Запретное

Кано Содзабуро восемнадцать. Он врет. Так искренне, что сам верит, будто ему восемнадцать. Он моложе. Командиры знают, и прощают ему эту маленькую невинную ложь. Он умеет и любит убивать и имеет на это право, став помощником командира ополчения Кондо. У него длинные волосы, которые, согласно кодексу, он должен остричь. Но Кано не делает этого. И это ему позволяют. Почти все снисходительны к Содзабуро. Почти все. Почти всех пленяет его по-девичьи нежное, красивое лицо, бледная бархатистая кожа, чуть надменный изгиб обворожительно пухлых губ, кроткий взгляд и соблазнительные немногочисленные улыбки скромницы, которые он дарит редко и целенаправленно, плавя сердца. Кано Содзабуро будоражит запах крови и мечта. Его мечту зовут Окита Соджи. Окита Соджиро двадцать три. Он невысок, но крепок. У него длинные, собранные в хвост волосы, обезоруживающе доброжелательная улыбка, веселый, легкий нрав (что не мешает ему быть жестким и требовательным с подчиненными), озорные глаза, прямолинейный взгляд и смертельная болезнь. Он самый молодой из капитанов Синсэнгуми, которое он помогал создавать. Вундеркинд боевых искусств, открытый и честный, он лишен амбиций и жажды власти. Кано нравится смотреть на Соджи, нравится носить такую же прическу, как у Соджи, невзирая на требования командования срезать волосы и собрать в косичку. Ему нравится видеть кровь врагов на одежде и катане Соджи, когда тот возвращается живым с задания. Ему нравится, что Окита умеет убивать. Это делает их похожими, ставя на одну ступень касты привилегированных убийц. Думая о Соджи, он не может не улыбаться, глядя на Соджи, он не может не влюбиться, равно, как практически не может скрыть радость, озаряющую его лицо при виде Соджи. Счастливая, чуть обольстительная улыбка против воли закрадывается в уголки его чувственных губ. Но у Окита Соджи нет снисхождения к Кано. Окита Соджи нет дела до Содзабуро. Чувствуя на плече руку Таширо, Кано притворяется спящим, закрывает глаза и думает о Соджи. Он давно не видел его. Со дня вступительных поединков, когда Кано и другие новобранцы, в том числе и Таширо, пытали удачу попасть в Синсэнгуми – военно-полицейское самурайское ополчение, следившее за порядком в Киото. Улыбчивый и добродушный капитан первой роты Окита Соджи, только оправившийся от очередного приступа точившей его болезни, тщательно оценивал способности новобранцев, становясь с каждым в поединок, за которыми наблюдало военное начальство Синсэнгуми. Кано сражался в полную силу, вкладывая в каждый удар своё безграничное стремление вступить в ополчение. К тому времени Соджи заметно устал, проведя порядка двадцати поединков, но веселая улыбка не сходила с его губ. Кано не мог оторвать взгляда от его лица, на котором задорно блестели черные, внимательные, полные жизни и смеха, глаза. Бой с Таширо был последним. Соджи тяжело дышал, заметно запыхавшись, но по-прежнему улыбался. Таширо двигался четко и резко. Но Кано не следил за боем, его глаза были прикованы к Соджи. Он смело надеялся, что у них с Окита будут еще поединки, и молодой капитан, в восемнадцать лет овладевший всеми техниками фехтовальной школы Тэннэн-Рисин-Рю, сможет многому его научить. В ополчение попали лишь двое: Таширо и Кано. С тех пор он не видел Соджи. На вопрос Таширо: почему он вступил в ополчение, Кано загадочно улыбается и думает о Соджи. Он всегда думает о Соджи. Рука Таширо всё еще лежит у него на плече. Он что-то твердит об убийствах и любви. Но Кано не слушает его. Назавтра назначена казнь. Кано, в качестве проверки новобранца, назначен палачом. По распоряжению командира Кондо, ему надлежит обезглавить самурая, нарушившего кодекс. Кано не заботит тот, кто завтра умрет под его катаной: он умеет убивать, и ему это нравится. Его занимает только одна мысль: будет ли Соджи присутствовать на казни. Ему хочется поразить капитана первой роты своим умением, хладнокровием и решимостью. Он страстно желает, чтобы Соджи пришел. Но Соджи не пришел. Одним точным мощным ударом снеся приговоренному голову, он, согласно правилам, предъявляет ее сидящему здесь же командованию. Без брезгливости и сострадания. Холодно и