Беспринципное зло

Звёздная пыль под её тонкой кожей бежит по веткам синих вен, достигая кончиков ногтей, чтобы вновь вернуться к сердцу. Он не ищет встреч, нарочито безразлично наблюдая со стороны. Враги должны оставаться врагами. И его отнюдь не волнует то сердце, что вибрирует под молочной девичьей кожей, лишь то, что сверкает на её тонкой шее. Всё банально просто. Он — беспринципное зло. Без чувств. Без страха. Без жалости. Не то, чтобы его не устраивало это, он давно свыкся со своей ролью. Под его кожей в стальных венах копошится тьма. Холодная, вязкая тьма. Она разгоняет по чёрной крови въедчивый яд, отравляя и подчиняя клокочущий комок мышц, заключённый в его грудной клетке. Нежеланный первенец, призрак своей будущей сестры, преданный в первые секунды своей жизни, вечный принц без возможности стать королём честным способом, тиран и убийца — всё это он. И от самого себя ему деться некуда. Тонкие длинные пальцы изучающе проходятся по корешкам пыльных книг. Придирчиво вчитывается в названия, скользя надменным холодным взглядом по обложкам, старательно игнорируя яркие и вульгарные. Кому, как не ему, знать о лживости ярких слов, лозунгов и одежд. Он лицемер, но себе подобных не терпит. Кончиком ногтя цепляет старый потрёпанный малиновый корешок, после чего тот оказывается в его руках. Он уже год как живёт в этом старом, забытом всеми, пыльном магазине книг, не нуждаясь ни в ком и ни в чём. Лишь изредка отлучается за продуктами или, обслуживая случайного незадачливого покупателя, напускает на себя самые простые чары. Он уже свыкся. Мягко опускается в потёртое велюровое кресло. По витрине тихо барабанит дождь, навевая лёгкое чувство дремоты. Нет! Не спать! Не смыкать глаз! Слишком рано, слишком бессмысленно. Читает между строк, стараясь вновь поймать мысль, но не видит слов. Одни буквы, один жалкий набор звуков, что роем гудит в его голове. В этот миг ему кажется, что не на стеллажах лежит тонкий слой пыли и ветхой забытости, не он читает эти пожелтевшие от времени и сырости страницы… Нет, это его читают… Каждый шрам, каждая морщинка, поворот головы, да и случайно брошенный взгляд — всё это слова, сливающиеся в общую какофонию, объединённые одним единым переплётом. И вот он уже не Тёмный Князь, не сбежавший преступник из параллельного мира. Он сам — книга. И ещё никто ни разу не сумел прочесть его дальше предисловия. Музыка ветра тихо колыхнулась, вознося тонкий звон под потолок магазина. Он ждал. Тихие шаги неспешно ступали по скрипящим половицам, всё это время он ждал именно её… — Здравствуйте… — раздался неуверенный голос возле входа. — Здесь есть кто-нибудь? Половицы громко скрипели, буквально выдавая каждый шаг посетительницы… Вот сейчас она стоит у третьего стеллажа в первом ряду, он знает это с такой же точностью, как и то, что сейчас она уронит книгу. Послышался грохот, за которым последовали суетливые движения, лишний шум. Неспешно встаёт с кресла, оставляя на нём открытую книгу. — Вам помочь? — появляется за её спиной столь внезапно, что она, громко ойкнув, вновь роняет свою ношу, — Простите, мисс Вандом, я вас напугал? — О нет! Нет, мистер Эдельсон! — красный вихрь взметнулся в воздухе, смотрит в глаза, не умеет иначе, — Простите, я немного неуклюжая… — Филл. Прошу, зовите меня так, я ведь уже просил вас, — нагибается за книгой, мимоходом следя за проницательным взглядом девушки. — Как и я, мистер Эдельсон, просила вас звать меня по имени,  — улыбается робко, но в глазах мелькает уже привычная сталь, уверенность. Она другая. Это он понял ещё с самой первой встречи. Если он — книга, то она — дневник. Сама пишет себя, не позволяя вмешиваться в свою историю и не каждому дозволяя коснуться её. — Подловили, — вновь ощущает на себе осуждающий взгляд, — Подловила, — ухмыляется, этот маленький спектакль всегда забавит его. — Так намного лучше, — девушка склоняет голову вбок. Смешная и такая глупая… — Тебя вновь интересует какая-то