Две души

Ужасный холод постепенно спадал, высвобождая землю из своего ледяного плена. Однажды утром, проснувшись и сделав глубокий вдох, Дженсен обнаружил, что воздух уже не такой холодный. Правда, выбираться из-под теплых шкур все равно не хотелось. Тем более что его обнимали сильные руки Бродящего во Снах, и дыхание молодого Кри щекотало кожу приятным теплом. Пока снаружи безраздельно властвовали морозы, они согревали друг друга, но сейчас Дженсену показалось, что закончились не только холода. Он все еще не знал, как примирить солдата, которым он был, с человеком, которым он стал. Он мысленно оплакивал свою прежнюю жизнь, но большей частью из-за того, что она была единственной, которую он знал. Новая жизнь была другой. Она была таинственной, незнакомой и оттого пугающей. В объятьях Бродящего во Снах Дженсен говорил не совсем правду. Он на самом деле отчаянно желал верить в то, что говорил, но разумом понимал, что это неизведанная территория и абсолютно чужой для него мир, к которому он никогда не будет принадлежать целиком. Молодой шаман пошевелился, и губы Дженсена сами собой растянулись в улыбке. Теплый нос ткнулся ему в шею, большие ладони обняли за плечи, побуждая перевернуться. Каждое утро Бродящий во Снах просыпался с сильной эрекцией, и каждое утро, входя в жаждущее тело своего любовника, молодой шаман уступал место могучему воину. Дженсен вздрогнул, такая позиция все еще доставляла ему неудобства. Пальцы шамана уверенно скользнули между его ягодиц и принялись поглаживать, разминать, ласкать сжатое кольцо мускулов, пока Дженсен не начал стонать и шептать какую-то ерунду, неизменно вызывающую смех Кри. Возбужденный член англичанина терся о подстилку изо мха, его спина выгнулась, как у потягивающейся пумы, и каждый нерв дрожал, отзываясь на прикосновения. Когда один палец вошел в его тело, Дженсен рефлекторно попытался сжаться и вытолкнуть его, но потом его бедра сами собой сделали движение навстречу, приподнявшись над постелью, словно предлагая себя любовнику. Движение, за которое в своем мире он был бы проклят, и которое было настолько естественным в мире Кри. Шаман подсунул вторую руку ему под бедра, приподнимая, ставя на колени. Дикая, животная поза в тоже время давала столько свободы движения и возможностей, что Дженсен почти смирился с ней. Кри тихо, одобрительно заворчал и одним резким движением вошел в него, не встретив никакого сопротивления, словно дикий, необузданный жеребец, покрывающий своенравную кобылу. В их играх не было никакого ритуала, была только животная страсть, желание узнать друг друга и доставить друг другу как можно больше удовольствия, довести друг друга до того сладостного мгновения, когда отключается разум и теряется контроль, и наружу рвется древнее дикое существо, доселе тщательно запертое внутри. В такие моменты Бродящий во Снах изливался внутри тела молодого англичанина, и тот с радостью принимал этот дар, в свою очередь выплескиваясь в горячую ладонь шамана. Потом они долго лежали, приходя в себя и набираясь сил, а измотанный Дженсен обычно засыпал в крепких объятьях любовника. Но в этот раз Бродящий во Снах поднялся с постели. - Дженсен, буря закончилась. Просыпайся. Лениво потянувшись, англичанин перевернулся на живот и удивленно моргнул: Бродящий во Снах был одет в длинную женскую рубашку и сейчас заплетал волосы в свободные косы. Он смущенно улыбнулся и занялся очагом. Дженсен почувствовал себя странно. Эту сторону молодого Кри - нежную, заботливую - он не видел уже несколько дней. Отбросив укрывающие его шкуры, он, как был нагишом, подошел к шаману, взял его лицо в свои ладони и поцеловал. Губы шамана были мягкими, податливыми, послушными, и поцелуй получился нежным, совсем не похожим на прежние, жадные, требовательные и ненасытные. - Одевайся, - улыбнулся шаман. Дженсен послушно надел набедренник, леггинсы, рубашку. Бродящий во Снах протянул ему кружку с горячим, сильно пахнущим травами напитком. - Это поможет сохранить тепло. После того, как мы поедим, ты будешь говорить с моим отцом. Вождем. - Твоим отцом? Дженсен знал, что Бродящий во Снах был полукровкой, но обычно это подразумевало белого отца и женщину из местных. Он никогда не слышал о союзах белых женщин и мужчин-индейцев. Такие связи были запрещены. - Твой отец – вождь? Шаман кивнул. - Его зовут Крадущийся на Четырех Когтях. Я буду просить его, чтобы он принял тебя как сына. Дженсен на мгновение лишился дара речи. - Принял меня? – пролепетал он, едва снова обрел возможность говорить. – Как сына? Но у меня есть отец, мне не нужен другой. - Ты не хочешь стать одним из нас? – озадаченно спросил шаман. Молодой англичанин непонимающе смотрел на любовника. Кри хотел, чтобы его приняли в племя? Чтобы он стал его частью? Ему отчаянно хотелось согласиться, но он понимал, что это невозможно. - Я не могу. Если я не вернусь, армия