In The Web Of Feelings/В Паутине Чувств

Хазан Глаза страшно жгло. Слезы закончились давно, и теперь я просто смотрела в потолок, даже не моргая. Хотела злиться на него, проклинать, но чертов мозг продолжал искать оправдания и мечтать. Мечтать о счастье рядом с ним. Я бы проснулась и увидела, как он заходит в спальню, держа в руках чашку кофе. Смеялась бы с его шуток. Он бы читал мне стихи, а я бы слушала,  уютно примостившись рядышком с ним на диване в нашем доме. Он бы крепко обнимал и шептал, как сильно меня любит. Он был бы рядом! А сейчас его нет и все, что мне остается… плакать, а сердцу сжиматься от боли. Мой маленький мир рухнул, и теперь со всем этим мне придется справляться одной. Телефон разрывался, но я ни разу к нему не подошла. Я даже не знала кто звонил. Не знала, звонил ли он. Милая Севда несколько раз заходила, пыталась выпытать у меня, растормошить, но каждый раз уходила со все более обеспокоенным видом. Так прошло два дня. Я даже не ела. Я просто не понимала. Ведь нельзя сказать человеку, что любишь его, а наследующий день избавиться, как от ненужного хлама. Может быть, боль – это цена, которую все платят за любовь? На третий день вернулась Эдже из Анкары. Когда она присела на кровать рядышком со мной, я бросилась к ней в объятия и с новыми силами принялась рыдать. Мы просидели так несколько долгих минут. Она гладила меня по спине и шептала: «Все, моя хорошая, я с тобой. Эдже уже с тобой». Выплакав все слезы, я отстранилась от подруги и умоляюще посмотрела на нее. Но что она могла сделать? На протяжении всех этих дней я ждала, когда кто-то придет, взмахнет волшебной палочкой и вернет мне мое счастье. - Хазан, милая, что произошло, пока меня не было? – Эдже смотрела взволнованно и ласково утирала мои слезы, которые я уже не замечала. - Он улетел, Эдже. Улетел в Америку. Попрощался со всеми, а мне и слова не сказал, - сил говорить не было, три дня без еды сказались на моем самочувствии. – Как он смог так поступить? На следующее же утро после того, как мы… как мы… - Были вместе? – договорила за меня Эдже, и в ее голосе не было ни капли удивления. - Он сказал, что любит меня. Понимаешь? А потом просто взял и уехал. - Я не верю, что Ягыз мог так поступить. Этому должно быть какое-то объяснение, - принялась она его защищать. - Да, должно быть объяснение, и он должен был дать мне его прежде чем уйти после того, как хорошенько меня… - Хазан! – перебила подруга, видя, что меня несёт куда не следует. - Я просто не понимаю. Мне так больно. Почему я должна это чувствовать? Почему я должна все время плакать из-за него? Почему я до сих пор люблю его? – в отчаянии простонала я. - Хазан, милая, не терзай себя так. Может, сходим куда-нибудь? Погуляем? Поедим чего-то вкусненького? Чего ты хочешь? - Я хочу перестать его ждать. Кажется пора осознать, что у некоторых историй просто не бывает счастливого конца. - Я уверена, что он вернется. Все объяснит. И тогда ты уже сделаешь выбор – выслушать его и быть счастливой рядом с ним или… - Я выберу его. Я всегда выберу его. Эдже взяла мою руку и сжала ее, давая понять, что я всегда могу рассчитывать на нее. Она поддержит любое мое решение. Всегда будет рядом. От немого диалога нас отвлекли крики, доносившиеся откуда-то из дома. Вскочив, мы кинулись на звуки. Эдже бежала впереди, а я еле переставляла ноги. Одолев, наконец-то, миллион ступенек и оказавшись внизу, я увидела дядю Хазыма, неподвижного лежащего на полу в гостиной. Севда суетилась около него и пыталась привести в чувства, Гекхан метался по комнате и разговаривал по телефону – пытался вызвать скорую помощь, но, судя по всему, на другом конце его сбивчивый рассказ был так же непонятен, как и мне. Синан же просто стоял в стороне и с хмурым видом наблюдал за всем происходящим. Ягыз - Я думал это шутка и ты все равно будешь рядом… безумно хотел счастья с тобой… но ты не вернулась. Шли дни, месяцы, а я все ждал тебя… я так сильно любил… почему ты ушла? Оставила меня? С каждым