Мы с тобой одной крови

— Скорую! Вызовите, кто-нибудь, скорую! — ты мечешься по сцене, пытаясь понять хоть что-то. — Блять, Чача, да отойди ты! Колян, подержи его! Охрана, выведите фанатов!        В голове молнией проносится мысль, что не так то просто быть директором, раздавая приказы, особенно в стрессовой ситуации. Ты видишь, как Коля, оглядываясь на тебя, уводит Чачу за кулисы… как толпа покидает зал… как бригада техников суетится вокруг. Кто-то из них подал тебе полотенце и ты прижимаешь теперь его к ране. Оно достаточно быстро пропитывается кровью. Тёплой и красной. Но на чёрном полотенце этого не видно. Видно на твоих длинных и вмиг похолодевших пальцах. Сердце скачет прямо в горле.       Что за бред — в райдере обязательно чёрные полотенца… Это всё он, его любовь к чёрным гламурным шмоткам… А сейчас он лежит на полу. И ты держишь это грёбаное полотенце, пытаясь остановить кровопотерю…       Скорая приезжает через 4 минуты. Тебе показалось, что прошла половина жизни. Как в страшном сне каком-то… Два медбрата, в ослепительно белых халатах, в свете прожекторов, быстро грузят его на носилки и тащат к выходу. С носилок беспомощно свешивается рука с чёрными звездами. Ты комкаешь кровавое полотенце и идёшь следом. Он без сознания… чёлка слиплась на лбу. — Куда его? — спрашиваешь взволнованно у медбратьев. — В первую областную. — Он будет жить? — вкладываешь все свои силы в эти три слова. Во рту моментально становится сухо. Медбрат смотрит на тебя, как на долбоёба и вдруг толкает в машину. — Поедете с нами. И позвоните кому-нибудь, чтоб документы привезли.       Ты держишь его за руку. Видишь, как медбрат быстро находит на второй вену и вставляет в неё иглу. По трубочке в руку катится какая-то жидкость. А у тебя так и лежит на колене это чёртово полотенце. Ещё несколько секунд и тебя отстраняют. Пересаживаешься подальше и закрываешь глаза…       Всё началось полгода назад. Ему, вдруг, показалось, что он слишком толстый. Да, именно так он однажды и объявил тебе, когда вы сидели в баре после репетиции. Ты заржал и спросил, кто ему об этом сказал. — Никто, блин. Я сам так решил… — видишь, как он хмурится. И тебе бы сказать ему, что он самый лучший, но ты, блять, молчишь. Молчишь и отпиваешь своё нефильтрованное. А он воспринял это, как руководство к действию и перестал жрать.       Изредка, в основном, в турах, тебе удавалось засунуть в него что-то съедобное. То, что он ничего не ест дома — об этом ты догадывался. Но ведь не придёшь же ты с кастрюлей борща к нему домой… а надо было! А ещё лучше — забрать его к себе. И каждый день откармливать много и вкусно, чтоб потом ему два стула за барабаны ставили, а не один…       Ты закусываешь губу и вытягиваешь шею, чтоб посмотреть, что там врачи делают с ним. Ни хера не видно, только белые халаты. Но ниточка на кардиомониторе пляшет острыми волнами и ты, чуть успокоившись, вновь проваливаешься в липкие воспоминания…       Конечно, он похудел. Это было очень заметно. Он гордился собой и всё вертелся перед зеркалом, наровя задеть, при этом, тебя краем пиджака. Ты лениво отмахивался и иногда прикрикивал: — Дим, заебал, ну сколько можно то? Как баба, ну! Он как-то сразу сникал и, чаще всего, сразу выходил из гримёрки. А ты потом подолгу себя убивал по одной сигарете и думал, что надо было сказать ему совсем другое в тот момент… То, что ты, на самом деле, хотел. То, чего он от тебя так ждал.       