В волчьей шкуре

Касс натужно дышит, пытаясь собрать мысли в кучу. Мысли собираться явно не хотели, оказавшись умнее своей хозяйки. Ситуация была не нейтральной. Нет и нет, она была полностью безысходной в ее пользу. Тут даже дёргаться не нужно, чтобы окончательно осознать, на чьей стороне будет победа. Но она все же дёргается. Пытается это делать. Джон силен и тяжёл. По нему так и не скажешь, но мысленно она считает, что если выставить этого придурка против Джейкоба, то бой будет красочным. К несчастью, этот придурок сейчас стоит против нее. И это отвратительно. Перед глазами изредка проскальзывают черные вспышки. Тянущая боль в руке не даёт покоя. У Джона хватка такая, что не выберешься. Словно гадюка, как укусит, так и не выпустит, пока полностью яд в жертву не выпрыснет. Только вот Ривер не улыбается быть этой самой жертвой. — Успокоилась? — насмешливо спрашивает мужчина, продолжая вдавливать её с такой силой, что не составляет труда прочувствовать все выпуклости его тела. — Да, — не хочется признавать поражения, но тут она правда бессильна. Возможно, Касс немного вспыльчива, но уж точно не дура последняя. — Тогда поговорим, — его голос как густая карамель, постепенно твердеющая на воздухе. — Может, слезешь с меня все-таки? Больше никаких необдуманных поступков, — Кассандре неприятно так откровенно идти на попятную перед кем-либо, но разве у неё есть выбор? — Уверена? — он точно издевается — Да, — шипит в ответ, потому что терпение на исходе. — Хм-м, я не верю тебе, — просто отвечает Джон, чуть выпрямившись, чтобы освободить её шею от захвата, но это не приносит должного облегчения. Мужчина разжимает хватку, отступая чуть назад, но лишь для того, чтобы схватить её за плечо, круто развернув на спину. Касс даже моргнуть толком не успела, как оказалась нос к носу с врагом с руками, что были подняты высоко над головой и крепко зафиксированы. И где её хваленая полицейская реакция? Похоже, там же, где и нормальная жизнь. Плавают в тонне дерьма. А Джон, тем временем, своим положением полностью доволен. Взял ее бедра в плен, крепко зажав меж коленей. Наклонился вперед настолько близко, что ее нервно вздымающаяся грудь при каждом вдохе соприкасалась с его. И это могло бы быть интимно, если бы не так оглушающе страшно. — Если Джейкоб… — Джейкоба здесь нет, а тебе пора попридержать язык за зубами и стать умной девочкой, — он говорит с ней, как с собакой. Только взгляд у него голодный, таким на животных не смотрят. — К тому же, я пришел просто поговорить, это ты первая начала проявлять агрессию. Ярость — это грех, дорогая Кассандра, если бы я только мог… Он замолкает. Взгляд скользит ниже, по обнаженной шее, достигает зоны декольте. У вестника левая рука свободна, с ее помощью он легко цепляет пальцами край футболки, задирая вверх. Касс брыкается, ощущая, как внутри все леденеет, но толку от этого, когда ты всего лишь муха, запутавшаяся в сети. Соски мгновенно напрягаются от прохлады. Кажется, она дышать перестает, замерев. Что этот ублюдок себе позволяет? У Джона повадки заправского маньяка. Он ведёт пальцами по плоскому животу, вверх, пока не достигает холмиков. Замирает, проводит по ложбинке, прежде чем накрыть ладонью грудь. Кожа у него шершавая, но не такая, как у Джейкоба. Мягче. Значительно мягче. Он сжимает выступающий бугорок, зажимая сосок между пальцев, наклоняется чуть вперёд, скользнув вниз, остановившись на рёбрах под грудью. — Шрам превосходно смотрелся бы здесь, — задумчиво говорит он, выводя буквы, что складываются в слово. «Гордость». Нет. Нет. Он отвлекается, принимаясь вырисовывать нечто иное. «Ярость». И снова нет. «Жадность». Идеально. По бледным губам скользит мимолётная улыбка, вызывающая мурашки по всему телу. Так психопаты смотрят на жертв, прежде чем содрать с них кожу или что похуже. Это не взгляд нормального человека. — У тебя такая нежная кожа, — задумчиво говорит он, — кажется надави чуть сильнее, и она лопнет. Интересно, из тебя потечёт гниль? — Прекрати, — Касс не узнает свой голос. Хриплый, дрожащий, ну вот совершенно не её. — Ты не ведаешь, о чем просишь. Очередная заблудшая душа, нуждающаяся в