In my mind

Почему из всех, с кем Ньют был близок, он попросил об этой услуге именно Томаса? Он и сам не знал ответа на этот вопрос. А может не хотел признаваться даже самому себе? Однако сути это не меняло. Корявым почерком, впопыхах выведенные буквы предназначались именно ему. Не Минхо, который казался ближе всех, с которым Ньют провел два года в лабиринте, а именно Томасу. «Убей меня, пожалуйста», такие простые, но в то же время самые трудные слова в его жизни. Парень знал, стоит Томасу увидеть записку раньше, чем нужно, все будет кончено, он не согласится, начнет убеждать Ньюта в том, что у него еще есть шанс. Хотя какой к черту шанс? Все прекрасно осознавали, что искать лекарство смысла больше не было, а прожить на наркотиках, убивающих мозг, делающих из тебя овощ, казалось еще хуже, чем стать шизом. Ньют не хотел умирать, у него не было того обречения, которое он чувствовал в лабиринте, прыгая со стены Глэйда. Он прекрасно помнил каждую мысль, крутившуюся тогда в голове, казалось, он до сих пор слышал хруст ломающихся костей. Картинка Глэйда упорно стояла перед глазами. Нет, определенно это были не те чувства, однако и другого выхода парень не видел. Он не хотел бросать друзей, но надежды нет, нет ни единого шанса. Оставалось лишь держаться из последних сил, дожить до свержения Порока, попытаться не стать опасным для Томаса и Минхо в какой-нибудь самый неподходящий момент. Ньют решил для себя, что он играет далеко не самую важную роль в этом мире, да и о какой роли может идти речь, когда ты заражен? Надо только постараться помочь парням, насколько это будет возможно. Ньют прекрасно помнит тот момент, когда назвали его имя. ***** - Следующие ребята беззащитны перед заразой: Ньют…- сказал Крысюк. В тот момент парень, казалось, перестал дышать. Он бы не сказал, что был удивлен, скорее больше переживал за друзей, за Томаса. Да, за Томаса он переживал больше всего в тот момент, в тот момент и всегда. Начиная с самого начала, когда за Томасом закрылась дверь лабиринта, Ньют понял, что этого парня, возомнившего себя супергероем, ни на секунду нельзя оставлять без присмотра. И тогда Ньют тоже посмотрел именно на Томаса. Он не боялся смерти, он боялся, что его будут пытаться спасти, спасти ценой собственных жизней. А уж такого удовольствия парень просто не мог допустить. Крепко сжимая руку Томаса, до побелевших костяшек, глядя ему прямо в глаза, Ньют пытался передать все свои мысли, в этот момент он как никогда ненавидел их связь с Терезой. «У нее бы таких проблем не возникло», мелькнуло в голове с такой злостью, что на секунду Ньюту показалось, что температура в помещении резко изменилась. Он никогда не любил Терезу, да чего греха таить, никто из них не питал к девушке теплых чувств, кроме Томаса. И именно это, наверное, и было основной причиной недовольства Ньюта, хоть он и никогда не признавался в этом даже самому себе. ***** Ньют чувствовал, как болезнь пожирает его изнутри. Казалось, что тысячи маленьких жуков забрались в голову и теперь наслаждаются трапезой, в виде его собственного мозга. Парень никогда не говорил об этом вслух, но он как будто чувствовал каждый миллиметр движения этих «жуков». Чувствовал, как они издеваются, медленно и необратимо изменяя его. Самым невыносимым, наверное, была неизвестность. Ни он, ни кто-либо другой не знали, насколько быстро действует вирус, никто из ребят еще не сталкивался с процессом изменения. Нет, конечно, может быть и сталкивался там, в Пороке, до Глэйда, но никто не помнил об этом. Поэтому сложно было сказать, протянет ли Ньют до конца или же накинется на друзей через пару минут. «Я должен помочь им выбраться, я должен их спасти», повторял парень, как заевшая пластинка, каждый раз одно и то же, где-то между мыслями о пожирающих его сознание «жуках». ***** Вот он, Ньют, сидит в окружении совсем уже поехавших шизов, хотя он