***
В день моего двадцатилетия Шома выиграл золотую медаль в далёкой Италии. Конечно же, об этом событии мне рассказала Мегуми, потому что я продолжала стоять на своём и категорически отказывалась смотреть его выступления. Я не чувствовала себя достаточно подготовленной к тому, чтобы впустить в свою жизнь фигурное катание и связанные с ним проблемы. «Возможно, как-нибудь потом!» - было моим ответом всякий раз, когда мне предлагали посмотреть соревнования. Однажды, но не сейчас. Рано утром, вместо сигнала будильника в моей комнате раздалась мелодия входящего видеозвонка. Не успев как следует проснуться, я провела пальцем по экрану и невнятно пробормотала: «Да?» - Э… Киоко, я тебя не вижу! Из динамиков раздался знакомый растерянный голос, заставивший меня подскочить на кровати. Я мгновенно проснулась и попыталась привести себя в порядок, одной рукой собирая растрёпанные со сна волосы, а другой держа телефон так, чтобы в кадр не попадал царивший в комнате беспорядок. - Привет! – пропищала я, устраиваясь поудобнее. - Привет… Я тебя очень плохо вижу, - снова повторил Шома, и тут только я поняла, что из-за раннего часа и плотно задёрнутых штор в комнате царит сизый сумрак. Я щёлкнула выключателем настольной лампы, и, вместе с хлынувшим из-под абажура потоком тёплого света, пространство вокруг меня озарила улыбка Шомы. - Вот теперь точно привет! Я рассмеялась и помахала ему рукой, от радости забыв о своём непрезентабельном виде. - Здорово выглядишь, - выдохнул он, - пижама и … волосы… Очень классно! Я покраснела до самых бровей и снова попыталась незаметно пригладить спутанные пряди, попутно отвлекая Шому вопросами: - Как твои дела? Мегуми уже сообщила мне, что ты победил. Поздравляю! - Да… спасибо! – он смущённо улыбнулся, склонив голову к плечу и отводя мизинцем чёлку со лба, - но это ерунда по сравнению с твоим Днём рождения! Мы хотим тебя поздравить. - Мы? – только и успела произнести я, как в кадре возникла госпожа Хигучи и одарила меня своей необыкновенной улыбкой. - Ой… Доброе утро, Михоко-сан! - Доброе утро тебе, Киоко! А нам добрый вечер, - женщина не переставала улыбаться, приветствуя меня. Не взирая на трудный день, Хигучи-сан выглядела свежо и вся словно светилась изнутри. Яркая розовая помада, аккуратно очерчивающая губы Михоко, красиво сочеталась с её тёмными распущенными волосами и бежевым шарфом, небрежно повязанным вокруг шеи. - В Италии сейчас поздний вечер, - пояснил Шома из-за плеча своего тренера. - Точно! Я и забыла! – этот факт в самом деле вылетел у меня из головы. - Да это и не важно, - отмахнулся он и продолжил, бросив вопросительный взгляд на своего учителя, - Михоко-сенсей?... Синхронно сделав глубокий вдох, Шома и Хигучи-сан прокричали: - С Днём Рождения! Их голоса слились воедино, заставив моё сердце биться чаще. Я махала им рукой и бесконечно повторяла «Спасибо! Спасибо за поздравление!», пока они по очереди желали мне всевозможных благ. Речь Михоко-сан растрогала меня до слёз, и им вдвоём понадобилось пару минут, чтобы успокоить меня. Я вытирала мокрые глаза тыльной стороной ладони и пыталась участвовать в беседе, хотя из-за нахлынувших чувств делать это было непросто. Шома и его тренер расспрашивали о том, как поживаю я и моя семья, делились своими впечатлениями об Италии, смешили меня, а я всё больше утопала в той необычайно тёплой атмосфере добра, что дарили мне эти два человека. Когда Михоко-сан попрощалась со мной и ушла, Шома спросил: - Как будешь праздновать свой день рождения? Я помедлила с ответом. Вглядываясь в это знакомое лицо, я задумалась о том, что какими бы ни были разными наши жизни, в каких бы часовых поясах мы не находились, ясно было одно – у меня никогда не было человека ближе, чем Шома теперь. Шома не торопил меня. Он молчал, терпеливо глядя в камеру из-под длинной чёлки, закрывающей глаза. Покусывая