Нервная глава моей жизни
24 ноября 2023 г. в 20:21
Какие же чудесные зимние каникулы выдались в этом году! В былые времена и так не хотелось выходить на работу после недели новогоднего бесовства, но сегодня было особенно тяжко.
— Чай будешь? — предложила я сонному Феде, пришлёпавшему на кухню в одних трусах.
— Плесни, — зевнул он в кулак.
— Как-то стрёмно теперь в школу идти, — я повертела свою кружку в руках, грея их. — Мне кажется, у меня всё на лбу написано жирными буквами.
— Я не собираюсь там часто появляться теперь, главное — аттестат получить. Так что не парься, — подмигнул Федя.
— Ну прям легче стало, — съязвила я. — Больше не подвози меня!
— Почему это?
— По кочану. Не надо так рисковать. Не развалюсь, на автобусе доеду.
— Как скажешь.
— Ладно, мне пора выходить уже. А-а-а, — взвыла от безысходности. Здесь с горячим, любимым Федечкой так хорошо, а там мороз, темень и работа.
— Я с тобой выйду, мусор вынесу и домой съезжу, — поцеловал он меня, подбадривая.
— А вечером ты ко мне вернёшься?
— Спрошу у отца, как в автосервисе загруженность. И так давно сачкую.
Мы обменялись довольными долгими взглядами.
— Ой, ну прям светитесь! — встретила меня напарница. — Хорошо съездили в Норвегию?
Съездила я и вправду зашибенно, однако это была не единственная причина моего сияющего внешнего вида. Но об этом Нелли Зарифовне знать не нужно.
— Отлично! Пообщались, погуляли. Вот, — улыбаясь, вручила ей серебристый пакетик, — привезла вам небольшой подарок.
— Как приятно, спасибо! — её искренняя радость согревала сердце, продолжая моё новогоднее волшебство.
Мне повезло с Нелли Зарифовной, такие люди на вес золота.
Всё шло своим чередом, тянулась самая муторная длинная четверть. И вот в марте грянул гром среди ясного неба.
Я вышла из класса и уже запирала дверь, собираясь домой, как ко мне подошла светловолосая женщина. На вид ей было около сорока пяти. Пробежала быстрым взглядом по её лицу и примерно поняла, о чём сейчас пойдёт разговор. Фак!
— Здравствуйте! — натянутым голосом поздоровалась дама.
— Добрый день! — немного растерявшись, я встала напротив, ожидая последующей реакции. Очень надеялась, что она не истеричка и не станет закатывать скандал прямо в школе.
— Я мама Фёдора Соколова.
Почему-то в голову пришли совершенно неуместные в данный момент мысли. Нет, правда, это прозвучало таким тоном, будто Федя маленький мальчик, а я мать хулигана, ударившего его совком по голове в песочнице, и теперь она пришла разобраться с нами. Поборов срывающуюся усмешку, я посмотрела ей в глаза:
— Да, я поняла. Вы хотите поговорить со мной о чём-то?
Похоже, ей тоже приходилось сдерживать эмоции, но противоположные моим. Нахмурившись, она выпалила:
— О чём-то? Думаю, вы прекрасно понимаете, о ком!
— Здесь недалеко есть кофейня. Можем обсудить там.
Вместо ответа, мама повернулась на каблуках и красивой походкой направилась к выходу. Очень элегантная, ухоженная женщина. Я плелась позади, желая только одного — чтобы экзекуция закончилась как можно быстрее.
Мы сели за столик у окна — хорошее место и вид отличный при других обстоятельствах. Сейчас же меня ничто не привлекало. Заказала себе чай с мятой, чтобы было чем руки занять.
— Как так можно?! О чём вы вообще думаете? — набросилась она на меня, как только официантка принесла заказ и отошла к другому столику. Глаза пылали праведным гневом, мама задыхалась от возмущения. — Посылать ему такую вульгарщину!
Очень интересно, какую именно из «вульгарщин» она видела.
— Вы же учитель! Интимные отношения с учениками, да ка… Как вам не стыдно так вести себя?! Уму непостижимо!
Её напор разъярил меня. Кровь ударила в голову, чувствовала, что сейчас не сдержусь. Ты посмотри, отчитывает меня! Ещё по телефонам чужим шарится и не стесняется.
— Ваш сын совершеннолетний. Никаких законов мы не нарушаем. Не надо меня стыдить. Я взрослый человек и отлично понимаю, что плохо, а что нет.