сочтет меня… - Дженсен замялся, на языке Кри не было слова «дезертир». - Вернешься? – Бродящий во Снах пришел в полное замешательство. – Ты собираешься вернуться к людям, которые сломали твой дух?! - У меня нет выбора, - Дженсен понимал, что не сможет объяснить молодому индейцу смысл военной присяги. А кроме того, у него были обязательства перед Майклом, его лейтенантом и его другом. Шаман нахмурился. - Никто не может выбрать за тебя твой путь, Дженсен. Только ты сам. Дженсен промолчал, обулся, накинул на плечи плащ из волчьей шкуры и вышел наружу. На этот раз шаман не последовал за ним. Воздух показался слишком холодным после нагретого типи, но сейчас это было даже хорошо. Дженсен прищурился; на ярком солнце снег блестел еще ослепительнее, чем раньше. По краю леса он увидел множество сломанных деревьев. Одно из них, особенно крупное, валялось неподалеку от их типи. Именно его падение напугало той ночью Дженсена, заставив его искать защиты в объятьях шамана. По становищу сновали люди, занимаясь обычными хозяйственными делами. На этот раз на него открыто уставились несколько десятков глаз, обладатели которых даже не скрывали своего любопытства. Дженсен увидел нескольких воинов, с которыми он собирал хворост перед бурей, но те просто смотрели на него, не делая попыток подойти и заговорить. Он поискал глазами и вскоре обнаружил медвежий плащ и белые лосины Майкла. Он подошел, не зная, что именно сказать, но понимая, что разговор неизбежен. Майкл тащил большую вязанку хвороста. Ему помогал индейский мальчик, который без умолку что-то болтал, а Майкл только улыбался и кивал в ответ. Должно быть, мальчик был сыном одной из женщин, с которыми он жил, и, в отличие от своей матери, он был от Розенбаума без ума. Увидев Дженсена, Майкл расплылся в улыбке. - Вижу, ты пережил бурю, - сказал он и попросил мальчишку вернуться в типи. Тот нахмурился, окинул Дженсена странным взглядом и не двинулся с места. Майклу пришлось повторить свои слова, добавив к ним еще несколько выражений. - Вижу, не я один стал местным, - усмехнулся Дженсен. - Это были долгие и скучные дни. Собака, Бегающая за Коровой научила меня нескольким выражениям, чтобы ей было проще мною командовать. А вот ей идиш дается куда сложнее, - Майкл перестал улыбаться, прищурился и окинул друга внимательным взглядом. – Ты в порядке? Дженсен нервно сглотнул, боясь, что произошедшие с ним изменения стали слишком заметны. - Да… я в порядке. Как ты перенес холод? – спросил он, быстро меняя тему разговора. Без горячего тела Бродящего во Снах он сам вряд ли пережил бы эти дни. Майкл усмехнулся. - На мне лежало пятеро детей. Так что мне было не просто тепло, а ужасно душно. Я едва не задохнулся. Дженсен усмехнулся в ответ, но тут Майкл посерьезнел и посмотрел поверх его плеча. - Кажется, твой великан по тебе соскучился. Дженсен обернулся и увидел приближающегося к ним Бродящего во Снах. Подойдя, тот обнял молодого англичанина за плечи и зарылся носом в его волосы. Казалось, глаза Розенбаума сейчас выскочат из орбит. - Дженсен, - тихо проговорил шаман. – Не надо отвлекать твоего друга от работы. Он развернулся, чтобы уйти и увести англичанина за собой, но Майкл схватил Дженсена за руку. - Какого черта тут происходит? - Мне нужно идти, Майкл, - пробормотал Дженсен. Розенбаум задохнулся на мгновение, а потом схватил приятеля за плечи и сильно встряхнул. - Ответь мне, рядовой! Это приказ! Что этот ублюдок с тобой сделал? Бродящий во Снах остановился, повернулся и хмуро уставился на Розенбаума. Дженсен напрягся и стиснул зубы так, что они хрустнули. Он не знал, что говорить, но выражение его лица объяснило все лучше любых слов. - Нет… - прошептал Майкл и прижал ко рту трясущиеся пальцы. – Ты рехнулся? Ты понимаешь, что это означает? Дженсен горько усмехнулся. - Лучше, чем кто-либо. Это означает, что если ты донесешь на меня, то по возвращении меня будет ждать виселица. Ну так что, лейтенант… ты донесешь на меня? - Будь ты проклят! – заорал Майкл. – Будь ты проклят за то, что поставил меня в такое положение! - Я знаю… - тихо, но твердо проговорил Дженсен. – И мне очень жаль, сэр. Пожалуйста, когда вы вернетесь в форт, сообщите всем, что я мертв. Майкл уставился на него широко раскрытыми глазами. - Нет! Я не уйду без тебя! И я не собираюсь на тебя доносить или врать о твоей смерти. И пока я жив, тебя не будут судить за дезертирство, - Майкл схватил его за шею, привлек к себе и уперся лбом в его лоб. – Боже мой, Дженсен, приди в себя! Ты не можешь лечь под этого дикаря, это убьет тебя! Ты вернешься со мной, как только закончится зима, ты понимаешь меня, рядовой? Дженсен дернул головой, высвобождаясь. - Да, сэр. Я понимаю, сэр. - Хорошо, - Майкл бросил быстрый взволнованный взгляд на шамана. В этот миг из типи вышла Койот, Преследующий Оленя. Она с удивлением взглянула на Дженсена и шамана, потом