очищении. Не волнуйся, завтра все случится. Завтра я отпущу твои грехи. Завтра. Окей, ей максимально неловко. Религиозный маньяк лежит на ней, говоря о каком-то очищении, пока она тут с голой грудью пытается не сойти с ума. Да на фоне этого даже Джейкоб кажется мистером адекватность. — Либо говори, зачем пришел, либо слезь с меня, — выплёвывает Кассандра. И все же она дура каких поискать. Он, наконец-то, фокусирует взгляд на ее лице. И это просто, блядь, спасибо. Потому что Ривер даже не догадывалась, что могла смутиться ещё больше, чем есть. — О, я всего лишь хотел сказать, чтобы ты не забывала своё место, грешница. Конечно, у каждого есть шанс пройти через врата Эдема, но не каждый этого достоин. Джейкоб — мой драгоценный брат, и мне бы не хотелось, чтобы ты запятнала его собственной порочностью. Что? Да по сравнению с ним Касс невинная овечка! Запятнала? Ха! — Не неси чепухи. — Мое дело предупредить, а твоё уже выбирать, по какому пути идти. По правильному или по тому, что приведет к смерти. — То есть, выбора у меня особо нет? — она не верит в это. Не хочет верить. — Выбор есть у всех, — Джон пожимает плечами и, наконец, слезает с нее, поднимаясь на ноги. О, Слава тебе, Господи. Кассандра сама себе напоминает дикого зверька. Рывком садится, опуская футболку, все ещё ощущая прикосновения чужих пальцев на коже. Мерзко. Как же мерзко. Но ещё хуже осознавать то, что с ней могут творить все, что угодно, а она даже толком отпор дать не может. В чем-то рыжий мудак был прав. Она действительно слаба. Изо рта рвется нервный смешок. Джон выглядит так, словно ничего странного между ними не произошло. Будто для него в порядке вещей войти в комнату к девушке, повалить ту на кровать, облапать, угрожать смертью, а после выглядит ещё невинно. Чертов ублюдок. Вжимаясь спиной в стену, Касс не отводит от названного гостя взгляда, готовая противостоять в любую секунду, но этого уже не требуется. Кажется, вестник теряет к ней любой интерес. Он угасает так быстро, словно спичка. И могло бы вовсе показаться, что все это лишь секундная вспышка её работающего на грани сознания, если бы не одно но. Это гребанная реальность со всеми своими потрохами. И сколько бы она не мечтала о чудесном пробуждении, такового не наступало. — Просто будь хорошей девочкой, слушайся Джейкоба, он любит послушных, — советует напоследок ублюдок. — И, помни, выбор есть всегда, но только один путь является действительно верным. Господь будет огорчён, если ты ступишь не туда. О, она уж точно как-нибудь переживет разочарование Большого Парня. Но вслух, конечно же, Касс ничего не говорит. Джон уходит. Кассандра продолжает сидеть на кровати долго, вслушиваясь в шаги, что растворяются в тишине. Даже после этого она не двигается с места ещё пару минут, чтобы быть окончательно уверенной. Она точно превращается в гребанного параноика. Ей не страшно уже, а смешно. Смешно до рези в груди и пелены перед глазами. Так близко. Она была от смерти так близко. Сгибается, уткнувшись лбом в постель. Ей хочется реветь в голос, завывать и метаться, но вместо этого изо рта вырывается одиночный всхлип, тут же поглощённый ночным мраком. Слез нет. Касс просто трясет, словно внутри ломается что-то важное. Ломается с таким характерным звуком, что становится ясно сразу — починке не подлежит. И ей очень хочется верить в то, что это не надежда на лучшее будущее летит на самое дно бездны. В конце концов, Кассандра выдыхается. Просто на какое-то мгновение замирает, а после тяжело выдыхает, закрывая глаза. И думает. Обо всем, но в то же время ни о чем конкретном. Она так устала. Так сильно устала. Сон настигает постепенно, принося с собой облегчение. Ещё никогда она не думала, что одним из самых заветных желаний станет: «уснуть и не проснуться». Утро наступает неспешно. Любопытными лучами солнца разглядывая в окно, скользнув любопытным зверем по полу, обосновавшись на кровати. Касс щурится, трёт глаза, зевая. Ей не хочется вставать и возвращаться в действительность. Когда за последние несколько дней пребывания в Монтане у неё было такое чудесное утро? Да никогда, в том-то и дело, но судьба решает иначе. В дверь