— Ваше поведение говорит об обратном! Взрослые люди знают, как уместно себя вести, а как нет. Вы, похоже, понятия не имеете о приличии. И ни капли раскаянья! — она пыталась давить, подбирая хлёсткие выраженьица.
— Будьте добры, следите за тоном, я не люблю, когда на меня кричат. Читать чужую переписку — это вы очень хорошо придумали!
— Я случайно её увидела. Не переводите разговор. В вашей школе все учителя похабные сообщения посылают школьникам? Что ещё?
Теперь уже я задыхалась от возмущения:
— Вы удивлены, что ваш сын в восемнадцать лет занимается сексом? Или что вас так шокировало? Вы ведёте совершенно неуместные разговоры со мной. Он не маленький наивный мальчик!
«И уж не я розу его невинности сорвала — это точно!» — осталось за кадром в моей голове.
— Да ему ведь об учёбе сейчас думать нужно!
— Федя отлично занимается, в университете Финляндии его ждут. Не вижу никаких проблем.
— А вы в курсе, что он собирается отказаться от приглашения и здесь поступать?
— Нет, Федя мне ничего такого не говорил, — моё удивление было искренним, так как я первый раз об этом слышала.
— Вот так! Он же ещё совсем молодой. А если забеременеете? Всё, никакого нормального будущего ему не светит, одни пелёнки.
— Забеременеть может и его ровесница. Я не планирую детей в ближайшее время, можете быть спокойны, — глянула по сторонам и понизила голос, наша бурная перепалка привлекла внимание зевак. — У меня нет ни малейшего желания его привязывать к себе, я прекрасно знаю, что у Феди ещё вся жизнь впереди, столько возможностей. И, — я осеклась, опустив глаза, — если настанет момент, когда нужно будет отпустить его, я пойму. И потом, вы говорите: «Ему нужно думать об учёбе!» Федя сможет нормально на ней сконцентрироваться, если в личной жизни проблемы? Наоборот, он отдаёт любовь, он получает её. Это всегда придаёт сил.
Она молчала, переваривая информацию.
— Не понимаю, что между вами может быть общего! Какая у вас разница в возрасте?
— Восемь лет.
— Вы, конечно, не выглядите на свой возраст, но всё-таки. У вас ведь совершенно разные интересы, заботы. Вам семью создавать нужно.
Я болезненно поморщилась. Ненавижу разговоры о том, кому и когда замуж выходить, детей рожать и прочее. Это с ней нам общих тем не найти, похоже.
— Нам не скучно вместе.
— Если о вас узнают в школе? Вы думали об этом?
— Да. Я готова уйти, если понадобится, — устало прикрыла глаза. Столько сил душевных и физических ушло, чувствовала себя выжатым лимоном.
— Я вас прошу, не рассказывать моему сыну, кхм, о нашем разговоре.
— Разумеется. Феде бы очень не понравилось, что мы обсуждали его. Если не возражаете, я бы хотела закончить. Извините.
— Да, конечно. До свидания!
Она серьёзно? Даже милая такая стала. Жесть!
Зашла в парк, сделала несколько больших кругов быстрым шагом — никак не могла успокоиться, щёки и уши пылали. Прислонилась спиной к дереву и разревелась, горько, навзрыд. Почему люди такие? Почему лезут со своей аморальной моралью, плюют в душу?
— Знаю, что это закончится… Знаю, — я с силой оттолкнулась спиной от дерева. — Но сейчас он со мной!
— Алло?
— Я у подъезда, нажимаю домофон, — Соколов не закончил говорить, как уже раздался звонок.
— Хорошо, — я засмеялась, — поднимайся.
— А щёки какие холодные! — оторвавшись от любимых губ, провела ладонями по его лицу. — Пешком шёл, что ли?
— Ага, попросил высадить на Цветочной и мотанул к тебе, — Федька ослепительно улыбнулся, снова наклоняясь за поцелуем.
— М-м-м, дымом пахнешь, как будто из цыганского табора сбежал.
— Шашлыки жарили в субботу.
— Домой не заходил? Твои волнуются, наверное.
Он опустился развязать шнурки и погладить обнюхивающую его, ластившуюся кошку:
— Позвонил маме, всё нормально.
— А-а, — пробулькала я и недовольно уставилась на согнутую спину. «Маменькин сынок! Хоть бы трубу свою выключал и не раскидывал по дому. Подстава!»
— Поставь воду на макароны, — Федька вытащил из рюкзака пакет с продуктами.
— Да я приготовила еду, разогреть только надо.
— Тогда я в душ быстро, ополоснусь.