перевела взгляд на Майкла, и ее лицо исказила гримаса недовольства. Женщина громко и раздраженно заговорила, ругая Розенбаума за пренебрежение обязанностями. Тот очаровательно улыбнулся, что, казалось, еще больше разозлило индианку. Бросив на Дженсена последний сердитый взгляд, Майкл исчез в типи. В следующие несколько недель оба приятеля несколько раз пересекались в становище. Майкл большую часть времени проводил с женщинами, которые обращались с ним сурово и как могли, нагружали работой. Но вскоре Дженсен заметил, как их сердца начали таять под его улыбками и обходительным обращением, как лед тает под лучами солнца. Женщины были сестрами, и, как это было принято у Кри, они были замужем за одним мужчиной. Младшую звали Утерявшая Стрелы, хотя Майкл продолжал звать ее Ужасно Стреляющая. Со временем Дженсен начал понимать, что без мужчины, с пятью маленькими детьми, обе женщины были бы обречены на смерть во время снежных бурь. Сделав Майкла их рабом, Бродящий во Снах дал им всем шанс на выживание. Кроме редких встреч с Розенбаумом, Дженсен по-прежнему почти не общался с остальными членами племени, кроме Бродящего во Снах. Больше узнавая молодого шамана, он уяснил, что тот был общительным человеком, но сейчас находился в некоторой изоляции. И причиной этой изоляции был он, Дженсен. Члены племени намеренно держались на некотором расстоянии от шамана, и это очень беспокоило англичанина. Бродящий во Снах рассказывал ему о нравах, обычаях и верованиях своего народа. Дженсен встречался с Крадущимся на Четырех Когтях и узнал в нем того пожилого Кри, который приходил в становище Сиксиков и был очень недоволен убийством английских солдат. В первый раз он увидел волнение на лица шамана, когда разговаривал с вождем. Во время беседы тот ни словом не обмолвился о возможно белой матери Бродящего во Снах, чем еще больше разжег любопытство молодого англичанина. Однажды поздно вечером Дженсен сидел в типи один. Шамана пригласили к вождю, и Дженсен знал, что разговор будет идти о нем. Молодой англичанин нравился Крадущемуся на Четырех Когтях, и он не возражал, чтобы сын обучал его. Но, видимо, их сближение не входило в это обучение. Дженсена терзал страх. Как и все остальные, он не мог не заметить происходящие в природе изменения. Наступала весна. Лед на реках и озерах становился все более тонким, и уже кое-где проступала вода. По веткам деревьев скакали белки, разыскивающие припрятанные осенью орехи. Все чаще на снегу появлялись следы лосей и оленей. Первые стаи гусей вернулись на свои привычные места и занялись обустройством гнезд. И хотя снег еще был глубоким, а угроза бурь еще не миновала, земля постепенно просыпалась от зимнего сна. Дженсена все больше беспокоило то, что вскоре ему предстояло принять решение. Уйти? Остаться? Шкура, скрывающая вход, шевельнулась, пропуская в типи молодого шамана. Дженсен поднял на него глаза, не решаясь задать ни один из сотни мечущихся в его голове вопросов. - Иди к огню, - вместо этого проговорил он. Бродящий во Снах улыбнулся и покачал головой. - As tum, - он сделал жест, приглашая Дженсена следовать за собой. - Идем. Удивленный Дженсен накинул плащ и вышел наружу следом за своим любовником. Тот указал пальцем на ночное небо, Дженсен поднял голову и задохнулся от изумления. Темное небо было словно украшено длинными разноцветными лентами. Белые, розовые, зеленые… они тянулись, насколько хватало взгляда, переливаясь, сплетаясь между собой и расплетаясь снова. Дженсену казалось, что стоит протянуть руку, и он сможет коснуться этих удивительных лент. Это было самое чудесное из всего, что он когда-либо видел раньше. Другие индейцы тоже стояли возле своих типи и, задрав головы, наблюдали за потрясающей картиной. Дети указывали пальцами в небо и взволнованно-восторженно перекликались друг с другом. - Что это? – прошептал англичанин, прислушиваясь к странному треску, исходящему от мерцающих огней над головой. - Это танцуют души наших предков, – тихо ответил шаман, привлекая к себе любовника. – Они благословляют нас этой ночью. Это хороший знак. - Красиво, - только и смог пробормотать Дженсен, ощущая странное покалывание во всем теле. - Ты тоже красив, - губы шамана скользнули по его волосам. – Идем, сегодня мы будем танцевать у огня. Они вернулись в типи и разделись. Под монотонный напев Бродящего во Снах они начали двигаться вокруг очага, и их тела отбрасывали на стены типи причудливые тени, двигающиеся в том же ритме, что и они. И когда Дженсен поднял голову, то через отверстие дымохода увидел, как души предков танцуют вместе с ними. Утром, когда Дженсен вышел из типи, чтобы справить свои физиологические потребности, он увидел Майкла. - Время пришло, - пробормотал Розенбаум, завязывая лосины. – Мы должны вернуться в форт. Когда вождь намерен отправить туда людей? Сердце Дженсена пропустило удар, и ему