Первый обморок случился месяца полтора назад. Вы стояли и курили возле студии, ожидая остальных ребят. И, вдруг, он поплыл. Посмотрел на тебя мутными синими глазами и стал заваливаться куда-то вбок… сигарета выпала из пальцев… Ты поймал его уже в сантиметрах от асфальта и потащил в студию. Усадил на диван, крикнул администратору, чтоб принёс воды и хлестнул по фарфорово-белой щеке. Он вмиг распахнул глаза и жадно глотнул воздуха. — Так и не жрёшь ни хуя? — ты скептически выгнул одну бровь и забрал принесённую воду. Он отрицательно мотнул головой и потянулся жалобно за стаканом.       Ты набираешь полный рот воды и нагло отфыркиваешь ему в лицо. Потом подаёшь стакан, разворачиваешься и уходишь. Репетиции в тот вечер так и не получилось. Потом были ещё несколько раз, когда он терял сознание… и хотя каждый раз он говорил, что начал есть понемногу, тебе всё-равно казалось, что он врёт. — Дим, ну зачем пиздеть то? — Да я серьёзно тебе говорю! Вчера с Яной дома индейку готовили! Ты не знаешь, что тебе больше не нравится: его враньё, или то, что «он с Яной»…        И вот сегодня этот нелепый обморок на сцене… прямо во время концерта. При настройке аппаратуры, один из техников запнулся за торчащую в полу арматуру — небольшой кусок, и чуть не снёс, падая, ударную установку. Устоял, однако. Установка тоже. Выругались, поржали и забыли. А потом случилось то, что случилось… — Алё, да, Колян… там в сумке документы… да… я адрес тебе скину смс-кой сейчас, куда привезти… — Молодой человек, у вас какая группа крови? — интересуется медбрат, когда ты сбрасываешь вызов. — Третья положительная… — не сразу вспоминаешь ты. — Донором будете. Он много крови потерял. Ты киваешь и думаешь, что сейчас бы отдал не только кровь, но и всё, что угодно, лишь бы это помогло… В больничном коридоре темно и тихо. Ты смотришь на белую пластиковую дверь. За ней — он. Осторожно подходит Коля и садится рядом, хлопает по плечу, потом приобнимает. И только тут ты понимаешь, как сильно устал. — Долго ещё? — Колян смотрит на часы. Ты пожимаешь плечами. — Я отнёс документы, его оформили. Всё хорошо будет! Давай, может, в гостиницу едь? Я тут посижу. Ты отрицательно мотаешь головой, потом спрашиваешь: — А Саня где? — Саня в гостинице остался. Я не стал его с собой тащить. Они там с технарями… короче, пусть там сидят… ну их на хуй! Ну так чего, поедешь? Помойся, переоденься хоть… Ты снова отрицательно мотаешь головой: — Нет, я тут останусь. Хочу рядом быть, когда он в себя придёт. Давай ты поезжай. У тебя башка лучше соображает, поспи. Завтра надо вопросы решать будет по туру, по транспорту… ну, ты понимаешь… Колян кивает и тычет тебе пальцем в повязку на локтевом сгибе: — Ты кровь сдавал ему что ли? Киваешь. — Совсем всё хуёво? Снова киваешь. — Ебаный клубешник! — Колян в сердцах бьёт кулаком себе в колено. — Ладно, не раскисаем! На то он у нас и Змей — вывернется! Всё будет! Ладно, я поеду тогда… ты мне набирай периодически… — Спи нормально. Я наберу, если что-то случится. Ну или в себя придёт. Толку от «периодических» звонков никаких, только заебу тебя, поспать не дам. — Ладно… — легко соглашается Колян и жмёт твою руку с повязкой в полсилы. — Держись тут! Но утром при любом раскладе созвонимся. Ты киваешь. Ты согласен. Ты уже согласен на все, лишь бы поскорее эти «американские горки» закончились. Колян уходит по тёмному коридору. Ты откидываешь голову назад, прижимаясь затылком к холодной стене. Час… два… три…       Внезапно, вспоминаешь, что надо бы позвонить Яне… по хорошему то так… Долго вертишь в руках телефон, но не потому, что не знаешь, что сказать, а