днем мне хотелось жить все меньше… Да ты итак это знаешь, - губы дрогнули в улыбке, а к глазам подступили первые слезы. – Ты хорошо меня знаешь, Амелия. Без тебя я потерялся. Было больно даже дышать, - чувство горечи от утраты обрушилось на меня с новой силой. Как будто и не было этих двух лет, как будто еще вчера я держал ее за руку, а она шептала мне о любви. Слезы уже непрерывным потоком текли из глаз, и я даже не пытался их остановить. – Каждый мой день без тебя был похож на испытание, и я искренне надеялся, что вот сегодня – последний. Я хотел к тебе. Но время шло. Жил без тебя и не понимал, как такое вообще возможно? Все те дни, что мы должны были провести вместе, наслаждаясь нашей любовью, я провел в одиночестве. Но ты всегда была со мной. В каждой секунде моего существования. Я все еще ждал тебя. И не верил. – Говорить стало тяжело, каждое слово давалось мне с большим трудом, но я должен был произнести это вслух. Должен сказать ей об этом. – Амелия… прости. Прости, что оставил тебя. Прости, что увидел другую. – Горло сковало спазмом. Руки сжались в кулаки, загребая землю с ее могилы. Она проникала сквозь пальцы, и вместе с ней я чувствовал, как Амелия уходит все дальше. Я снова и снова нагребал в руки землю, пытаясь удержать ее, а она неумолимо ускользала. Справившись со страхом, я несколько раз глубоко вдохнул и заставил себя говорить дальше. – Я полюбил… Ее зовут Хазан. Да ты и так все знаешь… Как знаешь и то, что я никогда тебя не забуду. Прости меня, Амелия. Послышались тихие, неторопливые шаги за моей спиной. Наспех стерев слезы с лица, я обернулся. - Так и знала, что найду тебя здесь. - Что-то случилось? Это была Фарах. Подруга Амелии. Моя подруга. Тогда, два года назад, она была единственной, кто поддержал меня. Точнее, она была единственной, кто смог найти правильные слова, чтобы я не ушел вслед за Амелией. Она буквально встала поперек моей дороги к смерти. - Мне звонил твой брат, Гекхан. Он не смог дозвониться до тебя. - Да, я видел, что он звонил, но я уже был здесь, и не хотел ни с кем говорить кроме нее. - Ягыз, прошло два года, - Фарах с неизменным укором во взгляде смотрела на меня. – Ты должен отпустить ее. Должен начать жить. Оставь прошлое позади. Ведь ты нашел что-то хорошее в настоящем. - Нельзя ничего начать с чистого листа, Фарах. - Прошлое может окрашивать будущее, Ягыз, но оно его не определяет. Ты можешь прожить счастливую жизнь. Просто отпусти ее. Кинув последний взгляд на могилу Амелии, я приобнял Фарах за плечи, и мы не спеша направились к выходу с кладбища. - Так что хотел Гекхан? – спросил я, чтобы подруга снова не завела разговор о моем возможном счастье, которое я мог обрести рядом с Хазан, но так отчаянно сопротивлялся этому. - Что-то с твоим отцом, - об упоминании о господине Хазыме я напрягся. Брат отлично знал, что я не желаю ничего слышать о нем, мне казалось, я доходчиво объяснил ему свою позицию во время нашего последнего разговора. – Я толком ничего не поняла. Знаю только, что ему вдруг стало плохо и его на скорой помощи увезли в больницу. - А я думаю, это просто уловка, чтобы заставить меня вернуться. - Не думаю, Ягыз. С такими вещами не шутят. Фарах остановилась и посмотрела на меня своим самым строгим взглядом, который означал лишь одно – хочу я или нет, а она мне весь мозг выест, пока я не сяду в самолет до Стамбула. Вплоть до того, что сама потащитменя туда за руку. **** Спустя час монотонного постукивания по клавиатуре и просматривания старых фото, я поднялся, взял бутылку виски и щедро налил себе. Мысли в голове путались. Уговаривал себя, что случившееся с отцом не должно меня волновать, и свои планы из-за его болезни я менять не собираюсь. Ему больше нет места в моей жизни. Но кого я обманывал? Снова вернулся к ноутбуку и заказал два билета на утренний рейс до Стамбула. Фарах отчетливо дала понять, что намерена сопровождать меня. После чего продолжил свое путешествие в прошлое. Хотел просто посмотреть снимки. В последний