вежливо стучатся, не дожидаясь ответа в проёме показывается Вера. Она улыбается и выглядит при этом такой одухотворенно бодрой, что аж блевать тянет. Касс морщится, когда смотрит на неё. С этим белым платьем в залитом солнцем комнате девушка действительно похожа на ангела, от которого исходит сияние. Только вот с неё хватит религии. Сыта по горло. Гостья щебечет что-то о том, что Джейкоб такая душка, разрешил им побыть вместе до обеда, и что ей так не хватает девичьего плеча в этом мужском коллективе. Признаться честно, Касс пропускает мимо ушей весь её диалог, тупо угукая на особо длинных паузах. Так через полтора часа под надоедливую речь она оказывается одетой и за пределами особняка. Это несколько выбивает из колеи. На улице царит утренняя прохлада и свежесть. Касс рассеяно смотрит под ноги, прежде чем поднять голову. Её выпустили? Да, под конвоем. Взгляд обращается к Вере, та вышагивает босиком по траве, собирает редкие цветы, сплетая в венок и напевая песню под нос. Может, сбежать? Это хороший шанс. Вера не выглядит как стоящий соперник. Огреть ее чем-нибудь по голове и дело с концом. Дальше она уже не будет такой дурой. Угонит какой-нибудь автомобиль, сядет за руль и будет жать педаль газа до тех пор, пока не покинет пределов Монтаны. План кажется неплохим. По крайней мере, он не лишён определенного смысла. Кассандра ступает осторожно и бесшумно, так, как учили в академии. Находит взглядом палку, что на конце утолщается, становясь чем-то похожей на дубинку. Наклонившись, подбирает её, взвешивая. То, что надо. Дело за малым, подойти ближе к девушке и стукнуть. Не сильно, она не хочет её убивать, но так, чтобы вырубить. Ну, или хотя бы дезориентировать на некоторое время. Оставаться среди этой ненормальной семьи ей не хочется не при каких условиях. — Прежде чем делать что-либо следует подумать о последствиях, — неожиданно говорит Вера, когда она практически заносит палку для удара. Заносит, но отчего-то не бьёт. — Что ты имеешь в виду? — Только то, что говорю. Твой уход станет огромной ошибкой, — она оборачивается к ней, смотря при этом без укора. И Касс медленно опускает палку, чувствуя себя так тупо. — Отец поможет тебе, так же, как помог всем нам. Пока что ты, возможно, этого не понимаешь, но скоро… совсем скоро, — она делает прерывистый шаг вперёд, опуская на её голову венок. И это все больше и больше похоже на цирк абсурда. — Джон думает, ты яблоко, что висит в саду и толкает Джейкоба на грех. Я же считаю, что ты награда, посланная брату за все его муки. Кто из нас прав, знает лишь Господь. — То, что ты говоришь, глупо. Я далека от религии, но разве все то, что вы делаете, не перечит Библии? Вера улыбается мягко, словно несмышленому ребёнку. За ее спиной рычат волки. Стоило ли думать, что охотник отпустил их без сопровождения? Если бы Касс все-таки надумала бежать, то была бы разорвана. — Ты поймешь все, как только уверуешь. А пока не советую бежать, иначе итог может быть печален, — на секунду ей слышится в её тоне явная угроза, что тут же пропадает за сладкими речами. — Ох, мы так долго гуляли, не пора ли нам вернуться к нашим мальчикам? Кассандра считает, что «их мальчики» могут катиться в ад, но её мнение здесь не учитывается от слова совсем. Поэтому она вынуждена тащиться за девушкой, словно на привязи. Дурацкая секта. Вздохнув, она остервенело срывает с себя венок, кидая на землю и наступая, только вот облегчения не чувствует. Вместе они возвращаются в особняк. Там Вера тащит её в неизвестную комнату, гонит мыться, а после превращает жизнь в окончательный цирк. Похоже, когда она говорила, что соскучилась по женскому общению, то не лгала. По крайней мере, Касс вновь становится игрушкой в руках этой семейки. С ней творят два часа все, что хотят. Вертят, крутят, плетут волосы в две косы, расплетают, плетут в одну. После наносят макияж, выдают какое-то совершенно глупое платье белого цвета. Касс одевается, с кислой миной смотря в зеркало. Пиздец какой-то. Ткань не облегала, но заметно подчеркивала, не оставляя места для фантазии. Напряженные соски натягивали ее, заметно выпирая, это вызывало некий дискомфорт. — А