не мог с точностью сказать, что сам уже не настолько поехавший, он уже и не помнил, какого это - быть нормальным. Но теперь это никого не волновало, Томас его предал. Нельзя просить друзей о чем-либо, нельзя называть этих людей друзьями, теперь Ньют это понимал, но зачем теперь ему нужно было это осознание? Когда он вот-вот окончательно слетит с катушек, когда готов будет бросаться на все движущееся? Но, тем не менее, это не мешало Ньюту ненавидеть Томаса с такой силой, что, казалось, заглушались отголоски заразы, поселившейся у него в голове. Хотя, может наоборот, эта ненависть оттуда и исходила, заглушая последние отголоски разума? - Ньют? Я знаю, ты меня слышишь. - Этот тихий, но всегда такой понимающе-раздражающий голос, прямо как на приеме у психолога. Ньют, конечно же, не помнил, какого это, и был ли он когда-либо в прошлой жизни у психолога, но ощущение было именно таким, и от этого навязчивая мысль убить Томаса стала настолько ощутимой, что на какую-то долю секунды Ньюту стало страшно. Он понял, что говорит в нем болезнь, однако жалкие остатки разума затихли так же быстро, как и появились. - Я тебя ненавижу, Томми. - Ньют бросил эту фразу с такой ненавистью, что Томас от неожиданности слегка отшатнулся, однако быстро взял себя в руки и продолжил двигаться по направлению к лучшему другу. Ньют помнил все, что говорил Томасу, как грозился его убить, как обвинял во всем, что с ними приключилось. - Знаешь, откуда у меня хромота, Томми? - «Нет, нет, нет!» пульсировало в голове Ньюта. Он не хотел ничего этого говорить, не хотел ни в чем обвинять парня, и уж тем более не собирался рассказывать о неудачной попытке самоубийства. Однако и тут его никто не спрашивал, слова вырывались против воли, Ньют как будто даже не произносил их, скорее наблюдал со стороны, и от этого было еще больнее. Взгляд Томаса был таким разбитым, что хотелось обнять его, уткнуться в плечо и рыдать, рыдать пока проклятые «жуки» не уберутся из его головы, пока не оставят их с Томасом наедине. Ньют правда надеялся, что они выберутся из этого ада вместе, что все закончится, и тогда, возможно, Ньют наберется смелости и признается, признается себе и Томасу, почему же все-таки это чертово письмо было адресовано именно новичку. Однако для себя Ньют уже все-таки знал ответ на вопрос «почему?», парень давно уже перестал отрицать свое влечение к этому герою, вечно рвущемуся всех спасти. Иногда, на какие-то мгновения, ему казалось, что Томас тоже знал, что он знал все задолго до того, как Ньют признался в этом самому себе. Иногда казалось, что Томас испытывал тоже самое, однако такие мысли Ньют прогонял сразу, потому что не может такого быть, потому что Томас слишком часто думает о Терезе, слишком, даже после того, как она предала глэйдеров, Ньют постоянно ловил этот обеспокоенный взгляд в пустоту. Ньют так много хотел сказать Томасу, столько всего осталось без объяснений, и так мало времени было у них сейчас. Если оно вообще осталось. - Прошу, Томми, пожалуйста... - Вместо всех слов, вместо всех признаний, которые хотелось произнести вслух, разума Ньюта хватило лишь на это, глаза застелила пелена слез, он уже не видел лица друга, самого дорогого ему человека, он лишь чувствовал холодное дуло пистолета у виска. А затем прозвучал выстрел. Томас хотел закрыть глаза, он не хотел видеть тот ужас, который сотворил, но сознание предательски сопротивлялось, не позволяя отвести взгляд. Парень все прокручивал в голове ту секунду прежнего Ньюта, его Ньюта, которого больше нет, которого он застрелил собственными руками. Томас не мог поверить в то, что что это сделал он, что он так просто нажал на спусковой крючок, и не важно, что это было именно тем, о чем просил Ньют. Почему Томас вообще должен был его слушать? Он должен был потянуть время, должен был уговорить поехать с ними. Он должен был найти лекарство. Должен. Все