Идущая по грани или Сказки Зелёного Леса

      Лес, скованный сильным морозом, застыл в немом великолепии. Пышная снежная сказка зимы тонула в иссиня-чёрных и серо-пепельных тонах. Луны не было. Только звёзды холодными крупными алмазами горели на лишённом облаков фиолетовом бархате неба.       Неделю перед Днём Сбора Дров, все истории и песни обитателей цитадели, собиравшихся перед очагом или костром, где символически сжигались собранные днём поленья, были направлены исключительно в прошлое, к воспоминаниям. И вот, сегодня, в самую длинную и тёмную ночь года, завершающую день зимнего солнцестояния, на Поляне разожгли большой костёр. Дворец, пропитанный запахами сосны, кедра, мяты, горьких трав и можжевельника сейчас был практически пуст: все собрались здесь. Всем хотелось послушать речь Владыки, отдать дань огню, как символу тепла и света и помянуть ушедших в чертоги Мандоса. Жар от костра подтопил снег вокруг, а пар от дыхания тут же улетучивался. Гномов, как почетных гостей расположили поближе.       — Зачем такой огромный костёр? — негромко спросил солидный гном с седой прядью в тёмно-каштановой шевелюре, стоявшего рядом эльфа, с которым вместе работали на строительстве. Тот слегка наклонился, чтобы собеседник смог его расслышать и ответил:       — Таким образом, мы верим, что помогаем родиться новому солнцу. Верим, что земля очищается, лежа под покровом снегов. Даже в тех областях, где солнце не встает и снега вечно лежат на земле, зимнее солнцестояние видится как смена старого года новым. После этой ночи солнце становится сильнее с каждым днем.       — Погоди, вы же, эльфы, Новый Год весной отмечаете?       Эльф, не желая сейчас углубляться в подробности эльфийского календаря, сказал:       — Верно. И это вполне логично, весной пробуждается природа, — видя, что гном мало, что понял, улыбнулся: — Впрочем, если желаешь, мы побеседуем об этом позже.       — А люди в Дейле в это время устраивают пир и знатную попойку, — пробормотал другой гном, помоложе, с ромбовидной серьгой в ухе, с тоской в глазах глядя, как разносили блюда с белыми лепёшками в меду, что, по его мнению, являлось едой весьма скудной. Его тут же толкнули локтем и шикнули, вынуждая замолчать. Он шмыгнул носом и плотнее укутался в шубу.       Эльф бросил на него короткий осуждающий взгляд, потом стал смотреть на пламя:       — Также для нас это дни Памяти и Скорби, потому обычай людей предаваться возлияниям без меры, считаем варварским. Это лишний раз доказывает о их неспособности понимать ход времени.       Гномы вежливо промолчали, однако сделав вывод в свою пользу: остроухий уважает подгорный народ больше, чем людей.       Эльф с едва заметной снисходительной улыбкой проговорил:       — После действа, во дворце вас ждёт сытный ужин. — Сообщение было встречено одобрительными довольными переглядами наугрим между собой и коротким благодарным поклоном старейшины. Потом эльф вновь стал серьёзным: — А сейчас время размышлять о вещах прошедших.       Немного погодя каждому из гномов поднесли чашу.       — Право говорить идёт по «мертвому кругу» — любой волен сказать что угодно или же промолчать, — объяснил эльф. — По обычаю, поминая тех, кто ушёл в чертоги Намо вино не выпивается, а выливается на землю.       — Ну, это нам знакомо, у нас схожий поминальный обычай, — сказал гном с седой прядкой. — А потом бросить ветвь в огонь?       — Да. Только первым это сделает Владыка, — эльф указал в сторону дворца.       