***
Трель школьного звонка заставила Макса вздрогнуть, вырвавшись из плена мыслей. Сорокавосьмилетний мужчина, прошедший разведку, побывавший в таких переделках, что не приходили в головы лучшим голливудским сценаристам даже в самых смелых мечтах, он смотрел на бегущих к нему мальчика и девочку и предпочел бы сейчас вернуться в любую из горячих зон, чем… — Десять баллов! Йо-хуу! — Венера радостно подняла руки вверх, повисла на шее отца, отпустив, повернулась к подбежавшему следом Рону. — Спасибо. — Зря что ли мы с тобой два вечера над опытами корпели, — с гордостью в голосе произнес Рон; повернувшись к Максу, улыбнулся. — Ваша дочь еще не до конца потеряна для науки. — Тоже мне наука, — фыркнула Венера, — и вообще зачем медикам физика? Вот химия там или даже естествознание, я еще понимаю. А физика? — Ну, ты даешь, — покачал головой Рон. — Да то же искусственное дыхание в первую очередь основано на законах физики, а потом уже все остальное. И вообще, как говорит папа — не бывает ненужных знаний. — Я хочу есть! — возвестила Венера, не заметив, как вздрогнул ее отец при последних словах Рона. — Поехали домой. Я там мясо замариновал, как на пикнике у месье Брошана. Папе тогда очень понравилось, он все маме говорил — надо повторить. Хочу успеть к его возвращению! Рон побежал в сторону припаркованной машины Макса. Тот замер, с трудом открыл рот: — Рон… — что-то похожее на хрип вырвалось у него. Рон удивленно повернулся к нему. Венера тоже приподняла брови. Макс, еле волоча ноги, подошел к Рону, присел на корточки. — Рон… — слова дрожали в горле, застревали, словно рыбная косточка. — У него снова полно работы, да? — улыбнулся Рон. — И он будет очень поздно. Ладно, тогда зав… — Рон, случилась беда… — прервал мальчика Макс и, пока голос снова не окаменел, быстро закончил, понимая, что все равно придется это сказать. — Покушение. Был взрыв. Твой отец погиб. Воцарившаяся тишина звенела громче школьного звонка, окутывала их, словно коконом, и вдруг разбилась вдребезги от надрывного детского крика, словно выпавшая из рук чашка. Задремавшие птицы шумно сорвались с веток куда-то к облакам, где, подняв полные слез глаза, взрослый ребенок пытался разглядеть того, кого они забрали у него…***
— Какой матери вы не сказали мне, что материал не готов?! Молоденький паренек вжался в стену, редактор новостей сочувственно посмотрел в его сторону. Не предупредили парнишку, что гнев выпускающего новостных программ страшнее цунами, землетрясения и урагана вместе взятых. Потому что от последних можно укрыться, а пронзительный взгляд серо-голубых глаз найдет везде. Словно сканер, словно лазер пробьет любую преграду. — Две минуты, чтобы закончить! — отвернувшись, она сдула прядь волос, подошла к пульту и повернулась к звукорежиссеру. — Заставка для экономического блока готова? Отлично, — кивнула на утвердительный ответ, замерев, вдруг резко повернулась к слившемуся со стеной парнишке. — Минута уже прошла! Того тут же сдуло ветром, в дверях он налетел на самого директора канала, едва не выронившего из рук листок. Забыв о провинившемся, она вместе со звукорежиссером уставилась на него, потому что появление последнего всегда означало либо головную боль, либо взбучку, либо что-то горячее. — Срочно в выпуск! — протянул он ей листок и, не дожидаясь ответа, вышел. Они со звукорежиссёром переглянулись. Чтобы директор канала лично принес новость для выпуска? Она опустила голову. Он многое видел. И как она устраивала разнос опытным журналистам, предпочитавшим репортажи из самых горячих точек взбучкам от нее. И как строила фотографов, минута опоздания которых равнялась для них концу света. И как доводила до белого каленья главного редактора канала, и его вопли: «Хорошо, только замолчи!» слышала вся редакция. Но никогда раньше он не видел, чтобы она, прочитав новость, побледнела, задышала тяжело, прерывисто, словно задыхаясь, и на подкашивающихся ногах выбежала из студии. — Лали! — крикнул он вслед хлопнувшей двери, поднял выпавший из ее рук и спланировавший на пол листок. «Сегодня утром в результате покушения погиб Директор Генерального Управления внешней безопасности Франции Кристиан Рокье…».***