потому, что говорить с ней желания нет. Ты винишь во всём её, хотя знаешь, что виноват ты. Превозмогаешь себя, звонишь. — Валерчик! Я не могу сейчас говорить, я перезвоню! — сбросила. А тебя перекосило. Пластиковая дверь открывается, свет бьёт тебе по глазам. — Доктор, ну что? — вскакиваешь. Усталости, как не бывало. — Жить будет! — доктор улыбается и уходит туда же, куда и Коля — вдоль по коридору. Ты измученно плюхаешься на белый пластиковый стул, с которого так резко подскочил. Пишешь Богданову смс: «Врач сказал, что будет жить!» Через 30 секунд приходит ответ: «Блять, а я тебе говорил!:-)» К утру ты проваливаешься в сон, прямо на этом белом пластиковом стуле. И тебе даже что-то снится… глаза его голубые снятся. И то, как он палочки свои вертит между пальцами. Залипательное зрелище, надо признать. Гарри Поттер, блять… с палочками… Похоже, ты даже всхрапнул немного. Подошедшая медсестра осторожно трогает за плечо. — Вы Валера? Пойдёмте со мной. На минуточку только. На одну только минуточку… — всё приговаривает она и ведёт куда-то всё по тому же коридору. Пока ты спал, его перевезли в палату. Надо же… А казалось, так чутко спал… — Не волнуйте его! И только на минуточку! — снова повторяет медсестра и проталкивает тебя в палату, видя твоё замешательство.        В палате одна кровать. Видимо, Коля подсуетился, выбил одиночку виповскую. Молодец, Коля! Чёрные волосы разметались по подушке. Чёрные татухи на фоне белой простыни придают готичности этой ситуации. Черты лица заострились. На груди повязка. В венах трубки. В носу тоже какая-то херня торчит. Волны на кардиомониторе снова ровные, острые…       Ты берёшь табуретку, подсаживаешься. Дотрагиваешься до руки. Он открывает глаза, смотрит на тебя и еле заметно улыбается пересохшими губами. — Я всё знаю, спасибо тебе… — старается сжать твою руку своей. — Тише ты! И не волнуйся. И вообще, меня на одну минутку только запустили…       Вот те, блять, раз! А чего это мы сами то разволновались? Пытаешься собрать себя в одно целое и, вдруг, повинуясь какому-то неясному инстинкту, подрываешься с табуретки и касаешься его губ своими. Вот те, блять, два… Внезапно, чувствуешь, как он отвечает на этот поцелуй… не лечь бы от волнения на соседнюю кровать… ах ты, чёрт! Она ж тут одна! Коля, скотина, не мог с двумя кроватями палату замутить?! Сколько вы так? Секунду? Пять? Тридцать пять? Дыхание сбилось… Отстраняешься, опускаешься на табурет и ни с того, ни с сего, произносишь, указывая на свою перебинтованную вену: — Мы теперь одной крови, ты и я! — вот это ты пизданул, Маугли… А он снова улыбается и нащупывает своей рукой твою руку. И так это хорошо всё и правильно, что пальцы ваши переплетаются сами собой. За спиной неловкий кашель медсестры, как напоминание, что пора… Встаёшь и небрежно бросаешь: — С туром мы всё уладим. Мы с Колей этим займемся! Ты только поправляйся! — краем глаза видишь, что сестра вышла из палаты, моментально наклоняешься и снова целуешь. Уже по-хозяйски, как своего. Приятно ощущаешь, что он подаётся навстречу. Заботливо поправляешь одеяло. — Принести тебе вкусное чего-нибудь? Сейчас узнаю у медсестры, что тебе можно… И не спорь! Теперь я отвечаю за твое питание! Я посплю немного и вернусь к тебе. И ты поспи. — Я буду ждать тебя! Выходишь из палаты. Идёшь по коридору и, воровато оглянувшись, убедившись, что нет никого, не выдерживаешь — разбегаешься и прыгаешь "биланчиком"… Иногда в жизни происходят страшные вещи, дающие начало красивым историям… теперь ты это знаешь!