как всегда обветренные губы, мой друг улыбался одними уголками рта, а мне в голову лезла глупая мысль о том, что там, в далёкой Ломбардии, о нём некому позаботиться. Стряхнув наваждение, я наконец ответила на висевший в воздухе вопрос: - Пойдём с девочками в караоке, а потом устроим пижамную вечеринку. Заговорив о пижамах, я вспомнила, что сама всё ещё сижу в майке с Пикачу , и быстро подтянула колени к груди. - Я прилечу через два дня и у меня будут маленькие каникулы. Может быть, отметим твой день рождения ещё раз? – предложил Шома. - Я и сама об этом думала, - соврала я, вспоминая, что изначально это была папина идея, которую я сходу отвергла. Однако, теперь она показалась мне очень привлекательной. - Тогда обсудим это, когда я вернусь? В голосе Шомы послышалось оживление. Я утвердительно кивнула в ответ. Мы поболтали ещё немного и прежде, чем попрощаться, я спросила: - Сложно было победить? Шома покачал головой, на секунду прикрыл глаза, а затем уверенно произнёс: - Нет. Было не сложно соревноваться, думая о том, что нужно победить в твой день рождения.***
- Киоко, они уже идут, а ты до сих пор в домашнем! - голос сестры громом разнёсся по дому. Я бросила быстрый взгляд в окно и, взвизгнув, со всех ног бросилась в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. Весь день я не сильно спешила с приготовлениями, а на мамины замечания лишь легкомысленно махала рукой, убеждая её, что всё будет сделано к назначенному времени. Однако, вечер наступил настолько неожиданно, что застал меня врасплох в тот самый момент, когда в домашних шортах и футболке я расставляла на столе стаканы для сока. Скинув передник, я рванула вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку. Когда до второго этажа оставалось каких-то пару шагов, я услышала звук открывающейся двери и звонкие мальчишеские голоса, приветствующие маму и Мегуми. В этот же миг я случайно зацепилась носком о край ступеньки и на всей скорости скатилась вниз, приземлившись в центр небольшой площадки между лестничными пролётами. Разбитые колени саднило так, что коридор поплыл у меня перед глазами, а в ушах раздался назойливый звон. Первым от шока оправился Шома. Он подбежал к лестнице и сел на ступеньку у моих ног. - Можно дотронусь? Я кивнула и крепко зажмурилась, чувствуя, как из-под плотно сомкнутых век брызнули слёзы. Не то, чтобы я хотела рыдать в свой день рождения при гостях, но от боли слёзы текли сами собой. - Только ссадины, ничего страшного. Но раны нужно обработать, - тёплые пальцы бегло ощупывали мои ноги, со знанием дела изучая кости и попутно заставляя кожу покрываться мурашками. Перестав ощущать прикосновения, я наконец открыла глаза и смогла рассмотреть сидящего передо мной Шому. Мне показалось, что он как-то неуловимо изменился за то время, что мы не виделись. Подняв голову, он одним движением откинул назад копну каштановых волос и выразительно посмотрел на меня своими бархатными глазами. В антрацитовой черноте зрачков мало-помалу угасал испуг. - Эффектно получилось, правда? – я постаралась скрыть смущение за широкой улыбкой. - Более чем! – тут же прозвучал ответ за его спиной. Ицуки поставил на пол ворох разноцветных бумажных пакетов и уселся у подножия лестницы, глядя на нас снизу вверх. В тёмных глазах младшего Уно плясали озорные огоньки. - А я даже нисколько не удивлена, - поддержала разговор подоспевшая с пластырем и антисептиком Мегум, - Ки-тян - общепризнанный мастер по травмированию на ровном месте. Она передала медикаменты Шоме, а сама опустилась на ступеньку рядом с его братом. С каких пор эти двое стали такими большими друзьями, для меня оставалось загадкой. Кстати, пригласить Ицуки на мой день рождения тоже было её идеей, сопротивляться которой я не стала. - Киоко умеет произвести впечатление, - засмеялся Ицуки, - в день нашего знакомства она