Собравшиеся вокруг вдруг заволновались. На тропе появился король, в сопровождении своей невесты и сына. За ними двигались советники и наиболее знатные эльфы. Не считая богатой меховой тёплой мантии, Владыка Леса был в скромных тёмных одеждах и без какого-либо венца. Он остановился перед костром, так, чтоб его могли видеть. Слева от него и чуть позади встала Зелёная Леди, справа — принц. Король поднял руку, приветствуя своих подданных, потом заговорил. И пока он, высокий, озарённый пламенем, говорил, являя собой столь величественное магическое зрелище, будоражащее душу каждого находящегося здесь, стояла благоговейная тишина. Всё в той же тишине, Владыка, закончив речь, принял поднесённую ему чашу, переплетя пальцы со своей избранницей, вместе с ней подошёл ближе к огню и запел. Песню-молитву подхватил аранен. Потом стройно и легко, беря более высокие ноты, влился голос менестреля Линдира. И, наконец, плавным и мощным приливом, хор голосов лесных эльфов вознёсся в пустое холодное ночное небо, где прекрасный и чистый сиял свет памяти.       Когда всё смолкло, король и его невеста плеснули из своих чаш на снег и надломили одну лепёшку на двоих. Кинули свои поминальные ветки. Так и стояли, взявшись за руки, пока то же самое делал сын Владыки, а вслед за ним остальные эльфы один за другим или парами подходили к костру, выливали содержимое поминальных чаш на землю и бросали в огонь ветки сосны, ели или кедра. Каждый думал о самом сокровенном, что-то говорил, называл дорогие сердцу имена, тех, кого уже нет рядом или отдавал должное огню, как дарителю света и тепла.       Гномы не остались в стороне и последовали примеру хозяев.       Постепенно все стали расходиться, чтобы провести остаток ночи уединившись или найдя себе компанию по душе. А на рассвете вернуться к затухающему костру и ритуальным пением встретить возрождённое солнце.       — Удивительно, — задумчиво произнесла Лаихенэлен, наблюдая, как Трандуил поправляет дрова в очаге, — несмотря на то, что народы квенди столь разошлись на путях истории, многие традиции остались схожи! Нандор, синдар, нолдор… Даже у нас, авари. — Тот факт, что она не пела на синдарине вместе со всеми, вряд ли кто-то заметил, что губы её, не слышно никому, шептали несколько иную по содержанию молитву и на другом языке. Трандуил и Леголас, конечно же, не в счёт, им вполне понятны причины этого.       Король закончил орудовать кочергой, прислонил её к стенке камина, отряхнул ладони друг о друга и удобно улёгся, положив голову на колени Лаихенэлен, сидевшей на ковре среди подушек, где они с по обыкновению, устроились. Они с Леди первыми покинули Поляну после церемонии, так и не разомкнув рук. Леголас недолго побыл с ними, потом ушёл. Ему было с кем провести это время.       — Такому можно только порадоваться, — отозвался король. Он смотрел, как изящные ноздри аварэ трепещут, жадно вдыхая слегка усилившийся после его манипуляций в очаге, хвойный с нотками сандала и мяты аромат. Он уже давно приметил, что она любит хвойные запахи и решил учесть это на будущее.       Они молчали, слушая, как потрескивает огонь. Лаихенэлен машинально перебирала золотисто-платиновые пряди Трандуила, отчего он млел, закрыв глаза. Потом, ладони аварэ, поглаживая, переместились на его плечи и грудь, что виднелась в расстёгнутом вороте рубашки. Левая рука Владыки расслабленно покоилась тут же. Одним из прикосновений, она нечаянно задела перстень — ключ от сокровищницы. Леди нахмурилась, ибо это касание резко вызвало у неё неприятное чувство. Она решила, было, проигнорировать, списав всё на недавние события, произошедшие в сокровищнице. Но помимо воли, внимание возвращалось к перстню вновь и вновь.       Трандуил что-то уловил и завозился:       — Что-то не так?       Лаихенэлен закусила губу, прислушиваясь к своим ощущениям. И наконец решилась:       — Кто сделал этот перстень?       — Что? — не понял сначала король. Когда Леди повторила вопрос, с минуту он хмуро молчал, явно что-то обдумывая. Потом спросил: — Это не просто праздный интерес, я прав?       — Да.       Тяжело вздохнув, Трандуил поднялся. Отошёл к столику, налил в кубок можжевелового напитка из кувшина и сделал большой глоток. Слегка поморщился горьковатому привкусу и всколыхнувшимся воспоминаниям. Леди видела, что ему неприятен этот вопрос, но почему-то знать ответ казалось ей важным.       — Келебримбор. Его сделал Келебримбор.       Келебримбор…       Голос Трандуила отдавался удаляющимся эхом в голове. Вмиг перед глазами всё поплыло. Сквозь призрачный туман возникла чья-то рука… С кольцом. Это Нэнья! Одно из трёх Колец Власти. Кольцо Воды. Незнакомый голос: «Я хочу, чтобы оно было у тебя!». «Но я… не могу. Не должна. Келеборн, он ведь…» — это Галадриэль. Снова голос незнакомца. Настойчивый. Страстный. В нём явственно звучит магия: «Рано или поздно оно приведёт тебя ко мне. Где бы я ни был. Даже в Валинор! Я буду ждать тебя», — говоря, он надевает ей кольцо. И Артанис… Могучая, несгибаемая Артанис не в силах противиться словам-заклинаниям! Она принимает подарок: Нэнья маленькой звездой сияет на её пальце…       Видение смазалось… Появились другие руки. Кто-то сдавленно хрипит в могучем захвате этих рук в отчаянной и бесполезной попытке вырваться. Лиц не видно. Только чёрные, как смоль и серебристые пряди мелькают. Страшный, бьющий по нервам хруст шейных позвонков. Всё кончено…       Лаихенэлен вздрогнула всем телом. Пелена спадала, проявляя перекошенное в тревоге лицо Трандуила, который тщетно пытается дозваться до неё. Через пару мгновений вернулся и слух. Леди сильно зажмурилась и решительно тряхнула головой, желая, чтобы в ней окончательно прояснилось и обнаружила себя в объятиях короля, по-прежнему на полу.       — Пей, — строго приказал он, поддерживая одной рукой аварэ, в другой поднёс кубок к её губам, и она послушно выпила содержимое. — Ты вдруг покачнулась, к счастью, я успел тебя подхватить.       Так они и сидели: Трандуил обнимал её, а она прижималась к его груди.       — Скажешь, что видела? — спросил король спустя некоторое время. Лаихенэлен почувствовала, как он напрягся в ожидании. Стук сердца под её щекой. Один. Два… Три… Пять… Она всё медлила.       — Не орки ведь убили его? — тихо произнесла она. Сердцебиение в груди любимого участилось.       — Нет. Не орки. — Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Вдох. Выдох. Тук. Тук. Тук. Тук… — Келебримбор напал первым. Хотел убить. Келеборн лишь защищался… А потом… Так получилось. Орки пришли позже.       Король с аварэ долго молчали. Леди пыталась осмыслить узнанное. Трандуил — свыкнуться с мыслью, что Лаихенэлен теперь известна тайна, которую он обещал Келеборну хранить.       — Порою твой дар просто пугает меня, — проговорил король, водя носом по волосам Леди и вдыхая их аромат.       Та невесело усмехнулась:       — Не поверишь, меня тоже. Но он часть моей сути и никуда от этого не деться.       Да уж, ничего ни скажешь, эта ночь принесла неожиданное и столь трагичное откровение, обсуждать которое сейчас не были готовы ни он, ни она. Оба чувствовали себя, мягко говоря, неуютно. Следовало хотя бы просто сменить тему, чтобы избавиться от этой… неловкости. Трандуил успел первым:       — Я приказал приготовить ужин с мясными блюдами для наугрим.       — Серьёзно? — не без иронии спросила Леди. Но подняла голову, чтобы увидеть в его глазах то, что и ожидала увидеть за, казалось бы, невозмутимым выражением лица: лёгкую насмешку, которую он, естественно, не особо стремился скрыть.       — Гномы есть гномы. Не эльфы, — едва уловимо повёл плечом король, словно констатировал незначительный общеизвестный факт. — Поминальные лепёшки и можжевеловый напиток — для них маловато.       — Желаешь, чтобы я оценила проявленную тобой заботу. Я оценила, — усмехнулась Леди.       — Между прочим, люди Дейла и Эсгарота вообще устраивают в это время пир, почитая за праздник. — Отметив неодобрение в её глазах, он продолжил: — Я давно заметил, что людей ты не любишь…       Леди сузила глаза:       — Зачем ты о них помянул?       Король пожал плечами:       — Так, к слову, пришлось. — И чтобы унять её подозрительность, добавил: — Никакого подвоха. Честно.       — Можно подумать, ты любишь, — не осталась в долгу Лаихенэлен. — Я знаю очень немногих достойных из них, кому можно было бы доверять, — перед взором Леди промелькнули лица людей Срединного княжества, союзника Вод Пробуждения и дорвагов.       — Тут я с тобой, пожалуй, согласен, — Трандуилу же припомнились лучник Бард и нынешний король Гондора Арагорн Элессар. — Тем не менее, хочется или нет, в дальнейшем нам придётся более тесно контактировать с ними.       — Меня это мало радует. Лучше иметь дело с наугрим.       — Ну, конечно! Они милее твоему сердцу, — Трандуил не мог не поддеть её.       — Именно так, — с долей упрямства подтвердила аварэ. Ни один из них, находясь в твоём дворце, не позволил себе в эти дни ничего предосудительного, чтя наши традиции. Люди могли повести себя иначе. Не явно, разумеется, явно не посмели бы, а укрывшись где-нибудь, где посчитали бы, что их не увидят. — В ответ король только хмыкнул.       Действительно, за дни Скорби и Памяти, когда были приостановлены все работы, не вспыхнуло ни одной ссоры. Эльфы и гномы, каждый вспоминал своё. Но были и общие страницы истории, щедро наполненные как союзничеством, так и конфликтами. На почве тех воспоминаний вполне могли возникнуть разногласия. Однако наурим, у которых стоит отметить, был свой календарь, вели себя весьма достойно, показав народ кхазад с самой лучшей стороны.       Итак, это особенное время подошло к концу, когда, перебирая режущие осколки воспоминаний, переосмысливается всё вновь и вновь. Хотя, они не будут избавлены от этого и впредь, ибо таково свойство эльфийской памяти: не забывать ничего. В отличие от тех же людей. Поэтому Трандуил и Леди, приведя себя в порядок, поспешили на Поляну, чтобы вместе со своим народом встретить занимающуюся утреннюю зарю и приветствовать вновь рождённое солнце.

***

      Давно в Эрин Ласгален, бывшем Лихолесье, не выдавалось такой суровой, щедрой на бури и морозы зимы. Давно не выпадало столько снега, превратившего Дворцовую Скалу в сплошную снежно-ледяную гору. Ветер бесновался снаружи, а если удавалось прорываться вовнутрь, гулял в больших залах верхних ярусов, развлекался, гася светильники. Норовил забраться в самые укромные уголки. Проникая даже в середину дворца, там, где располагалось большинство жилых помещений. Однако жизнь шла своим чередом. Продолжалось начатое по осени строительство.       — Хех, наша нынешняя жизнь, мне зимовку бобров напоминает, — выдал проходивший мимо гном с киркой на плече. Его товарищ согласно хохотнул, подмигнул ждавшей, пока они пройдут эллет, и оба приятеля скрылись за поворотом.       Туиллин проводила наугрим взглядом, передёрнула укутанными в тёплую шаль плечами и направилась дальше.       Непогода и холод превратили обитателей лесной цитадели в вынужденных затворников, и в такие дни, если нечем было занять руки или надоедали другие занятия, библиотека для многих была настоящим спасением. В том числе и для неё. Но не сегодня. В проёме входа в глубине зала мелькнул знакомый силуэт, и Туиллин поспешила укрыться в темноте ниши. Когда Леди прошла и, убедившись, что та не вернётся, облегчённо выдохнула и мышкой скользнула в двери. Выбрала книгу, уютно устроилась за одним из столов, забравшись в мягкое кресло с ногами.       