедлилось, а то и остановилось, будто бы он очутился в пространственно-временном разломе, потому что пара глаз напротив с радужкой цвета жженой умбры притягательны до невозможности. Пак улыбается в ответ и заходит после соседа в лифт. — Я Вас раньше не видел, - выдыхает Чимин, поправляя лямку портфеля, закинутого на спину наспех. В маленькой тесной кабинке серого цвета витает еле уловимый цитрусовый горчащий аромат с нотками мяты и пряностей. — Я совсем недавно переехал сюда. Меня Сокджин зовут. Голос у него немного высоковат для парня. Вежливый, спокойный, уверенный,заботливый — это первые прилагательные, которое приходят на ум Паку, чтобы описать этот голос. Ему отчего-то хочется назвать Сокджина девчонкой, наверное, из-за голоса и розовой рубашки, но не обиды ради. — Чимин, - представляет Пак прежде чем открываются двери лифта. Теперь день ото дня Пак Чимин мечтает о том, чтобы снова встретить на лестничной площадке соседа из квартиры напротив. Зайти снова с ним в лифт и перекинуться еще парой фраз, чтобы узнать друг друга поближе. В конце концов, некая подростковая стеснительность не позволяет ему нажать на дверной соседский звонок и предложить выпить чаю, ну или кофе. Так Чимин хотя бы узнал, что больше всего любит этот парень с волосами винного цвета — обжигающий горьковато-сладкий кофе или же терпкий чай? Кладет ли тот сахар? Любит ли сладкие пирожные, которые пекут в кондитерской через квартал? Второй раз они снова встречаются на лестничной клетке. Пак сидел на ступеньках и пытался дозвониться до родителей, оставшихся на корпоративе ко дню рождения компании. Тогда стоял холодный и темный осенний вечер, на часах был где-то девятый час, когда двери лифта открылись, а оттуда вышел Сокджин в том же черном дафлкоте и укутанный вокруг шеи большим красным шарфом. От него сейчас не пахнет тем цитрусово-пряным парфюмом, как в прошлый раз, от него веет прохладой улицы, большим городом и подступающими холодами. — Ты почему тут сидишь? - снова этот знакомый девчачий голос. Чимин сидит и не двигается, смотрит на старшего и молчит. - Привет, Чимин. — Ключи дома забыл, а родители на корпоративе, - пожимает плечами младший. — И когда вернутся? — Неизвестно, - пожимает плечами Пак. - Надеюсь, что сегодня. • Джин, все-таки, любит чай, при чем черный со вкусом малины, подмечает Чимин, сидя на чужой кухне. Пьет его без сахара и в больших количествах. А еще выясняется, что Ким Сокджин заканчивает институт. Учится на какого-то не то астронавта, не то звездочета, Пак не акцентирует на этом внимания, только понимает, что это имеет отношение к звездам. Всё, на что сконцентрировано внимание Чимина сейчас — это карие радужки напротив, которые своим оттенком напоминают корицу или тот самый малиной чай, который так любит обладатель этих глаз. На кухне пахнет малиной и немного цитрусами от хозяина квартиры, а еще младшему кажется, что волосы Джина пахнут застоявшимся вином — вязко, топко, пряно, немного кисло и дурманяще. На фоне бурлит закипевший чайник, когда Сокджин рассказывает про звезды, созвездия, туманности и бесконечности. Чимин не понимает практически ничего, кроме каких-то отрывков слов, потому что отчего-то взгляд приковывают пухлые губы — аккуратные, должно быть, мягкие и ,словно вино, вязкие, потому что в них можно увязнуть самому, словно в зыбучих песках. Они кажутся сладкими и идеальными, к ним хочется прикасаться, их хочется попробовать, будто самую вкусную конфету на свете — откусывать понемножку, растягивая удовольствие. Чимин приходит в себя, когда старший спрашивает его: — Ну что, пойдем? - Пак кивает, но ему кажется, будто бы он пришел в кого-то другого. Посреди большой Сокджиновской комнаты расстелен большой белый ковер с длинным ворсом, в дальнем правом углу стоит письменный стол, на котором расположились ноутбук, книги да настольная лампа, освещающая своим тусклым светом всю комнату, рядом стоят шкаф и комод. С противоположной стороны находится большая кровать, аккуратно застеленная белыми простынями, над которой расположилось несколько полок с какими-то книгами, статуэтками, маленькими сувенирами и фоторамками. На полу, подле кровати, лежит электронный будильник, на котором зелеными цифрами пестрит время — 21:49. Пак Чимин вообще не понимает, на что согласился, и немного смущен от того, что хозяин привел его в свою спальню и предлагает присесть на ковер рядом с окном, попутно рассказывая и жалуясь на то, что в больших городах практически не видно звезд. — Когда-то давным давно, - говорит Джин, открывая окно и настраивая окуляр телескопа, - прекрасная ткачиха неба Танабата, которая едва заслышав, как небесный пастух Хикобоси играет на своей бамбуковой флейте, забывает обо всем на свете, полностью растворившись в новом для себя чувстве - любви. Небесное покрывало становится жестким и неровным, Танабату посещают мысли оставить ткацкий станок, чтобы не расставаться с любимым ни на миг всю оставшуюся вечность. Тогда богиня солнца решается