— Иди, конечно.
Чего я так разозлилась? Федька же не виноват, в конце концов, и не в курсе произошедшего.
— Устала? — забирая полную тарелку, он бросил на меня пристальный взгляд.
— Так, чуть-чуть.
— Ты много работаешь, ещё и в выходной таскаешься.
— Это только до мая, я же говорила, потом Кристина в школу пойдёт. Как съездил-то? Выиграли?
— Сделали 62-ую — 79:68, а 54-ую — 95:89, — уплетая ужин, хвастался Соколов.
— Не зря вам три тренировочных дня провели на природе.
— А ты чем занималась?
— Не знаю, выходные пролетели незаметно: то с мамой, то с Женькой по скайпу протрепались, к озеру ходила. Непривычно без тебя как-то, странно, — я смущённо отвернулась, переставляя сковородку в раковину.
«Вот дура, сейчас подумает, что кисну здесь одна. Нужно ещё как-нибудь про его учёбу разговор завести», — досадовала на себя, аж лоб сморщился.
Федька подошёл сзади, щекоча мне бока, и плохое настроение как ветром сдуло.
— Ха-ха, сейчас окачу тебя водой, будешь знать!
— Рискни.
Я повернулась, сдувая с рук радужную пену. Лёгкие пузырьки отделились и прилетели прямо ему на плечо. Следующий десант оказался успешнее, опустившись на нос.
— Коза, — Федька смахнул пену и прикрыл большим пальцем кран.
Струя воды брызнула в меня, прежде чем успела отскочить.
— Вот псих! Смотри, что ты натворил! — я хохотала, выжимая край прилипшей к телу футболки.
— А мне нравится, — серые глаза загорелись, бессовестно пялясь на обтянутые мокрой тканью сиськи.
— Извращенец! — слегка шлёпнула его по щеке, имитируя оплеуху.
Он прижал меня спиной к стене с задранными вверх руками. Кажется, мы перевернули кошачью миску с водой. Федькина лапина сдавливала мои запястья, удерживая на месте, а вторая беспрепятственно мяла грудь, играя с возбуждённым соском.
— Ты на это и нарываешься, — усмехнулся Соколов.
— Все маньяки так говорят! Не опра-авдывайся, — тихо постанывая, я извивалась под его ласками, не в силах сделать что-либо в ответ.
Федины губы обжигали кожу влажными поцелуями, длинные пальцы поглаживали живот, скользили по голым бёдрам, между ног.
Наконец, Соколов ослабил хватку, возбудившись до предела, я требовала продолжения банкета. В ответ сильные руки подхватили меня под ягодицы, приподнимая вверх. Я обвила ногами Федькину талию, вцепившись ладонями в плечи.
— А-ах, Федя, — сорвалось с губ, когда он резко вошёл, прижимая меня к себе.
Было сложно хвататься за него.
— М-может…с-с-с…ах-ах… Оп-усти меня на стол. Тя-ажело же.
— Держись крепче, — скомандовал он, подсаживая выше.
Я безропотно подчинилась, обнимая жилистую, взмокшую от напряжения шею. Соколов сосредоточенно закрыл глаза и стиснул зубы.
Какой же он красивый! Поддавшись нахлынувшим чувствам, я поймала его губы своими, страстно целуя. Мой язык бессовестно шарил у него во рту, подхлёстывая, дразня.
Федька задвигался быстрее.
Я цепляясь пальцами за сильные плечи, стараясь не упасть, еле переводя дыхание. По телу пробежала сладкая судорога наслаждения.
— Ах-а-а, — я блаженно улыбнулась и поцеловала Соколова в шею. Ещё несколько толчков, и он опустил меня вниз.
— Бедные котики, мы осквернили их святая святых, — засмеялась, ероша Федин затылок. — Всё-таки ты бешеный. Откуда столько силищи, две игры сегодня провели? Или ты филонишь на площадке, а, Соколов?
— Я хорош везде. Нужно ещё за уик-энды наверстать упущенное, — он выпрямился и притянул меня за талию, кровожадно покусывая ключицу.
Мы лежали на кровати расслабленные и довольные, решив воспользоваться удобным случаем, я накрыла Федину ладонь своими, поглаживая пальцы:
— Знаешь, что я сделала, пока тебя не было? — придала голосу загадочности.
Соколов напрягся, повернувшись ко мне лицом:
— Что на этот раз?
— Ах-ха-ха, ну что ты так сразу реагируешь? Не волнуйся, — я поднесла его руку к губам и поцеловала, — ничего плохого. Я подала документы на финскую мультивизу. Та-дам!