пришлось проглотить противный ком, застрявший в горле, прежде чем он смог ответить. - Я могу спросить его сегодня, но с тобой я не пойду. - Что? – Майкл схватил его за плечо. – Я могу приказать тебе, рядовой. - Можешь, - Дженсен нервно облизал губы. – Но я все равно не пойду. Я больше не часть того мира. Майкл фыркнул. - Ты теперь часть этого? Сексуальная игрушка для их шамана? Его шлюха? Прежде чем он понял, что делает, Дженсен с размаху ударил Майкла кулаком в челюсть. - Ты не смеешь осуждать меня! Я всю свою жизнь пытался смириться с тем, кто я есть, и вести себя достойно, но заслужил лишь сто пятьдесят ударов плетью, - боль и горе, которые, как он думал, ему удалось похоронить глубоко в своей душе, выплеснулись наружу. – И, черт тебя побери, они убили его! Убили Бенджамина и заставили меня смотреть, как он умирает! Ты представляешь, каково это: видеть, как умирает тот, кого ты любишь? Ты знаешь? - Да! – выкрикнул Майкл, сидя на снегу и вытирая кровь с разбитой губы. – Да! Когда в Лондоне началась чума, я смотрел, как умирает мой отец. Каждый день, слыша его крики, я думал, что буду следующим. Я видел, как умирали большинство тех, с кем я вырос. - Мне жаль твоего отца, - Дженсен никак не мог смирить гнев. – Но это была болезнь. А Бенджамина убили люди, которые считали, что исполняют Божью волю! Кри тоже верят в единого Творца, но верят иначе. Бродящий во Снах рассказал мне. Майкл вытер окровавленную ладонь о рубашку и поднялся. Выражение его лица было абсолютно непроницаемым. - Не нужно читать мне проповеди, - тихо проговорил он. – Не говори со мной так, будто я не понимаю, сколько ненависти может быть в тех, кто считает себя праведниками, - Майкл потер ноющую челюсть и вздрогнул. – Ты только что ударил офицера, рядовой. Ты знаешь, какое тебя ждет наказание? Дженсен невольно сжал кулаки. - Да, сэр. Трибунал и смертный приговор через повешение. - Да. И как офицер армии Его Величества я обязан сообщить о твоем неповиновении и твоем поступке, - Майкл облизнул разбитую губу. – И… прости, что я назвал тебя шлюхой. - Сэр? – Дженсен в замешательстве поднял голову. - И хватит называть меня «сэр»! – рявкнул Майкл. – Это приказ, - он смущенно откашлялся. – Ты – единственный, кому было наплевать на мое вероисповедание, кто не осуждал меня за мою веру. Я попытался воззвать к твоему разуму, но, видимо, перегнул палку. Удар по морде хорошо вправляет мозги. - Сэр… Майкл… о чем ты говоришь? - Я говорю, что раз ты решил остаться, то я тоже немного задержусь. И если в один прекрасный день я решу вернуться на службу, то в моей памяти будет огромная дыра, в которую провалятся все воспоминания о времени, проведенном в качестве индейского раба. Дженсен был полностью раздавлен. Он понимал, что Майкл жертвует своей прежней жизнью и карьерой ради него. - С-спасибо, - только и сумел выдавить он. - И учти, я делаю это не для тебя, - Майкл гулко хлопнул приятеля по груди. – Просто мои дамы без меня пропадут! И он поспешил обратно в типи. Той ночью Дженсен сказал Бродящему во Снах, что хотел бы войти в племя. Решение, которое шаман воспринял с плохо скрываемым восторгом, обрадовало и его отца. Днем был выстроен большой вигвам, покрытый березовой корой, где собрались все взрослые члены племени, в том числе и шаман с англичанином. Все сидели кругом и курили трубку, передавая ее друг другу. Дженсен никогда раньше не курил, и ему потребовалось приложить немало сил, чтобы не раскашляться от заполнившего его легкие дыма. - Мы просим наших предков направить нас на путь справедливости и истины, - торжественно заговорил Крадущийся на Четырех Когтях. – Этот человек желает быть одним из нас, нашим сыном, нашим братом, и следовать по пути человека с двумя душами. Кто-нибудь возражает? - Он – один из Красных Мундиров, - поднялся воин по имени Желтый Волк. – Наглость и глупость его людей уничтожает наши земли и питает наших врагов. - Не суди его по действиям его народа, - возразил Бродящий во Снах. – Он тот, о ком гласит предсказание. Я видел его во сне. Дженсен смотрел на своего любовника, кожей ощущая напряжение, возникшее в Совете Старейшин. Снова то странное пророчество шамана Сиксиков, о котором он так ничего толком и не узнал, вызывало разногласия. - Сиксики боятся темной стороны своего шамана, - заговорила старуха, которую звали Колышущая Воды и которую почитали за мудрость. – Но его предсказания неясны. Они могут быть использованы для того, чтобы привести Сиксиков на тропу войны. Этот белокожий человек не несет в себе зло, но когда-то зло было причинено ему, я видела это в своих снах. Его дух нуждается в руководстве. Мы должны принять его и перестать бояться его. Тогда его путь принесет пользу всем нашим людям. Возможно, тогда гнев Красных Мундиров падет только на головы Сиксиков, а не на все племена. Желтый Волк покачал головой. - Красные Мундиры – слабы. Их оружие – неуклюжее, и они прячутся за высокими стенами. Этот белый с двумя душами такой же слабый, как и его люди. Я не люблю Сиксиков, но разделяю их гнев. - Осторожнее, Желтый Волк, – предостерегающе промолвил Крадущийся на Четырех Когтях. – Белые пришли на эту землю в то время, когда я был молодым воином. Но они обладают сильным колдовством. Мы можем извлечь выгоду, торгуя с ними. Я не желаю быть их врагом. Но мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать Красные Мундиры, - вождь указал на Дженсена. – Этот молодой человек - тот, чье появление предсказал шаман Сиксиков много лет назад. Но его дух мечется, и путь, который он выберет, решит судьбу наших детей и детей наших детей. Бродящий во Снах должен был помочь ему избрать его путь. Если мы примем Дженсена в племя, то это защитит всех, даже наши враги знают это. Желтый Волк вперил в молодого англичанина злобный взгляд, и Дженсен знал, что опытный воин презирает его и не доверяет ему. Он не знал, нужно ли сидеть и ждать, пока другие обсуждают его судьбу, или можно встать и вступиться за себя. - Мои люди не разыскивают меня, - решившись, твердо проговорил он, и глаза всех присутствующих сосредоточились на нем. – Они боятся и ненавидят меня еще больше, чем вы, - сказал Дженсен специально для Желтого Волка. – Я ничего не знаю о пророчестве, но я знаю, чего хочет мое сердце. Ваши люди спасли меня. Вы спасли меня, выкупив у своих врагов, вы излечили мое тело и, - Дженсен пристально взглянул на Бродящего во Снах, – вы показали мне мир, которого я не знал раньше и не мог представить. Вы показали мне Создателя, который принимает природу моей души, вместо того чтобы карать меня. Дженсен старался заглянуть в глаза каждому из собравшихся в вигваме, и в конце концов его взгляд остановился на Крадущемся на Четырех Когтях. - Единственный путь для меня – защищать вас и ваших людей даже ценой своей жизни. Это все, что я могу вам обещать. Бродящий во Снах сидел с абсолютно прямой спиной, развернутыми плечами, высоко поднятой головой, и в его глазах светилась нескрываемая гордость за подопечного. Крадущийся на Четырех Когтях неожиданно улыбнулся к большому удивлению Дженсена, уже решившего, что суровый вождь не способен на такое проявление чувств. - Жизнь – единственное, чем мужчины и женщины могут владеть безраздельно. И она самый драгоценный подарок, данный Творцом. Ты хорошо сказал. Дженсена приняли в племя Кри. Ни один голос не прозвучал против, даже Желтый Волк смирил свой гнев и недоверие. После этого жизнь в племени для Дженсена изменилась. Его перестали сторониться, и Бродящий во Снах снова начал тесно общаться с членами своего племени. Все больше и больше узнавая своих новых соплеменников, Дженсен понял, что они были очень жизнерадостным народом. Нежные и доброжелательные от природы, они, тем не менее, могли сражаться с врагами с бесконечной отвагой и мужеством, поразившим англичанина. Кри занимали большую территорию, простиравшуюся за границы земли Принца Руперта. Они делили ее с племенами Оджибва. Часть территории захватили Сиксики, которые отказывались делить ее с кем-либо, поэтому за пищу и пушнину шла жесткая конкуренция. Пушнину продавали белым людям, что только способствовало увеличению соперничества между племенами, тем более что к белым племена относились по-разному. Но, как уже успел уяснить Дженсен, перед лицом более страшной угрозы даже такие непримиримые враги, как Кри и Сиксики, вынуждены были объединиться. Sikwa! Весна вступила в свои права, и земля расцвела, согретая солнечными лучами. На березах и осинах набухли почки. Лиственницы и ели стояли, окруженные желтыми облаками пыльцы, в воздухе носился белый пух семян распускающихся цветов. Пробудившись ото сна, природа оживала, словно по взмаху невидимой волшебной палочки. В становище Кри тоже радостно приветствовали новую жизнь. Бродящий во Снах навестил каждую из рожениц, чтобы отсосать у них первую порцию молока, считающуюся опасной для младенца. Только после этого они могли кормить грудью. Когда родовые хлопоты закончились, племя было готово уходить на север, на свои летние охотничьи угодья. - Новых детей нужно назвать, - объяснял Бродящий во Снах недоумевающему Дженсену. – Я должен буду обнаружить их духовные имена. Англичанин уже знал, что у индейского ребенка могло быть больше одного имени. По мере взросления имя меняли на то, которое больше соответствовало его характеру, умениям, склонностям, или следовали подсказке предков. Это имя обозначало место ребенка в племени и использовалось только во время самых важных церемоний. Дженсен решил для себя, что это как крещение у православных. - У меня нет духовного имени, - тихо сказал он. Бродящий во Снах обнял большими ладонями его лицо и заглянул в глаза. - Мой зеленоглазый возлюбленный, я знаю это. Я знаю, что тебе нужно дать имя. И я ищу его в