раз. Но время шло, я допивал уже четвертую порцию и до сих пор всматривался в монитор. В конце концов, выключил ноутбук и отодвинул его подальше от себя. Уже поздно, я пьяный. Пошатываясь, побрел в спальню. Завалился на кровать в надежде, что под действием алкоголя вырублюсь еще до того, как голову снова заполонят сомнения. И едва закрыл глаза, как сразу же погрузился в сон. До жути реалистичные видения стали проноситься одно за другим. Знаете, это такие сны, когда на утро не знаешь, а сон ли это был. Я должен проснуться. Сейчас же. Но не могу. Даже самый страшный сон должен однажды закончиться, его нужно увидеть до конца. Нужно, но все же пытаюсь убежать. Я устал переживать все снова и снова. Та ночь не отпускала меня, и с каждым разом мне страшнее в нее возвращаться. Но сегодня все было не так. Ощущения невероятно реальны. Метался по кровати, ворочаясь до тех пор, пока не упал с нее. Глаза сразу же распахнулись, и я сел, озираясь по сторонам. Я сидел посреди дороги. На небе каждую секунду вспыхивала молния, а следом за ней гром сотрясал землю. Дождь, не переставая, лил. Раскачивая ветки, поскрипывали деревья, словно жаловались, что больше не могут терпеть эти ночные кошмары. Внезапно ощутил тяжесть на руках,  опустил голову – Амелия. Она лежала в моих объятиях и ее распахнутые глаза смотрели на меня. Кровь, смешиваясь с потоками дождя, растекалась по мокрому асфальту. - Амелия! Нет! Нет! – Я со всей силы прижимал к себе ее холодное тело, целовал мертвенно бледные губы, а она смотрела на меня безжизненными глазами. – Амелия, родная, тебе нельзя лежать на мокрой земле. Посмотри, как ты замерзла, – шептал, как полоумный, и с остервенением растирал ледяные руки, спину, грудь. Сердце Амелии не билось, а я притянул ее еще ближе, прижал и начал медленно убаюкивать. По моему лицу, мокрому от дождя, не переставая, текли слезы, но я продолжал шептать и успокаивать ее. – Давай я спою тебе! Твою любимую песню. Хочешь? – спросил, продолжая держать Амелию в своих руках, словно ребенка, пытаясь защитить от холода. Молния озаряла шрамы, которые изуродовали ее лицо. Они уже не казались такими страшными. Как будто смерть смягчила их. Она снова была прекрасной. – Напомни только. Напомни как начинается? Ну же, родная, не молчи. Давай вместе споем ее. Как тогда, помнишь? Когда ты согласилась стать моей женой. Я сказал, что буду петь тебе эту песню каждый день, который буду любить тебя. – Я изо всех сил пытался вспомнить слова, но их как будто никогда и не было в моей памяти. Безысходность захлестнула меня полностью, и мне хотелось завыть от беспомощности. – Амелия! Амелия, прости меня. Прости! Я не могу. Но, как же так? – В отчаянии я прижал Амелию еще сильнее к себе. Она была такой холодной. - Ягыз… - я всмотрелся в лицо Амелии, оно было таким же мертвенно бледным, губы неподвижны, но я снова услышал ее голос – Ягыз… отпусти меня, Ягыз… - Амелия… -   провел рукой по ее щеке, около шрама. Он уже не кровоточил, а там, где только что касались мои пальцы, образовались синеватые пятна. – Нет, нет, Амелия, пожалуйста… - хотел еще, что-то сказать, хотел умолять ее остаться со мной, но она подняла руку и прикоснулась пальцами к моим губам. Я замолчал. - Отпусти меня, Ягыз… - с мольбой смотрел в неживые глаза и пытался еще сильнее сжать ее в своих руках, так как чувствовал - она ускользает. Она уходит от меня. – Ты будешь счастлив, Ягыз. Будешь счастлив. Я прослежу за этим. Произнеся последние слова, Амелия вознеслась над землей, а я вскочил и стал хватать руками воздух, пытаясь ухватиться за нее. Бежал за ней, звал, просил вернуться. Она исчезла, а я обессилено рухнул на землю. Проснулся, запутавшись в одеяле, на полу, рядом с кроватью. Копчик ныл от боли. Лежал, тяжело дыша, и ждал, когда полностью вернусь к реальности. До сих пор видел ее лицо. До сих пор чувствовал на губах прикосновение ее пальцев. До сих пор слышал ее слова. *** Мы ехали с Фарах в такси, а я уже сотый раз за сегодняшнее утро