Орхидея

Когда Уэйд возвращается на Провиденс, уже за полночь. Не сразу телепортируется в комнату — хочет почувствовать свежую влажность океана на грязном лице и увидеть гаснущие редкие огни в чужих окнах. Слушает тишину, к которой не может привыкнуть уже не первый месяц, и ежится от холода. А затем кашляет так долго, словно хочет выблевать легкие. Сегодня он задерживается на побережье дольше обычного — пока боль заживающих ран не становится терпимой. В ванной душно, а слив забивается песком. Уэйд пытается прочистить его, ругаясь сквозь зубы, но оставляет как есть и уходит в спальню. Наспех взбивает самую большую подушку и, медленно выдыхая, опускает на нее голый зад. Когда в комнату заходит Натан, Уэйд молча придвигает к себе журнальный столик и достает из сумки, испачканной в земле и крови, пыльные катаны и Узи. Он не смотрит, пока Натан не подходит ближе. — Нужно поговорить. Уэйд кривится и, стряхивая песчинки с набора для чистки оружия, нехотя отвечает: — О чем-то серьезном? О спасении мира и прочем дерьме? — Ты знаешь, зачем я пришел. Уэйд протирает влажной тряпкой рукоять Узи и вытаскивает магазин. Снимает крышку ствольной коробки, затвор, ударник с предохранительной пружиной. Раскладывает на чистых бумажных салфетках на столе. — Мы поговорим, хочешь ты этого или нет, — настаивает Натан. — Это скучно, давай займемся более приятным делом. Почеши мне спину, или помоги с чисткой. Не хочешь смазать мой ствол? Уэйд накладывает на латунный шомпол патч и, щедро пропитав щелочью, вводит в канал ствола. Натан садится рядом, наблюдая за движением его руки. — Сегодня был тяжелый день, — продолжает Уэйд. — Вчера тоже, но сегодня был еще и пыльный. Я выгреб из трусов горсть песка. Мне как-то сосала одна цыпочка на пляже, она жаловалась, что у нее хрустит на зубах. А еще мне поджарили лазером яйца, только отросли, и они пока еще очень чувствительные, даже трусы надеть не могу. Уэйд чешет запястьем голую ягодицу, затем меняет патч и снова прогоняет по стволу. Натан смотрит на его напряженные плечи и замечает новый очаг некроза на левом. Он уже добрался до красной мякоти мышц. В рану может свободно поместиться кулак. Натан осторожно касается краев омертвевших тканей и улавливает тонкий сладковатый запах. — Бля, Нэйт, ты меня понюхал щас, или чо это было? Натан перемещает руку на очаг на трапеции и надавливает на одно из воспаленных вздутых уплотнений. Истонченная кожа вскрывается, высвобождая густой гной с кровью, источающий приторно-сладкий запах. Уэйд дергает плечом. — Эй, хорош лапать! — Уэйд, о чем ты вообще? Ты меня не слушаешь. Уэйд растерянно моргает, пока пытается понять, где реальность. Натан все еще стоит перед ним, скрестив руки, и недовольно хмурит лоб. — Я тебе говорю, нужно найти его, и поскорее от него избавиться. Я не позволю Провиденсу скатиться до такого, ты понимаешь? Он подходит и щелкает перед носом пальцами. Уэйд трясет головой. В голову сегодня тоже попало. Кажется, из дробовика. Он пришел в неподходящий момент. Он нам мешает. Мы не можем сосредоточиться. Наши мозги не восстановились. А еще он увидит наш стояк.  — Может быть, нам повезет, и Нэйт не увидит наш стояк. А то он подумает, что у нас встал на него. Хотя, я бы присунул ему в задницу. И ему, и его телочке. — Какого хрена, Уэйд, я все слышу. И у меня с ней ничего нет. — Ты намекаешь, что вы оба свободны?  — Я намекаю, что тебе лучше не быть замешанным в этом убийстве. — Почешешь меня? У меня руки грязные, а ощущение будто отхлестали крапивой. — Уэйд показывает большим пальцем на спину. Натан встает рядом и аккуратно чешет между лопаток. Красные пятна расползаются по коже шире, придавая ей более болезненный вид. — Что ты делал прошлой ночью, перед тем как исчезнуть с острова? — Ниже. Натан перемещает ладонь на поясницу. — А если я окажусь в этом замешан? Как ты накажешь меня? Хочешь отшлепать — я не против, для этого не обязательно обвинять меня в убийстве. — Ты просто вылетишь с острова. Уэйд поджимает губы. Не хочешь знать ответа на вопрос — не спрашивай. — Сегодня мне приснился сон, — говорит он, продолжая чистку. — Я был в Японии. Поднимался на Фузди, в Сэнгэн дзиндзя. По пути я много раз падал, думая, что не доберусь. У меня не было с собой