cause of my euphoria

      Мин Юнги никогда не был неженкой. Даже в детском саду, когда мальчики постарше задирали его из-за худощавости, им всегда прилетало в ответ. В двойном размере. Из-за этого с Юнги старались не связываться. Ну, конкретно говоря, старались парни, а вот девочки липли, как осы на мед. Наверно, именно из-за такого большого внимания от противоположного пола он потерял к девчонкам почти весь интерес.       В младшей школе он впервые понял, что мальчики его привлекают в такой же степени, как и девочки, если не больше. С ними было интереснее играть, разговаривать и драться, ведь «Юнги, девочек бить нельзя, даже если она укусила тебя первой!». И похуй, что шрам от укуса остался до сих пор.       В старшей школе у него случился его первый опыт с парнем. Тот парень был баскетболистом, выпускником и на два года старше Юнги. И у него была девушка. Очень красивая девушка, чирлидерша, с длинными выкрашенными в светло-каштановый волосами, милой улыбкой и шикарным телом. И несмотря на это, тот каждую среду, после тренировок баскетбольной команды, раздвигал свои длинные ноги перед первокурсником Мином в подсобке для спортинвентаря.       Это продолжалось почти до выпуска. Почти, потому что однажды девушка того парня их застукала с поличным. Ох и было тогда криков и слез. Впрочем, все закончилось почти мирно. Тот парень обещал, что больше никогда не подойдет к Юнги, умолял ее не говорить об этом никому. Он клялся, что она для него единственная, а она клялась ему в ответ.       А Мину было смешно.       Всего через полторы недели после инцидента он трахнул ту самую клявшуюся в любви своему парню красивую чирлидершу с шикарным телом прямо под трибунами во время баскетбольной игры их школы против школы-противника из Пусана, пока тот самый ее «единственный» бегал по площадке, закидывая очки один за другим.       Она стонала так громко, что Юнги приходилось закрывать ей рот рукой, чтобы их не услышали. После того как они закончили, она быстро натянула назад свои трусики и, смутившись непонятно чего, сбежала под рев толпы. Тэгу выиграл со счетом 84 к 78.       Позже Юнги стало еще смешнее, когда он шел по коридору в сторону раздевалки, чтобы лично поздравить свою команду, и его резко утянули в подсобку. Это был тот самый парень, который клялся при нем своей «единственной», что больше никогда не подойдет к Мину. А тогда он вновь стоял перед ним, и его волосы были все еще мокрыми после душа, белая майка прилипла к телу, и он смотрел так умоляюще, шепча: «Ну же, Юнги-я, в последний раз, мне это нужно» и «Мы победили, я заслужил хотя бы этого».       И Юнги не смог отказать своему хену, капитану их баскетбольной команды.       Мин взял его прямо у стены, одним движением сдернув с парня джинсы вместе с трусами. Привыкший к такой грубости, тот сам прогнулся для него, и Юнги осталось только раздвинуть чуть шире его ноги коленом и заставить опереться ладонями о холодную стену. Парень шептал, что подготовил себя для него в душе, а Юнги лишь усмехнулся на это. Сплюнув на судорожно сжимающееся колечко мышц, он на пробу протолкнул два пальца и, удостоверившись, что тот и правда может принять его, сказал парню прикусить край футболки и не шуметь. Затем он, приспустив собственные штаны, медленно вошел одним толчком, слушая, как парень захлебывается от болезненного удовольствия.       Юнги было смешно, ведь всего полчаса назад практически в этой же позе он выебал его подружку.       Закончив, он лишь кинул пытающемуся отдышаться парню ехидное «и все же ты пиздец какой узкий, чего не скажешь о твоей подружке» и вышел за дверь.       Парочка рассталась с огромным скандалом. И все знали почему, но никому не было известно из-за кого. Эта история гуляла по школе до самого выпуска Мина, и хрен знает, может, она даже сейчас все еще на слуху. Юнги не ебет.       Юнги ебет то, к чему вообще были эти воспоминания. Ах да, Чон Чонгук.

***

      Юнги еще ни разу до этого не оказывался в роли жертвы. И в этот раз не собирался. Особенно из-за смазливого айдола с расстройством психики.       Чон Чонгук пугает своим поведением, а Мин ничего не боится.       Но сейчас, сидя на кухне напротив этого психованного, Юнги чувствовал, как неистово бьется его сердце. Глоток кофе не помогал. Глубокие вдохи помогали еще меньше. И взгляд этих черных глаз, блядь, тоже. Он будто чего-то ждал, и Юнги пытался понять чего. Драки? Криков? Мин и рад был бы, но ноги не держали почему-то. И это бесило. Чон Чонгук был всего лишь еще одним шагом вверх по карьерной лестнице Мина. Он должен помочь написать тому альбом, и на этом все. Но, кажется, так это только для него самого.       Мин разглядывал свои пальцы на кружке и, погруженный в собственные мысли, даже не заметил, как Чон поднялся и обошел стол, остановившись за его, Юнги, спиной. Вздрогнув, Мин дернулся обернуться, но не смог, потому что руки Чонгука обхватили его раньше. И Юнги даже не успел возмутиться по этому поводу, как у уха раздался шепот: — Спасибо за кофе, хен. Увидимся завтра. Пожалуйста, хорошо выспись. — А затем он почувствовал горячее дыхание и губы, оставляющие чуть мокрый поцелуй за его ухом. Руки младшего на миг сжались вокруг него чуть крепче, а затем тот отпустил его и ленивой походкой вышел из кухни. Через минуту послышался хлопок двери.       И лишь тогда Юнги напомнил себе дышать.       На следующий день они не увиделись и через день тоже, потому что расписание Чона забили на неделю вперед. И Мин был как никогда рад этому.

