Устроим тройничок?

      Корпоративы в GMM всегда были что надо! Куча народу, веселые конкурсы, море алкоголя и танцы до упаду. И чем больше становится доза спиртного в крови, тем сильнее я теряю связь с реальностью. Перед глазами плывёт, а в голове шумит, и я понимаю, что стоит проветриться, иначе я просто вырублюсь. Незамеченным я выскальзываю в коридор и двигаю в уборную умыться. Прохладная вода немного прочищает мозги, и я чувствую себя намного лучше. Через несколько минут можно двигать обратно, и я уже приступаю к реализации плана, но в коридоре моё внимание привлекает шум из приоткрытой двери, и природное любопытство не даёт пройти мимо. Я на носочках приближаюсь к гримерке и приникаю к небольшой щелочке.       В небольшой комнатке почти темно — мрак разбавляется только светом фонарей с улицы и яркой луной. Когда зрение немного адаптируется, я забываю как дышать. На столе с широко раздвинутыми ногами сидит Прачайя, на котором совсем не наблюдается одежды. Руки с аристократическими пальцами цепляются за край ненадёжной мебели, голова откинута назад, на длинной с выпирающим кадыком шее и груди поблескивают мелкие бисеринки пота. Мой рот непроизвольно наполняется слюной, и я судорожно сглатываю. Между стройных ног, спиной ко мне, стоя на коленях располагается полураздетый Перават, и недвусмысленные движения головы не давают усомниться в том, чем именно он сейчас занят. Его рука с бедра Сингто скользит выше, и пальцы ловят сосок Руангроя, покручивают и чуть сжимают. В ответ Прачайя закусывает нижнюю губу, и раздаётся звук, похожий на тот, который изначально привлек моё внимание. Что-то среднее между рыком и стоном.       Я как зачарованный слежу за происходящим. Нижнее белье и обтягивающие штаны внезапно становятся очень тесными и вызывают ощутимый дискомфорт. Я опускаю руку, чтобы поправить стояк, и, не удержавшись, ласкающими движениями прохожусь по нему несколько раз, едва сдерживая стоны. Разум вопит на все лады, чтобы я сейчас же прекратил, ушёл и забыл всё увиденное, но возбуждение слишком сильным. О ребятах в агентстве ходят разные слухи, но никто достоверно не знает об их настоящих отношениях, да и, несмотря на многочисленные двусмысленные шуточки, никому нет до этого особого дела. Они работают с отдачей, приносят хорошие деньги и не ввязываются в серьёзные скандалы. Что еще нужно? А у актеров хватает своих забот, чтобы лезть еще и в чужую жизнь.       Я понимал, что уделял им и их взаимоотношениям слишком много внимания, и прекрасно знал почему. Вспыхивающее между ними напряжение, какая-то особая химия почти с первых дней манили и завораживали, я, как глупый мотылек на свет, тянулся к ним, чтобы меня зацепило хотя бы краешком этой ауры, что нередко вызывало вспышки гнева у более эмоционального Криста. Сингто бил больнее: его холодное равнодушие и едва заметная презрительная гримаса заставляли чувствовать себя по-настоящему жалким. Я каждый раз обещал себе, что на следующих совместных мероприятиях буду держаться подальше, ни на шаг не отступая от сценария, и с методичной же регулярностью нарушал данные себе обещания.       Одна рука Прачайи тем временем перемещается на пераватский затылок, слегка надавливая, и я с ужасом осознаю, что многое сейчас отдал бы, чтобы оказаться на месте Криста. Мне хочется погружать в рот синговский член так глубоко, как он сам этого захочет, покорно расслаблять горло и таять под властными движениями рук. Я шумно сглатываю вновь набежавшую слюну и встречаюсь глазами с обжигающим взглядом. Вокруг всё обрывается, и самое разумное — развернуться и бежать, но ноги будто прирастают к полу. Я замираю, надеясь, что меня не заметили сквозь тонкую щель. Даже сейчас больше, чем угрозы быть пойманным, я боюсь, что они прекратят. Хриплый, более низкий по сравнению с обычным голос почти доводит меня до инфаркта.       — Ну что ты как не родной, Нонг’Оджун? Проходи, раз заглянул на огонек.       Еще раньше, чем понимаю, что делаю, я распахиваю дверь шире и проскальзываю внутрь, закрывая дверь за собой на защелку. Меня буквально колотит от переполняющих эмоций. Сингто совсем не выглядит удивленным или смущенным, а оторвавшийся от своего занятия Крист просто молчит, гневно сверкая глазами. Я пялюсь на его потемневшие и припухшие губы с благоговейным восторгом и непроизвольно облизываю свои, пытаясь подавить желание впиться в эту влажную плоть и вылизывать ее, собирая прачайевский вкус. Кажется, мне пора лечиться.       — Хороший мальчик, — широкая улыбка на смуглом лице вкупе со сказанным, заставляет мой пульс взлететь до запредельных высот. — Кит, как думаешь, уступишь ли ты нашему гостю своё место?       Я продолжаю стоять в шоке, не в силах поверить в услышанное. Мне кажется, что это галлюцинации или какой-то жестокий розыгрыш. Я снова перевожу взгляд на Криста и почти умираю: он выглядит так, будто всерьез размышляет о заданном вопросе.       — Ну же. Не будь жадным. Это невежливо по отношению к гостям. Где твои манеры, мой Кит?       Я как во сне наблюдаю за поднимающимся с колен и делающим шаг в сторону Кристом и появляющимся перед моим взглядом синговским членом. Влажный от слюны, больше средних размеров, с узором переплетающихся венок — он кажется мне идеальным, и я делаю несколько робких шагов навстречу, а после просто падаю на колени, воплощая в реальность еще минуту назад кажущуюся неисполнимой мечту. Сразу насаживаюсь поглубже, буквально оглушенный невероятным вкусом и ощущениями упершегося в глотку достоинства, и испускаю стон. В волосы скользит рука и успокаивающе поглаживает по голове, посылая волну мурашек по всему телу.       — Тише-тише. Никто не отбирает у тебя игрушку, — в голосе слышится неприкрытая насмешка, но мне слишком хорошо, и я не обращаю на это внимания.       Закрыв глаза, я полностью сосредотачиваюсь на процессе, стараясь не спешить и прочувствовать каждое движение. Рука на затылке направляет, задавая ритм, и я готов забыть о собственных ощущениях в стремлении доставить как можно больше удовольствия. Сверху слышатся влажные звуки, и я поднимаю взгляд, следя за страстным поцелуем, языками, мелькающими между неплотно сомкнутыми губами, пальцами, скользящими по лицам, словно слепые, читающие шрифт Брайля, узнающими в каждой точке знакомые слова. Ещё никогда в жизни меня так не вело. Шеи касаются более мягкие руки, и с плеч ползёт надетый на голое тело пиджак, но я не отрываюсь от своего занятия, только на секунду заведя за спину руки, чтобы сбросить лишний сейчас предмет гардероба. Те же руки проходятся по напряженным мышцам, словно я сейчас большой кот. Я довольно стону, а синговская плоть скользит еще глубже, ловя кожей вибрацию горла. На глаза наворачиваются слёзы, но я только сильнее расслабляюсь, позволяя проникать так глубоко, как ему хочется. Сзади прижимается горячее тело, а руки скользят по моим бокам, переходя на живот, спускаясь к застежке на штанах. Секунда, и те тоже сползают на бедра, а мой ноющий от возбуждения член наконец-то получает долгожданную свободу.       — Ну-ка, дружочек, оторвись на секунду. Давай устроимся поудобнее. — В первую секунду не понимаю, чего от меня хотят, и когда мою голову за волосы отодвигают, сознание затапливает паникой, что я сделал что-то не так, и сейчас меня просто прогонят. Только позднее в мозг запоздало проникает информация, и я с облегчением выдыхаю. Всё хорошо, он просто сменит позицию. Я киваю и дальше следую указаниям, через несколько секунд оказываясь в коленно-локтевой полностью обнаженным.       На затылке снова появляется рука, и я послушно приоткрываю рот, ощущая, что теперь гораздо удобнее принимать в себя такие размеры. По спине вновь скользят пераватские руки, вначале хаотично, после — целенаправленно и неспешно продвигаясь к ягодицам. Внутрь толкается уже чем-то смазанный прохладный палец, создавая захватывающий дух контраст. Я стону и прогибаюсь, насаживаясь сильнее.       — Не думал, что он настолько горячий! — В первый момент даже не понимаю, что это говорит Крист. Я никогда не слышал у него интонаций, настолько похожих на сингтовские. В ответ раздается легкий смешок.       — Он, вероятно, просто очень долго этого ждал. Да, Нонг’Оджун?       Я не совсем понимаю, но согласно мычу. Внутри уже два пальца, которые наталкиваются на простату, и я чуть не давлюсь, пытаясь застонать. Алкоголь помогает не кончить, но я понимаю, что надолго меня всё равно не хватит. На секунду отрываясь, я хрипло шепчу:       — Пожалуйста… — и тут же возвращаюсь к прерванному занятию, чтобы не разочаровывать.       — Желание гостя — закон, — слышу я, и моё тело покидают пальцы, слышится шуршание, и через несколько секунд внутрь врывается член Криста.       Немного больно, но сумасшедшее удовольствие, от которого перед глазами пляшут разноцветные пятна, с лихвой компенсирует такую незначительную мелочь. Я мычу и насаживаюсь ртом до основания, утыкаясь носом в горячий гладкий живот. Меня ловят за подбородок, фиксируя голову, и в следующий момент меня уносит, когда они синхронно начинают двигаться. Секс, в разных его вариациях, не был для меня в новинку, но то, что происходит сейчас, выводит удовольствие на неизведанный до сегодняшнего дня уровень. Кажется, словно я — проводник, по которому от одного члена к другому волнами перекатываются чувственные разряды, и мне остаётся только покорно тонуть, погружаться всё глубже, приближаясь к черте, за которой остаются лишь беспощадно скручивающие тело спазмы необычайно острого наслаждения. Но даже на черте оргазма я успеваю почувствовать, что не буду одинок в нём, глотая горячую сперму, толчками выплескивающуюся мне в рот, и чувствуя в проходе характерную пульсацию. Их стоны и моё мычание сливаются, отпечатываясь глубоко в память прекраснейшей на земле музыкой.       После перенесенного из тела, кажется, вынули все кости, и я понимаю, что не могу даже пошевелиться, безвольно растянувшись на полу на лужице собственной остывающей спермы. Сверху слышатся голоса:       — Кажется, чуток перестарались, — и скептическое хмыканье в ответ.       — До нас там алкоголь неплохо постарался, но ты прав — нужно помочь.       Несмотря на то, что с трудом шевелю даже пальцами, воспринимаю я происходящее на удивление четко. Сильные руки подхватывают меня, перетаскивая на старенький диванчик в углу, по животу елозят салфетки, убирая следы пережитого удовольствия, и по ногам снизу вверх скользит надеваемое бельё. Сверху ложится какая-то ткань, и прикосновения исчезают. Титаническим усилием я разлепляю веки, и последним, что вижу, становится наполненный щемящей нежностью поцелуй двух обнаженных, до боли красивых в полумраке и идеально гармонирующих друг с другом парней. Сознание меркнет, и сон принимает меня в свои заботливые объятия. *****       Пробуждение выдаётся на редкость гадким. В голове глухим набатом бьётся пульс, горло горит от невыносимой жажды, а во рту за ночь походу устроили общественный туалет все кошки из окрестных районов. Всё тело ломит, и тошнота поднимается к горлу. Я, стараясь не делать резких движений, по стеночке двигаю к раковине и, выкручивая вентиль до предела, жадно присасываюсь к источнику влаги. Немного легчает, и я пытаюсь осознать себя в этом недобром мире. Как по приказу перед глазами начинают обрывками мелькать картины происходящего вчера. Вечеринка, мои секси танцы на сцене напару с Нонг’Фиатом, властный взгляд Сингто, когда я опускался перед ним на колени… СТОП, ЧТО?! Я ломлюсь к зеркалу, и вспыхнувшая ниже копчика боль становится ещё одним подтверждением, что мне это не приснилось.       Из отражения на меня смотрит помятое и опухшее еб… лицо, с шикарными подглазниками и полопавшимися сосудами на белках глаз. Жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище. Кошмар. Присмотревшись внимательнее к недовольно поморщившемуся ужасу, я вижу слишком уж припухшие яркие губы и чуть заметные лиловые следы в уголках рта. Вместе с сигналами с нижних районов это только подтверждает истинность воспоминаний.       