Отвлекаясь

      Мефистофель вчитывался в едва разборчивый текст очередного прошения, но мимолётные прикосновения к рогам не давали сосредоточиться на важных бумагах.       — Я занят.       — Вижу, — посмеиваясь, Михаил обдал тёплым дыханием его ухо.       — У меня ещё много работы, — Мефистофель резко запрокинул голову, чуть не боднув назойливого архангела. — И прекрати трогать мои рога.       — Они чувствительные? — Михаил выпрямился, глядя на него сверху вниз с нескрываемым любопытством.       — О, конечно, а весной все демоны Преисподней дружно их чешут и сбрасывают, — Мефистофель не удержался от язвительно смешка. — Естественно, нет. Мне не нравится, когда кто-то столь бесцеремонно прикасается к крыльям, рогам и остальным выдающимся частям моего тела.       — Даже, если это я? — Михаил обошёл вычурное кресло и навис над ним, упираясь рукой в спинку.       — Если тебе скучно, то сотвори благое дело во имя Создателя: вскопай огород бедной старушке, отмой статую основателя города от птичьего помёта, почини протекающую крышу в приюте, — Мефистофель достаточно хорошо знал архангела, чтобы различить за видимым спокойствием истинные эмоции.       — Я уже творю, — Михаил без стеснения оседлал его колени. — Отвлекать эрцгерцога Преисподней от важных государственных дел — это разве не благо?       Со вздохом Мефистофель отложил документы и ловко заломил руки архангела за спину, стоило тому вновь потянуться к его рогам.       — Я же сказал: нельзя.       — Что ты делаешь? — Михаил не сопротивлялся — он верил и доверял, но в голосе всё равно послышалась обида ребёнка, коего лишили сладкого, когда Мефистофель стянул его запястья собственной накидкой.       — Отвлекаюсь, — он усмехнулся и провёл ладонью по сгибу крыла, мягко касаясь белоснежных перьев, но при этом ощутимо царапая когтями кожу.       Михаил сильнее обхватил коленями его бёдра, выдавая своё нетерпение и возбуждение от столь невинных касаний. Мефистофель массировал и сжимал самое основание, постукивал подушечками пальцев по сгибу, отчего архангел ёрзал у него на коленях, шире расправляя крылья. Не в состоянии больше сдерживаться, Михаил стал кусать губы. Мефистофелю нравилось искушать и соблазнять этого несносного архангела, удерживая на самой грани, за которой следовало падение.       — Развяжи руки, — выдохнул Михаил, как только ладонь Мефистофеля легла на его пах, поглаживая член через ткань.       — Нет, — ослабив специальные завязки на штанах архангела, он коснулся кожи, скользя по возбуждённой плоти.       Михаил что-то глухо бормотал и жмурился, стараясь не смотреть ему в глаза. Мефистофель не спешил: с наслаждением поглаживал головку, медленно скользил влажными от смазки пальцами по всей длине члена. Не выдержав подобной пытки, архангел издал сдавленный стон и подался вперёд, смыкая над ними подрагивающие крылья.       Мефистофель крепко его обнял, освобождая руки и целуя за ухом с невысказанной нежностью. Михаил — единственное создание, коему он позволял больше, чем любому другому своему партнёру за все тысячелетия существования. И всё же Мефистофель предпочитал, чтобы кое-что в его жизни оставалось неизменным: бесцеремонно трогать рога и крылья не дозволялось даже непутёвым архангелам.