9 мая
В День Великой Победы в городе традиционно устроили творческий конкурс между учебными заведениями. Наши малявки любят всякие выступления, поэтому вызвались участвовать. Мы с ними подготовили песню «О той весне»: слышащие дети пели, мои пели «руками», а последний припев уже все вместе показывали жестами. Я работала суфлёром, а на экране фоном крутился фильм, который перед этим сняли по тексту. Одеты все были строго — белый верх, чёрный низ. Девочки в юбках, с белыми бантами в волосах. Старшеклассники же сделали постановку к песне «На безымянной высоте» в исполнении Хворостовского. Присутствующие были потрясены, смотрели не моргая. Какие декорации! Они даже муляжи военной техники смастерили, снаряды взрывались с хлопком, дымом. Химики-пиротехники, блин. Изображали бой: ползали, кувыркались, стреляли, дрались — всё было настолько реалистично, что полностью захватывало внимание. А историю дружбы они передали просто, без пафоса, что ещё больше трогало, проникая в самую душу. Я давала себе установку не плакать, но слёзы сами солёными дорожками стекали по щекам. Так хотелось сейчас обнять Женьку! Как часто мы забываем, что вся эта наша мирская суета — ничто по сравнению с близкими людьми. Соколова пристрелили одним из первых, что весьма предсказуемо. Я мельком видела кусочек их репетиции в актовом зале, он в очередной раз до истерики довёл девчонок своим упрямством, поэтому, видимо, те дружно решили избавиться от него сразу после «каскадёрских трюков». Баран! Выступали по жеребьёвке, и нашей школе досталось место в первой пятёрке, так что справились мы быстро и теперь просто смотрели номера других. «А этому-то что понадобилось?!» — мысленно выругалась я, начиная нервничать, — к нам через толпу, как бульдозер, проталкивался Соколов. Чёрт, как же ему шла форма! — Разрешите пригласить вас на вальс, — выпрямился Федя и протянул мне ладонь. Я растерялась, не зная, как поступить: с одной стороны, мне очень хотелось потанцевать, но с другой… — Э-э, не могу, — кивнула в сторону, указывая на детей. — Идите, идите. Я же здесь буду, — засмеялась Нелли Зарифовна. — Присмотрю. — Ну, я не очень хорошо танцую. Совсем плохо. Пригласи кого-нибудь из девочек. — Всех уже разобрали. Я снова неуверенно глянула на свою коллегу. — Соглашайтесь быстрее, а то ведь я пойду вместо вас, — пошутила она. — Ну, хорошо, — я взяла Федьку за руку. — Я быстро! — крикнула уже на бегу Нелли Зарифовне. Мы направились к деревянной площадке, где было много пар, стоящих в полной боевой готовности. Сердце бешено стучало в груди от волнения, меня слегка потряхивало, как всегда в моменты сильного эмоционального переживания. — Я не танцевала с выпускного, да и там лажала. Так что, не обессудьте, сударь. — Забей на всё и просто получай удовольствие, — Соколов мягко дёрнул меня, хохочущую над его «сентенцией», к себе. Описав короткую дугу, я угодила прямо в умелые руки. Его правая ладонь легла чуть выше поясницы, притягивая меня ближе, а левая слегка сжала мои дрожащие холодные пальцы. Музыка уже началась, красивая, торжественная — вальс «На сопках Маньчжурии», и нам пришлось подстраиваться по ходу. Федя повёл плавно, но уверенно, я просто послушно следовала за ним, и всё неплохо получалось. — А ты ведь отлично танцуешь! Осанка, движения… Откуда это? — Три года бальных танцев в Челябинске не прошли даром, — улыбнулся он. — Вах-ах-ха, — я залилась смехом и оступилась, отдавливая-таки Соколову ногу. — Извини. — Не отвлекайся. — Постараюсь. Ты сам захотел? — Нет, сначала мама притащила, в первом классе набор проходил. Я был серьёзно настроен саботировать эту затею, но в итоге остался по своему желанию — мне дали потрясающую партнёршу. — Хорошо танцевала, да? — Отвратительно, — Федька заржал, — но у неё были такие пышные формы, что я летел