Вечерние сумерки вкупе с набежавшими тучами погрузили дом в еще большую темноту. По стеклу застучали первые капли дождя. Свет не включали. Только на кухне горела подсветка, Одри то и дело ставила чайник. Еда ни в кого не лезла, а кофе шло нарасхват. Как и коньяк. В гостиной тусклая лампа на комоде давала достаточно света, чтобы просто не натыкаться на стулья, углы и друг друга. Оливье вышел из кабинета, прикрыв дверь. Пройдя в гостиную, сел рядом с Максом на диван. — Я не дозвонился до Этьена, он в командировке. Автоответчик Николя сообщил, что тот уехал на неделю в Арктику снимать что-то для географического журнала. Телефон Элен постоянно недоступен, я оставил сообщение. Дозвонился до Жозе и Себастьена. Он, кстати, уже был в курсе. Сказал, что еще днем прошло по всем новостным каналам. Макс сначала удивленно посмотрел на него, потом кивнул. Телевизор не включали, но такая новость не могла не попасть в выпуски. — Как Рон? — Оливье видел в окно подъехавшую машину Макса, видел выскочившего из нее Рона, слышал, как он пробежал через коридор и буквально взлетел по лестнице. — В своей комнате его нет, — поставив на столик пустой стакан, глухо ответил Макс. Коньяк был давно выпит. — Наверное, к Джоанне побежал. Но туда я соваться не стал. — А девочки? — Вики еще слишком мала, ничего не понимает. — Одри вошла в гостиную с очередной чашкой кофе в руках. — А Леа мадам Флор увезла к себе на ферму якобы погостить, цыплят, уточек покормить. Не надо ей сейчас здесь быть. Потом… мы ей все объясним. Как-нибудь… И до Москвы я не смогла дозвониться. Все больше сгущались сумерки, все тоскливее кричала царящая в доме тишина. Лишь часы на каминной полке то и дело отмеряли очередной час. Час без Кристиана… Промелькнувший за окном свет фар не сразу и заметили. Да и прозвучавший звонок в дверь сначала приняли за очередной звон часов. И лишь когда трель оттрезвонила несколько раз, Одри наконец вздрогнула и поднялась. Все дружно повернули головы в сторону двери, и так же дружно раскрылись рты, когда в гостиную вошел Президент: — Совсем не доброго вечера, друзья мои…***
Еще не открывая глаз и даже не до конца проснувшись, Джоанна почувствовала, что лежит не одна. Кто-то лежал за спиной, обняв ее одной рукой за живот. Может, все это просто жуткий сон?! Просто кошмар?! Она сейчас откроет глаза и увидит, что снова утро, и это Кристиан обнимает ее. Она повернется к нему и привычно зарывшись руками в его волосы, коснется губами его губ. Обнимет, ощутит тепло его рук, услышит его голос. И все будет, как раньше… Распахнув глаза, Джоанна резко повернулась. От ее движения Рон тоже проснулся, открыв глаза, молча смотрел на нее. Засохшие следы слез в уголках глаз, еще больше повзрослевшее лицо. Она протянула руку, коснувшись его щеки, губы дрогнули. С годами он становился все больше похож на Кристиана — тот же разрез глаз, та же форма носа, подбородка. Ей иногда казалось, что даже взгляд у него такой же, как у отца. Глаза снова заволокло пеленой, а Рон вдруг прижался к ней и уткнулся в плечо. Она почувствовала, как задрожали его плечи. Он душил, прятал свой плач в ней, сжимал ее руку что есть силы. Ее большой маленький мужчина… Частичка Кристиана… И только он, и две маленькие девочки не давали ей сейчас сойти с ума. Мама дождалась, пока он немного успокоится, пока сам не отведет от нее своего лица. Он не прятал от нее сейчас