пытался дозвониться до Хазан. За последние три дня она ни разу не ответила на мой звонок, и я был на грани паники. Выслушав в очередной раз ставшие такими ненавистными гудки со злостью нажал отбой и, выругавшись, спрятал телефон. - Так и не отвечает? – Фарах озабоченно и с жалостью во взгляде посмотрела на меня. - Не отвечает. С тех пор, как уехал, я миллион раз звонил ей, но она не отвечает. - Позвонил бы кому-то из домашних, может случилось что-то. - Звонил. Гекхан говорит - она не выходит из своей комнаты и ни с кем не разговаривает. – Обреченность в моем голосе слышал даже я. - Возможно, она злится на тебя? - На что злится? Я же оставил ей записку, в которой подробно рассказал о причине своего отъезда, и так же написал, что позвоню ей, как только прилечу в Америку. - Записку… - хмыкнула Фарах и продолжила: – Ты, конечно, извини, но, как женщина я ее понимаю - И что же, как женщина, ты понимаешь? - Нужно было не записки ей оставлять, а разбудить и все сказать лично. Она столько натерпелась от тебя, настрадалась от твоих сомнений. И после того, как наконец-то услышала три заветных слова, отдалась тебе и телом и душой, узнать о том, что ее любимый уезжает на другой конец земли, должна была не из клочка бумажки, - подруга смотрела на меня с нескрываемым осуждением, а до меня потихоньку доходил смысл сказанных ею слов. – Может быть, она решила, что ты пожалел о произошедшем и вернулся к своему прошлому… К Амелии. - Она ничего не знает об Амелии. Я собирался ей все рассказать после того, как… ну, ты понимаешь. Фарах ничего не ответила и лишь легонько погладила мою руку, которая, как в судороге, то сжымалась в кулак, то разжималась. - Она мне сегодня приснилась, - на выдохе произнес я и посмотрел на Фарах. – Амелия. - Я поняла, - только и сказал она, ожидая, когда я сам все расскажу. - Мне приснилась та ночь. - В первый ли раз? – в голосе Фарах была такая горечь. Она уже устала твердить мне, чтобы я все забыл и отпустил. - В этот раз все было по-другому. В этот раз сон закончился. - В каком смысле закончился? – подруга наконец-то сменила выражение своего лица с осуждающего на непонимающее. - Каждый раз я просыпался, как только заканчивал петь ей… сегодня же ночью я не смог вспомнить слова. Сегодня все было по другому. И она говорила со мной. Меня начало слегка потряхивать, и на мгновение я ощутил на своих губах прикосновение ее холодных пальцев. - И? Что она сказала? – Любопытство на лице Фарах проявлялось все больше. - Просила отпустить ее, - и, набрав в легкие побольше воздуха, добавил: - Сказала, что я буду счастлив. – В отчаянии посмотрел на подругу и спросил: – Как думаешь, что означал этот сон? Фарах ласково улыбнулась и убрала с моего лба челку, которая постоянно падала мне на глаза. - Это значит, что она тебя отпустила. Хазан Гекхан с Севдой провели ночь в больнице, не хотели оставлять дядю Хазыма одного. Я же уехала домой сразу после разговора с доктором. Глиобластома. Услышав это странное, но от чего-то пугающее слово мы все переглянулись. Никто ничего не понимал, но по мере рассказа лечащего врача мы все ощущали безысходность. Он знал о своей болезни. Дядя Хазым знал. Так вот, что означали его слова тогда на кладбище. По словам доктора, дядя Хазым узнал у своей болезни чуть меньше двух месяцев назад. И осознанно отказался от какого-либо лечения. Вверил себя в руки Аллаха. Гекхан был в отчаянии. Совсем недавно он похоронил мать, а теперь ему предстоит наблюдать, как уходит отец. Я смотрела на Гекхана, а в мыслях у меня был Ягыз. Сообщили ли ему? Как он перенес эту новость? Прилетит ли, чтобы проститься с отцом? Помню, как тяжело он переживал смерть мамы. Мое сердце сжималось от боли за любимого. И надо же было, чтобы этот мерзкий Синан рассказал Ягызу правду? Может быть, если бы он этого не сделал, то Ягыз никуда бы не улетел, и сейчас тоже был бы здесь - с отцом, со своей семьей. Со мной. «Не о том ты сейчас думаешь, Хазан!» - мысленно ругала себя, но поделать