своих снах. И, когда придет время, я найду его. Наступил день, когда нужно было сворачивать зимний лагерь, и Дженсен испытал что-то вроде грусти. Нужно было идти на север, оставив позади всю свою прежнюю жизнь. В последнее время он часто вспоминал Маленькую Птичку и Шепчущуюся с Листвой, надеясь, что у них все в порядке. Он думал, что они считают их с Майклом погибшими, и чувствовал уколы совести оттого, что причинил им боль. Но Бродящий во Снах своей любовью притупил чувство вины, и вскоре оно стало ощущаться лишь как легкая грусть. Женщины собирали типи, и Дженсен с изумлением наблюдал, как быстро исчезают казавшиеся такими прочными конусообразные домики. Шесты связывали и укладывали в сани, которые французы называли “travois”, запряженные собаками. Ощенившиеся суки тоже проделают этот путь в санях вместе со своим новорожденным потомством. Иметь потомство разрешалось только самым крупным и выносливым собакам, прочих кастрировали или приносили в жертву богам. Кри считали, что волки – их братья, и собаки - это дар волков человеку. Дженсен еще раз пересмотрел содержимое своей сумки, которую сделала для него Колышущая Воды из кожи лося и расшила разноцветным бисером. Неожиданный подарок растрогал молодого англичанина. Каждый мужчина в племени нес такую сумку, в которой находились самые необходимые и дорогие для него вещи. У Дженсена она была почти пуста, но там лежал небольшой камень, подаренный ему Бродящим во Снах. На сером камне ярко выделялись зеленые, «как цвет глаз моего любимого», полосы. Так сказал шаман, протягивая свой скромный дар. Также в сумке лежал небольшой кусочек дерева. Того самого дерева, которое упало возле их типи в ночь, когда Дженсен узнал о Вендиго и расстался со своей девственностью. Когда от лагеря осталась только утоптанная поляна, обрывки шкур и обломки деревянных шестов, Дженсен отправился искать Майкла. Он нашел его в окружении детей. Затаив дыхание, они с восторгом смотрели, как он полирует свои армейские ботинки воском, который индианки использовали для укладки волос. Дженсен улыбнулся. Даже будучи в рабстве, Розенбаум умудрялся сохранять некоторые привычки офицера армии Его Величества. Волосы Майкла, как и волосы самого Дженсена, отросли почти до плеч, и он обзавелся небольшой бородкой, за которой тщательно ухаживал. Дженсена обычно брил Бродящий во Снах, а у самого шамана волос на лице практически не было, а те, что были, он удалял специальным приспособлением. Было очень тепло, тонкая рубашка Майкла была распахнута, выставляя на всеобщее обозрение темные волосы, покрывающие грудь и сбегающие вниз, под пояс его лосин. Дети перешептывались и подталкивали друг друга локтями, пока не нашелся один смельчак, который быстро коснулся волосатой груди англичанина и отскочил под восторженный вопль приятелей, приветствующих смельчака. У индейцев на теле практически не было волос, и Майкл был для них своего рода чудом. Устав от такого пристального внимания к своей персоне, Майкл поднялся, вскинул руки, согнул пальцы на манер когтей и зарычал. Дети бросились врассыпную, смеясь и крича: Maskwa! Медведь! - Вижу, ты обзавелся поклонниками, - поддразнил его Дженсен на английском, на котором в последнее время почти не разговаривал. Он знал, что Майкл выучил Кри ничуть не хуже его самого, просто Розенбауму нравилось изображать из себя невежду, в основном для того, чтобы позлить сестер. Они считали его тупицей и поэтому поручали лишь самую простую работу, что очень устраивало самого Майкла. Майкл расхохотался и ткнул пальцем в одного из мальчишек, остановившихся на безопасном расстоянии и продолжающих смеяться. - Вон тот – председатель клуба моих поклонников. Зовут Болтающий без Умолку! Дженсен прыснул. Мальчишку звали Койот, и он был старшим сыном Койота, Преследующего Оленя. - Знаешь, - Майкл перестал улыбаться и взглянул на Дженсена. – Если мы последуем за этими людьми, мы – официальные дезертиры. - Я знаю, - Дженсен облизал пересохшие губы. – У тебя еще есть время передумать. Ты можешь вернуться, ты и так слишком много для меня сделал. Майкл покачал головой. - Ты прав, могу. Но почему-то у меня нет никакого желания возвращаться. Я не знаю почему, я ничего не значу для этих людей, а они почти ничего не значат для меня. Но… наверное, я просто привык. На рассвете племя покинуло лагерь. Дженсен и Майкл шли рядом. Это было долгое путешествие на север, но в конце концов племя вышло на берег большого озера. Озеро недавно освободилось ото льда, и вода в нем была прозрачной и очень холодной, и большие стаи диких гусей вовсю плескались на мелководье. Той ночью, в заново выстроенном лагере, Дженсен уснул в объятьях Бродящего во Снах под мерный плеск воды. За несколько следующих дней Дженсен хорошо изучил искусство построения каноэ. Индейцы брали ветви белого кедра, чтобы построить остов и дно лодки, потом борта покрывались