Многочисленные светильники на стенах были не в силах развеять темень библиотеки, и эллет зажгла свечи. Но сосредоточиться на чтении не получалось. Мысли упорно соскальзывали к одному и тому же. Туиллин остановила взор на мерно горевшем огоньке.       После осеннего праздника, ей казалось, что она успокоилась, примирилась с нынешней реальностью, что её любовь была несколько иной, ежели она считала, а предмет наивных девичьих грёз обрёл истинное счастье. В конце концов, она всего лишь хотела, чтобы Владыка был счастлив! С ней или… с другой. Так было, пока…       — Мне жаль тебя, Туиллин. Ты ещё можешь смотреть на это.       — Мой король счастлив. И большего мне не надо. — Туиллин, вдруг спохватившись, с испугом уставилась на подошедшую к ней эльфийку: — Да, но откуда ты…       Дева вздохнула, сделала небрежный жест рукой, выразительно посмотрела:       — Я давно всё поняла, по твоим взглядам на Владыку. Ты не очень осмотрительна.       Туиллин потупилась, закусив губу. Конечно, если аранен смог догадаться, почему бы и остальным тоже…       — Неужели так заметно?       Джвилвилет только хмыкнула:       — Для особо внимательных — да.       — Нет смысла для борьбы. Умиротворение. Я всё равно не в силах дать то, что может Леди. Ведь именно её он любит!       — Ты глупа, если решила так! Чем ты хуже?.. И, кто сказал, что король не мог бы полюбить тебя… со временем. Разве ты не помнишь, как на былых праздниках он просил петь тебя для него, между прочем, гораздо чаще, чем других дев, каким вниманием тебя одаривал? Не знаю, если бы я полюбила, то пошла бы до конца.       Туиллин закрыла уши руками.       — Я не желаю тебя слушать!       — Дело твоё, — пожала плечами Джвилвилет. — Только я не простила бы такого отношения к себе… Предательства.       — Предательства… — растерянно повторила дочь Лаэросса. — О чём ты говоришь?!       — Ты сама знаешь «о чем»! Эта Леди, из каких-то своих соображений, перешла тебе дорогу, заняла место, которое могло быть твоим, а ты по-прежнему доверяешь и преклоняешься перед ней. Перед той, что смотрит на тебя, как на пустое место.       — Это неправда! — вспыхнула Туиллин. Леди не относилась к ней так!       Джвилвилет снова пожала плечами:       — Как знаешь. Повторяю: мне остаётся только сожалеть, что ты не понимаешь очевидных вещей. Заблуждайся и дальше, если тебе так удобно.       Дева ушла, оставив растерянную Туиллин, отчаянно пытавшуюся собраться и осмыслить услышанное. В глубине души она понимала, что сказанное шло отнюдь не от добрых намерений, и всё же некоторые слова Джвилвилет попали в цель, зародив сомнение…       И началось. Стало казаться, что об её чувствах к Владыке теперь известно всем. Если кто-то о чём-то шепчется втихаря — обязательно о ней! Любые короткие смешки за спиной — тоже принимала на свой счёт. От былого задора не осталось и следа. Она стала очень мнительной и замкнутой. Отец заметил это, но пока молчал. Она старалась не встречаться с Леди, а если случалось попадаться на глаза, стремилась поскорее убраться прочь, чувствуя на себе долгий сожалеющий, переворачивающий душу, взгляд. Вот, например, как в приезд наугрим. Несмотря на все её старания, совсем встреч избегать не получалось. Особенно, если они были вместе с Владыкой. Как он разительно менялся рядом с Леди! Эти их взгляды друг на друга и интимные прикосновения, словно мимолётные, ласки: поцелуй пальцев, скольжение руки по спине вниз или прижатие ладони к щеке. Так как он никогда не посмотрит и не коснётся её, Туиллин! Уверена, многие, не только она, замечали это! Именно в один из таких моментов к ней подошла Джвилвитет. В день Сбора Дров король с невестой, всю церемонию возле костра простояли, сплетя пальцы, потом и во дворец ушли, так и держась за руки. Всё это причиняло боль, кололо крохотными иголками ревности. И боролось со всем чистым и светлым, что было в душе Туиллин! С тем, что наперекор всему она испытывала к Леди…       Стук упавшей на пол книги заставил её вздрогнуть. Туиллин машинально нагнулась, подняла и положила том на стол. Наверное, она задремала, свечи в коротком канделябре изрядно оплавились. Какое-то время она ещё пребывала в некотором оцепенении, а потом мысли скакнули обратно.       — Нет, так продолжаться больше не может! — сказала эллет сама себе.       Она вскочила и направилась прочь из библиотеки. Коридор за коридором. Встречные здоровались с ней, дева рассеянно кивала в ответ.       Вот и заветная дверь. Здесь Туиллин остановилась, чтобы унять сердцебиение. Прислонилась спиной к стене. Ноги вдруг сделались ватными, во рту пересохло. На что она рассчитывает, заявившись сюда? Что скажет? Ощущение, будто пришла покаяться в каком-то проступке, а не искать объяснений, на которые имеет право… Глупо! Она ни в чём ни виновата! Наоборот. Поднявшаяся волной внутри обида придала сил. Эллет выдохнула и постучала.       — Войдите, — от одного голоса по спине побежали противные предательские мурашки.       Дева перешагнула порог и замерла. В гостиной Леди ненамного светлее, чем в комнате самой Туиллин. Это хорошо, Лаихенэлен не заметит, по крайней мере не сразу, как горят её щёки. Эллет быстро посмотрела на хозяйку покоев, сидевшую за столом с книгой в руках, взятую, вероятно, нынче в библиотеке, пока та сама не подняла на неё взгляд, который, Туиллин прекрасно знала, не выдержит.       — Приветствую. Проходи, садись, — сказано мягко и спокойно, не как приказ, отчего же невозможно не подчиниться…       Преодолевая предательскую скованность в теле, эллет опустилась в предложенное кресло. Словно заворожённая снова украдкой взглянула на старшую эльфийку. Та что-то быстро писала, делая пометки на полях. Будущая супруга Владыки… А по слухам и… Туиллин сглотнула комок, отгоняя ненужные мысли. Конечно, она не соперница этой грозной и величественной Леди, являющую собой само воплощение силы, сейчас дремлющей за ненадобностью, но не спящей…       — Прости, надо было закончить, — Леди отложила перо, и обратила наконец взор на гостью. Та сразу же опустила свой. — Я тебя слушаю.       О, Эру! Отчего, отчего так трудно начать говорить?! Туиллин в отчаянии стиснула пальцы. Так и не дождавшись от неё ни звука, Леди со вздохом откинулась на спинку своего кресла.       — Я знала, что рано или поздно ты придёшь.       — Знали?       Эльфийка слегка усмехнулась:       — Учитывая ситуацию, это не сложно понять.       Да уж! Туиллин прикусила себе щёку, чтобы хоть как-то себя взбодрить. Воспоминания, мысли, чужие слова, противоречивые переживания. Слёзы готовы были брызнуть из глаз:       — Почему… Почему вы скрыли от меня… Вы ведь уже тогда знали…       — О чувствах короля ко мне… — закончила за неё фразу Лаихенэлен. — Да, знала. Но не собиралась становиться королевой Эрин Ласгален. Даже сейчас такая перспектива не радует меня.       У Туиллин от неожиданности округлились глаза, и она даже забыла на миг зачем пришла сюда.       — Но вы — невеста короля!       — Милая девочка… — голос Леди был ровным и спокойным, но не беспристрастным. — Если бы я рассказа тебе, ты бы пожалела о своих суждениях. Но твоё неведение извиняет тебя. На празднике мне показалось, ты смирились с положением дел… Или я ошибаюсь? Что Леголас помог унять твою боль. Кто же опять взбудоражил тебя?       — Это не важно. Я пришла по своему желанию.       — Сомневаюсь. — Эллет не ответила. — Ты закрываешься, и скрываешь того, кто не желал тебе добра… Твоё право.       Туиллин чувствовала себя слабой и беспомощной перед этой грозной эльфийкой. Перед выражением бледного, невероятно прекрасного лица, абсолютно непроницаемого. Если не считать глаз… Там жили чувства, она знала это, хотя так и не могла набраться храбрости поднять взгляд, зная силу этих глаз.       