спокойно. Он не сожалеет об отнятой жизни, он сожалеет, что Соджи здесь нет. Внезапное появление Таширо, нарушившего запреты, ворвавшегося во дворик, где проходит казнь, вызывает в Кано смесь легкой досады и удовольствия. Таширо говорит, что завидует ему, выдержавшему сложное испытание. Это льстит. Как немало льстит и внимание остальных. Но Кано испытывает то же чувство: зависть, близкую к ревности, потому что его, Кано, командир Кондо назначил своим помощником. Честь немалая. Но Таширо определили в первую роту. К капитану Окита Соджи. Он хотел бы оказаться на месте Таширо. Его внешность – сочетание опасных умений и женская утонченность – привлекает мужчин. За ним ухаживают, оказывают знаки внимания, делают подарки и недвусмысленные предложения, признаются в любви в лучших традициях Сюдо*. Его красотой упиваются, ему поклоняются, его боготворят и добиваются. Кано нравится купаться во всеобщем обожании, быть объектом вожделения и разгорающихся, неутихающих нешуточных страстей. Он провоцирует, дразнит и отвергает, подогревая интерес к себе с одной лишь целью: чтобы Соджи его заметил. Неважно, по какой причине: из ревности, от восхищения, зависти или даже ненависти. Только бы Соджи обратил на него внимание. Соджи не может не знать, что творится в ополчении; слухи и перешептывания, негласная борьба за сердце Кано, заполнили весь Синсэнгуми. Но Окита всё равно. Он вежлив, улыбчив. И только. Глядя на самураев, сражающихся за него, стремящихся сыскать его благосклонность и расположение, мечтающих заполучить его, вожделенного, в любовники, Кано представляет на их месте Соджи. Они делят его, мучаясь вопросом, кому же принадлежит неприступное сердце Содзабуро. Ревнуют друг к другу, готовые убить, но никто даже близко не догадывается, о ком грезит Кано. Пока многие открыто сходят по нему с ума, Кано тайно сходит с ума по Соджи, не имея ни возможности, ни причины сблизиться с капитаном. Потому что Соджи нет до него дела. Он охотнее играет с детьми на реке, чем смотрит на Кано. Воспитанный в военных походах суровыми командирами Кондо и Тоши, без нежности и жалости, Окита «не из таких», он не понимает любовь, вспыхивающую между мужчинами, «ему это не присуще». Это знают все, знает и Кано, но продолжает любить и мечтать. Соджи для него недосягаем и запретен. Как и любовь Кано запретна для Соджи. Табу. Кано многого достиг за короткий срок, тренируясь усердно, на износ. Он хочет достичь уровня Окита, став мастером фехтования, изобретя свою технику, как Соджи, чтобы быть достойным. Он охотно участвует в любых учебных поединках, мечтая однажды снова сойтись в бою с Соджи. Даже учится у неповоротливого и неуклюжего «старика» Иноуэ, капитана шестой роты. Не только потому, что тот прошел ту же фехтовальную школу, что и Окита, но и потому что знает: именно Окита попросил Иноуэ потренировать Кано. И именно этот «старик», которого Содзабуро сначала принял за монаха, и которому на поверку оказалось всего сорок лет, а не шестьдесят (как ошибочно предположил юноша), дал ему столь долгожданную возможность увидеться с Соджи и поговорить. Кано встретил Иноуэ у буддистского храма. Тот был без формы, но с катанами. Из короткого разговора Кано узнал, что «старик» знаком с Окита. Этого было достаточно. Ни о чем больше не спрашивая, быстро извинившись за бестактность вопросов, он, окрыленный мыслью, отправился в ополчение прямиком к Соджи под предлогом расспросить о странном «монахе». Капитан как раз находился в отряде: сидел с друзьями за столом, смеялся и шутил. У Кано дух захватывает, когда он опускается рядом с Соджи на пол, так близко и одновременно недосягаемо. И говорит с ним, почти на равных. Окита улыбается и просит не называть его капитаном. Он охотно болтает с Кано, рассказывая о старике Иноуэ и прочих самураях, прошедших школу Тэннэн-Рисин-Рю. Кано слушает, ловит каждое слово, каждое изменение взгляда и мечтает как можно чаще вот так просто общаться с Соджи. Но разговор окончен, и надо уходить. Окита прощается с Содзабуро и возвращается к друзьям. А Кано готов стоять под дверью целую вечность, но тоже уходит. Ему страшно выдать себя перед Соджи, пожалуй, он