Брошенный мельком взгляд на часы. Целых пятнадцать минут, как он ничего не делает, и почти пять часов, как Витю похитили. Введенский вздохнул. Он не привык бездействовать и минуты, когда речь шла о жизни его ребят, но сейчас он ровным счетом ничего не мог сделать — только ждать. Ждать, когда пробьют Витины телефоны, ждать, когда группы спецназа доберутся до адресов, ждать, когда появится сигнал маячка. В последнее с каждой минутой верилось все меньше.
Переведя взгляд на Ольгу, Введенский вдруг вспомнил, как много лет назад однажды так же сказал своей Маше, что выбрал хождение по лезвию ножа, и он поймет, если она… После этих слов она зажала ему ладошкой рот, сказала: «Дурачок…» и поцеловала. И с тех пор всегда рядом, ни жалобы, ни упрека, ни сожаления. И любовь. Каждый день, каждый миг даримая ему любовь, что помогает держаться, сцепив зубы, снова и снова выкарабкиваться. И сейчас Введенский знал, что не только правильность выбранного пути, но и любовь помогает держаться и Вите. И если он вернется из этого ада, то во многом благодаря ей, любви его Оли.
Она, словно почувствовав его взгляд, повернула голову. Ни слезинки, только сжатые в кулаки руки и такая боль в глазах, что закаленное годами сердце сжалось, как и зубы, что готовы были грызть мерзлую декабрьскую землю, только бы найти его…
— Игорь Леонидыч! — вздрогнув, Введенский повернулся на голос. Подбежавший к нему паренек из группы, однако, не сиял удовольствием от результата, что, видимо, содержался в сжимаемом в руках листке бумаги. — Пробили телефоны. Ничего, за что можно было бы зацепиться.
— Черт! — Введенский с такой силой ударил по столу, что стоявший на нем стакан воды подскочил и свалился на пол. Звон битого стекла прозвучал, словно выстрел, убивающий сейчас в их сердцах последнюю надежду.
Ольга еще сильнее сжала кулаки у рта, гася ими вырывающийся стон, Кир вдруг резко поднялся и, сев рядом, обнял ее за плечи. Космос вспомнил даже те слова русского народного, которых и не знал. Белов же старательно отгонял от себя залетевшую в голову шальную мысль: если Пчёлкин не вернётся живым, возможно ли, что Ольга?.. Понимая все мерзость и предательскую сущность этих мыслей по отношению к другу, Белов, тем не менее, никак не мог от них избавиться.
— Есть пара номеров, — продолжал паренек, — которые были рядом с его телефоном последние сутки, но симки куплены нелегально, без паспортов, и пропали из сети почти сразу же, как и его телефон.
— Избавились от улик, как только дело было сделано, — понял Введенский. Теперь вся надежда была на спецназ, который, судя по времени, что прошло с его звонка Президенту, уже должен быть на подходе почти ко всем точкам.
— Леонидыч, — со спины подошел Влад, его помощник и правая рука, — звонил Курт, группа «красные береты». Они проверили входы в метро. Пусто.
Так… Первая группа добралась до места, но снова мимо. У Введенского было полное ощущение, что после каждого очередного проигранного раунда этой битвы чей-то злорадный смех раздавался у него над ухом. И он даже знал — чей.
— Пошла вон, косая! — не выдержав, крикнул он, даже не заметив нацеленных на него удивленных глаз.
— Что, и Боги бывают бессильны? — Белов сам ошалел от собственных слов, ему показалось, что он невольно высказал вслух черные мысли из потайных уголков своей души. Нельзя, так нельзя. Пчёла — его друг! Прекратить даже думать так!
— Боги, может быть… — спокойно ответил Введенский, не сводя с Белова глаз. — Я не Бог. И когда мне наносят удар, я подставляю не другую щеку, а ногу. Я такой. И все мои ребята такие. И в них, а не в что-то неземное и эфемерное, я верю.
— Пять часов!
Однако, не он один отсчитывает время…
— За пять часов можно сто раз умереть! А если и выжить, то только одной ценой! И ни один нормальный человек не осудит, потому что никто не обладает той сверхсилой, чтоб выдерживать! Вам ли мне объяснять методы…
— Заткнись!
