О тюльпанах и жёлтом цвете

      Жёлтый цвет издревле ассоциируется у подавляющего большинства людей с болезнью, горечью или разлукой. Киэль к таковым не относился, поэтому на лепестки жёлтых тюльпанов смотрел хоть и с грустью, но без должного отвращения. Он, зная о значении цветка, мог лишь удивляться точности, с которой проявлялась болезнь. У Ланосте действительно прекрасная улыбка. Жаль только, видеть её настоящую доводилось от силы пару раз. Притворные, впрочем, были не менее хороши…       Возможно, кто-то, увидев жёлтые лепестки, посочувствовал бы Криши не только из-за наличия болезни, но и из-за того, какой цветок был призван душить мужчину изнутри. Значение часто придавалось неверное и сторонний человек легко бы пришёл к выводу, что у Киэля нет ни единого шанса. Впрочем, даже при верной трактовке маг был уверен, что шансов у него всё же нет. Он даже и пытаться не думал добиться чего-то от главы Ассоциации магов, вся любовь которого по-прежнему принадлежала его покойной жене. И думать было немыслимо о том, что человек, пронёсший свои чувства через два десятилетия, вдруг переключится на новый объект любви. Безнадёжно.       О том, что тюльпаны, помимо всего прочего, считались одним из первых цветков весны, символом возрождения жизни, Киэль тоже помнил. И казалось даже забавным немного, что именно этот цветок сейчас жизнь медленно отнимает. Едва ощутимо пока, незаметно даже. Лишь иногда появляются приступы кашля, после которых на ладони остаются несколько лепестков. Киэль, просто бросая лепестки на стол, не обманывался и не пытался тешить себя ложной надеждой — кашель появляется редко только сейчас. Дышать легко только сейчас. И крови на немногочисленных еще лепестках нет только сейчас. Всё ещё впереди и всё станет только хуже.       Жёлтый — цвет солнца и тепла, считал Киэль, а не болезни и, уж тем более, смерти. Страха смерти, кстати, не было. Она не страшила мага уже достаточно давно, её заменяло ныне лёгкое чувство безнадежности и тоски. А еще любовь, что заставляла смотреть на тюльпаны не в страхе, с улыбкой даже. Пусть грустной, пусть временами мрачной, но это была улыбка, а не гримаса отчаяния. И, хоть Криши и пытался, вызвать в себе неприязнь к Ланосте не выходило. Помимо той, что уже была, разумеется. Председатель, безусловно, раздражал своей расчетливостью, хитростью, бескомпромиссностью и специфическим чувством юмора. Но кого он этим не раздражал? Наверное, таких людей и не было вовсе, ведь у Ланосте был невероятный талант раздражать всех и вся, гордость за который он и не скрывал особо. Удивительно только, как при таком раскладе Мастер умудрился полюбить этого человека настолько сильно, что ощущал теперь не пресловутых бабочек в животе, а цветы в лёгких.       Говорят, что тюльпаны — это и символ недостижимого счастья. С этим Киэль был готов согласиться, уж в его-то случае такое сравнение подходило полностью. Именно из-за этого возникала тоска. Из-за осознания полной безнадежности испытываемых чувств. Достаточно было кратких, полных насмешки, взглядов Ланосте, чтобы эту безнадежность осознать. И то, что председатель смотрел так вообще на всех, облегчения не приносило. Это означало лишь то, что Киэль, в лучшем случае, для Ланосте всего лишь один из великого множества людей, значимость которых измеряется их ролью в планах этого хитреца. И, если честно, Криши сомневался, что для него в планах осталось какое-то место. Не теперь, когда глава Ассоциации уже почти достиг желаемого, отомстив королевской семье и получив организацию Мастера в качестве приятного, но в целом бесполезного дополнения.       Процветание и удачу также приписывали в редких случаях жёлтым тюльпанам. С этим можно было бы поспорить, но Киэль не мог сказать, что с появлением болезни всё стало совсем уж плохо. Собственно, не изменилось ничего, даже когда приступы кашля участились, а лепестков, разбросанных по кабинету, стало значительно больше. Встречи с Ланосте стали чаще, но можно ли было назвать это удачей? Каждый раз чужая улыбка вынуждала затаить дыхание. Не из-за кашля, а сама по себе. Но вот от колких слов, без которых председатель, похоже, вовсе обходиться не мог, лёгкие раздирала боль. Казалось удивительным, как еще никто ничего не заметил. Мастер скрывал свою болезнь, списывая разбросанные всюду лепестки на трепетную любовь к этим цветам, на деле же испытывая это чувство к живому человеку, который на лепестки взирал с лукавой улыбкой. Вот уж кто о болезни догадался точно, но по каким-то причинам предпочёл промолчать. И за это Киэль был благодарен, одновременно понимая то, что узнай Ланосте, кто стал причиной болезни, молчать бы он не стал точно. Воображение красочно рисовало магу, какой была бы реакция мужчины и какие новые колкости породил бы его изобретательный ум.       