не желает его ненависти. Легко манипулируя другими, Кано вынужден безоговорочно принимать рамки и условности в общении с Окита. Не переступать границ ни взглядами, ни улыбками. --- Собираясь ночью на поимку мятежников, Кано спешно является за Иноуэ в дом, где живут капитаны. Пока мужчина торопливо одевается, решая, как им лучше поступить, Кано не сводит глаз с футона у самой двери, на котором лежит Соджи. В комнате темно, Иноуэ не видит его взгляда, да и некогда ему. Окита лежит вполоборота и тоже не видит Кано, но он слышит его тяжелое дыхание, чувствует его пронзительный взгляд. Кано сидит у двери и мысленно просит, чтобы Окита повернулся, посмотрел на него, как смотрят Такеда или Таширо, и улыбнулся привычно дружелюбно. Но Соджи не оборачивается. Ему неприятен этот взгляд. Кано достаточно силен, смел, решителен, беспощаден и расчётлив. Он превосходный воин. И Окита знает это. Он готов сделать из Кано настоящего самурая, готов мириться с его странностями, но не готов стать объектом страсти у мужчины, даже столь красивого, как Содзабуро. Ему не лестно, ему противно. Идя ночной улицей рядом с Иноуэ, Кано не перестает представлять себя рядом с Соджи. В той же комнате, на соседнем футоне. Чтобы сильная рука капитана лежала на его плече, как рука Таширо. Иноуэ, хоть и не стар, но дряхл. Кано честолюбив. Бесспорно, «старик» еще может его кое-чему научить, но, несмотря на годы службы и всё свое мастерство, он меньше всех подходит на роль капитана. Содзабуро уверен, со временем сможет с легкостью заменить Иноуэ на посту капитана шестого подразделения и стать еще ближе к Соджи: стать настоящим товарищем по оружию, другом и кем-то бОльшим. Вдвоем с недотепой Иноуэ против сильных и опытных самураев было по-геройски рискованно и сумасбродно смело. И Кано выступил, самоотверженно защищая «старика». С залитыми кровью глазами, рассеченным лбом и болью, стискивающей виски, он всё равно сражался, нанося удары наугад, пока не рухнул у опоры моста, не зная, что случилось с Иноуэ. – Именем Синсэнгуми! Он узнал этот голос, узнал бы из миллиона. Шум короткой битвы затих, его, как и Иноуэ, поднимают и грузят на носилки. Голова раскалывается от удара, а перед мысленным взором стоит лицо сражающегося не на жизнь, а на смерть Соджи. И задорная улыбка не покидает губ Окита, как будто это обычный шуточный бой на деревянных мечах. Зажав рану рукой и превозмогая боль, Кано хочет увидеть Соджи, удостовериться, что с ним всё в порядке. Несмотря на ранение, он рад, что отправился сегодня за мятежниками, потому что на подмогу ему пришел именно Окита со своим отрядом. Соджи слышал их разговор в комнате капитанов. Долг чести, верность слову, верность Синсэнгуми и самураям, сражающимся бок о бок с ним, единство и сплоченность. Вот во что верит Соджи и чем руководствуется в жизни, и что не позволило ему бросить этих двоих на произвол удачи. Невзирая на неприязнь. Сознание то покидает Кано, то вновь возвращается, пока его несут в ополчение. И единственная мысль, помогающая оставаться в реальности – Соджи тут, рядом, бодро шагает впереди отряда, щедро расточая улыбки. Кано слышит взволнованный голос Таширо над ухом. Мужчина испуганно трясет его за плечо и зовет, беспрестанно выкрикивая его имя. А Кано хочется, чтобы Таширо оставил его в покое, чтобы около носилок шел Окита, смотрел тревожно ему в лицо, и его надежная ладонь лежала на его плече. Но Соджи нет до его лица и плеч никакого дела. Даже раненный, Кано его не волнует. *** Его красота подчиняла, развращала, доводила до исступления, греха и убийства. Смерть невзрачного Юдзавы, без памяти влюбленного в Кано, никого не обеспокоила, лишь насторожила, как предвестник беды и разлада в самурайских рядах, который нельзя допустить. Нападение же на сержанта Ямадзаки, получившего от заместителя командира Тоши задание свести Содзабуро с женщиной, становится последней каплей. Страсть к Кано сеет смуту, ревность среди самураев ополчения делает их безрассудными и неуправляемыми. Так решают командиры Синсэнгуми, проведя тщательнейшее расследование по поимке преступника, нарушившего закон ради любви. Всё указывает на Таширо, влюбленного