Очередной «выстрел» имел тембр и звонкую силу Ольгиного голоса. Белов замолчал, повернув на нее голову. Дьяволенок в его душе злорадно усмехался, а он ненавидел себя. Тот редкий случай, когда хотелось повернуть время назад и задушить слова в глубине горла.
— Оля, пойми, — Белов пытался то ли оправдаться, то ли выкрутиться, ибо даже Кос смотрел на него непонимающе, — Витя не сверхчеловек, у любого есть свой порог. Он может просто не понять сам, так бывает, когда сознание уже почти в полной отключке. Тело спасает себя, оно так устроено и…
— Заткнись. Пожалуйста.
Тихий мужской голос не был подобен выстрелу, слова Коса были подобны гвоздям, что он, Белов, сейчас вгонял в крышку гроба их дружбы. Он отчаянно думал, как спасти то, что еще от нее осталось, как вдруг…
В полной тишине еле слышный писк со стороны ноутбука услышали не все, но Введенский, в доли секунды поняв, что это, метнулся к экрану.
— Как он это сделал? — ошалело-восхищенно смотрел он на экран, на котором мигала тусклая точка, мигала редко, прерывисто, словно бьющееся на последнем издыхании сердце.
— Поврежден или заряд на исходе, скорее, поврежден, — смотря на экран, говорил Влад, пока его пальцы стремительно забегали по клавишам. Затаив дыхание, все подались в его сторону.
— Только не пропадай… — сердце Введенского само замирало каждый раз, когда сигнал исчезал, но через какое-то время появлялся вновь.
— У меня такое ощущение, что какие-то электрические помехи мешают ему нормально работать. — Влад говорил и работал одновременно.
— Какие… помехи? — впервые за все время подал голос Кир.
— Ох, парень, лучше б тебе не знать… — пробормотал Космос. Белов, как и он, понявший, какого рода электричество может мешать работать маячку, закрепленному на поясе Пчелкина, сглотнул комок в горле. Чертовы методы девяностых…
— Электрошокер?
Белов стремительно поднял взглял на Ольгу. Вот откуда в ней столько мужества говорить вслух то, что они, взрослые мужчины, в мыслях с трудом допускают. Впрочем, с кем поведешься… За семнадцать лет, поди, многому рядом с Витей научилась… Интересно, останься она тогда с ним, такой же была бы сейчас? До колик в сердце прекрасной в своей вере, любви и верности. Другому…
— Боюсь, что гораздо хуже, Оль… — Введенский не мог не посмотреть в ее глаза сейчас, несмотря на всю напряженность и важность момента. И только вдруг так же резко замолчавший, как и появившийся, сигнал заставил его снова метнуться к ноутбуку.
— Нет… — голос Ольги дрогнул. — Нет!
— Есть! — вдруг вскинул руку Влад. — Успел! — он посмотрел на Введенского. — Успел засечь!
Пальцы снова забегали по клавишам уже в другом окне, последний решительный удар по Enter. Ожидание, отсчитываемые их сердцами секунды, удары в висках, что разом затихли, когда на экране появился зеленый прямоугольник.
— Свяжитесь с группой Вагита! — срывая со стула куртку, крикнул одному из своей группы Введенский. Он сразу понял, где маячок.
— Ховринская больница… — пробормотал Космос, так же хорошо знавший этот район.
— Узнайте, сколько им еще до места! — на ходу одеваясь, отдавал распоряжения Введенский. Тому, что именно группу Вагитера Хабитова, в их среде просто Вагита, ветерана афганской и чеченской, полковника спецназа с тридцатилетним опытом операций по спасению, послали к Ховринской больнице, Введенский сейчас был несказанно рад. Чего не сказать о… — А вы куда? — он замер, увидев повторявших его действия Космоса, Ольгу и Кира. Один Белов не двинулся. — Оставайтесь здесь! Это вам не…
— Леонидыч, — примирительно-безапелляционно произнес Космос, — мы не богаты сейчас временем, чтобы его терять. Хочешь нас остановить? Арестуй!
— Хорошо. Ты едешь. Вы, — развернувшись в сторону Ольги и Кира, произнес Введенский так же безапелляционно, — остаетесь здесь и ждете звонка. Все.