разлучить влюбленных Великой звездной рекой - Млечным Путём, чтобы они не забывали о своих божественных обязанностях. Но каждую секунду, когда ткачиха не занята работой, ее сердце умирает от тоски по Хикабоси. Богиня солнца сжалилась над влюбленными и позволила им видеться один раз в год, когда над небесной рекой появляется мост. Но утром, когда мост исчезает, Танабата возвращается в Небесный дворец. И по легенде, Млечный Путь, разделяя небо на две части, становится преградой между двумя ярчайшими звездами – Вегой и Альтаиром. Только один раз в год, 7 июля, они ярко сияют друг против друга, - Ким подзывает Чимина поближе, чтобы тот посмотрел в телескоп. Темно-синий небосклон усыпан капельками-звездочками, мерцающими в этой темноте ночи. Старший говорит: — Видишь две крупные звезды, которые ярче всех светят? - Пак кивает. - Это и есть Альтаир и Вега. Альтаир находится ближе к млечному пути, Вега подальше, словно пастух ждет-не дождется, когда над Великой звездной рекой воздвигнется мост, пока его возлюбленная ткет небеса. Когда Джин приближается, чтобы отрегулировать фокусировку и передвинуть объектив, младший отчего-то перестает дышать. Он чувствует лицом и спиной тепло чужого тела и щекочущее дыхание на шее и щеке, от которого мурашки бегут по коже. Чимин думает, что биение сердца отдается в ушах и висках от того, что он задержал дыхание. Тогда он делает судорожный выдох и медленный вдох. — Это созвездие Ориона, - говорит поворачивающий голову Сокджин. Между ними расстояние сейчас всего пару сантиметров, одно движение и их кончики носов соприкоснуться. Пак чувствует прохладное дыхание на своих губах, а от тепла друг друга оно кажется еще более холодным. Младший чувствует, как его сердце начинает заходиться в бешеном ритме, как перестает хватать воздуха. Он будто бы ощущает каждой клеточкой тела пристальный взгляд карих глаз напротив, которые в полумраке комнаты кажутся скорее гагатовыми, нежели цветы корицы. У Чимина что-то тянет внизу живота, словно спутавшийся клубок из каких-то чувств, из-за которых обостряются физические ощущения — чужое тепло, дыхание, взгляды. Он прерывает зрительный контакт, отводя глаза в сторону и переключаясь на телескоп. Ким прикрывает глаза и прикусывает губу, глубоко вздыхая, но не отстраняется, упираясь на свою руку за спиной младшего. Пак думает в этот момент, что его сердцебиение особенно слышно в тишине этой комнаты. — Яркая красно-оранжевая точка с левой стороны стороны созвездия — это Бетельгейзе, одна из самых ярких звезд нашей галактики. — Она ярче солнца? - хрипло спрашивает Чимин в попытках перебороть некую неловкость. — Ярче. Её масса в десятки превышает массу Солнца. А она сама готова взорваться в любой момент времени, в любой день на протяжении нескольких миллионов лет. — Даже сейчас? — Даже сейчас. — А что с ней будет, если она взорвется? Что будет с нами? — Нам это не страшно, Чимин. Если Бетельгейзе взорвется, то этот взрыв не заденет Землю, потому что эта звезда находится примерно в шестистах световых лет от нас. А если и взорвется, то мы будем еще несколько часов, а может и дней, наблюдать за ярким-ярким красным пятном на небосклоне, а потом в один момент этот красный гигант превратится в холодного белого карлика, свет которого нам будет практически незаметен. — Бетельгейзе не упадет? — Звезды не падают. Когда ты наблюдаешь белый след от падения небесного тела, это метеоры, образованные в результате распада комет. Еще это могут быть болиды — метеоры с бОльшими размером и яркостью, при их падении мы иногда можем услышать шорох. — Значит, желания мы загадываем не на звезды? - младший поворачивает голову вбок, упираясь взглядом в карие радужки. Он вдыхает теплый воздух, который сейчас кажется слишком горячим, и чувствует легкий запах цитрусов, малины и Сокджина. — На метеорный поток, - шепотом отвечает старший. Пак Чимину кажется, что Ким Сокджин — это черная дыра, область в пространстве и времени, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света. Что уж говорить тогда о Чимине? Граница той области называется горизонтом событий. Ну да, где как ни за границей квартиры старшего будут происходить разного рода события — аварии, падающие метеоры, происшествия, приключения,... - если рядом с Кимом время измеряется другими величинами? Рядом с Джином нельзя верить часам, которые стоят на полу рядом с кроватью за его спиной. Только себе. И немного — Сокджину. Они сидят друг на против друга и вглядываются в лица, словно пытаются отыскать в них ответы на какие-то важные вопросы. Время тянется медленно, словно тягучий сироп или мёд, от того и слаще где-то внутри — чувствуется вкус этого времени. А потом эта приторная сладость сменяется слабым вкусом малинового чая и мажущим неуверенным прикосновением пухлых Сокджиновских губ. Чимина затягивает в черную дыру с запредельным гравитационным притяжением, когда он отвечает на этот поцелуй космическому парню с девчачим голосом и в пастельной розовой рубашке.