на занятия. — В первом классе?! Вот же малолетний извращенец, — взорвалась хохотом в ответ. — Почему бросил танцы? — У нас были так себе результаты, а потом её семья переехала в Москву. Интерес пропал, — пожал он плечами, затем глянул на меня и усмехнулся. — Что? — Ты подпрыгиваешь, как мячик, — Соколов стал пружинить вверх, изображая мою манеру. — А-а, блин. Вечная проблема. — Ноги подсогни в коленях и плавно делай шаг вдоль пола, а не вверх. Раз-два-три, раз-два-три, — показали мне мастер-класс, увлекая в другой конец площадки. — Ха-х, буду стараться, но это не так просто. — Не парься в любом случае. Между тем, первый вальс отыграл, и пошла мелодия «Случайного вальса». — Разминка закончена, — предупредил Соколов. — А? — расслабленная, я не сразу поняла, что ему нужно. — Погнали! — он задержался на секунду, а потом повёл быстро, чуть ли не волоча меня следом. Еле успевала перебирать ногами, подстраиваясь. — Погоди, — только хотела попросить Соколова сбавить обороты, как он крутанул два раза в одну сторону и тут же в другую, а затем его рука снова поймала меня, прижимая ближе. — Ну хватит! — я стукнула Федьку ладошкой по плечу. — Можно как-то аккуратнее, а? Я же не кукла. — Это и есть вальс, а не хождение из угла в угол, — заверил он и снова закружил меня, наклоняя после вправо. — Давай лодочку, — поймала Федькины пальцы в замок и расставила руки в стороны. Мы сделали пару наклонов влево-вправо и завертелись по кругу. — Ха-ха, как в детском саду, — ржал Соколов надо мной. — В вальсе есть лодочка! Не ври. Ой, извините, — кого-то задела в итоге локтем. — Это нечто другое, поверь мне. — Я тоже могу тебя удивить новыми па. — Может мне ещё на колено встать, а ты вокруг побегаешь? — Я б не отказалась, конечно, но не хочу, чтобы ты штаны пачкал, тут натоптано. — Я уже давно штаны не пачкаю, — подстебнул Соколов. Меня накрыло, и Федьке пришлось брать бразды правления обратно в свои руки, а то наш вальс превратился в утренник. — Фу-ух, не смеши больше! По-моему, получилось симпатично. Крутанёшь потом ещё раз? — Понравилось? — Да-а, — довольно выдохнула я. — Только помедленнее, пожалуйста. Он усмехнулся: — Хорошо. Уже и забыла об остальных парах на площадке, о своей неловкости. Мы улыбались, не сводя друг с друга горящих глаз. Тёплое ласковое майское солнце, голубое небо, лёгкий ветерок — казалось, воздух искрится. Вроде уже пора было возвращаться обратно, но грянуло вступление «Ах, эти тучи в голубом». — А-а! Обожаю эту песню, — вырвалось у меня. — Тогда ещё один раз. — Давай! В конце песни, когда музыка ускорилась, Соколов так разогнался, что мои ноги оторвались от земли, и теперь он кружил меня в воздухе. Я обхватила его за шею, заливаясь смехом. — Ты как, нормально? — придержал он меня, пошатывающуюся после бешеной «карусели». — Да, всё хорошо. Голова немного шальная. Спасибо, так понравилось! — Не за что. Мне было приятно. — Мне тоже. Мы разом замолчали. Ощущалась некоторая неловкость, хотя каких-то пару минут назад свободно общались. — Что будешь делать в праздники? — прервала я затянувшуюся паузу. — Поедем на дачу с друзьями — шашлыки, речка. — О, классно! А мы с Женей сейчас встречаемся у памятника и тоже едем на природу с её коллегами. — Идём, доведу тебя обратно, — махнул он в сторону, где стоял мой класс. — А-а, нет, не надо. Я сама, — смущённо улыбнулась. — Ну, хороших выходных те…бе. — Что тут за опасная комбинация вырисовывается? — подлетела к нам не в меру весёлая Женька, повисая на моём плече. — Здоров! — протянула она ладошку Соколову, которая тут же исчезла в большой лапине. — Привет! — А вы прям друзья такие закадычные, — хмыкнула я, кивая на их крепкое рукопожатие. — Да, у нас братство технарей, — Женя перекочевала к Федьке, обхватывая его локоть. — М-да, первый раз слышу, — прищурилась на кудрявую нахалку. — Ну, так теперь будешь знать, ба-ака, — она быстро показала мне кончик языка и прижалась к Соколову, довольно жмурясь, как кошка на майском солнышке, а он как стоял пнём, так и не шелохнулся. Ревность, признаюсь, немного кольнула меня. Бросила на Федю недовольный взгляд, но тот только недоумённо поднял брови. — Ладно, ухожу, дабы не портить «технарскую идиллию». Чао-какао! — я вяло махнула рукой на прощанье и поспешила к своему оставленному классу.***