воды, было очень жарко, и кожа плавилась на солнце. Я задыхался, снимая с себя ее тягучие куски, похожие на горячий сыр, но все равно шел вперед. Позади меня оставался кровавый след с ошметками, я оглядывался, боясь, что не успею. А когда оказался у ворот тории, увидел два храма, окрашенных в красный и черный цвета. Перед входом сидел Саблезубый, глядел в небо, а позади него Логан курил сигару. Он заставил меня помыть руки и ополоснуть рот кровью из водоема, а потом потянуть за шнур колокола, висящего перед алтарем. Это был ужасный звук, будто в голове взорвался CL-20. Логан посмеялся надо мной, сказав, что я слабак, а Виктор выгреб из моих карманов все деньги и пустил внутрь. И знаешь, что меня ждало внутри? Ничего, мать его. Пустота. Я оказался замурован в комнате, в пустых бетонных стенах, и я не мог оттуда выбраться, застряв навеки. Я звал тебя. Кейбл сжимает его напряженную шею. Телепатические способности с ним почти не работают, но тактильный контакт иногда помогает. — Я пришел к тебе? — Не, — отвечает Уэйд, откладывает на бумажную салфетку затвор и оборачивается. — Нахуя? Я же тебе не нужен, ты хочешь от меня избавиться. Уэйд сжимает его руку, чтобы убрать со своей шеи, и Натан видит первую проекцию мыслей: Натан маленький, и Уэйд, пытающийся его развеселить, показывает фокус с отрыванием пальца. Натан плачет еще громче, когда окровавленный палец падает у Уэйда из рук. Малыш Натан, тихо говорит Уэйд, это ведь просто шутка. А потом Натан оказывается взрослым мертвым и голым на белой постели. Уэйд прижимается к нему, положив голову на плечо. Под ними расползается огромное пятно крови. Уэйд вздыхает, поглаживая рукоять катаны, торчащую из его живота. Хочешь трахнуть меня, говорит он и целует в губы. А потом перекидывает ногу и насаживается на рукоять. Натан убирает руки. Все ощущается настолько реально, что к горлу подкатывает ком от запаха разлагающейся плоти. Он трет плечи от возникшего кожного зуда, а когда прикасается к шее, хочет разодрать ее в кровь. К счастью, зуд исчезает внезапно, оставляя незначительную боль. В груди появляется давящее чувство тревоги. Чертов стояк Уэйда. Натан ощутил его, как собственный. — Когда в следующий раз решишь залезть мне в голову, я придумаю что-нибудь поинтереснее. А не это вот все. Я просто вчера хентая насмотрелся. — Какие занятные у тебя фантазии. Но мы все равно поговорим, это тебе не поможет. — Ебать тебя, Нэйт. — Я это слышу с прошлой недели. — О чем ты, блять?  — Не помнишь.  — Я пел тебе под окном серенады и забыл? Ущипнул тебя за жопу? Домогался? Если ты про тот случай, я просто падал и мне не за что было ухватиться. А может быть, я случайно отправил тебе сообщение, предназначенное другой шлюхе? Или набрал твой номер, когда звонил в секс по телефону? О боже, я предложил тебе отсосать за деньги? А ты не согласился? — Нет, не согласился.  — Ты же мой друг, как ты мог отказать мне в такой момент? Натан щелкнул его по лбу металлическим пальцем. — Какое у тебя разнообразие, Нэйт, а ощущаешь ты ее как родную, или будто тебе дрочит кто-то другой? И что там насчет прошлой недели, я не врубаюсь. Ну-ка, разъясни, неужели я бегал по острову голый и кричал, что хочу от тебя детей?  — Почти. Не знаю, чем ты в тот день обдолбался, но несло от тебя перегаром, бензином и блевотиной. Мы не смогли заставить тебя надеть трусы. Ты нассал в каждый цветок в моем кабинете, я не остановил тебя только потому, что слышал, как это полезно для них. А потом ты встал на колени, подарил мне обоссанную орхидею и предложил руку и сердце. Это был довольно необычный способ предложить потрахаться.  — Ты согласился? — Пресвитер Джон согласился. — Что... блять... — Уэйд выронил из рук ствол и не смог поймать бутыль масла, которую случайно задел локтем. Посмотрел на расползающуюся масляную лужу под ногами Натана и перевел на него полный отчаяния взгляд.  — Спокойно. Это была шутка. — Ебать тебя, Нэйт… не пугай меня так больше. — Еще немного и - я соглашусь. — ... ебать тебя, Нэйт? — Я согласен. — Что? — Что? — Да заткнитесь вы уже, наконец, дайте поспать! — Пресвитер Джон за соседней стеной казался очень расстроенным. — Я думал, ты человек чести, Кейбл.  — Ты ошибался, — спокойно ответил Натан и улыбнулся.