Внутри начинает раздуваться шарик счастья, и я еще раз осматриваю себя в зеркале в надежде на нахождение ещё каких-нибудь свидетельств — улыбка сползает по мере прокрутки мелькающего в памяти эпизода. А нет их, этих свидетельств. Ни единого поцелуя, даже ласк как таковых не было. В ушах как наяву раздаются смешки и диалоги. От неотвратимо накатывающего осознания хочется забиться в уголок и жалобно скулить. Я падаю на стул и зарываюсь в волосы руками. Тут же вспоминаются вчерашние ощущения, и организм вопреки раздирающей грудную клетку боли недвусмысленно реагирует. Я истерически хихикаю, но тут же обрываю смех, понимая, что в шаге от того, чтобы в голос разрыдаться. Просто воспользовались. Я сам прискакал как верный песик, виляя хвостом и угождая хозяину. Хозяевам. Вашу ж мать! Аррррр! Изнутри всё разъедает отвращением к себе. Ко мне даже не прикоснулись ни разу, чтобы помочь, я сам кончил даже чуть раньше, чем они, безо всяких усилий со стороны. Дешевка. Злости или обиды на Перайю нет. Они не были грубыми или жестокими. Они просто не отказались от любезно предоставленных возможностей и даже после привели в относительный порядок, позаботившись о том, чтобы, даже если с утра кто-то вломится сюда, я не был найден в том виде, в котором вырубился. Тошнота резко усиливается, и я едва успеваю к раковине, в которую меня потом долго выворачивает вначале водой, в после — желчью. Уже не сдерживаемые, слезы градом катятся по щекам, и рвотные позывы смешиваются со всхлипами и подвываниями.       Я мечтаю задохнуться сейчас, невыносимая боль крошит сознание. Я ведь не этого хотел! А чего? Я даже рыдать прекращаю, зависая на этом вопросе. Я много раз нарывался, но никогда не задумывался, чего я на самом деле ожидаю от своих действий. Дружбы и внимания? Пххаххх! Я тру ноющую челюсть. Стать третьим? Заманчиво, но я не настолько наивен, чтобы верить в то, что это станет возможным когда-нибудь. Выходит, мне дали именно то, чего я хотел. Так почему же сейчас так плохо? Я ведь получил желаемое. Готов ли я просить дальше? С ужасом осознаю, что, если бы появилась возможность повторить, я не смог бы ее упустить. После этого неожиданно становится легче. Отвращение к себе никуда не девается, но прекращается истерика от того, как именно меня поимели. Они любят друг друга — это видно было вчера невооруженным глазом, и я никогда не стремился разбить этот союз. Все становится логичнее. Мне нужно… чтобы они были вдвоем. Я понимаю, что несмотря на то, что меня всегда тянуло к Сингто, без Криста секс был бы… Неполным? Неправильным? Они стали для меня неделимым целым. А поцелуи… их дарят любимым, и мне тут нет смысла обижаться и страдать. Стоит просто попытаться осознать, что я болен ими обоими и принять как аксиому. Не нужно доказательств и оправданий. Глупо, но я сам не заметил, когда помешался на них. На двоих сразу. Даже скорее не так — на двух половинках одного целого. Еще мокрая после умывания рука прилетает по лицу ощутимым фэйспалмом. Остановите Землю — я сойду.       За дверью слышится шум, и я рыбкой ныряю к одежде, аккуратно висящей на спинке дивана. Успеваю натянуть и даже застегнуть штаны, когда дверь открывается и входит хмурый и помятый Крист с двумя стаканами кофе. Я на лету ловлю собственную челюсть, чтобы не отбить пальцы на ногах. Изнутри опять поднимаются дурацкие щекотные пузырьки, а улыбка сама выползает на лицо. Перават еще больше мрачнеет, глядя на меня. Подходит ближе и тычет мне в руки стакан, отпивая со второго.       — Ты ведь понимаешь, Пи’, что вчерашнее было только последствиями алкогольных экспериментов? Это ничего не меняет, и после лишения сомнительного качества невинности никто под венец тебя не потянет. Я ясно выражаюсь? И, надеюсь, не нужно уточнять, что обо всём, включая наши с Пи’Сингто отношения, не стоит знать посторонним? И, само собой, этого больше никогда не повт… ммм… — я, шалея от собственной смелости, прижимаю пальцы к мягким губам и, стараясь абстрагироваться от пробуждающегося из-за невинных касаний возбуждения, наклоняюсь ближе к лицу и шепчу, глядя в удивленно распахнувшиеся глаза:       — Полностью согласен по всем пунктам, кроме последнего. Но ты ведь его и не договорил, Нонг’, правда? Обещаю, что буду хорошим мальчиком и в следующий раз.       И пока Крист собирает разорванный шаблон, подхватываю свой пиджак и, подмигнув, на ходу накидываю его и выскальзываю за дверь танцующей походкой, на деле просто трусливо сбегая, но прокушенная изнутри до крови щека становится напоминанием, как сильно я боюсь сейчас услышать в спину твоё короткое «нет». Глазам снова горячо, но я сдерживаюсь и только шире улыбаюсь, кивая мелькающим, но не фиксирующимся сознанием, лицам.       Я не дам вам так просто растоптать мою веру в то, что у меня еще будет шанс. Не в этот раз.