специально выделанными кусками березовой коры. Дженсен так и не научился сдирать кору со ствола дерева такими большими ровными кусками. Кору сшивали и крепили к остову волокнистой сердцевиной древесных корней при помощи специально изготовленных костяных крюков. Изготовленные каноэ стояли на берегу, ожидая своего часа. С наступлением сумерек на берег вышел Бродящий во Снах в одной набедренной повязке и с распущенными волосами. Он обратился к душам предков, прося их благословить племя kinosewak – хорошим уловом. Дженсен не понимал, как можно ловить рыбу после захода солнца в полной темноте. Они с Майклом попросили взять их с собой и по знаку шамана столкнули свое ciman в воду. Бродящий во Снах захватил с собой несколько факелов и присоединился к англичанам. - Надеюсь, – проворчал Майкл на Кри, с неодобрением окидывая взглядом высокую фигуру молодого шамана, – твой здоровяк не уронит нас в озеро. - Молись лучше, чтобы он не поджег каноэ, - хихикнул Дженсен, подталкивая приятеля локтем между ребер. Бродящий во Снах вручил им два странных инструмента - частая решетка, сплетенная из веток, прикрепленная к короткой рукоятке. - Используйте это, чтобы подхватить рыбу и вытащить ее из воды, - объяснил он, и Майкл выразительно покрутил пальцем у виска, показывая, что у шамана не все дома. Каноэ вывели в озеро. - Смотрите и ждите, - приказал шаман, наклоняя факел к воде. Англичане замерли, и вдруг Дженсен увидел, как на поверхности озера показались большие пузыри и мелькнула тень крупной рыбы. - Есть! – выкрикнул он, опуская импровизированную сеть, ловко подхватывая рыбу и вываливая ее на дно каноэ. - Поверить не могу! – расхохотался Майкл. – Они ловят на огонь! - Все живое тянется к свету, - спокойно ответил шаман. Майкл встал, поплевал на ладони и покрепче ухватился на рукоятку своей сетки. - Моя очередь, - заявил он с неподдельным энтузиазмом. Дженсен рассмеялся и наклонил для него факел. Вскоре рыбалка превратилась в своего рода соревнование, кто поймает больше. Выигрывал Майкл, Дженсен смеялся и обвинял его в жульничестве, но к тому моменту, когда пришло время возвращаться, даже Бродящий во Снах вынужден был признать, что из Майкла вышел отличный рыболов. При свете факелов рыбу выпотрошили. Часть улова Майкл утащил в свой типи, а остальную часть Бродящий во Снах разложил над огнем, чтобы она прокоптилась. Той ночью в лагере был настоящий праздник. Дети не ложились спать, вместе с взрослыми празднуя первый удачный улов и благодаря предков за посланную милость. Шли дни. Дженсен все меньше и меньше вспоминал свое армейское прошлое и все меньше и меньше думал о себе как о солдате. Память о том времени уходила все дальше и дальше, сохранившись лишь как размытые блеклые образы. Слишком насыщенной была его нынешняя жизнь. Каждый день он узнавал много нового и интересного. Племя росло, к нему присоединялись и другие группы индейцев – маленькие, состоящие всего лишь из одной семьи или огромные, численностью больше двухсот человек. Вскоре по берегу озера расположилось несколько сотен типи. Старые друзья и родственники, разлученные на время зимы, встречались вновь, и берег то и дело оглашался радостными криками. Вечерами мужчины ловили рыбу при свете факелов. Женщины свежевали убитую дичь, готовили еду и выделывали кожи, не забывая каждый раз поблагодарить богов за столь драгоценный дар. Дни были наполнены хлопотами и радостным смехом носящихся по лагерю детей. Мальчишки боролись друг с другом и соревновались в стрельбе из маленьких луков. Девочки играли с тряпичными куклами, строили крохотные типи, пока их старшие сестры учились у матерей всему, что должна была знать индейская женщина. Особым уважением пользовалось умение вышивать бисером. Мужчины проводили время на охоте и обучали старших сыновей, как быть воинами. То и дело между молодыми индейцами происходили соревнования, в которых определяли самых сильных, смелых и ловких. Потом заключались браки, и девушки покидали типи матерей, чтобы войти в дом своего мужа. То и дело происходили Советы Старейшин, потому что весна – то время года, когда все племена собирались вместе, и можно было обсудить дальнейшую жизнь и принять какие-то совместные решения. На Бродящего во Снах смотрели со страхом и почтением. Дженсен понимал, что это не из-за его огромного роста и могучего телосложения, а из-за его репутации, хорошо известной индейцам, несмотря на юный возраст шамана. На самого Дженсена смотрели с любопытством, а потом еще долго перешептывались между собой, оглядываясь вслед. - Мне надоело, что они пялятся, - проворчал однажды Дженсен, когда они с Бродящим во Снах сидели рядом на берегу, где ветер с озера сносил надоедливых москитов и мух, досаждавших людям в становище. - Слух о том, что ты остался с нами, быстро распространился, - лениво ответил шаман, пальцами одной руки перебирая его