Идущая по грани или Сказки Зелёного Леса

      Шум воды в подземелье стал привычным, под него даже размышлялось лучше.       Лорд, чувствуя погружённость Леди в себя, не досаждал ей. Ему и самому было о чём подумать.       Пленникам приносили еду — каждый раз разные эльфы, ни одного лица, с кем Леди имела хотя бы недолгий контакт. Молчаливо, опустив глаза, — понятно, им запрещено разговаривать с заключёнными — делали своё дело и уходили. Лаихенэлен к еде едва притрагивалась, большую часть времени сидела, застыв статуей, с закрытыми глазами. Так прошли сутки. Следом миновали ещё два дня и две ночи.       Глорфиндейл, ясно ощущавший колебания и вибрации потоков, но не понимавший значения, наконец, не выдержал молчания и решился потревожить её. Осторожно позвал.       — Что происходит? Ты пытаешься с кем-то или с чем-то связаться? Или что-то прочувствовать?       Леди медленно открыла глаза. В полумраке они сияли, как две огромные зеленоватые звезды.       — «Галадриэль не может пробиться, что-то мешает осанвэ, и я пока не понимаю природу этого».       — «Разве такое возможно?»       — «Я не всегда могу быть открыта для неё. Я прощупываю пространство и чувствую явную преграду… И источник где-то рядом».       — «Во дворце?»       — М-м-м… — Леди потёрла виски. — «Может быть».       Лорд на минуту задумался.       — «Скажи, а этот твой Камень, он бы мог помочь?»       — «Ренэмир? Я не могу пока взывать к нему. Магические потоки неспокойны. Это опасно. Кто-то пытался подобраться к нему в моё отсутствие, и, если я обращусь, этот, точнее, эта — могут опять испытать искушение, и… тогда последствия будут непредсказуемыми».       — «Но это означает, что у тебя здесь могут быть враги, а не просто недоброжелатели!»       — «Я бы допустила подобное только в одном случае…»       — «Тёмные?»       — «Да. И, скорее всего… О, Эа!» — Лаихенэлен вдруг ужаснулась своему ощущению. — «Я уже не уверенна в том, что это было простое любопытство, неосознанное влечение к магическому артефакту!»       — «Вот видишь!»       — «Но и нахождение их в Эрин Гален я доказать пока не могу. Я их не чувствую, как бывало раньше. Распознать их очень и очень не просто. Маринор служил Тени, но нет доказательств, что он из Тёмных».       — «Ладно, пока отложим это. Поговорим о другом… Во время ритуала я имел «удовольствие» испытать мощь сей вещи», — Глоффиндейл усмехнулся. Помолчал. — «Пока мы здесь, я «слушал» тебя и размышлял: в твоём Ренэмире… сила Тьмы…»       — «Лаурофиндэ!», — Лаихенэлен видела, как ему было трудно, и попыталась остановить его, — «не надо…»       — «Погоди», — потребовал он. — «Вернее, ты использовала заклинания Тьмы, пробуждая его силу. Представляю, что думали зеленолессцы: как это он, нолдо, зривший Свет Валинора, согласился участвовать в подобном действе?! Я потом сам задавал себе этот же вопрос и сильно мучился», — аварэ отчётливо слышала, как от волнения чаще забилось сердце Лорда, — «пока не понял: ты неспроста выбрала меня, а я неспроста согласился… И дело не только в моих целительских способностях или любви к тебе… По возвращении в Эндорэ у меня стало появляться странное и мучительное чувство, будто я что-то забыл. В круговороте жизни оно притупилось и почти не тревожило. А после проведённого тобой ритуала, во мне словно что-то надломилось…»       Он смотрел перед собой и не видел её глаз, в которых отразилась сострадание — она с первых его слов поняла, о чём пойдёт речь.       — «Не надо», — печально, с предостережением и бесконечным сочувствием повторила Леди.       Но он не обратил внимания и продолжил, посмотрев на неё, будто неизлечимо больной в надежде на чудесное исцеление.       — «Три тысячи с лишним лет назад ты сказала мне, что с моей памятью что-то не так… и наступит время, когда эта тайна откроется. И, возможно, откроешь её именно ты. Я всегда считал, что причина — в пребывании в Чертогах Намо…»       О, этот её взгляд, пронизывающий не только тебя, но, казалось, и пространство, и время! Взгляд Видящей…       — «Так и есть! Вопрос в том, что заставили тебя забыть…»       — «Заставили?» — Лорд был поражён, слово хлестнуло по сознанию гулко и резко. — «Что это значит? Время пришло, я хочу услышать!»       Она молчала, что-то взвешивая. А он мучительно ждал. Наконец Леди покачала головой:       — «Ты не готов воспринять. Ещё не время.»       — «Скажи мне. Почему я пережил твои заклинания Тьмы? Почему они не вызвали у меня отвращения и гнева?!» — всё больше распалялся Глорфиндейл.       — «Нет».       — «Лаихенэлен!!!» — вцепившись, нолдо сотряс толстые рёбра решётки.       — «Ты не готов!» — её отказ был столь грозным и твёрдым, что он понял: она не скажет ему, даже если он будет умолять её на коленях.       Постояв несколько секунд, Белый Лорд отпустил злосчастную решётку, прочнейшие узорные и рельефные стержни которой нагрелись и слегка прогнулись под напором силы могучих рук нолдо, умноженной пережитой сильной эмоцией. Он уселся и сокрушённо махнул рукой.       Лаихенэлен стало бесконечно жаль его, но ничего не поделать, нельзя рассказывать сейчас. Леди вообще пожалела, что позволила ему начать этот разговор.       — «Прости. Я действительно не могу, и будет только хуже, если ты настоишь на своём».       Ей захотелось успокоить его, нежно провести рукой по щеке… Аварэ испугалась и спешно подавила в себе это желание, только не могла заглушить поднимавшихся нежных чувств к Лорду… как… как к верному и надёжному другу? Уф!       — «Наверное, ты видишь и чувствуешь во мне то, чего я сам не осознаю до конца», — произнёс он и замер, внимательно посмотрев на Леди… Ох, неужели всё-таки уловил — глаза его вспыхнули!       — «Лаихенэлен…»       Он снова приник к решётке, потянувшись к ней, посылая образ страстного и нежного поцелуя и того упоительного наслаждения, что оба пережили когда-то… Поток его воспоминаний, будя её собственные, обрушился на неё, захлёстывая с такой неимоверной силой, что она на миг опешила. Этого было достаточно: воспоминания эти сплетались, вызывая в крови огонь двух слившихся в экстазе тел. Их тел. То нежная, то бешеная страсть. Он был неутомим, лаская и обладая ей, и она отвечала!       — «Я держал тебя в своих объятиях и до сих пор помню вкус твоих губ, на которых остался сок лесных ягод, сколь горячо твоё тело… помню каждую его частичку…»       Казалось, это будет продолжаться вечно. Дрожа, борясь с собственным телом и нахлынувшим, туманящими разум, захватившими её целиком былыми чувствами, она усилием собрала волю в кулак и отпрянула, закрывшись.       По лицу Глорфиндейла пробежала тень боли, по телу дрожь, но просто так остановиться он уже не мог — слишком долго он шёл к этому!       — Трандуил обвиняет тебя в связи с Тьмой! Он влюблён в тебя, но слеп, потому что не верит в чистоту твоих помыслов. Он способен причинять только боль! А я верю!.. Я любил мою Леди, даже ещё не зная тебя, до того, как увидел там, у озера под лучами Исиль… Как только мы справимся здесь с тем, что так тревожит и держит тебя, мы уедем… вместе! — Эмоции переполняли его, яркое и активное погружение в прошлое, да разорванная Леди связь, не прошли даром. Он тяжело дышал.       Пока Глорфиндейл переводил дыхание, аварэ окончательно взяла себя в руки.       — «Ты говоришь вслух… Тебе надо остыть…» — И вдруг замерла: — «Тихо!» — посылая отрезвляющую «оплеуху» — «Мы не одни!»       Глорфиндейл моментально задержал вдох. Оба прислушались: да, наверху кто-то был. Они чувствовали, как он таится и осторожничает. А потом начал стремительно и легко спускаться.       — «Это не стража и не обслуга».       — «Это Форлас!» — обрадовалась аварэ.       Через минуту целитель предстал перед ними, и Леди невольно ахнула: на эльфа было страшно смотреть, ещё хуже, чем несколько дней назад! Итак отличавшийся стройностью и лёгкостью фигуры, он похудел ещё больше, глаза глубоко ввалились на осунувшимся лице. Волосы были не такими блестящими. Аварэ моментально поняла, что Форлас тратит сил больше, чем может.       — «Что происходит?» — обеспокоилась она. — «Почему ты так измождён?!»       Но лекарь только отмахнулся.       — «У меня мало времени, пока Джвилвилет отвлекает стражников…»       — «Джвилвилет?» — нахмурилась Леди.       Форлас сначала вопросительно приподнял брови, потом:       — «О-о, понимаю! Ты догадалась, что это она была в твоих покоях и пыталась, гхм, ну… Я тоже, признаться, дурно думал о ней. Но она во всём призналась и покаялась… Ох, госпожа, и натерпелась же бедняжка в твоих комнатах. Что с ней было!.. Одним словом, повозиться пришлось…»       У Лаихенэлен мимоходом мелькнула мысль, что целитель неравнодушен к сей деве. Но она тут же одёрнула себя и его:       — «Давай к сути».       — «В общем, выходил я её, и теперь она помогает мне, как может… рискует, конечно… А Владыка словно обезумел, как в тот раз! Дворец запрещено покидать. По всему Лесу разосланы гонцы с приказом оставить летние поселения и прибыть в зимнюю резиденцию раньше обычного».       — «А мои покои?»       — «Возле них неусыпно усиленная стража, и приближаться к ним запрещено под страхом изгнания и даже смерти».       — «С одной стороны, это даже хорошо».       — «Ну, да, — согласился Форлас, — живее будут».       — «Жертвы с Тихого? Мои девы?»       — «Полностью поправились, в том числе и твои подопечные. Халлорн приглядывает за ними, и леди Морвен тоже. Хотя им сейчас несладко, Владыка чуть ли не каждого призывает к себе и ведёт допрос: о чём — никто не знает, даже советник и леди Морвен. Похоже, все, кто сочувствует вам, впадают в немилость». — Целитель тяжело вздохнул.       — «А таких много?» — поинтересовался Лорд.       — «Больше трети».       — «И что же меньшинство говорит?»       — «Боятся и ропщут, обвиняют во всех бедах, я бы сказал, что эти эльфы в замешательстве. Спорят обо мне и Милорде, о нашей роли во всём этом».       Нолдо мрачно усмехнулся:       — «Выходит: либо я и Форлас с тобой за одно, либо ты так сильна, что смогла околдовать нас. Они видели, как ты спасала их сородичей, смертельно рискуя собой и пребывали, а кое-кто и пребывает, в смятении, ибо ощущали, к ЧЕМУ ты прибегла!»       — «Прибавьте к этому восемнадцать трупов, и перевес может оказаться не в мою пользу. Ладно, с этим понятно. А теперь скажи, как Леголас. Ты разбудил его?» — нетерпеливо попросила Лаихенэлен.       Целитель понурился:       — «Нет». — И под чуть прищуренным взглядом Леди продолжил: — «Я осмотрел принца, разбудить-то я его могу, а вот вылечить — сил моих не хватит. Особенно рука! Король же пригрозил мне, если я не справлюсь, то…»       Лорд и аварэ переглянулись: все складывалось именно так, как они и предполагали.       — «Ясно. А теперь слушай внимательно — это жизненно важно: я должна непременно снова увидеть тот свиток, что ты показывал мне».       И Форлас, и Лорд уставились на неё, дивясь, как взволнована почти никогда не теряющая самообладания аварэ. Очнувшись, целитель впервые улыбнулся:       — «Он со мной!» — вытаскивая указанное.       Лаихенэлен, с отчаянно бьющимся сердцем, развернула листок. И оно, стукнув особенно громко, замерло.       — О, Эа! — произнесла она.       Пробежав глазами текст, впилась взглядом в рисунок и, почувствовав, как ей перестало хватать воздуха, повторила, рванув ворот туники:       — Эа!       Бесконечные мгновения они, чувствуя особую важность момента, не смели тревожить её. Но время поджимало, и Форлас осторожно снова послал мысль:       — «Госпожа, не знаю, важно это или нет, но Джвилвилет… Владыка, вроде, простил её и теперь странным образом особо ей доверяет. Так вот, она сообщила, что король периодически спускается в подземелье, к сокровищнице».       Леди медленно отвела глаза от свитка. Секунду смотрела перед собой, потом перевела невероятно потяжелевший и потемневший взгляд на невольно съёжившегося эльфа.