***

      Прошло два дня с того, как Джин разорвал контракт. На самом деле, «разорвал» — громко сказано. Компания Намджуна, сам Намджун и компания Сокджина подписали контракт. Но сам Джин подписи не ставил и, как только узнал о всем, сразу ответил отказом. Лично Намджуну.       Но почему-то менеджер был в ярости. Директор был в ярости. Вся компания стояла на ушах из-за этого.       Он сменил код от квартиры, отключил дверной звонок и, скинув Юнги с телефона сообщение с текстом «SOS» и новым кодом от двери, вырубил и его. А сейчас, утром третьего дня, Сокджин со спокойной душой уже целый час отмокал в ванной с розовой пеной и лепестками роз, попивая третий бокал вина и слушая успокаивающую музыку.       Он не жалел, даже если ему сильно аукнется. Сокджин никогда не пожалеет о том, что сделал. Он бы не вынес работы с Намджуном. Он не мог исполнять песню, зная, что она написана чертовым сукиным сыном, который предал его. Он только научился жить вновь, он не позволит снова отобрать у него это. Не в этот раз.       Сокджин действительно гордился собой. Он все еще с теплотой в душе вспоминал, как сунул бумаги Намджуну в руки и холодно ответил отказом. Юнги им бы гордился. Нужно будет ему похвастаться, как придет. А он придет, Джин это точно знал, ведь Юнги его единственный настоящий друг. Мин Юнги был тем, кто, в отличие от всех остальных, никогда не предавал его. Тогда, два года назад, Юнги был тем, кто сорвал с него розовые очки, тогда как другие отводили взгляды и молчали.

***

      Джин почти заснул в ванной, когда услышал хлопок двери. Быстрые шаги, и Сокджин уже предвкушал реакцию Юнги. Рэпер позвал Джина, послышались несколько хлопков дверей, что означало, что тот ищет его по комнатам. Шаги медленно приближались к ванной, и спустя секунду дверь открылась, являя за собой мелкого, хмурого — и исказившего в отвращении лицо — Юнги.       — Фу, блядь, — чертыхнулся Мин и вновь захлопнул дверь. Через пару секунд послышалось злобное: — Я так и импотентом стать могу.       Сокджин взорвался звуками стеклоочистителя и попытался вылезти из ванны, пару раз поскользнулся и чуть не сломал шею, но, подойдя к двери, схватил с крючка свой белый махровый халат и, завернувшись в него, дернул ручку на себя. В воздухе витал запах пиццы с тунцом, которую так обожал Джин, и тот решил, что хоть Юнги и старый, мелкий, ворчливый и без чувства юмора — Мин единственный, кому он отдаст последний кусочек своей пиццы.

***

      Юнги спокойно выслушал Джина и лишь одобряюще похлопал его по плечу. Но старший знал, что это молчаливое «хорошо справился, молодец. Горжусь тобой». Затем, позавтракав пиццей, они собрались и поехали к Юнги в студию, потому что у старшего заняться нечем, а Юнги должен работать.       Там они провели весь остаток дня, и Джин почти не вспоминал о Намджуне, пререкаясь с Юнги по поводу и без и делая смешные фотки на его телефон, когда тот начинал злиться.       — Ох, Юнги-я, ты на этой фотке такой пупсик, так и хочется пощипать тебя за щечки, — тоненьким голоском протянул Ким. — Отправлю-ка я эту фотку Тэхёну.       Мин лишь вздохнул и покачал головой на это, не имея сил отвечать. Затем последовали несколько минут тишины, время от времени прерываемые отвратительным смехом Джина, а затем и звонком. Мин не успел опомниться, как Джин снял трубку, и у Юнги появились смутные подозрения, когда Джин поглядел на него, а затем одними губами прошептал: «Менеджер Чонгука».       — Нет, это не Юнги. Это Ким Сокджин, подождите секунду, я передам ему телефон. Менеджер Чона звонил предупредить, что Чонгук будет недоступен следующие четыре дня из-за намечающихся фанмитингов, а также что последние две недели мая и первые две июня Чонгук будет отсутствовать из-за концертов за рубежом.       Короче говоря, Мину мягко намекнули, что работать нужно в темпе, и они ожидают новые песни как можно скорее. Скованно поблагодарив и попрощавшись, Юнги выдохнул и, потянувшись, потер переносицу. Две новые песни готовы, и Мин теперь должен подумать, в какое время будет лучше о них рассказать, до или после концертов Чона. Если последнее, то ему можно будет расслабиться и не давить на себя следующие несколько недель. Кажется, ответ очевиден. Он наконец-то выспится и отдохнет.       И главное, будет подальше от Чон Чонгука.