это было ради Ньюта, а сейчас все стало абсолютно бессмысленным. Томас все еще сжимал трясущейся рукой пистолет и боялся пошевелиться, тело его лучшего друга, нет, больше, чем друга, лежало рядом, и Томас знал, что не сможет уйти, бросить его здесь, среди этих шизов, в полной разрухе. Однако так же он знал, что и сам не сможет покинуть эту разруху, у него просто не осталось сил бороться, они покинули парня сразу, как только тот нажал на курок, с оглушительным выстрелом. Единственный вариант, который парень видел для себя сейчас, это остаться с ним, остаться с его Ньютом, навсегда. Пусть это трусость, эгоизм по отношению к остальным, все еще оставшимся в живым ребятам, но Томас просто не сможет жить с этим, не сможет забыть о том, что не смог спасти своего друга. Парень не знал, как долго он находился здесь, как надолго потерял связь с реальностью, и насколько давно его перестало трясти, однако рука, сжимающая пистолет, уже окрепла и постепенно начала подниматься вверх. Томас решил все для себя, решил еще тогда, когда нажал на курок в первый раз, где-то в глубине души он уже знал, каким будет его следующий шаг. В полной тишине прозвучал второй выстрел. Выстрел, о котором Ньют никогда не узнает... ***** Или все-таки узнает? Томас резко подскочил и начал в панике оглядываться по сторонам. Разглядеть что-либо было сложно, свет ламп в стерильно-белой комнате ослеплял настолько, что глаза практически сразу начали болеть. Однако взгляд Томаса все же выхватил нечеткий силуэт, такой же белоснежный, как и вся комната, наверное, он бы его и не заметил вовсе, если бы тот не начал приближаться. - Какого... Томми, что ты наделал?! - Ньют? Томас не мог поверить своим ушам, однако это был именно его голос, голос его Ньюта. - Ты только что все испортил, да почему ты вообще очнулся? Очнулся? Парень был уверен, что умер, что застрелил себя всего лишь мгновение назад. Что-то здесь определенно было не так, Томас попытался встать с койки, однако ему мешали трубки, выходящие из его тела и подсоединенные к каким-то аппаратам, издававшим тихие, но все же слегка раздражающие монотонные звуки. С каждым новым открытием вопросов в голове становилось все больше, а Ньют как будто и не собирался ничего объяснять, подходя к аппаратам, проверяя показатели. - Что произошло? Как ты... Я ведь выстрелил тебе в голову. - Наконец решил подать голос Томас, когда понял, что Ньюта вполне устраивала тишина, казалось, что он был слишком раздражен, чтобы разговаривать. И тут Томас понял, что никогда не видел его таким, что-то определенно было не так. С одной стороны это его Ньют, тот самый, с которым они вместе выбрались из лабиринта, единственный человек, которому Томас позволял звать себя "Томми", однако, с другой стороны, он чувствовал, где-то на уровне подсознания понимал, что это не он, не его Ньют. - Ты действительно думаешь, что я бы стал подвергать себя такой опасности? Что стал бы подвергать такой опасности тебя? Единственный оставшийся у Порока субъект, способный открыть для нас лекарство от Вспышки? - Парень скривил губы в усмешке. Да, это определенно был не его Ньют, этого человека Томас как будто видел впервые, столько злости и жестокости было в этих глазах. - Видишь все эти трубки? Они помогали поддерживать тебя в бессознательном состоянии, помогали изучать новые переменные. Не было никакого Лабиринта, не было абсолютно ничего из того, что ты помнишь, все это время ты находился здесь, Томми, а мы наблюдали за тем, что происходит у тебя в голове, подкидывая тебе все новые испытания. Каждая фраза отдавалась в голове Томаса с такой болью, как будто Ньют забивал новую информацию как гвозди молотком. И с каждой фразой расстояние между ними сокращалось. Парень больше не смотрел на раздражающие аппараты, теперь он смотрел в глаза Томасу, при этом, казалось, даже не моргая. Когда Ньют сделал последний