лифчик? — она оборачивается к Вере, что наблюдает за всем этим с лёгкой улыбкой. — О, дорогая, в нем нет нужды. Зачем стеснять то, что прекрасно выглядит и без поддержки? К тому же, в обнажении нет ничего постыдного, особенно если оно происходит во время очищения. Понятно, ей ничего не дадут. Касс скрещивает руки на груди, стараясь прикрыться. Не то, чтобы это так сильно смущало, когда она жила в общежитии, то часто заваливалась на кухню в широкой футболке без лифчика, но там это воспринималось как-то иначе. Здесь же ей казалось, что чем меньше на ней одежды, тем она беззащитней. А быть беззащитной Касс уж точно не любила. Вниз спускалась с великим нежеланием, но с пониманием, что так нужно. Здесь каждый её шаг контролировался. Словно огромная клетка, из которой она теперь уж точно сбежать не сможет. Все выходы пусть и выглядят призывно открытыми, на самом деле хранят таких монстров, что лучше к ним вовсе не приближаться. Лестница под ногами не ощущается вовсе. Кассандра опускает взгляд, сталкиваясь с глазами Джейкоба. Тот смотрит так, что дрожь пробирает от загривка до копчика. Хищно. Оценивающе. Предвкушающе. Внизу живота зарождается холодный ком слизи, что грозится перерасти в нечто неоднозначное. — М, Вера, постаралась на славу, — из задумчивости выводит голос Джона. Тот тоже смотрит, но как-то не заинтересовано. Все же в нем больше скрытого предупреждения. — И успела как раз вовремя, машина уже ждёт. Они уезжают? Неожиданно, но хорошо. Если против девушки Кассандра пока ещё ничего не имела, потому что смутно представляла в чем её опасность, но вот Джон. Джон мог катиться в любую сторону, она была готова великодушно подарить ему пинок под пижонский зад для скорости. Этот мужчина ей категорически не нравился. Обычно Касс старается не составлять мнение о человеке по первым секундам общения, но здесь не сделать этого невозможно. У него будто изначально висит табличка «обворожительный лицемерный хрен». Как же она ненавидит такой тип людей. — Ох, я буду скучать, — вздохнула Вера, резво обернувшись к Джейкобу. — Джейк, ты ведь привезёшь её ко мне как-нибудь, м? Пожалуйста? — Посмотрим, — хмуро отозвался тот. — Ты самый лучший, — вестница плавно подходит к мужчине, оставляя короткий поцелуй на щеке. — Тогда увидимся. — Не забудь, что ты должен приехать на очищение, — заключает Джон, протягивая руку охотнику. — И её захвати. — Я помню. — Прекрасно, просто решил перестраховаться. Что ж, тогда до встречи, брат, — он кивает ему, прежде чем обернуться. — Кассандра. Касс никак не реагирует, продолжая хмуро взирать перед собой, но Джон ответа и не ждёт. Разворачивается, выходя во двор. Джейкоб кивает, приходится идти следом, как послушной собаке. Застывает рядом, за плечом мужчины, наблюдая за тем, как странная парочка садится в машину. Зачем только приезжали? Она провожает их взглядом до ворот, прежде чем поднять голову. Джейкоб выглядел задумчивым, словно решал в голове какую-то сложную задачу, имеющую не одно решение, а сразу несколько к ряду. Наконец, он оборачивается к ней, взирая сверху вниз, как на жвачку, прилипшую к подошве дорогих ботинков. — Вера уже подготовила тебя к крещению, — наконец, говорит он, останавливая взгляд на её груди. А именно на сосках, что все ещё призывно торчали. Она нервничает, ясно?! — Иди к себе и не смей показываться. Вечером мы поедем. — Вечером? — Я разве разрешил тебе говорить? — интересуется вестник, не поднимая глаз. Это заставляет её напрягаться лишь сильнее. Касс закусывает нижнюю губу и отступает, давя желание закрыть грудь руками. Все мысли вылетают из головы. Она даже забывает рассказать о ночном визите Джона, хотя уверенности в том, что Джейкоб ничего о нем не знал, не было никакой. Может, он и сам это одобрил. Блядское блядство! Ещё этот непонятный обряд очищения. Зачем ещё ей там присутствовать? Опять видеть этого Джона, что может быть лучше? Кассандра бежит вверх по лестнице, все ещё чувствуя этот внимательный взгляд, отдающийся невыносимо зудом меж лопаток. Она не знает всех нюансов, но уже заранее уверена, что дело плохо. Что-то обязательно случится на этом обряде. Не может не случиться.