— Позаботьтесь о них, — зажав под мышкой ноутбук, обратился к Белову Влад, прежде чем скрыться в дверях следом за Введенским и Космосом.
Едва на улице стихли моторы, Белов повернулся к Ольге.
— Ты прости, я не хотел ничего такого… — он мягко взял ее за локоть, не замечая исподлобья брошенного Киром в его сторону взгляда. Тот тут же подошел к матери, встав с другой стороны. — Я всего лишь хотел сказать…
— Все, что ты мог, ты уже сказал, — на удивление спокойно ответила Ольга, решительно высвобождая руку и направляясь к двери. Кир последовал за ней.
— Ты домой? Давай я отвезу вас. — Саша торопливо догнал их у двери. — В конце концов, — он натянуто улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, — мне поручили позаботиться о вас.
— Спасибо, Саш, не стоит. — Ольга повернулась и посмотрела на него, глаза в глаза, сжигая последние шаткие досочки между ними. — Пока Витя не вернулся, — безапелляционно, даже не допуская другого варианта, — у меня, — она посмотрела на сына, сжала его руку, — есть кому обо мне позаботиться. — Уже останавливаясь в открытой двери, обдавая его ночной декабрьской стужей и холодом слов, снова обернулась. — И домой мы вернемся все вместе.
— Ты куда, сумасшедшая?! — он рванул следом за ними, на ходу застегивая куртку, нагнал уже у машины Пчёлкина.
— Саш… Ты вроде всегда был умным человеком… — Ольга покачала головой, открывая дверь машины.
— Черт! Ты такая же ненормальная, как твой Пчёлкин! — чертыхнулся Белов, выхватывая из ее рук ключи. — Назад! Назад садитесь! Или отвезу в участок!
Решительно отодвинув Ольгу, Белов сел за руль, включая навигатор. Дождавшись, пока хлопнут задние двери, завел мотор. Шины завизжали на резком развороте, машина вылетела на дорогу, вписавшись в ворота ресторана в миллиметре от металлического засова. Все-таки полезть в пекло одной он не мог ей позволить. А она такая — за своим Пчелой хоть в воду, хоть в огонь, хоть в улей, полный трутней. Впрочем, он этим вечером был ненамного лучше них.
***
— Салам, дорогой… — не оборачиваясь, Вагит протянул руку. Введенский ответил и лег рядом, слившись с серой бетонной плитой, посмотрел вперед на зияющие чернотой пустые, словно амбразуры, окна заброшенной больницы.
— Они там? — развалины казались безжизненными, но Игорь упорно высматривал в них хоть что-то. Так же не поворачивая головы, как это принято у них, на уровне ощущений, почувствовал молчаливый кивок Вагита.
— Ребята просканили, пока вас ждали. Владик сказал до тебя ничего не предпринимать.
— Где?
— Восьмой этаж. Человек десять их там.
Введенский невольно улыбнулся. Для Вагита одолеть десять человек было, что прогуляться. Вообще ни о чем.
— Это все? — на всякий случай, хотя Вагит сказал бы.
— Обижаешь, дорогой…
— Прости, Ваги…
— Все норм, Горик.
Почему Вагит называет его так, Введенский безуспешно пытался понять все десять лет, что был с ним знаком. Сам Вагит говорил, что своей комплекцией и своим принципом стоять за каждого из ребят он ему напоминает его родные горы.
— Действуем, как всегда, тихо и осторожно. Главное, не спугнуть их, пока не подберемся достаточно близко.
— Самой собой, Горик. Да, вот еще… — Вагит молчал, пока Введенский не повернул к нему голову. — Все, кого ребята обнаружили… живы… И твой парень, похоже, тоже.
— Тем более, — боясь спугнуть удачу, прошептал Введенский, — тихо и осторожно.
Обернувшись в поисках Космоса, который, надо отдать ему должное, не лез на рожон и слушался подстраховывающего его Влада, Введенский увидел его в нескольких шагах позади себя. Его мрачный взгляд был так же устремлен вперед в сторону развалин.