ничего не могла. Я не радовалась болезни дяди, ни в коем случае. Но противная надежда, что это печальное событие заставит Ягыза вернуться, все больше теплилась у меня в груди. Мое внимание привлек Синан, который стоял чуть поодаль от всех и перешептывался о чем-то с Ниль. Возможно, это говорило мое предвзятое отношение к нему, но я готова была поклясться, что выглядел он скорее озабоченным, чем убитым горем, как, например, его старший брат. На следующее утро я поехала в больницу, но ничего нового мне не сказали. Дядя Хазым все еще не пришел в себя, и прогнозы были совсем неутешительными. Уговорить Гекхана поехать домой принять душ и отдохнуть нам с Севдой удалось только после того, как доктор клятвенно пообещал сразу же сообщить, если будут хоть малейшие изменения в состоянии дяди Хазыма. В особняке было невероятно тихо. Эта тишина угнетала. Все сидели по своим комнатам и ждали звонка из больницы. Но вместе с тем и боялись, потому как понимали, что сообщить могут не только хорошую новость. И к вечеру мы ее все-таки дождались. Дядя Хазым пришел в себя. Уже на выходе из дома мы столкнулись с Эдже и Огузом. Они пришли узнать, как обстоят дела, и поддержать нас. Ехали в полной тишине. Гекхан хоть и обрадовался новости, но прекрасно понимал, что это ничего не меняет. Его лишь радовал тот факт, что он сможет еще раз, пусть даже последний, поговорить с отцом, взглянуть в его глаза, взять за руку и ощутить ее тепло. Не все в этой жизни имеют такую возможность. Смотря на Гекхана, я задумалась - что тяжелее? Знать, что родной человек умрет в назначенный срок, или знать, что это может случиться в любой момент, без предупреждения? Синан с Ниль поехали в другой машине. Мне совсем не нравилось их поведение, оно казалось странным. Их озабоченный вид и постоянные шушуканья, когда они думали, что их никто не видит, отчего-то меня беспокоили. По приезду в больницу мы все кинулись к палате, но доктор сказал, что может пустить только одного из нас. Разумеется, к дяде Хазыму пошел Гекхан, а мы остались ждать в коридоре. Около меня стоял Огуз и всячески пытался отвлечь от грустных мыслей, но ему это не очень-то удавалось. Спустя бесконечное количество минут беспрерывной болтовни он вдруг резко замолчал и посмотрел куда-то поверх моей головы. Повернув голову назад, я увидела, как по коридору идет Ягыз, а по правую руку от него семенит, часто перебирая своими коротенькими ножками, миниатюрная девушка. Непроизвольно я сделала шаг назад и сразу же наткнулась спиной на Огуза, а тот, в свою очередь, обхватил меня за плечи. Ягыз шел и, не отрывая взгляд, смотрел на меня. Но подойдя практически вплотную, резко отвернулся и направился к остальным. Некоторое время он просто всматривался в лица присутствующих, и лишь потом спросил: - Все настолько серьезно? В это время из палаты вышел лечащий врач дяди Хазыма и все ринулись к нему, хотели было начать очередной допрос, но Ягыз всех опередил. - Здравствуйте, - поприветствовал он доктора, протягивая руку. Судя по его лицу, я бы сказала, что он не понимал всей серьезности состояния своего отца. – Я Ягыз Эгемен. - Наконец-то, вы почтили нас своим присутствием, - с легким укором сказал доктор. – Когда господин Хазым приходил в себя, он все время звал вас. - Так, что же с ним все-таки? Ягыз пару раз посмотрел в мою сторону, а мне одновременно хотелось и броситься к нему в объятия и убежать куда глаза глядят. - Я уже рассказывал вашим родным… - начал говорить доктор, но Ягыз его перебил. - А теперь расскажите и мне. - У вашего отца глиобластома, - и видя, что Ягыз не силен в медицинской терминологии, пояснил: –  злокачественная опухоль мозга. Лицо Ягыза изменилось в момент. Было очевидно, что он ожидал услышать все, что угодно, но только не такой диагноз. Не приговор. - И что? Неужели ничего нельзя сделать? Операцию? Возможно, отправить его на лечение за границу? – Ягыз лихорадочно предлагал варианты, но увидев поникшее лицо доктора, обреченно качающего головой в