Вечером, когда шашлыки и прочая лабуда уже были подъедены, сытая, довольная, захмелевше-разомлевшая компания сидела под навесом, шутя, смеясь, вспоминая разные офисные и не только истории. Я тихонько выбралась из-за стола и прошлась до пруда. С сумерками поднялся ветер, нагнав прозрачные облака на небо. Задела ветку цветущей дикой яблони, и два лепестка, подхваченные порывом, закружились белыми мотыльками вверх. «Какой сегодня был чудесный день! И ночь тоже прекрасная», - я довольно улыбнулась, потягиваясь, и вдохнула свежий травяной запах. Сзади послышались осторожные шаги, шелест… — Бу! Гы-гы, — выпрыгнула из-за кустов Кудрявая, хватая меня за бока. — Э-эй, я же тебя пугаю! — А-а-а, — я широко раскрыла рот и глаза, изображая испуг. — Так? — Как ты узнала, что я подкрадываюсь? — «Подкрадываюсь»? Твою одышку восьмидесятилетней бабки слышно на том берегу, — засмеялась я над Женькой, передразнивая. — «Х-х, х-х-х, Люк, я твой отец». — Аллергия у человека, нос заложен, а ты ржёшь, стерва. — Ты пришла мне тут шум наводить? Ну-ка, цыц! — Аутёнок ты мой, — подруга крепко обняла меня сзади за талию и положила острый подборок на плечо, специально ёрзая им. — А-ай, костлявая, сейчас двину тебе плечом в челюсть. Стой нормально. — Фур-фур-фур, — засопела она мне прямо в ухо и тут же получила шлепок по наглой моське. — А-ау, глаз выбьешь! — Это было только предупреждение. Э-эх, хорошо, правда? — я положила руки на её сплетённые, крепче прижимаясь к Жене. — Стоим с тобой, тишина, светлая ночь… Люблю тебя очень-очень! — А я тебя! — мягкие губки прижались к щеке. — Приезжай ко мне летом. — Хорошо, как только устроишься, сразу маякни. — В смысле?! — тут же выплеснулась волна Женькиного негодования. — То есть по скайпу ты со мной общаться не будешь, паршивка, — процедила она сквозь зубы, сжав моё горло руками. — Да ты первая свалишь в туман. Ну, поначалу ещё будешь пару часов в неделю мне звонить, потом всё реже и реже, а потом раз в месяц, а потом только по праздникам и, наконец, одно СМС в год «С др». Всё, — бросила я ей в лицо. — Ах, ты сучка! Лучше придушу тебя сейчас. — Только брюхо вспори, чтобы я в пруду не всплыла. — Зачем? Меня и так оправдают, когда я расскажу, как ты о друзьях отзываешься, нахалка. — Пф-ф… У нас же с тобой никогда так не будет, правда? — ластилась я к Жене. — Мы ведь не потеряем друг друга, даже если живём далеко? — Уж не знаю после твоих слов, — буркнула она, всё ещё дуясь. — Нет! Нет! И нет! Я тебя везде достану, — засмеялась и с разбегу налетела на подругу, обнимая.Конец мая
Целый год пролетел, не верится! Всё так быстротечно. Казалось, ещё вчера только было 1 сентября, а вот уже и летние каникулы… Как из дневника меланхоличной первоклашки, ей-богу. Сантименты, сантименты, эх. Задрала голову вверх - небо чернущее, без единого облачка, а на нём ярко-жёлтый конопатый диск Луны и россыпь звёзд самых разных размеров и свечений. Просто шары раскалённого газа, но с Земли это смотрится невероятно красиво. Интересно, а вдруг кто-то там далеко в другой Галактике также стоит сейчас и любуется ими или видит совсем другое, такое странное, что я даже и представить не могу. Мы просто пыль в этой огромной Вселенной. Нет, не пыль, ещё меньше, ничто и всё же что-то. Я полностью растворилась в этом вечернем небе, оторваться