Муравейник

Слава на мгновение растерялся. Разум его был затуманен алкоголем, соображалось медленно и туго, и он стоял столбом, пока липкие и прохладные капли стекали по лицу. А потом, когда изрядно доставший фанат победоносно и высокомерно усмехнулся, Славе подчистую сорвало резьбу. Сдержать себя он был уже не в силах, да и плевать — гости остались наверху, здесь, у выхода, никого не было, даже привычных охранников. Слава ударил сильно и от всей души. Парнишка, кажется, такого поворота не ожидал и схватился за скулу, в которую Славин кулак и прилетел. Слава, может, и был пьян, но драться привык и тело реагировало быстрее разума, само, на автомате. Он не дал фанату опомниться, шагнул за ним, когда тот отшатнулся и ударил под дых. Хотел въебать еще, уж больно руки чесались, но, видно, переоценил себя, и количество выпитого. Славу повело в сторону, он схватился за стену, а фанат, даже толком не разогнувшись, дернулся вперед и сшиб его с ног. Слава ожидал подлого пинка по ребрам или чего-то в этом роде, но его не последовало. Парень отступил на шаг и подняться не помешал. Слава даже немного протрезвел из-за этой потасовки (пустячной, если сравнить с теми, в которых он уже участвовал), а вот противника его она, кажется, напугала. Неужели не дрался раньше? Мажор. Ну да, это не то же самое, что названивать человеку днем и ночью, и бред нести… Разум немного прояснился, но тело, собравшееся для драки, теперь наотрез отказывалось подчиняться, ноги стали ватными и Слава опустился жопой прямо на холодные ступеньки. Плевать. Дождется Фаллена здесь. — Ну, что ты уставился? — спросил он у фаната, который так и стоял, и смотрел на него. Словно ждал чего-то. Славе плохо было видно в сумерках его лицо, да и перед глазами всё опять начинало плыть. Тот помотал головой, ничего, мол. — Когда следующего звонка ждать от тебя, дебил? Парень пожал плечами, продолжая глазеть. Да что с ним не так? — Что тут происходит, Слав? — Фаллен, чье появление Слава благополучно пропустил, настороженно оглядывал то его, то стоящего рядом парня, — Что у тебя с лицом? Ты в чем уделался? Слава ткнул пальцем в человека напротив. — Этот дебил меня облил. — Это ты меня облил. Сам дебил, — подал наконец голос фанат и явно собрался уходить. Славе было плевать. Он привалился к плечом к стене, ловя вертолеты. Глаза прикрыл. — Куда? — услышал он сердитый голос Фаллен. — Ты, стой, помоги мне, пожалуйста. . Потом Слава благополучно отрубился. *** Просыпаться оказалось довольно больно. Стоило Славе пошевелиться, как голову прошило болью и он чуть не застонал. Не надо было вчера столько пить, знал же, что ничего хорошего не будет, если перебрать! Знал. Сам виноват. Из кухни послышались голоса. Тихие, поэтому слов Слава не разобрал. Так. Это кто это там общается и без него? Он с трудом поднялся с постели — целая маленькая победа. На прикроватной тумбе обнаружилась круглая белая таблетка и стакан воды. Видно, Фаллен о нем, пропойце, позаботился, а значит, очень вероятно, один из голосов — его. Слава выпил таблетку, переоделся в домашнюю одежду (спал он как был, в брюках и рубашке, только пиджак снял, сам или Ванька — Слава не помнил) и побрел на кухню. На кухне, за небольшим круглым Славиным столом сидел, как и предполагалось, Фаллен, а рядом с ним… Слава не сразу припомнил, кто это, а как припомнил — знатно охуел. На диванчике, с чашкой, его, Славиной чашкой в руках сидел тот самый фанат, с которым он вчера так весело и коротко попиздился. Тот самый, который звонил и мозг ему выносил своими бреднями. Какого хуя?! — Ты что тут забыл? — спросил