***

      — Ты сама это слышала?       — Да, государь.       — Можешь идти.       Как только Джвилвилет вышла, Трандуил налил себе вина и вдруг с такой силой сжал ножку кубка, что погнул её. Густое, гранатового цвета вино, словно капельки крови, часто закапало на стол, растекаясь лужей. Секунду он наблюдал, а потом отшвырнул кубок прочь. Боль беспощадными тисками сжала его сердце. Душевная боль, кажется, он давно свыкся с нею — на протяжении трёх тысяч лет она была его неизменным спутником. Но нет! Теперь она явилась к нему в новом обличье и безжалостно вновь вонзила свои когти в и без того истерзанную душу. Король тяжело опёрся о стол и стоял так несколько минут. Из-под плотно закрытых ресниц сползла одинокая и крупная слеза.       «Nin El!»… Гнев опалял его. Но он не мог вырвать её из своего сердца.       Закрыв дверь покоев, уже привычно побрёл вниз, туда, где хоть ненадолго можно затаиться и приглушить невыносимую тоску и боль, подобно отраве разъедающих душу. Где мысли, вроде, начинали течь более уверенно и ясно, появлялась определённость.       Он снова и снова взвешивал все за и против. Да, она прибегала к силам Тьмы. Но он помнил её работу в лазарете — лечила искренне, боролась за жизни, не щадя, отдавая всю себя без остатка! Он не мог НАСТОЛЬКО ошибаться в своих чувствах, ощущениях, чему был свидетелем лично. Но факты и разум твердили иное. И вот, новый удар! Он приказал разместить их в камерах близко друг от друга, и расчёт оправдал себя!.. Лаихенэлен и Глорфиндейл… Лорда он всегда почти ненавидел. Предчувствовал в нём соперника? Не зря он, ещё в первый день приезда нолдо, уловил незримую связь между ними. Тем более, как выяснилось, они знали друг друга раньше. И вот как знали! А потом уже предчувствие и тень ревности не давали покоя. Лорд почти не скрывал своей любви к аварэ… А она… она клялась в любви ему, владыке Эрин Гален! Притворялась? Трандуил, заново переживая, прокрутил в памяти их первую ночь любви и все последующие. НЕТ!!! Так невозможно притворяться!       Но… Тьма коварна! Если же допустить, что всё это игра, Лаихенэлен — ведьма, не гнушающаяся сил ни Света, ни Тьмы, то в чём смысл этой игры? Что он вообще знает об этих авари?.. А, может, это и вправду заговор против него, изощрённая месть Галадриэль перед тем как отбыть на Запад? Судя по тому, что он успел узнать, Артанис и Леди связывают крепкие отношения. У него же с Владычицей Золотого Леса давние трения… Когда-то Келеборн был его близким другом, наставником, с которым они путешествовали и отрывали новое, разделяли приключения. Потом любовь сереброволосого синды разделила их, ибо Галадриэль, не в меру гордая нолдиэ, невзлюбила его с самого начала. Но Трандуил был не менее горд! Позже, когда у четы родилась и выросла прекрасная Келебриан, он не стал бороться за сердце девы, к тому же у него уже был Леголас, и Келеборн, искренне желавший видеть его зятем, расстроился. Галадриэль сделала вид, что оскорблена, а на самом деле была рада. Выбор самой Келебриан, судя по всему, также не совсем устраивал мать. Предвидела ли она печальную судьбу дочери и внучки?       Ему не поверили и чуть ли не подняли на смех, когда он, вопреки своей гордости, движимый искренним желанием предупредить, прибыл без приглашения на Белый Совет, первый заявил об угнездившемся в Дол-Гулдуре зле. Глубоко уязвлённый, он покинул их, провожаемый сочувствующе-холодными взорами Элронда и Митрандира, высокомерием и подозрительностью Сарумана и странным взглядом Галадриэль… Как оказалось, и такое возможно. После этого случая даже Келеборн, выразив некое сожаление, почти перестал общаться с ним, а ведь никто, кроме Трандуила не знал, как на самом деле погиб тайно влюблённый в Галадриэль Келебримбор! Но в память о былой дружбе и, не забывая о чести, нынешний король Лихолесья сохранил тайну Владыки Золотого Леса… Он понял, что остался один и отгородился в своих владениях ото всех.       