такт его словам, замолчал. - Это все имело бы смысл, начни мы лечение сразу же после диагностирования. Но и тогда мы лишь отсрочили бы неизбежное на год или два. - Так почему же вы не начали?! – в сердцах выкрикнул Ягыз. - Ваш отец отказался от лечения. Такого ответа Ягыз явно не ожидал. Он стоял, как оглушенный, и я его прекрасно понимала – у нас всех была такая же реакция. - Господин Хазым обратился ко мне чуть меньше двух месяцев назад. У него были сильные головные боли, приступы тошноты. После обследования я все объяснил вашему отцу, рассказал о возможном лечении, но он отказался. - Вы должны были сообщить нам! - Ягыз  продолжал практически кричать. – Мы бы уговорили его лечиться. Мы бы его заставили! - Врачебная тайна, - пояснил врач. – Господин Хазым строго настрого запретил говорить кому-либо о его болезни. Я не мог. - Могли, слышите? – Ягыз кинулся на доктора и схватил его за ворот халата, но Огуз вовремя среагировал и вырвал ни в чем не повинного врача из разъяренной хватки. – Вы обязаны были сообщить нам! – выкрикнул напоследок Ягыз, оттолкнул от себя Огуза и направился к выходу из отделения. Его спутница тут же поспешила за ним. - Простите его, - извинилась я перед доктором, хотя понимала, что Ягыз прав - нам должны были сообщить. Мне захотелось подышать свежим воздухом, и я вышла на улицу. Огуз порывался меня сопроводить, но я хотела побыть одна, и, к моему огромному облегчению, он не настаивал. Вышла из больницы и вдохнула на полную грудь. Осмотревшись по сторонам, на дальней скамейке я увидела Ягыза и ту девушку, она обнимала его за плечи. Ноги сами понесли меня и спустя тридцать два шага (не знаю, зачем считала их, наверное, хотела успокоиться) я оказалась около них.  Ягыз выглядел уставшим. Мне хотелось оторвать этой дамочке руки и закинуть куда-нибудь подальше, чтобы она их долго искала и дала мне побыть наедине с Ягызом. Но, мысленно досчитав до десяти, я убедила себя, что так поступают только плохие девочки. - Ягыз, ты как? - спросила, и мне вдруг стало смешно. Что еще должен сделать этот мужчина, чтобы я его возненавидела? - Хазан… После того, как Ягыз произнес мое имя лицо девушки вытянулось и обрело заинтересованное выражение. - О, так ты Хазан? - произнесла она и поднялась протягивая мне руку. - Наконец-то, я с вам познакомилась. Я Фарах, подруга Ягыза, - девушка улыбнулась во все лицо и казалось, что от этого веснушек у нее стало еще больше чем было до этого.  Мысленно я взяла ее за ухо, как мелкую пакостницу, оттащила подальше и поставила в угол, чтобы она поразмыслила о своем поведении. Наяву же пожала протянутую мне руку. - Пойду выпью кофе. Не хотела оставлять Ягыза одного, но раз ты здесь, то я спокойна. - И с этими словами, “Фарах, подруга Ягыза”, удалилась. Присев на скамейку, я некоторое время молчала. Просто не знала, что сказать. Почему никто так и не подобрал слов, способных утешить убитого горем? Время шло, молчание затянулось, и я не нашла ничего лучше, чем сказать простую, банальную и такую далекую от истины фразу: - Все будет хорошо. - Я звонил тебе. Почему ты не отвечала? - неожиданно спросил Ягыз. Мне совсем не хотелось сейчас обсуждать нас. Не время и не место. Но пронизывающий до самых костей взгляд Ягыза дал понять, что он намерен выяснить все именно сейчас и именно здесь. Смешно. Ягыз намерен что-то прояснять. Не он ли уехал сразу же после того, как признался мне в любви и… - Зачем ты звонил? - Хотел узнать, как ты, - такой простой ответ, но от него во мне начинала просыпаться злость и обида. - Если хотел узнать, как я, нужно было остаться со мной, а не улетать на другой континент и слова мне не сказав. Ягыз смотрел на меня, и в его уставших глазах я увидела растерянность. - Я звонил… Хотел объяснить тебе почему… - Мне все равно, почему ты уехал. Единственное, что я хочу знать, так это почему я не стала причиной, по которой ты бы остался, – сказала я, после чего поднялась и направилась подальше от этой скамейки и от этого мужчины.