Часть вторая. Сознательно-философская.
24 мая 2018 г. в 22:13
«Писать на самом деле очень просто. Ты просто садишься перед пишущей машинкой и начинаешь истекать кровью».
Эрнест Хемингуэй.
Стоит только сесть за клавиатуру трезвой, так сразу находится куча безотлагательных дел. То гифку с котиком посмотреть, то рецепт ленивых голубцов найти, то то новый альбом сплина послушать
То личная жизнь бьёт ключом.
И всё по голове…
Я собиралась с мыслями, пялясь в монитор. А точнее – откровенно тупила, вместо того, чтобы начать писать продолжение, обещанное читателям в бородатом году.
- Мы писать сегодня начнём или мне можно выгнать тебя из-за компьютера и заказать себе пиццу?
Припёрся…
- Начну, - зло пробурчала я и посмотрела через плечо, чтобы встретиться глазами с обнаглевшим мифическим существом, развалившимся на диване. Увиденное меня удивило.
Господин Муз был завёрнут в странную тряпку, которая,наверное, должна была играть роль тоги. Актриса из неё была фиговая, как из Бузовой певица, но Муза это нисколько не смущало, и он с интересом рассматривал оголённые икры.
- Что это?
- Это я решил добавить классики в свой внешний облик. Для твоего вдохновения.
- Херовый способ выбрал.
- А нормальные с тобой уже не работают! – Огрызнулся Муз и поднялся с дивана. – О, луноликая писака, милость свою прояви мне! Воздай же сюжетам продолженья, таланту – славы, а мне – сидра!
Сухая жилистая рука патетично рассекла воздух, и указывающий перст очутился у моего носа.
- Пошёл на хуй.
Муз со вздохом размотался из тоги и остался в одних коротких джинсовых бриджах. Отбросив в сторону тряпки, он присел около меня:
- Что с тобой опять? Только мы порадовались выходу из запоя…
- Я из него никогда не выйду. У меня жизнь к этому не располагает.
- Хорошо. Только мы порадовались краткосрочной прогулке из славного дома с приветливым крыльцом под названием «Запой», как ты тут же рухнула в объятья сердечных страданий. – Муз обречённо вздохнул и провёл рукой по волосам. – Уж лучше бы ты бухала.
- На тебя не угодишь. Пью – плохо, не пью – тоже плохо. Реши уже.
- Мне угодит твоя адекватная творческая активность. – Во взгляде Муза блеснула молния, и он резко поднялся, демонстрируя всё совершенство своей фигуры.
- Не хочешь писать продолжение – не пиши. Чего уселась тогда?
- Не знаю.
Как ему объяснить это чувство? Когда желание писать накрывает, когда слова горят на кончиках пальцах, но перед тобой огромное и пустое «ничего». Каким будет первое слово? О чём будет речь? Что ты хочешь сказать?
Продолжение фика, продолжение фика.
А начать не получается.
Хочется писать.
Непонятно что.
Холодные руки легли на мои плечи.
- Думаешь о нём?
- Стараюсь не думать.
- Почему?
- Потому что тогда славный дом под названием «Запой» неожиданно выпрыгнет из-за угла.– Съязвила я.
- Позвони ему.
- Не буду!
- Если бы все нимфы и титаниды были такие несговорчивые и упрямые, как ты, то Аполлон* никогда бы не родился.
- Мифический юмор? – Улыбнулась я, оглядываясь. – А ты, оказывается, умеешь пошутить.
Муз подмигнул светлым глазом и махнул рукой.
- Закрывай свою горестную проду. Сегодня дело не пойдёт. Но писать мы будем. – Он сел рядом, сложил пальцы домиком и задумчиво уткнулся в них подбородком.
Я открыла новый вордовский документ и вопросительно уставилось на своего инфернального партнёра.
Мерцание экрана играло на скулах Муза и он действительно стал походить на древнегреческую статую.
- Опиши мне его.
- Кого?
- Мидаса** твоего недоделанного. Как бы ты его описала одним словом.
Я задумалась. Калейдоскоп мыслей, связанных с мужчиной, о котором я активно пыталась не думать, вихрем заиграл в голове. Ассоциации, строчки из песен, запахи, атмосфера…
- Я не могу, это сложно.
- Маяковский два дня думал над словами о нежности одинокого человека к единственной любимой. Как он будет беречь и любить её? И подобрал. Правда, среди ночи. – И Муз с чувством продекламировал:
«Тело твое
я буду беречь и любить,
как солдат,
обрубленный войною,
ненужный,
ничей,
бережет свою единственную ногу».
Я затаённо смотрела на Муза.
- Ты что Маяковского знал?
- Кого я только не знал, пока ты мне, дура, не досталась. Так вот, Маяковский нашёл сравнение к такому напряжённому чувству, а ты одному обычному мужику определение дать не можешь?
- Необычному…
- На фоне женщин Маяка все рядовые. Какие у него глаза? – Без перехода спросил Муз.
- Карие. Огромные. Глубокие. Грустные. Как у собаки.
- Как он разговаривает?
- Ровно. С бархатцой. Играя интонацией.
- Какой он?
- Высокий. С тёплыми и длинными руками.
- Какое у него лицо?
- Вечно меняющееся. Он разный.
- Как ты себя с ним чувствуешь?
- Как в темноте. Никаких мыслей. Только осязание и чувства.
- А он?
- Он, наверное, также.
- Вам друг с другом темно?
- Да. Нам друг с другом темно.
Муз замолчал и улыбнулся.
- Ну, чего смотришь? Вот и пиши, как тебе с ним темно.
И я начала писать. Я писала о том, что грызло меня все эти дни, я писала о том, что переполняло моё естество и предательски ныло по ночам. Я писала и купалась в собственной душевной муке, превращая её в слова на мониторе.
И даже раздражённые бурчания Муза: «Как мне надоели твои пиздострадательные ориджиналы» - мне не мешали.
*Отсылка к мифам древней Греции. Аполлон родился после того, как Зевс согрешил с одной из Титанид.
**Отсылка, как к Царю Мидасу из тех же мифов Древней Греции, так и к песни группы Моя Мишель «Мидас».