книга? — Да… Есть одна, хотя я скорее зашла из-за ужасной погоды… — идёт вдоль стеллажей, — Ты ведь не против? Фобос чувствует, что сегодня она слишком осторожна в словах, как бы взвешивая все «за» и «против» перед каждым ответом. Это не пугает его, было бы глупо бояться простой земной девчонки. — Нисколько, Вилл, — на лице сияет фальшивая улыбка простого продавца книжной лавки. Улыбка, которая никогда бы не появилась на губах Фобоса Эсканора, — Наоборот, я был бы рад предложить свою компанию и чашечку кофе. Оборачивается в его сторону, смотря всё так же прямо в глаза. — Была бы не против — улыбается открыто, не умеет иначе, — Но сначала книга. — Безусловно, — на миг в магазине воцарилась былая тишина.— Так что на сей раз привлекло твоё внимание? — Греческая мифология, не больше. Тихо ступает по полу, так, что ни одна половица не издаёт и звука, крадётся, увлекая девушку за собой в глубь стеллажей. От этого по коже Вилл ходят мурашки, словно и не человек сейчас рядом с ней, а бестелесное существо, парящее над полом. Выйдя к своему креслу, он застывает. — Что ж, располагайся, пока я принесу книгу, — говорит это неспешно, растягивая слова. Она лишь кротко кивает в ответ, садясь в кресло напротив и кладя облаченную в капрон ногу на другую, отчего чёрные лодочки матовым блеском сверкнули на свету. Нет, эти туфли просто не вязались с той Стражницей, что он знал давным-давно… Спустя несколько минут он уже за её спиной, кладёт свою руку на плечо, чуть касаясь прохладной шёлковой ткани блузы. Девушка едва ощутимо вздрагивает, чувствуя как проходится по коже мороз его пальцев. — Твоя книга… — случайно задевает пожар ярко-огненных локонов, другой рукой кладя тоненький переплёт вельветового цвета на стол. Она словно не дышит, цепляясь за подлокотники кресла до побеления костяшек тонких, изящных пальцев. Когда же его рука исчезает с её плеча, она вновь оживает, разжимая руки. — Спасибо… — на миг замолкает, нервно кусая нижнюю губу, — Филл… — старается отвлечься и взглядом цепляется вновь за книгу в кресле напротив, — Что читаешь? — Насколько я понял, «Портрет Дориана Грея», — чуть улыбается, закрывая книгу и садясь визави, — Мне кажется, эта история занятной. А ты как считаешь? — Я… Стражница нервно, растерянно всматривается в складки на его идеально отглаженных брюках, словно ища зацепку. — Ну же, мне очень интересна твоя точка зрения, — она забавляет его, как забавляет насытившегося хищника очередная жертва, час которой ещё не пришёл, но с ней так занятно вести игру, — Так что ты думаешь о Дориане Грее? — Мне… Не нравится он, — словно набравшись смелости, поднимает взгляд на собеседника, заглядывая в холодные глаза. — Его эгоистичность сломала столько жизней. Он капризный ребёнок, привыкший получать всё лишь из-за своей красивой внешности, ребёнок, захотевший жить вечно. Он молчит, словно выверяя каждое слово девушки, после чего вдруг разражается тихим, чуть хрипловатым смехом, запрокидывая голову назад, чем вызывает у девушки лёгкий испуг. — Что я сказала смешного? — обиженно поджимает губы, вызывая у принца новый приступ смеха. Только через минуту смех обрывается, после чего глаза «продавца» вновь возвращаются к лицу Вилл. — Забавно, я до последнего был уверен, да и сейчас так считаю, что я похож на него, — ухмыляется, на миг сбрасывая маску дружелюбия, — Хотя, знаешь, Дориана понять можно… Его сделали тем, кем он является. Нет, я ни в коем случае не выгораживаю его, но именно страх и любопытство стали причинами его падения… Разве нет? А в ком из нас нет этих качеств, дорогая Вилл? — Страх рождается из слабости духа, Филл… Скажи, какой родитель назовёт своего ребёнка «страхом»? — девушка выразительно скользнула глазами по лицу экс-тирана, чуть качнув головой и задержавшись взглядом на его губах. Заинтригованный вопросом, Фобос не без лёгкой насмешки взглянул на Стражницу. — Думаю, что ты ссылаешься на Ареса, не так ли? — закинув ногу на ногу, Эсканор