— Группами по двое окружаем так, чтобы просматривались со всех сторон, — одной рукой Введенский сжимал холодный металл «Макарова», другой поднес ко рту шипящую рацию. — Кто первым увидит Витю, тут же дайте знать. Без моей команды ничего не предпринимать, если только речь не будет идти о секундах для спасения его жизни. Тогда действовать по ситуации. По бандитам разрешаю стрелять на поражение.
Тихое «принято» несколько раз. Введенский снова оглянулся, теперь уже на Влада, тот, поймав его взгляд, кивнул, тронув Космоса за локоть, что-то сказал ему на ухо.
— Все, с Богом…
Не зря ребят Вагита называют «летуны», не потому, что летчики, а потому, что словно парят над землей. В два прыжка оказавшись у самой стены, умудряясь ступать так, что ни крошечки под ногой не хрустнуло, Введенский на мгновение замер. Убедившись, что и остальные видимые ему группы, готовы, решительно, но осторожно вошел внутрь.
***
Он уже не понимал, где реальность, а где уносящие его за край сознания разряды. Не чувствуя боли, не ощущая холодного прикосновения проводов, Витя приходил в себя, лишь когда Каверин, едва только спасительная темнота собиралась поглотить его, окатывал лицо и грудь водой.
И хотя его успехи в школе были более чем скромны, но и закон физики о проводимости тока через воду, и подвиг генерала Карбышева, замерзшего насмерть, Пчёлкин помнил на удивление хорошо. И сейчас, как никто, наверное, понимал генерала. Впервые за последние, он сам не знал, сколько часов, появилось желание сдохнуть. Зубы стучали и от холода, и от тока, сердце билось на пределе возможного, кровь пыталась пробить вздувшиеся от напряжения вены. На очередную попытку Каверина на грани боли вырвать у него заветные четыре цифры Пчёлкин просто кусал губы до крови, запах которой пробивал даже затягивающее его все глубже и глубже болото бессознательности. Кусал, потому что понимал — может настать тот порог, за которым человеческий мозг уже не различает грани между реальностью и небытием, а значит, надо, надо оставаться в сознании, контролировать себя, даже когда так уже хочется одного… Умереть…
В начавшей покрываться коркой льда луже у его ног отражались редкие звезды декабрьского неба. Пчёлкин даже не отреагировал, когда его руки освободили, просто рухнул к ногам Каверина.
— Евгеньич, его сейчас просто пальцем тронь, он откинется, — произнес чей-то голос на самом краю сознания.
— Вот как раз сейчас он в той кондиции, когда не может уже себя контролировать. Осталось дожать, просто дожать и пароль мой.
Удар ботинком в живот, и звезды засверкали уже не только в луже. Резким рывком Каверин поднял его на ноги, держа, чтобы не упал, прижал к какому-то столбу. Удерживая за горло, целился метко, в почки.
— Пароль, партизан херов! Сейчас живьем в бетон закатаю!
Насчет «живьем» в его состоянии уже был явный перебор. Начались не просто глюки, а конкретные галлюцинации. Иначе как объяснить появившиеся за спиной Каверина фигуры Введенского, Космоса и смутные очертания еще двоих. Кого — Пчёлкин разглядеть не успел. Очередной удар в живот снова отключил его сознание.
***
Он терпел. Честно терпел. Долго терпел. Пока ехали, пока лежали в ожидании команды. Терпел, пока осторожно поднимались по ступенькам. Терпел, когда, увидев вдали мерцающий свет костра, удержался, чтобы не рвануть туда и не разнести их всех к чертям собачьим. Терпел даже тогда, когда, поднявшись на этаж, он увидел его. Узнать в окровавленном, полуживом человеке, еле стоящем на ногах, хохмача Витьку Пчёлкина, Космосу стоило не меньших усилий, чем до этого момента терпеть. Но когда державший Витю за горло бандит, в котором угадывалось что-то до боли знакомое, нанес уже неизвестно какой по счету удар, и Пчёла обмяк в его руках, Кос уже терпеть не мог.
— Мразь!
От его рыка задрожали полуразрушенные колонны, грозящие похоронить под своими развалинами всех разом. Словно обезумевший, разъяренный лев он бросился вперед. И… замер…
— Одно движение, — призрак с лицом Каверина, прикрываясь бесчувственным Пчёлкиным, отступал, не отводя от его головы пистолет, — и будете его мозги по всему этажу собирать…
