Лирика

      — Лихтенштейн, не выходи на холод! Я сам открою. Накинув на плечи куртку, Швейцария скорым шагом направился в прихожую прямо с кухни, ибо звонок Арловской застал его в процессе кондитерского творчества.       — Guten Tag, Schweiz, — поздоровалась Беларусь, откинув назад капюшон темно-синего пуховика.       — Ты сказал, что будешь свободен всю неделю, и я решила нанести тебе визит. Я не вовремя? — Арловская не упустила из виду нахмуренные брови немца. — Я всегда рад тебе, Нэтти, и ты это знаешь. Но в новостях передавали метель. Я же говорил тебе сидеть дома. — Хватит ворчать, Цвингли, — Наталья закатила глаза и прошла вглубь дома. — Снегом меня не испугать. Это вы в Европе привыкли к теплым зимам и пугаетесь любого ветерка. До бурана еще несколько часов, и я даже успею покинуть горы. — Ох уж эти упрямые славяне… — подумал Баш, проводя гостью на кухню. Эрика, с лестницы наблюдая эту картину, предпочла подняться обратно наверх, дабы не портить брату назревающий романтический вечер. — Кулинаришь, Баш? — Наташа, прикрыв глаза и делая очередной глоток домашнего глинтвейна, наблюдала за швейцарцем в белоснежном фартуке, который делал какие-то пометки в тетради. — Да, вроде того. Знаешь, иногда бывает такое настроение, когда тянет на эксперименты. Да и отвлечься от проблем в политике… — Если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет — не говорите за обедом о большевизме и о медицине… — начала было Беларусь. — И — боже вас сохрани — не читайте до обеда советских газет. Кажется, это сказал профессор Преображенский, правда я забыл из какого произведения эти слова, — закончил за неё Баш, деловито разламывая плитку качественного горького шоколада. — Что-то я не припоминаю за тобой интереса к русской классической литературе, — Арловская внимательно посмотрела на горца. — Ну… У меня действительно не хватает времени для чтения, но Пруссия любит цитировать русских писателей, а по пьяни даже в оригинале, — усмехнулся Цвингли, невольно вспоминая Октоберфест 2015 года во всех подробностях. — Да, Гилберт тот еще любитель философии. Особенно под Новый Год в нем Кант просыпается. А иногда и кто подревнее. Чем выше градус, тем больше он разглагольствует, — Наташа заерзала на удобном бархатном диване и посмотрела в окно. — Как быстро летит время…и погода в горах меняется быстро.  — Остаешься сегодня на ночь. И это не обсуждается, — голос Баша был спокоен, но Беларусь уловила те изменения в голосе, которые сигнализировали о бесполезности каких-либо споров. За разговорами никто не заметил, что стемнело довольно быстро. Швейцария на автомате включил небольшой светильник над плитой, поставленный там в свое время чисто из экономии и удобства. От предложения включить освещение поярче Наталья отказалась. Девушке почему-то понравился легкий полумрак, воцарившийся в помещении, и она невольно залюбовалась аккуратным силуэтом швейцарца на фоне рыже-золотистого света. — Scheisse! — резкий голос Баша вывел белоруску из состояния легкой дремы. — Не получается? — Арловская отставила в сторону уже пустой бокал и неслышно подошла к Швейцарии сзади. — Я хочу чего-то нового, но не могу понять чего. Все уже перепробовано во всех вариантах…в общем да, я в тупике, — вздохнул Цвингли, рукой утерев пот со лба. — Нет, не все, — утвердительно заявила Беларусь, просмотрев лежавшую рядом тетрадь с рецептами. — Попробуй приготовить не шоколад, а шоколадный напиток. Там и просторов для творчества больше, и расслабляет он не хуже, чем сам процесс. К тому же, Лихтенштейн это точно должно понравиться. Наташа умела убеждать, и Швейцария согласился, хоть и отнесся к этому со скепсисом. Для основы было решено взять семидесятипроцентный Swiss Prestige, который сейчас осторожно разламывал на кусочки Цвингли. А Беларусь, которой швейцарец доверил выбор дополнительных ингредиентов, ничтоже сумняшеся осмотрела запасы хозяйственного Баша. И к своему удивлению и удивлению Швейцарии обнаружила непочатую бутылку темного ямайского рома. — Наверное, чей-то подарок, — оправдался Цвингли, отмечая мысленно необходимость проверить кладовую на наличие других подобных сюрпризов. — Значит, будет алкогольный напиток. Ром хорошо сочетается с шоколадом… еще… еще понадобится… понадобится… — размышляла девушка, завязывая волосы в хвост. Подбирая нужную комбинацию, Арловская посмотрела на стоящего рядом Швейцарию. Скользящий взгляд по аккуратным чертам лица и выразительным, словно кошачьим, глазам, вдруг остановился на волосах, золотистых, как… — Мед, — Наташа имела обыкновение заканчивать свои мысли вслух. — Прованский, в верхнем шкафу, третья полка слева, — указал Баш, ставя шоколад на водяную баню. — Есть вариант получше, — оказалось, белоруска хотела порадовать своего избранника-сладкоежку, поэтому принесла с собой баночку каштанового меда. — Я перепробовал сотню сортов меда, и лучше прованского не… — аккуратная ладонь легла отработанным движением на губы Швейцарии, а открытая тара с темным золотом уже стояла перед ним.       — Ну? Кто оказался прав? — прищурилась Наташа, увидев покрывшиеся багрянцем щеки Цвингли, внутри которого был удовлетворен кондитер. — Знаешь, иногда мне кажется, что ты умеешь читать мысли, — вполголоса сказал Баш, возвращаясь к плите после пары мгновений молчания. — Такие смутные сомнения одолевали и меня на твой счет, — парировала Арловская, пододвигая к его руке все необходимое без лишних слов. Шоколад медленно, но верно растапливался вместе с молоком и сливочным маслом. Арловская нетерпеливо отправила в рот очередной маршмеллоу, а Цвингли буквально излучал спокойствие и невозмутимость. Кажется, воинственный швейцарец имел «многовековой опыт» не только в вопросах ведения войны, но и в кондитерском деле. И, скорее всего, был в числе первых, кто начал путь Швейцарской Конфедерации как лучшего производителя шоколада в мире. Комнату заполнила густая, приятно пахнущая плотная дымка. Веки опускались, тело тяжелело и пропадало желание менять положение, казалось, что все мысли останавливали свой ход. Но приятную негу опять нарушил Баш, который уже инстинктивно направился к плите. Хоть шаги его были максимально тихи и бесшумны, от чуткой Натальи это не ускользнуло, и она тут же оказалась рядом. — Еще долго предстоит замешивать. Рецепт получился сложный, — вздохнул Швейцария, широкими движениями помешивая густую пасту в сотейнике. — Еще немного сливочного масла, Баш. Шоколад станет более текучим. А ром придаст нужную консистенцию. Его не пора заливать? — Беларусь пристально посмотрела на горца. — М.минут через десять будет нормально. В конце можно будет добавить и мёд, — хмыкнул парень, манипулируя с огнем конфорки. — Сильно не увлекайся, Швейцария. Этот алкоголь не похож на ликеры, которые ты обычно замешиваешь в конфеты, — улыбнулась Арловская, когда Цвингли подмешивал темный напиток в не менее темную сладкую массу. — Пожалуйста, не говори под руку… — сквозь зубы процедил блондин, на глаз определяя количество рома и делая предварительные пометки в рецепте. — Кажется, достаточно, — вздохнул Швейцария, морально готовясь к тому что напиток придется долго вымешивать для равномерного распределения вкуса.  — Дай-ка помогу. Так будет лучше. Баш почувствовал, как сзади к нему вплотную прижались. Левой рукой его обхватили за талию, а правой осторожно взяли за запястье, ненавязчиво направляя ложку в другом ритме и в другую сторону. Говорят, что парень должен быть гораздо выше своей девушки. Просто потому что так кто-то решил. Наташа, сейчас так удобно устроившая голову на плече у Швейцарии, прислонившись виском к его щеке, с радостью перерезала бы горло тому, кто придумал эту дурацкую аксиому. Ведь это так идеально, когда твоя вторая половинка почти одного с тобой роста. Цвингли в это время буквально находился в нирване: когда Арловская сделала так в первый раз, Швейцарию буквально парализовало от букета из шока и кучи странных, непонятных чувств. Не потерять самоконтроль ему тогда помогли кое-чьи наглые, французские глаза, перед которыми парень никак не мог потерять лицо. Но со временем Цвингли привык к этим неожиданным и иногда спонтанным проявлениям любви от самой суровой, но самой прекрасной страны во всем славянском семействе. За окном утихала метель, тепло и пар от плиты образовали густой плотный туман. Близость друг друга, синхронное тихое дыхание, мерное движение рук убаюкивало обоих, что заставляло Наталью прильнуть еще ближе. Швейцария понял и поймал нужный ритм, что позволило Арловской обнять его второй рукой. — Скажи, Нэтти, почему именно я? Почему ты именно мое имя назвала тогда, на вечере у Сейшел? — тихо, одними губами спросил Цвингли, не отрываясь от дела. — Честно, я долго думала, чье имя мне назвать. Но все меня раздражали, а с тобой ничего плохого не ассоциировалось, — так же тихо ответила Арловская, вдыхая несравненный швейцарский аромат. — Судьба, одним словом, — синхронно прошептали страны. -Кажется, готово, — Баш предложил снять пробу с будущего шедевра. Наташа с неохотой подняла голову с такого уютного немецкого плеча, но провела дегустацию. — Ну как? — Швейцария скосил взгляд на девушку. — Идеально, — утвердительно кивнула Арловская. Каштановый мёд лишь дополнил и без того прекрасный напиток, и через 10 минут странный, но приятный коктейль был готов, и страны, убрав последствия работы с капризным материалом, отдыхали, сжимая в руках по бокалу с еще горячей жидкостью. — Спасибо за помощь, Нэтти, — улыбнулся Швейцария, прикрыв глаза. — Тебе спасибо за вечер, Баш. Это действительно расслабляет. Кстати, а который час? — Наталья улыбнулась в ответ. — Поздний. Очень поздний. Засиделись мы что-то, — швейцарец нехотя встал. — Я останусь здесь, а ты ложись у меня… Опять ему не дали договорить. — У меня есть идея получше, — прошептала на ухо Беларусь.

***

      Эрика, прислушавшись и ничего не услышав, решила спуститься вниз и проверить, как там дела. Зайдя на кухню, она увидела два спящих в объятиях друг друга воплощения. Лихтенштейн накрыла их заранее приготовленным пледом и ушла к себе, взяв с собой кружку горячего шоколада по новому рецепту. Напиток получился странным, но прекрасным, как любовь этих непохожих друг на друга держав.