отросшие и выгоревшие на солнце волосы, а другой нежно поглаживая его бедро, тоже покрытое светлыми волосками. Дженсен отодвинулся и с улыбкой взглянул на своего могучего любовника, справедливо полагая, что мало кто видел эту его нежную сторону. - Вчера я видел сон, - шаман улыбнулся. – И дух назвал мне твое имя. Скоро мы проведем церемонию. - И что это за имя? – не удержался Дженсен. - Когда оно будет произнесено на все четыре стороны света, и когда мир духов признает тебя, ты услышишь свое имя. Бродящий во Снах мягко поцеловал Дженсена в губы и в кончик носа. Большие пальцы поглаживали скулы любовника, его подбородок, соскользнули на шею, затем на плечи, и снова вернулись к щекам и скулам. Эти прикосновения разожгли в молодом англичанине непреодолимое желание. - Шаман Сиксиков все увидел верно, - шептал Бродящий во Снах, не прекращая ласк. – Твои волосы и кожу поцеловало солнце. Дженсен улыбнулся и прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Он прекрасно понимал, что его волосы выгорели под солнечными лучами, а кожу покрыли веснушки, потому что он почти все время расхаживал полуголым. Но у Кри не было слова, обозначающего «веснушки», и Дженсен с радостью согласился на такое романтичное описание. Молодые люди были так увлечены друг другом, что не сразу обратили внимание на то, что творилось вокруг. А неподалеку кричали. Громко. И испуганно. - Maskwa! Maskwa! Сначала Дженсен решил, что это опять развлекается Майкл, пугая мальчишек. Но в кричащем детском голосе было столько ужаса, что они с шаманом вскочили на ноги почти одновременно. Дженсен увидел Маленькую Уточку, девочку лет шести, которая купала свою куклу в ручье, впадающем в озеро. Увлеченная игрой, она не увидела, что из леса выбежал медвежонок гризли и направился к ручью, чтобы напиться. За медвежонком последовала мать, и Уточка оказалась как раз между детенышем и медведицей. Испугавшись за сестру, Болтающий без Умолку закричал и бросился к ней, чем разгневал медведицу. Та поднялась на задние лапы и заревела. Девочка уронила куклу и отчаянно зарыдала. На помощь ей уже бежали все воины племени, но ближе всех оказался Майкл, который быстро закрыл собой ребенка. К сожалению, он не был вооружен, но даже хорошо вооруженные воины не рискнули бы сразиться с разъяренным медведем. - Нет! – выкрикнул Дженсен и со всех ног бросился к другу. Воины натягивали луки, но никто из них не осмеливался выстрелить. Нельзя было промахнуться, раненый зверь гораздо опаснее, и они не хотели рисковать. Бродящий во Снах в два прыжка нагнал Дженсена, и теперь они бежали рядом, не совсем представляя себе, что будут делать. Медведица упала на все четыре лапы и снова заревела. Дженсен замер, как вкопанный, потому что Розенбаум, встав между ней и перепуганными детьми, что-то гневно заорал прямо в морду зверю. Огромное животное замолчало, недоуменно глядя на странное существо, не зная, как ей следует поступить. Она снова поднялась на задние лапы, угрожающе нависнув над Майклом. Медвежонок подкатился поближе к матери. Майкл стоял, выпрямившись во весь рост, продолжая выкрикивать на английском самые грязные ругательства, которые Дженсен когда-либо слышал. Индейцы тоже замерли, боясь пошевелиться, пока этот странный белый о чем-то ругался с огромной медведицей. Наоравшись, Майкл развернулся к девочке, но она уже вскочила и укрылась за спиной брата, одной рукой цепляясь за ногу Майкла, другой крепко прижимая к себе куклу. Майкл плюхнулся на задницу прямо в ручей, содрал с себя ботинки и один за другим швырнул их в медведицу. Оба ботинка с невероятной точностью угодили зверю в нос. Ошарашенная медведица замолчала, опустилась на четыре лапы, фыркнула и, развернувшись, поспешила обратно в лес, подгоняя детеныша. Дженсен бросился к другу, Майкл сидел в ручье, и оба ребенка все еще цеплялись за него. Он поднял на друга широко распахнутые глаза и с трудом перевел дыхание. Подбежала плачущая и смеющаяся Койот, Преследующий Оленя, и оба ребенка бросились в ее объятья. - Ни за что не соглашусь проделать такое еще раз, - прохрипел Розенбаум, пока Дженсен помогал ему подняться. Пока они шли в становище, каждый человек старался прикоснуться к Майклу, выказывая ему свое восхищение и уважение. У типи плачущая Койот, Преследующий Оленя обняла своего раба. - Ты спас моих детей, – сказала она. – Спасибо. Это было самое большое волшебство из всех виденных Дженсеном - Майкл Розенбаум, прогоняющий медведя силой только своего голоса. С того дня индейцы стали называть его Договаривающийся с Медведями, а еще через несколько дней сестры подарили ему полный комплект одежды и с помощью других женщин построили для него отдельное типи. На шкурах бизона, обтягивающих остов, в подробностях был изображен его подвиг. С этого момента Майкл перестал быть рабом и стал свободным. И впервые он не нашел что сказать по этому поводу.