Сборник без названия

      Оливер вкладывал в свои удары всю силу, боль и желание жить. Хоть он и понимал, что ехал в Нанда-Парбат на бесповоротную смерть, это не мешало ему бороться за свои убеждения до последнего. Он бросил вызов самому Ра’с Аль Гулу. А это, как было известно, приравнивалось к подписанию смертного приговора.       Когда они оказались на вершине заснеженной скалы, выбрали оружие и начали поединок, на долю секунды у Оливера возникла мысль, что он сможет победить. Сможет вернуться домой в Стар-Сити, к Фелисити. Почему-то первым человеком, о ком он подумал, была именно она. И Куин, когда Смоук провожала его, искренне признался ей в любви. Об этом он не жалел; он жалел только о том, что они слишком мало времени пробыли вместе. И даже не посетили все любимые Оливером рестораны, в которые он обязательно сводил бы ее. Оставалось только выжить в этом бою. Нужно было только победить Ра’са. Больше ничего и не требовалось.       Он снова и снова заносил меч для удара, но еще ни разу не попал в цель, даже не смог ранить противника. Казалось, что они движутся на разных скоростях, — настолько Оливер уступал Главе Демона. Это заставляло его нервничать, что не могло не сказаться на его реакции. И вот, пропустив очередной удар от Ра’са, Оливер оказался на коленях на самом краю обрыва. Его тело напряглось от холодного пробирающего до костей ветра, обжигающего кожу и проходящего по всему телу, вводя плоть в некий ступор. Оливер даже не хотел ни о чем думать, да и не мог. Дыхание было прервано молниеносным ударом в гортань. Еще секунда — и холодный металл пронзил его горячее тело насквозь. Кровь окрасила снег в страшный багряный цвет, стекая по лезвию.       Оливер ощутил во рту вкус металла — явно не признак возвращения домой. Разве что тяжелой недвижимой посылкой. Но он все еще осознавал себя и происходящее. Слова Ра’с Аль Гула лишь подстегивали понимание бессмысленности дальнейшего сопротивления.       — Не бойся, сын мой. Смерть настигнет нас всех. И избегать ее бесполезно. Так уйди же из жизни с честью. — Его голос был ровным и спокойным. Оливер уже стоял на коленях, держась руками за разрывающееся болью горло от безутешных попыток восстановить дыхание.       Легкие сковало: они словно наполнились свинцом — настолько невозможным и тяжелым стал каждый вздох. Перед глазами вдруг пронеслись картинки из прошлого Оливера. Он вспоминал лица родных ему людей: отца, встречу с матерью и сестрой, поцелуй с любимой женщиной, которой обещал вернуться живым. Но Оливер понимал, что умирает. Ледяное дыхание, преследовавшее Стрелу с самого отъезда, теперь вплотную приблизилось к нему. Сквозь разрывающий голову гул он едва различал слова убийцы:       — Прости его и смилуйся. Отпусти ему его грехи. Встреть его с почестями. И защити его от участи могилы и пытки пламенем. — Эти слова, звучащие на арабском, лишь продолжали усиливать чувство беспомощности перед высшими силами, судьбой. Оливер закрыл глаза, принимая свою смерть. На последнем издыхании он держался за мысль, что его гибель не напрасна, ведь так он спас свою сестру. Теперь она будет жить, не боясь Лиги Убийц.       Последнее, что ощутил Оливер, — грубый удар в грудь чем-то тяжелым. А затем полет в неизвестность и пугающая пустота, заполнившая все его существо. Вот и все. Его дни оказались сочтены. Тело перестало хоть что-то чувствовать, а разум полностью отключился, словно отказавшись верить в происходящее.       Нарастающая боль в грудине и левом боку вырвала Оливера из вполне приятного небытия. Он попытался сделать глубокий вдох, но тут же скорчился от обжигающего ощущения разрыва где-то внутри. О том, чтобы встать, не могло даже идти речи. Куин попытался понять, где находится, но перед глазами все плыло и сливалось в непонятное серое пятно.       — Не двигайся — швы разойдутся, Оливер, — неожиданно раздался женский голос и Куин, собравшись с силами, повернул голову в его направлении. С трудом он разобрал знакомые черты. Память все еще была при нем.       — Татцу… Как? — сквозь боль и жар прошептал Оливер, силясь разглядеть ее получше.       — Я позвал ее сюда, чтобы она вернула тебя к жизни. — Масео. Даже на грани бреда от практически смертельных ран Оливер распознал своего спасителя.