просто не было сил. Прижавшись спиной к волшебному тополю, жадно всматривалась в звёздный узор, пытаясь хоть немного проникнуть в его тайны. — Что тут делаешь? — неожиданно прозвучало совсем близко. Мой громкий вскрик пронёсся по двору. — Соколов, придурок! Зачем подкрадываешься к людям?! А-а, у меня чуть инфаркт не приключился, — выдохнув с облегчением, я схватилась за сердце. –Я звал тебя, не слышишь, что ли? — На звёзды смотрела, красивые, — перевела на Федьку мечтательный взгляд. — Они сегодня хорошо видны. — Ага. Хоть одно созвездие назовёшь? — он облокотился плечом о ствол рядом. — Ну, началось… — я цокнула, закатив глаза. — Знаешь, из меня плохой звездочёт. Там, — указала пальцем вверх, — Ковш Большой. А вот, — я немного растерялась, — Маленький. — Малую Медведицу угадала, только почему у тебя Большая над ней? Это башка Дракона, и хвост длинный тянется. Полярную звезду видишь? Она первая в ручке Малого Ковша. Дальше опускайся от неё вниз — Большая Медведица. — Ага, нашла! — Там, — Федя провёл пальцем линию, будто прокладывая путь на карте, — Кассиопея, в виде буквы М. — Подожди! Опять яркую эту потеряла. — Вот же она, — он нетерпеливо указал в небо. — Я нахожусь в другой точке, мне не видно, куда ты там тычешь. Соколов встал сзади, нагнулся, проверил обзор и, слегка надавливая пальцами, повернул мою голову вправо вверх. — Полярная. Внизу, одна под другой, две звезды Большого Ковша, через эти три точки прямую линию ведём, — рулил он, — Кассиопея. Звёзд там дофига, 5 самых заметных составляют зигзаг. — Кру-уто! Но бабу на троне, висящую вниз головой, не вижу. Загогулина какая-то. Покажи ещё! Федя молча всматривался в небо, быстро переводя взгляд, а затем нахмурился. — Нет, так не годится. Идём, — он взял меня за руку и потащил обратно в школу. Сначала я растерялась от неожиданности и просто плелась следом, но потом заартачилась: — Зачем нам туда? — Хочу телескоп взять, — объяснил Соколов. — Ха-а, правда? И можно будет в него посмотреть? — мои глаза загорелись от счастья. — Он для того и предназначен. Я осталась ждать у кабинета, а Федя ещё от двери заорал: — Денисыч, ты в лабораторке? — Чё надо? — Телескоп на вечер. — Сегодня парад звёзд? — хохотнул физик. — Типа того. — На ключи, закрой потом тут всё, как закончишь. — Где ты хочешь его установить? Во дворе? — подпрыгивала я рядом. — На поле пойдём, — Соколов повесил чехол на плечо, и мы двинулись в путь. Еле сдерживала щенячий восторг, предвкушая небесную экскурсию. Пока Федя устанавливал штатив, я, от нечего делать и избытка чувств, расставив руки в стороны, закружилась по полю. Небо вращалось всё быстрее и быстрее, а звёзды превратились в центрифугу. Не устояв на ногах, повалилась со смехом на землю. Какое-то время даже не могла понять, где верх, а где низ. Так и лежала на траве, улыбаясь, а перед глазами всё мельтешило. Экскурсовод, видимо усомнившись в моём умственном здоровье, встал рядом с распластанной тушкой, склонив голову набок: — Ты жива, моя старушка? — заржал он. — Александр Сергеевич, не прыгайте, стойте на месте! — Уже приход словила. Я закрыла красное лицо ладонями, не в силах остановить смех. — Руку давай, на земле холодно, — он протянул мне свою. — Не-ет! Не хочу, — капризно замотала головой. — Лучше тоже ложись. Отсюда такой вид красивый, так хорошо, а-ах. Соколов быстро растянулся рядом на траве. — Представь, что мы летим на самолёте, а это город в огнях. Вон, целая вереница их — это трасса, а Луна — большое блестящее озеро. Как будто ночное небо — это отражение нашего города в луже или наоборот, наш ночной город — отражение неба. Интересно, а если бы мы видели два или три Солнца из окна? Как это? — Всё расплавится от такой высокой температуры. Скепсис «учёного» меня не остановил: — Ну и что! Может люди