Серые глаза сразу похолодели, приобретая стальной отблеск.
Я знаю, что я сучка. Мне самой не нравится такой обманный метод. А что делать, если он со мной не обсуждает жизненно важные вопросы?! Приходится изворачиваться и делать вид, что я не в курсе.
— Я смогу теперь приезжать к своему парню в Европу, когда захочу, — я счастливо улыбнулась, но тут же состряпала наигранно опечаленное выражение, глядя на него. — Ну вот, ты совсем не рад?
Соколов отвёл взгляд и сел на постели, плотно сжав губы.
— Не хочешь меня там видеть?
— Да никуда я не еду! — раздражённо бросил он.
— Почему? — удивлённо уставилась на него.
— Потому что не хочу.
— Но ты же так радовался, когда тебя пригласили в университет Лаппеенранта! Не понимаю.
— Я передумал туда ехать.
— Но…
— Это моё решение! — отрезал Соколов, начиная злиться.
— Это из-за меня?
— Нет. Причём здесь ты? — он пытался изобразить равнодушие, но меня так просто не проведёшь.
Я привстала, заглядывая Феде в глаза:
— А мне кажется, что я попала в точку.
— У тебя мания величия, — колко глянул прямо мне в лицо.
— Хорошо, тогда в чём причина такой резкой перемены? Осенью ты был полон энтузиазма, горел идеей учиться в Финляндии, а в марте тебе это вдруг резко стало ненужным. Ты совсем не похож на человека, который так импульсивно меняет значимые для него планы.
— Я сказал, что принял решение, и обсуждать его не собираюсь, — рыкнул на меня и, резко встав с кровати, ушёл на кухню.
— Пф-ф, — я повалилась обратно на подушку, бессильно раскидав в стороны руки, — баран упёртый!
Через полчаса я заглянула на кухню — Соколов сидел хмурый за столом и шарился в телефоне.
Пора начинать второй раунд!
— Ап, хи-хи, — я подкралась сзади и поймала его в кольцо объятий.
Федька не шелохнулся, как сидел, так и остался.
Поцеловала его в затылок и сильнее сжала руки:
— Я люблю тебя, ты знаешь? — прошептала на ухо.
Этот гадёныш молчал.
— Знаешь? — прикрикнула и укусила его за мочку.
— Ну, знаешь, — отложил он телефон.
Я перекочевала к нему на колени и упёрлась лбом в его лоб.
Соколов ждал, что я сделаю дальше.
Резко обхватила щёки ладонями и притянула Федькино лицо к себе. Его губы тут же послушно разомкнулись, отвечая на поцелуй.
«Ну хоть в этом мне никогда не отказывает!»
— А если мне надо будет уехать на год учиться за границу, ты что, не отпустишь меня?
— Не отпущу, — не задумываясь ответил он.
— А если это будет ну очень-преочень важно для меня?
— Нет.
Я немного отстранилась от него, обиженно надувшись.
— Почему ты мне не разрешишь поехать? Говорю же, для меня это важно!
— Тогда я поеду с тобой.
— А ты не можешь со мной поехать, только я одна.
— Тогда и ты не поедешь. Нечего тебе там без меня делать.
Разговор накалялся. Не то, чтобы я собиралась ехать на курсы за границу, но такой категоричный отказ меня бесил.
— Это эгоистично с твоей стороны! Ты что, не можешь подождать меня один несчастный год? Вот я бы тебя легко отпустила учиться в Финляндию даже на 4 года, — я возмущённо спрыгнула на пол.
Федька хотел вернуть меня обратно, но не успел сцапать с первого раза.
— Убери свои грабли, — хлёстко шлёпнула его по руке. — Если тебе нужна крепостная, да ещё чтоб всегда развлекала, поищи в другом месте.
— Не хочу искать в другом месте, я уже нашёл, — смеялся он, вставая из-за стола и отрезая мне путь к отступлению.
— «Не хочу то», «не хочу это», — передразнила его манеру. — Не всё в этой жизни будет по твоему желанию, привыкай.
— Зачем мне привыкать быть лузером?
Я сощурилась, тыча пальцем в его сторону:
— И, тем не менее, это не помешало тебе тут же отказаться от престижного европейского образования, которое так хотел. Перечеркнуть столько трудов и усилий, которые ты вложил для получения этой возможности. Не мне, конечно, тебя учить в этом вопросе, я сама просрала очень много шансов. Если ты поедешь в Финляндию, это не значит, что мы перестанем быть вместе. Для меня одно другое не исключает. Может, ты придерживаешься другого мнения. Но, в таком случае, наше расставание — всего лишь вопрос времени. А уж время своё дело сделает. И стоит ли тогда отказываться от учёбы, подумай.