в Кано и оберегающего его от любых посягательств. Зло должно быть наказано, причина смуты устранена. И незамедлительно. И причина всех бед и распрей – Кано Содзабуро. Но командир Кондо снисходителен к Кано. Почти все снисходительны к Кано. Почти все. Кондо приказывает убить Таширо, свихнувшегося на почве страсти к Содзабуро. И сделать это должен сам Кано. Юноша растерян, но подчиняется приказу. Да, Таширо заботлив, надежен, силен и ласков. Но он не Соджи. Место и время выбрано странно. Они наедине, в белесом ночном тумане на берегу реки. Кано бывал здесь. Редко. Из-за Соджи. Соджи любит сидеть у реки. И Кано знает об этом. Он многое знает о Соджи, потому что любит. Соджи многое знает о Кано, потому что ненавидит. Традиции Сюдо чужды ему, он считает Кано и подобных ему сумасшедшими, и не понимает их. Потому что понять сумасшедшего может только сумасшедший. А Окита не сумасшедший. Его лишь забавляет волнение командования вокруг Кано. Он бы всё давно решил, будь на то его воля. Заместитель командира Тоши и Соджи призваны наблюдать за казнью издали, прячась в тумане. Тоши не дают покоя убийства, демоническая красота обманчиво невинного лица Кано и его причины появления в отряде. Он всё еще пытается разобраться, смотрит на Соджи, который искренне не понимает, почему Содзабуро приказано убить Таширо. Довольно жестоко убивать тех, кто любит тебя. Ведь «истинного самурая отличает снисходительность. Или, если сказать иначе, милосердие». Тоши мысленно ставит себя на место всех участников этой запутанной истории, стараясь понять их мотивы и мысли, затем то же самое проделывает с Соджи и задает вполне логичный вопрос: – Ты влюблен в Содзабуро? С момента появления Кано в ополчении, этот вопрос стал обыденным. Тоши кое-что начинает понимать: они всегда смотрели лишь на Кано и тех, кто неотступно следовал за ним, ослепленные страстью и похотью. Но никогда не замечали и не задумывались, с кем сам Кано хотел быть рядом. Окита улыбается, взгляд прямолинеен и честен. – Я ненавижу Таширо и Содзабуро. Терпеть их не могу. Звук их голосов вызывает у меня дрожь. Тоши молча кивает. Соджи не врет, как не врет и его взгляд, жестокий, полный непримиримой ненависти, когда Кано и Таширо появляются у реки. Тоши без труда читает в глазах Окита единственный верный финал казни: смерть обоих от рук друг друга. Кано нападает внезапно. Таширо ловко блокирует удары, понимая, что его предали, предали его любовь. Кано обвиняет его в убийстве и приговаривает к смерти. Тоши слушает, наблюдает и заключает: Таширо не при чем. Они ошиблись, обвинив его. А так уж ли они хотели обвинить Кано – настоящего преступника? Все снисходительны к Кано. Почти все. Короткий поединок, и Кано почти проигрывает. Он шепчет Таширо то, что хотел бы шептать только Соджи. Ради спасения своей жизни, ради будущего с Соджи. Таширо на миг цепенеет, его рука дрожит, в ней нет былой крепости и решимости. Он верит Кано, как верили все в искренность его фальшивых улыбок. За что и платит жизнью. Содзабуро без колебаний и сожаления убивает Таширо. Он знает, Соджи наблюдает за казнью, и рад показать ему, насколько он ловок и хитер. И готов пожертвовать жизнью любого, если потребуется. Он убирает оружие и растворяется в туманной мгле. Казнь состоялась. Соджи задумчиво идет вслед за Тоши, он знает, всё, что случилось – неправильно. Таширо невиновен, ни в чем: ни в смертях, ни в своих пагубных чувствах к Кано. Содзабуро – вот настоящий демон. Он останавливается, весело улыбается и говорит Тоши, что должен вернуться. Тоши не останавливает его, он всё понимает. Лишь негромко окликает юношу, зная, что тот его уже не слышит, и тихо добавляет открывшуюся ему истину: «Ты не был влюблен в Содзабуро, но он любил тебя». Окита легкой походкой убегает к месту казни. Тоши стоит, прислушиваясь к ночной тиши, и представляет, как светлеет лицо Кано и озаряется улыбкой при виде Соджи. Не жеманной и искусственной, какие он дарил своим поклонникам, а искренне влюбленной. Он слышит его удивленно-радостный возглас: «Окита-сан!» и разрезавший ночь предсмертный крик. Он любил Соджи и не сопротивлялся, когда Окита занес катану.