шаг, отделяющий парней друг от друга, только тогда Томас заметил шприц в его руке, однако было слишком поздно, чтобы что-то предпринять. Да и хотел ли он? В голове все смешалось, он все еще не понимал, что все это значит, единственное, что уловил Томас, так это то, что Ньют работал на Порок. Его Ньют. Нет, его Ньюта, того, которого он любил, того, который, возможно, любил в ответ, даже не существовало... "Лучше бы мы действительно просто умерли бы там, в последнем городе, в хаосе среди шизов", мелькнуло в голове парня. На какую-то долю секунды он обрадовался, что его Ньют жив, но теперь все изменилось, это не его Ньют, и непонятно, что с этим знанием делать дальше. Так не лучше ли просто позволить этому новому, злому и незнакомому Ньюту сделать то, что он хочет? Смысла в своем существовании Томас все равно больше не видел, для себя он действительно умер, застрелил себя там, рядом с его Ньютом. Игла вонзилась в кожу, и Томас практически сразу почувствовал, как его окутывает какое-то странное чувство, тело больше не поддавалось, и Ньют осторожно уложил его обратно на кушетку, все с той же ухмылкой, которая так отличала этого парня от дорогого ему Ньюта. - Ты погубил года исследований. Неужели убивать себя было такой необходимостью? Зачем надо было влюбляться? Это не входило в наши планы. Теперь придется снова стирать тебе память, придется начинать все сначала. И все из-за тебя, Томми... - Когда Ньют произносил его имя, когда Томас уже практически полностью отключился, всего лишь на какую-то долю секунды ему показалось, что ухмылка исчезла с лица, всего на долю секунды показалось, что он увидел его Ньюта, но этот образ, как и комната в целом тут же исчезли, парень потерял сознание. ***** Парень очнулся в полной темноте, окруженный металлическим скрежетом, как будто старый подъемник с тяжестью поднимался вверх. И действительно, так оно и было, он ехал вверх, в полной темноте и неизвестности. "Меня зовут Томас" - единственная мысль, крутившаяся в голове, единственное воспоминание из прошлой жизни. ***** - Прости меня, Томми... - Ньют осторожно провел ладонью по щеке Томаса, стараясь вложить всю нежность и любовь в это движение, как будто так стараясь заставить парня не забывать его, сохранить хотя бы крохотную частичку воспоминаний о нем, о них. Доктор Ава Пейдж подошла к Ньюту и положила руку тому на плечо. - Ты все правильно сделал, так было нужно. Молодец, Ньют. Нельзя допустить, чтобы он влюбился тебя в очередной раз, он уже не в первый раз срывает нам эксперимент, важно, чтобы, когда к нему начнут возвращаться воспоминания, он вспомнил тебя таким, жестоким и работающим на Порок, чтобы не поддался чувствам, мы не можем больше терять время. - Я выполнил свою часть сделки, отпустите мою сестру... Отпустите Соню. - Голос сорвался и из глаз парня потекли слезы. Он ненавидел Порок всем сердцем, ненавидел за то, что они каждый раз заставляют его сходить с ума, каждый раз вживляют воспоминания о Вспышке, ненавидел за то, как они поступают с Томасом, за то, что заставляют их забыть друг о друге. Однако они обещали отпустить сестру, он не мог упустить этот шанс. Они с Томасом сильные, он знал, они выдержат еще не один круг испытаний, но Соня, она не должна переживать все снова и снова только потому, что Томас с Ньютом из-за своих чувств постоянно срывают этот проклятый эксперимент. Никто не должен это переживать, но пока что он мог спасти только сестру, и он сделал все, что от него требовали для этого. А теперь пока возвращаться, возвращаться в его комнату, где к нему также в очередной раз подключат все эти многочисленные трубки, где он вновь сможет пережить трепет первой встречи с Томасом. Он искренне верил, что они сильнее Порока, он готов был переживать этот ужас снова и снова, пока воспоминания об их любви оставались сильнее Переменных. Во всяком случае, ему хотелось в это верить.