Я завелась не на шутку, выдавая такую длинную эмоциональную тираду.
Соколов молча слушал, внимательно глядя на меня, плотно сжав губы.
Теперь мы стояли в угнетающей тишине.
Я не выдержала такого напряжения и, опустив голову, тихо произнесла:
— Извини. Ты же всё уже решил.
— А с чего это ты так активно меня выталкиваешь? Разве ты не должна радоваться, что я буду рядом с тобой? — подозрительно сощурился он.
— Я бы очень хотела, чтобы ты был рядом со мной. Я не хочу, чтобы ты жалел, что отказался от своего желания из-за меня. Потом ты меня возненавидишь.
— Это моё решение, я сам несу за него ответственность.
— Знаю, но всё равно, тебя это будет глодать. Да и я буду винить себя.
— Так вот в чём дело, наконец, дошли до сути, — злорадно усмехнулся Соколов. — Ты печёшься о своём спокойствии. Так сразу и говори, а то слишком много красивых слов.
— Что? — выдохнула я, возмущаясь. — Да катись куда хочешь, мне всё равно! Не нужны мне твои «жертвы». Непризнанный гений! Я вот тоже решу куда-нибудь свалить и не скажу тебе. По факту только. Ой, так получилось.
— Я вообще не сомневаюсь, что ты так и сделаешь. Поэтому тебя и нельзя оставлять одну, ты неблагонадёжная.
— Ага, давай, ещё в этом меня обвини, что я неуравновешенная истеричка, и твой долг — присматривать за мной. Поэтому ты как благородный мученик оставил науку и посвятил жизнь больной женщине.
По трубам постучали соседи, и мы разом замолчали, надувшись друг на друга.
Я отвернулась, гладя в окно на всё ещё голые ветки деревьев. Весь накопившийся гнев и напряжение выплеснулись наружу, и теперь мне было стыдно как минимум за половину из всего, что я наговорила в запале. Но почему так сложно понять? Я очень его люблю и хочу, чтобы ему было хорошо. Он же такой умный, целеустремлённый, его усилия, потенциал не должны пропасть даром. Нет, у нас в России тоже есть отличные технические вузы, никто не спорит, можно и здесь получить образование. Я б не настаивала так, но ведь Федька на самом деле хочет поехать в Финляндию, просто упёрся опять, как баран.
Резко развернулась к нему, скрестив руки на груди и упрямо задрав подбородок:
— Ответь мне сейчас честно только на один вопрос. Ты хочешь учиться в Финляндии?
Он прямо смотрел мне в глаза:
— Хочу, — откровенно признался.
— Тогда какого хрена, Фёдор?!
— Это уже второй вопрос.
Мы опять замолчали.
Бросила на него украдкой взгляд: Соколов стоял на том же месте, прижавшись спиной к стене, и отрешённо смотрел на меня, о чём-то думая.
Я вымотала его, бедного. Я знаю, как ему тяжело даются такие разговоры, это как психологическое насилие.
Тихонечко подошла к Соколову и обняла за талию. Положив голову на грудь, слушала мерные гулкие удары его сердца. Он вроде стал приходить в норму.
— Пойдём спать, — потянула его за руку в комнату.
Федя отрубился сразу, как только голова коснулась подушки, а вот ко мне сон вообще не шёл.
Я провела пальцем по его бровям, носу, подбородку, счастливо улыбаясь в темноте. Можно было гладить Соколова сколько угодно, он так крепко спал, что не проснулся бы даже от пушечного выстрела.
— Я люблю тебя, — прошептала в темноте и легонько поцеловала его в уголок губ.
Утром я поймала его за руки, заглядывая в лицо:
— Не принимай пока окончательного решения, пожалуйста. Ты же ещё не отказался от места в университете?
— Нет.
— Мы найдём вместе выход, обязательно. Финляндия совсем недалеко. Может, я переберусь в Питер, а там и рукой подать до Лаппеенранты твоей. Считай, соседняя деревня. Хоть каждые выходные будем ездить друг к другу. Давай попробуем. Если уж я совсем не смогу, взвою, ты сразу всё бросишь и вернёшься ко мне. Ну, сходишь в армию, — засмеялась я.
Он тоже усмехнулся.