Совершенная красота

      Итидзе любил красоту во всем. Даже в самые свои тяжелые времена он старался, чтобы все вокруг было эстетичным. В съемных комнатушках всегда был идеальный порядок, а дыры в обоях закрывали купленные по дешевке акварельные картинки. В палисаднике (когда он был) всегда росли самые красивые цветы, и даже еда в тарелке всегда раскладывалась с максимальным изяществом. С не меньшей строгостью относился Итидзе и к себе: лицо всегда гладко выбрито и умащено кремами, волосы уложены в стильную прическу, а одежда подобрана по стилю и цветам. Итидзе любил красоту и любил себя как часть красоты, которую он сам дарит миру. Но все-таки иногда что-то не давало покоя его душе.       Тело, грубое мужское тело, на котором росли неэстетичные мерзкие волосы. Угловатые черты этого тела смущали его, не давая вполне насладиться эстетикой эгоизма. Итидзе любил женщин, восхищаясь ими именно с эстетической стороны, и иногда завидовал им. Ах, как было бы прекрасно, стань он настолько же тонок и изящен, как и они, сохранив при этом свою мужскую сущность!       Осознание фантастичности такой ситуации порою вгоняло Итидзе в настоящую депрессию, но, наконец, выход из ситуации был найден. ***       Изящное кружево черных чулков плотно обтянуло тонкие, но мускулистые ноги, сильнее оттеняя аристократическую бледность кожи. Пояс такого же цвета (невидимый под одеждой, но, тем не менее, услаждающий взор самим фактом своего существования) крепко держал чулки, не давая им сползти вниз и выглянуть из-под тонкой, развевающейся при каждом движении юбочки. Топ, облегающий грудь и обнажающий подтянутый торс, завершал картину. Существо по ту сторону зеркала было абсолютно прекрасно.       Итидзе, возможно, где-то в глубине своей души, под маской истеричной акулы игрового бизнеса, был поэтом. Только это, наверное, могло объяснить тот факт, что, наблюдая за своим переодетым отражением в зеркале, он рождал в своих мыслях такие строки. Но он был счастлив, и подобное поведение, наверное, можно было простить. Как же долго он ждал того момента, пока заказанная в интернет-магазине одежда дойдет до него! Но все эти дни он как на крыльях летал по казино, и даже подчиненные отметили, что менеджер слегка смягчился. Но никто, кроме самого Итидзе, не знал причины. Ведь он наконец-то станет еще прекраснее.       Итидзе уселся в кресло, аккуратно поправляя юбку и внимательно следя за своим отражением. Существо в зеркале не было им самим: оно не было ни мужского, ни женского пола, оно было кем-то другим, андрогином, прекрасным рыжеволосым эльфом. И он был настолько прекрасен, сочетая в себе все лучшее от самого Итидзе и чарующего женского тела, что не мог не вызывать влечения. Да, Итидзе просто слишком любил себя.       Его рука сама потянулась вниз, к юбке, чтобы чуть-чуть задрать, обнажая резинку чулка, и погладить по ней, а вторая накрутила на палец прядь спадающих на плечи медных волос. Выражение лица существа в зеркале изменилось, становясь еще более манящим, и рука Итидзе будто непроизвольно дернулась вверх, чтобы окончательно задрать подол юбки и обнажить кружевные трусики в тон чулкам. От того, что представилось ему в зеркале, Итидзе резко выдохнул. Это было... слишком прекрасно. Он не представлял, что это может действовать так опьяняюще, но до тех пор, пока он видел напротив себя это неземное существо со своим лицом и телом, останавливаться он не собирался.       Его рука на несколько секунд остановилась, нежно поглаживая рельеф кружева на белье, но потом Итидзе собрался с силами и она сдернула трусы, обнажая уже напрягшийся член. Вопреки его опасениям, эстетичность не уменьшилась ни на йоту, а даже наоборот... Отражение его неземного существа в таком развратном виде, представление того, что он все это делает не с собой, а с ним, окончательно снесло ему голову.       Проведя пальцами по всей длине ствола, коснувшись пальцами головки, он дернулся, размазав при этом появившуюся смазку, глубоко вздохнул и уверенно начал двигать рукой по всей длине члена, все так же наблюдая за этим в зеркало. Вздохи усиливались, а когда раскрасневшийся Итидзе начал гладить себя (не себя) по груди, задирая топ, и спускаться ниже, к резинкам чулков, он не смог сдержать стонов и зажал себе рот рукой, сжимая все сильнее, то ускоряя движения, то замедляя их, лаская и поглаживая. И ни на секунду он не мог отвести взгляда от зеркала. То существо было слишком эротично, чтобы на него не смотреть.       Это не могло длиться слишком долго, и вот он с протяжным стоном дернулся, выбрызгивая сперму прямо на кружевную ткань чулков. Наваждение пропало так же быстро, как и появилось тогда, вначале, и Итидзе мысленно задал себе вопрос: какого хрена он вообще это сделал? Но отвечать не хотелось. Он только что открыл новую, более прекрасную свою форму, и когда-нибудь обязательно хотел вернуться к ней снова. Просто потому, что слишком себя любил.