своих слез, не пытался казаться сильным и взрослым. Потом он сможет, он должен, ведь он остался единственным мужчиной в семье. Но сейчас… эту пустоту в доме и в душе не заполнить ничем, кроме этих слез. Они молчали, ничего не говоря друг другу. Но слова и не нужны были сейчас. Одна боль, одна потеря, одна разбитая жизнь. Промелькнувший в окне свет заставил вздрогнуть. Короткий взгляд на часы — обычно в это время отец возвращался с работы, переодевался и приходил к нему, или они вместе сидели на кухне, пока он ужинал. Не зная, зачем, Рон вскочил и подбежал к окну, но вместо черного джипа отца у дорожки, ведущей к дому, остановился лимузин. Рон даже не стал дожидаться, кто из него выйдет, отошел от окна. Скорее всего, кто-нибудь с очередными соболезнованиями. Потянутся сейчас… А нужны ли они им, их соболезнования?! «Можем ли мы чем-нибудь помочь?» Отца сможете вернуть?! Нет?! Тогда проваливайте! Рон не хотел никого видеть, не хотел никому показывать свое израненое сердце. Но мама должна была, положение обязывало. А потому она медленно поднялась с кровати, поправила волосы и, поцеловав его, тихо вышла из комнаты. На кровати осталась лежать рубашка отца. Рон взял ее в руки, сжал, поднеся к лицу, снова ощутил запах отца, его тепло. Губы задрожали, глаза заволокло пеленой. Он упал на кровать, закрыв лицо этой рубашкой, и дал волю слезам.***
— Я уже распорядился провести полное расследование. Джоанна, еще не ступив на лестницу, услышала знакомый голос. — Пока все не выяснится, дело не будет закрыто. Это я вам гарантирую. Что касается Управления… Я понимаю, у всех шок, всем еще долго приходить в себя. Поэтому я пока не буду принимать решений о кадровых перестановках. Я попросил Пьера на время вернуться на пост Директора, он согласился. Оливье, Леон и Жан дружно выдохнули. Признаться, они уже думали о том, кто займет место Кристиана и боялись, что все то, что он уже сделал и начал, будет погребено под ворохом распоряжений, изданных новым начальником. Но если вернется Брошан, есть шанс завершить все дела, начатые Кристианом. — Теперь что касается… — президент замолчал, но все и так догадывались, о чем он собирается говорить. — Спасибо, но мы справимся… Все дружно повернулись на голос. Президент поднялся и подошел к лестнице. Джоанна стояла на нижней ступеньке. Полумрак комнаты скрывал серый цвет ее лица, потухшие глаза смотрели словно в пустоту. — Джоанна… — Президент говорил не как руководитель страны, не как начальник, а как друг, как человек, уважавший и ценивший Кристиана, — позвольте мне помочь… Кристиан был… — Он хотел, чтобы его похоронили рядом с родителями. Он так просил в завещании и как-то говорил мне об этом. — Позвольте мне хотя бы взять на себя все организационные моменты. Кристиан был мне не просто подчиненным, он… Все находящиеся в комнате впервые услышали, как дрогнул голос Президента. — Хорошо. Спасибо, — кивнула Джоанна. Она чувствовала искренность стоящего напротив нее человека и не могла отказать ему. — А сейчас… простите меня… — теперь уже ее голос дрогнул. — Конечно… — сочувственно кивнул Президент. Она повернулась и снова медленно поднялась наверх. Никто не стал ее окликать или бежать за ней вслед. Все всё понимали… Поднявшись, она прошла по коридору, на секунду остановившись у дверей спальни, слышала сдавленные рыдания Рона в подушку. Тихонько прикрыв дверь, она давала сыну побыть наедине со своей личной болью. Дойдя до перехода к оранжерее, она замерла у кадки с орхидеями. Какой-то особый сорт, который Кристиан привез из Эмиратов в последнюю свою командировку туда. Два года они зеленели, но не цвели. И вдруг она заметила маленький одинокий бутон посреди пышных листьев. Опустившись на колени, Джоанна осторожно раздвинула руками стебли. — Это ты… Я знаю…