Не прощён и не забыт Орофер! Посланники Гил-Гэлада не раз приходили в Лес, в том числе и Глорфиндейл! Отец долго отказывался, сложно сказать, что двигало им: нежелание втягивать в войну лесных эльфов; неприязнь, почти враждебность к нолдор или предостережение об обмане? Послание, что приведёт короля к гибели, доставленное Халлорном, которое он получил, по его словам, от девы-аварэ, Лаихенэлен… Наверное, всё вместе… Но угроза была всеобщая, реальная. Трандуил хорошо помнил тот день, как будто это было вчера. Гонец вел себя так дерзко и вызывающе, что тогдашнему принцу хотелось свернуть ему шею. Помнил выражение обречённости на потемневшем лице Орофера, уже тогда знавшего, что решение, которого он не мог не принять, будет стоить ему жизни. Трандуил тоже знал о предсказании, но, разве было возможным, боясь за отца, начать его отговаривать? Его просто сочли бы трусом, и в первую очередь сам отец. Трандуил вспоминал слова отца над колыбелькой совсем ещё маленького Леголаса: «Ты так и не открыл мне имя его матери. Ну да Эру с тобой, главное, что он у нас есть — наследник и надежда. У Леса и Народа будет достойный правитель. Завтра мы выступаем. Если ни мне, ни тебе не суждено вернуться, он станет королём…» Пророчество Лаихенэлен сбылось: их действительно обманули. Там, где армия лесных эльфов вступила в бой, основных сил Союза не оказалось…       Погружённый глубоко в думы, Лесной Король не чувствовал очень тихо и осторожно кравшуюся за ним тень.       Джвилвилет видела, как отъехала в сторону каменная плита. Как Владыка шагнул внутрь. Ей было неимоверно страшно, но новая часть её натуры требовала, и она, преодолевая страх, тихонько приблизилась к не до конца прикрытой двери. В глаза ударил нестерпимый свет, и девушка на миг заслонилась рукой. Это движение открыло висевшую у неё на шее подвеску в виде капли из прозрачного кристалла.       Деву снова манила непонятная сила. Она чувствовала её и жадно впитывала в себя… Не помнила сколько, словно заворожённая, стояла, украдкой наблюдая за королём, и не замечая, как на её кулоне заиграли странные блики — отблески того света, что струился из-за двери сокровищницы. Она обнаружила, что с украшением что-то не так, лишь, когда странно возбуждённая вернулась к себе…       Да, это тебе не артефакт Леди — всё спокойнее и проще, но и тут тайна. Король что-то прятал в сокровищнице, что-то, наделённое силой! Но что конкретно? Именно в этот момент она, задумавшись, невзначай коснулась рукой подвески. Кристалл стал горячим. Джвилвилет сняла его с себя и поднесла к глазам. По камню прошёл небольшой всполох, потом ещё один. Она стала всматриваться внимательней… О, Эру! Он был полон внутри маленьких белых огоньков, что беспорядочно вспыхивали и тут же гасли. В великом волнении девушка зажала кулон в руке. Она пока не знает что это, но непременно выяснит! Понятно только: кулон вобрал в себя частичку той силы, что была в подземелье. Это будет её тайна, и она не скажет об этом даже Ему! Постепенно огоньки стали вспыхивать медленнее, упорядочивались, кружась в плавном танце, и, наконец, потухли совсем. Но девушка чувствовала, что они только уснули и смогут проснуться, стоит лишь позвать.       Джвилвилет усмехнулась: слишком увлечённый Владыка так и не понял, что был в сокровищнице не один. Поразмыслив, она отправилась в библиотеку — должно же в летописях найтись что-нибудь толковое, то, что наведёт на мысль. И оно нашлось.       — Куда ты идёшь? — остановила её в коридоре леди Морвен.       Управительница была сейчас в немилости, и Джвилвилет надменно вздёрнула подбородок:       — Владыка простил и освободил меня, так что иду куда хочу, и тебя это не касается, леди Морвен.       Имя дворцовой распорядительницы девчонка особо выделила произношением и пошла дальше.       Синдэ, прищурившись, посмотрела ей в след.       В библиотеке деве долго искать не пришлось. Она оторвалась от прочитанного:       — «Белые Камни Ласгалена!» — задумчиво протянула про себя эллет название тайны. — Хм…       Перевернула страницу.       Меж тем Трандуил ощутил движение и волнение наверху. Леголас! Водрузив ларец на место, он поспешил к сыну.