Помимо всего прочего, одним из малоизвестных значений цветка была дружба. Узнав об этом, Криши не сдержал смеха, мгновенно вспоминая всё своё общение с председателем. Дружба? Как же! Определённо не враги, но и далеко не друзья. Всего лишь два человека, связанные друг с другом определенными обстоятельствами. Что, кстати, тоже огорчало, ведь у них не было ничего общего помимо того, что волей случая они были впутаны в одну историю, взявшую начало тысячу лет назад. Грустно и смешно, ведь сделай Киэль в определенный момент иной выбор в жизни, сейчас бы не откашливал лепестки уже целыми гроздями. Но смеяться уже не выходило, а от грусти маг банально устал. Странно, что именно вид лепестков тюльпана не давал безразличию вцепиться в мужчину жёсткой хваткой.       Своеобразную иронию Киэль видел в том, что раньше было принято дарить жёлтые тюльпаны артистичным людям. Пожалуй, таковыми можно было назвать как Ланосте, так и самого Криши. Ланосте умел подать себя, умел завлечь людей своей игрой. Киэль же талантливо притворялся шутом последние почти десять лет, сейчас осваивая новую роль — роль человека, у которого всё хорошо. Человека, который не кашляет лепестками цветов, не видит на них всё чаще в последнее время алые вкрапления, происхождение которых было очевидным. Всего лишь кровь. Всего лишь очередная стадия болезни. Всего лишь на шаг ближе к смерти, которая не будет сжимать горло, перекрывая доступ кислорода в лёгкие. Вместо неё это сделают цветы…       С течением болезни Киэль узнавал о тюльпанах всё больше и больше. Даже наметилась дурная тенденция — с каждой новой порцией знаний становилось всё хуже. Это, впрочем, не мешало магу из любопытства искать всё новую информацию об интересующих цветах, узнавая новые значения, легенды, суеверия. И когда не удаётся узнать ничего нового, это сразу воспринимается дурным знаком. Дышать уже давно стало сложно, очевидно было, что итог близок, но почему-то именно отсутствие новой информации заставляет понять, что всё — болезнь вот-вот покажет себя во всей своей красе, так же, как раскрыла и исчерпала себя тема жёлтых тюльпанов. Так же, как раскрывается бутон этого цветка, являя один лепесток за другим, пока миру не будут показаны они все.       Когда горсти окровавленных лепестков перестают помещаться в ладони, а кашель начинает казаться непрерывным, желаний уже практически не остаётся. Хотелось бы увидеть его улыбку еще раз. Но жёлтый цвет вокруг вызывает иррациональные подозрения о том, что он заполнил весь мир. Хотелось бы услышать голос, пусть и говорящий едкие замечания. Но в ушах лишь шелест лепестков. Хотелось бы прикоснуться. Но ладони держат уже не лепестки даже, а распускающиеся на глазах бутоны.       Человек, вошедший в комнату, кажется не более, чем галлюцинацией, бредом помутневшего от недостатка кислорода сознания. То, что лепестки безжалостно топчутся ногами в дорогой обуви, и вовсе мнится чем-то невероятным. Голос, звучание которого уже истёрлось из памяти бесконечным шелестом, кажется прекрасным, как и прежде.       — И почему ты такой идиот? Не устаю задаваться этим вопросом с самого момента знакомства, но в этот раз ты превзошёл самого себя, — Ланосте говорит всё так же насмешливо, но слышать помимо этого еще и усталость непривычно. Беспокойство и вовсе наверняка примерещилось. — Уверен, ты тщательно всё обдумал, прежде чем принять решение ничего мне не говорить. Ведь всё безнадежно, так ведь? Знаешь, Мастер, изучение людей и просчитывание их действий совсем не твоё призвание.       Странно, что с каждым сказанным словом дышать становится легче. Странно и то, что едва начавший распускаться бутон в ладони вдруг начал чахнуть, пока лепестки не увяли совсем. Совсем странно, что нагло усевшийся прямо на стол председатель — это вовсе не последний подарок от бредящего сознания. Слишком всё странно и от того хочется верить, что не ложь. Ведь в жизни Киэля всегда всё было странным…