нарочито безразлично посмотрел на книгу в руках Вандом, но она лишь отрицательно покачала головой, опуская глаза в пол, — Нет? — Ты же понимаешь, Фобос, что я про тебя… — слова девушки эхом разнеслись по магазину. Одно мгновение, всего одно мгновение он обескураженно смотрел на эту земную девчонку, чуть медля; он не предполагал, что её неведение оборвётся столь быстро… Нет, она не так глупа, как он полагал… Щелчок. Нет смысла и дальше скрываться за маской, за этой опротивевшей личиной. По витрине всё так же тихо барабанит дождь, навевая лёгкую дрёму. Кофе в его кружке уже давно остыл, да и какая теперь разница. — И что теперь, Стражница? — лицо, его истинное лицо в обрамлении пепельных длинных волос выражает брезгливое безразличие, словно от сказанных Стражницей слов не зависит ровным счетом ничего… Знал бы кто, что он всего-навсего устал притворяться… — Теперь… — запускает одну руку в алые локоны, убирая мешающие пряди чуть назад, — Логичней было бы давно сдать тебя Кондракару, и дело с концом, но… Фобос делает глоток холодного кофе, краем уха слушая девушку, будто это вовсе не он должен сейчас оправдываться и объяснять своё пребывание на Земле, а она. — Но твоё поведение ставит меня в тупик, в последнее время, — тихо выдыхает, прикрывая на миг глаза. Время на часах неумолимо клонится к восьми, над ним ничто не властно. Единственный незыблемый закон, которому подвержено всё живое… — Я не знаю, почему меня зовут так. Но скажу только то, что не я выбирал его, а причину мне знать и не нужно, — наконец отвечает Фобос на заданный ранее девушкой вопрос, — Не думаю, что Хаосу интересно, почему человек назвал его так. Вилл вновь открывает глаза, чтобы внимательней изучить свергнутого меридианского князя. Она не понимает его, ей страшно, что именно сейчас он не кажется ей тем злом, которым все его считали… — По сути, Кондракар добился своего. Мне везде путь закрыт, кроме его тюремной камеры, так что, куда бы я не сбежал, пока мои силы не восстановятся, я даже портал открыть не смогу, — едва заметная холодная усмешка тронула губы экс-тирана. Её глаза смотрят на его губы, стараясь хоть по ним считать его эмоции, на его тонкие, идеальные губы, в уголках которых успели появиться едва различимые морщинки, как и возле серо-зелёных глаз. Даже сейчас без всей своей могущественности, без всех королевских привилегий, он был, прежде всего, князем, отпрыском королевской семьи, в чьих венах текла благородная кровь меридианских правителей и это также ясно читалось как в его глазах, так и в каждом мимолётном движении, в прямой, идеальной осанке. Вот только… Странно и непривычно смотреть на своего давнего врага и быть единственным свидетелем его первых морщин… Наверное, ему тоже непривычно смотреть, как она из нескладной угловатой школьницы становится стройной взрослой девушкой… Неизменными, в данном случае, всегда остаются лишь глаза, только они могут рассказать намного больше о своём обладателе… Только они и губы… Его глаза всё также покрыты морозной коркой, всё также обжигающе холодны, как и в их первую встречу, но в их глубинах девушка всё же легко различает его усталость и безразличие; её же, цвета тёплой прогретой на солнце древесной коры, лучатся светом и надеждой, за исключением тех моментов, когда он видел в них тоску, прикрытую завесой проглоченных слёз, что так и не пролились ни разу. Он — древний фолиант, книга, до этого момента не нашедшая своего читателя. Она — дневник, сама пишет себя, и вряд ли кто-то раньше мог коснуться его страниц. Они безумно разные, как зима и лето, огонь и лёд, хаос и порядок… Она, как бы избито это ни звучало, всепонимающее добро, а он… Он беспринципное зло… Но… Пока за витриной книжного магазина стучит по стёклам ледяными каплями дождь, пока в его кружке не кончится холодный горький кофе, она будет здесь, дожидаясь ответов или же действий с его стороны. И они оба прекрасно понимают, что это отнюдь не последняя встреча…