Слава. Голос со сна и похмелья звучал слабо и хрипло. — Еще и алкаш, — буркнул фанат, глядя в свой чай. — Придурок, — не остался в долгу Слава. — Что он тут делает? Вань? Фаллен и фанат посмотрели на Славу одновременно. Так. Слава мучительно поморщился, пытаясь сообразить, что это значит. — Ты что, тоже Ваня? Фанат, то бишь Ваня, кивнул. Отлично. — Ты вчера на ногах не стоял, — вздохнул Фаллен. — Ваня помог мне тебя до машины дотащить, а потом — в квартиру поднять, ты тяжелый, дядь, пиздец просто. Так что скажи ему спасибо. Ага, сейчас. Аж два раза. — Ну ладно, помог, спасибо. Какого хера он теперь тут делает? Ваня пожал плечами. Второй Ваня вообще не отреагировал, снова уставившись в свою чашку, в которую вцепился, как утопающий в соломинку, и даже толком оттуда не пил. Он сидел в уголке кухонного диванчика, будто изо всех сил стараясь занимать как можно меньше места, что с его комплекцией (Слава был уверен, что они почти одного роста) получалось не очень. Очень странный малый. Слава сжал ладонями голову, словно разламывающуюся на части. Давненько ему так хреново не было. Собственно, он и не напивался давненько. — Вань… Да не ты, болезный, — Слава вздохнул, когда на него снова посмотрели оба Вани, вместо одного. — Можете меня Рудбоем звать, — сказал Ваня-фанат. Ну как сказал. Пробормотал в чашку. Видимо, ей это предложил. — Ладно, Рудбой так Рудбой. Вань, будь другом, плесни чаю, а? Я сейчас сдохну. Фаллен картинно закатил глаза и вздохнул, но пожалел и поднялся. Пока он был занят чаем и бубнежом, что он, вообще-то, литературный агент, а не мамочка, Слава рассматривал Рудбоя. Он сильно сутулился и был одет немного нелепо. Все тот же свитшот в пончиках, желтый, яркий. Светлые джинсы. Темная кепка, повернутая козырьком назад, из под которой выбилась ярко-красная прядь. Странно, он вроде еще вчера был блондином… А ещё были татуировки. На тыльных сторонах ладоней, на пальцах и наверняка по всему телу, Слава был в этом почему-то уверен. Рудбой весь был яркий, немножко несуразный, но невольно вызывающий улыбку. Было в его образе что-то притягательное и теплое. Он абсолютно не походил на себя вчерашнего, брезгливого, холодного, затянутого в черное и цедящего грубости. Что-то тут было не так. Фаллен, тем временем, поставил перед Славой кружку. — Вот сколько раз тебе вдалбливал, — укоризненно начал он, усаживаясь напротив Славы, рядом с Рудбоем. — Не пей, Слава. А если пьешь, то хотя бы дома. А если не дома, то не до состояния нестояния. Говорил? — Говорил, — уныло согласился Слава, усаживаясь за стол. — Это вот этот вот виноват, — он кивнул на мгновенно вскинувшегося Рудбоя. — Я тебя, что ли, пить заставил?! Ты в меня уже ужратым влетел! — Ну, влетел! А нечего было наезжать! Рудбой уставился на него как на дурака. А потом, вдруг понимающе и как-то криво усмехнувшись, протянул: — А-ах, так вот оно что. С братцем моим повстречался, значит. Всё понятно. Тогда не удивительно. Я сам после каждого разговора с Женькой надираюсь. Такой уж он у меня. — Бля, вас, дебилов, еще и двое… Надираешься и мне звонишь? — буркнул Слава, глотая чай. Рудбой внезапно улыбнулся. — Примерно так. — А кто у тебя брат? — поинтересовался Фаллен. Рудбой, немедленно погасив улыбку, как-то диковато глянул на него, бесцельно крутя чайную ложечку в руках: — Бухгалтер. Теперь усмехнулся Слава. — А гонора столько, как будто вице-мэр. Рудбой почему-то прыснул. Слава и сам невольно улыбнулся. Веселость Рудбоя была заразительна и, по-честному, очень ему шла. — А ты-то сам кто? Откуда взялся, такой чудной? — Из твоего фан-клуба, конечно, откуда