Молчание затягивалось, и тогда Леди заговорила вновь.       — Чего ты хочешь от меня, Туиллин? — всё также спокойно спросила она. И не было за этим ни тени превосходства, безразличия, презрения или насмешки. Наоборот, юной эллет даже показалось, что там скрывалось искреннее участие, забота и сожаление о невольно причинённой боли. Легкой усталости и грусти. — Чтобы я оставила его? Чтобы ты и остальные продолжали лелеять свои мечты о нём, а он по-прежнему оставался один, ибо его сердце занято навсегда? Этого ты хочешь? Ответь мне.       — Я… я не знаю… Только… Насколько он будет счастлив с вами? Не принесёт ли ему любовь к вам, ещё большее страдание…       Какое-то время Леди, нахмурившись, молчала. А Туиллин, чувствуя, что задела нечто очень важное для короля и его избранницы, но причиняющее обоим сильную боль, в волнении закусила губу.       — Ты умна и наблюдательна, Туиллин, а твои чувства к Владыке позволили тебе видеть глубже. — Эллет затаила дыхание. — И да, ты права… — дева вздрогнула и удивлённо посмотрела на Леди: она права?! Нет, собеседница крайне серьёзна, и вовсе не смеётся и не играет с ней, пользуясь своим превосходством. Тогда что означат эти слова? — Отчасти.       — Я не совсем понимаю…       — Понимаешь, — спокойно и твёрдо возразила аварэ. И снова отголоски какой-то усталости, словно то, о чём говорили они не даёт Леди покоя многие века. — Только не знаешь истинной причины. — Она встала, сделала несколько шагов и остановилась вполоборота, глядя куда-то в неведомую даль, и Туиллин словно потянуло следом: — Наша история с Трандуилом началась задолго до твоего рождения и столь непроста! Он так долго ждал меня… Но рассказ об этом занял бы слишком много времени.       Последние слова сразу остудили, помимо воли, разгоравшееся, свойственное любой юности, любопытство лесной эльфийки, что сейчас она услышит из первых уст захватывающую историю любви. Не услышит. Лаихенэлен явно не склонна делиться с ней своим секретом. Может быть позже… Губы эллет дрогнули, но она так и не произнесла ничего.       А Леди неожиданно оказалась совсем рядом с ней. Взяла за подбородок, мягко, но настойчиво вынуждая поднять голову и посмотреть ей в глаза… Как же они изменились! Сколько в них было сейчас тепла и света! Взгляд этот также проникал в самую душу, но рождал в ней ни страх или опасения, а совсем другой отклик.       — Я хочу сказать тебе главное, Туиллин. Заливший яд в твои ушки, умышленно желал тебе зла. Но в тебе столько чистоты, что отравленным речам, смутивших твой разум и душу, ты всё же не поверила до конца! Ты сильна и умна, дитя моё. Так избавься от этого яда. Чувствуй сердцем, как раньше! Доверяй себе. И ты поймёшь, где правда. — Леди ласково и тепло улыбнулась. Отступила на шаг назад. — Надеюсь, согласие, между нами, восстановится.       — Да, — пробормотала потрясённая Туиллин, чувствуя, как сердце оставляет бывая тяжесть, словно сказанным Лаихенэлен освободила её.       — Иди, девочка моя. Тебе надо всё ещё раз хорошо обдумать и взвесить. Приходи, когда будешь готова, и тогда, я верю, встреча наша принесёт больше радости.       Уже перед дверью, Туиллин не удержалась, обернулась. Что-то в облике стоявшей, подсвеченной пламенем очага Леди показалось ей немного скорбным. А может эта игра воображения и теней? Она моргнула, прогоняя наваждение. И тут вспомнила разговор отца с одним из лордов, не дававший покоя ей самой.       — Аранен похож на вас. Говорят, он называет вас «матушкой», — спросила и тут же испугалось подобной смелости.       Уголки губ Леди дрогнули в короткой и таинственной улыбке. Глаза осветились нежностью.       — Считай, что Леголас мой сын.