отрастили бы защитную чешую. Ладно, пусть не три Солнца, но другие большие планеты с кольцами, как у Сатурна или горячие и холодные планеты. Они бы приближались и отдалялись от нашей. Что тогда было бы? — Жизни не было бы, вот и всё. — Вот и всё, — передразнила я его. — Просто ты ничего не знаешь. — Меня волнует только то, что реально может повлиять на меня. — Пф-ф. — Смотри, — он вытянул руку вперёд, — на небо, как на карту мира, можно нанести координатную сетку. Тогда, вытянутая раскрытая ладонь — это 15˚ и составляет один час прямого восхождения, сжатый кулак — 10˚, три пальца вместе — 5˚ и мизинец — 1˚. Луна всего лишь полмизинца, видишь? — А у кого прибор точнее, у тебя или у меня? — тоже вытянула руку перед собой. — Да без разницы. — Ну как? Моя клешня гораздо меньше! — Это если они рядом, — Соколов согнул локоть и приставил свою кисть вплотную. Я придирчиво посмотрела на свои пальцы, которые теперь казались тощими червячками. — Но я могу вытянуть ладонь дальше, и тогда, на таком расстоянии, она выглядит примерно как твоя. — Хм, ну ладно. Мы немного помолчали. — А, смотри! Если соединить эти звёзды, получится Гомер. Вон! Видишь? — Мужик с бородой, который «Одиссею» написал? — хмыкнул Соколов. — Нет, Симпсон, — засмеялась я и толкнула его плечом в плечо, придвигаясь вплотную. — Вот чего ты из меня невежду делаешь? Федя повернул голову набок, и теперь мы смотрели друг на друга. Как странно устроено человеческое зрение — ночью не различает палитру цветов. Но мне и не нужно дневных лучей, чтобы восстановить в памяти соколовские глаза. У них интересный узор: вокруг зрачка светло-серые, а по контуру на несколько тонов темнее в виде карандашной стружки. Насыщенность цвета сильно меняется от настроения хозяина. Сейчас они походили бы на сизые облака. Зрачки расширились, и этот пристальный взгляд… Очень опасно! Я резко села. Недавно казавшаяся такой огромной Вселенная сжалась до маленького куска земли на поле. Не могу сказать почему, но рядом с этим парнем обостряются все шесть чувств. — Твои родители не будут беспокоиться? Уже поздно. — Мне не пять лет. — Ладно-ладно, не сердись, — я примирительно замахала руками и, поднявшись с земли, отряхнулась. — Там всё готово? Можем начинать? — Да, — буркнул он. Мы столько всего посмотрели: кучу созвездий и туманность Андромеды, двойные звёзды, а главное, огромный Юпитер и Луну. Соколов мог бы, конечно, и дальше продолжать, но у меня уже каша в голове началась. Решили, что для одного дня достаточно. — Как же мне это нравится!!! — восхищалась, пока он разбирал аппаратуру. — Спасибо тебе огромное-преогромное! — Обращайтесь. — Знаешь, к следующему разу я всё выучу. — Ага, конечно. Так, где Рысь? — Эм-м, она где-то… Где-то там должна быть. Сейчас я найду, подожди! — Да я никуда не тороплюсь. — Ну не сбивай меня! Отвернись, — шикнула на него. — Та-ак, Малая, Большая, вправо… Вот! Вот она, Рысь! — это была моя маленькая победа. — Молодец. Смеялись всю дорогу обратно. Пока чёрт не дёрнул меня за язык сказать: — Между прочим, смотреть на звёзды безумно романтично. Своди Марину, ни одна девушка не останется равнодушной, — подмигнула ему. — Мне нахрен не надо такой фигнёй заниматься, — раздражённо выпалил Федька, сверкнув глазами, и быстро зашагал, оставляя меня позади. От этого стало так тепло на душе. Я наклонила голову, не в силах сдерживать улыбку. — Что ты там лыбишься? — резко повернулся ко мне. — Ничего. Просто так. Федька нахмурился и буркнул: — Шевели поршнями! Пробежалась немного, чтобы поравняться. Определённо, когда-нибудь я поплачусь за это! Соколов сначала проводил меня до остановки, а потом уже пошёл в лабораторию. — Напиши мне, как доберёшься домой, ладно? — прощаясь, попросила я. — Буду ждать. И ещё раз спасибо! — Напишу. «Напишу». Острый, резкий.