же еще! — Рудбой фыркнул и глаза закатил, деланно удивляясь. — Ох ты, — в тон ему ответил Слава. — У меня, значит, и фан-клуб свой есть? — А то! Ты же нынче звезда у молодежи, модный до хуя писатель. На гулянку к фон Глену, вон, позвали. А знаешь, — Рудбой вдруг прищурился, — знаешь, что это значит? — И что же? — Что ты скурвился! — отрезал Рудбой. И вот вроде гадость сказал, задеть хотел, а сейчас это прозвучало не обидно. Слава только головой покачал. Но почему-то ему захотелось оправдаться перед этим чокнутым, внаглую влезшим в его дом фанатиком, который неустанно бомбардировал его автоответчик сообщениями. Захотелось — и все тут! — Пойми ты, — сказал Слава, — в том-то и дело, что я стал известный. Мое ебло теперь в каждом киоске, все на меня пялятся. Я больше не могу писать, как раньше. Я просто жить хочу. Вот и все. И жить неплохо. — Я понимаю, — Рудбой посерьезнел. — Все понимаю, но ведь ты сам оттуда, из трущоб, из подножия. Знаешь, каково там жить, а тут, наверху — не знают. Многие. Мой младший братишка, например, ни сном, ни духом. Я говорю ему, а он, представь, не верит! Город умирает, Слав. Гуру все время об этом говорит, но у него нет такого влияния на умы, как у тебя. Поэтому я и звонил! Надо, чтобы ты пошел к Гуру! — А вот на это даже не рассчитывай! — Слава рта в ответ раскрыть не успел, как Фаллен вмешался. — Не пойдет он к Гуру, только через мой труп! Слава переводил взгляд с одного Вани на другого. И понятия не имел, о чем —- о ком — они говорят. Что, блядь, за Гуру, почему Ванька так взвился при одном его упоминании и кто вообще в здравом уме согласится себя так называть? Вани, тем временем, уже жарко спорили, пойдет Слава или не пойдет. Мнение самого Славы в расчет явно не бралось. — Знаете, что, блядь?! — громко заявил Слава, вставая из-за стола. От его неловкого движения стол с визгом двинулся и из чашек на столе выплеснулся чай. Эти двое так уставились на Славу, словно только что вспомнили о его присутствии. — Вы тут можете хоть до посинения спорить, куда Слава идет или не идет, а я иду спать. Заебали. Когда Слава укладывался в постель, Вани всё ещё продолжали спорить. Правда, вполголоса, чтобы не мешать. Когда Слава проснулся, в квартире, наконец, царила блаженная тишина. Похмелье уже почти не мучило, пить вот только хотелось по-страшному. Слава прошаркал до ванной, жадно попил холодной воды прямо из-под крана, поплескал в лицо. Вот сейчас не мешало бы чем-нибудь перекусить. На кухне первым делом Славин взгляд зацепил знакомый уже свитшот в пончиках. Его обладатель спал, неудобно свернувшись на кухонном диванчике и поджав длинные ноги. — Я к вам пришел навеки поселиться…, — пробормотал Слава. Он, признаться, заметно растерялся. По-хорошему, конечно, можно было позвонить вниз, консьержу, попросить, чтобы — как его там? А, Иван — Ивана выставили из его квартиры. Но делать этого почему-то не хотелось. И будить тоже не хотелось, поэтому Слава, заваривая чай и нарезая бутерброды, старался не шуметь. В своей собственной квартире не шуметь, чтобы не разбудить ебанутого чувака, ага. Но Рудбой, видно, спал чутко, потому что заворочался, чудом не ударившись лбом о стол и открыл глаза. Уставился на Славу, сонный и взъерошенный, потом нахмурился и сел. Зевнул, прикрывая рот ладонью. — Выспался? — Слава придвинул ему чашку с чаем, поставил тарелку с бутербродами, сел напротив. Иван как-то встрепенулся, видимо, успел проголодаться за ночь. Без церемоний ухватил бутерброд, и, зажмурившись от удовольствия, начал жевать. — Вот теперь может просветишь меня, что за Гуру?