изобразила нечто подобное, чем поразила моего братика в самое сердце! Шома молча обрабатывал ссадины перекисью водорода и заклеивал пластырями мои колени, но по его алеющим щекам и напряжённому сопению было понятно, что замечание брата крайне его смутило. Я наклонилась почти к самому уху Шомы и иронично шепнула: - Не обращай внимания, я знаю, что не это тебя покорило. От его волос веяло уличной свежестью и тонким древесным ароматом, словно он провёл целый день, гуляя по лесу. Шома поднял голову и улыбнулся, а я подмигнула ему в ответ, ловя себя на мысли, что от этой улыбки сердце начинает стучать где-то в горле. Мама, сестра и Ицуки что-то живо обсуждали в паре метров от нас, но мы будто находились вдалеке от них – их голоса были едва слышны. Ссадины давно были заклеены и почти перестали болеть, но мы всё так же продолжали сидеть на лестнице и болтать о разных пустяках. Шома неосознанно поглаживал кончиками пальцев шершавый квадрат матерчатого пластыря, рассказывая мне про Италию. Вдруг в замочной скважине заскрипел ключ и на пороге появился папа, разом прервав наши беседы. Он положил на скамейку свой коричневый портфель, поставил зонт в высокий глиняный горшок и, окинув нас всех внимательным взглядом поверх очков, спросил: - Надеюсь, тут никого не сватают в моё отсутствие? После минутного замешательства и нашего неловкого молчания, папа разразился раскатистым смехом, оставшись ужасно довольным своей шуткой.***
Ицуки из тех людей, что улавливают атмосферу компании, едва перешагнув порог комнаты. Оказавшись в нашем доме впервые, он за считанные минуты расположил к себе моих родителей и в особенности Мегуми, которая готова была с лёгкостью обменять сестру на младшего брата. Рядом с Ицуки и Шома раскрывался совершенно иначе – не было скованности и стеснения, которые сопровождали наши первые совместные встречи, не было непрошенной неловкости от общения со старшими. Ну, разве что совсем немного и только тогда, когда папа или сам Ицуки отпускали шутки, заставляющие нас с Шомой краснеть и усерднее ковыряться в тарелке. - Ицуки-кун, ты тоже занимаешься спортом, как и твой брат? – поинтересовался папа, заботливо подкладывая мальчикам тёплый салат. - Да, я играю в хоккей на траве, но я не преуспеваю в этом настолько, насколько мой брат преуспел в фигурном катании, - запросто ответил Ицуки и улыбнулся отцу. - Но у тебя есть много других интересов, в которых ты добился больших успехов, - возразил Шома, - расскажи о них, Ицуки! - Пожалуйста, Ицуки-кун, расскажите! – присоединилась к просьбе мама, ставя перед гостем чистую тарелку для очередного блюда. Ицуки поместил на неё несколько шариков онигири и благодарно поклонился. Я заметила, каким тёплым взглядом она окинула обоих братьев. - Шома преувеличивает, мне особо нечем похвастаться! Младший Уно явно кокетничал, но его кокетство выглядело в высшей степени естественно и не вызывало неприятного впечатления. Мне и самой захотелось узнать, из чего состоит жизнь такого непохожего на Шому брата, поэтому я вместе со всеми стала упрашивать Ицуки. - Ох, ну хорошо…- сдался он наконец, - я играю в хоккей на траве, изучаю английский, когда не ленюсь. Время от времени меня приглашают в модельное агентство на съёмки, но Шома очень часто составляет мне в этом компанию! - Было всего пару раз, - заметил Шома и добавил ещё несколько штрихов к портрету брата,- ещё Ицуки очень добрый и всегда готов прийти на помощь – он трудится волонтёром в детских лагерях и нередко сопровождает меня в заграничных поездках, предотвращая всякие несчастные случаи, которые могли бы со мной случиться, не будь его рядом. Изящным жестом Шома отвёл с лица чёлку и продолжил: - Брат проводит со мной очень много времени, заботится обо мне лучше мамы… - Правда, с недавних пор у меня появилась конкурентка, -перебил его младший,- я чувствую, как трон подо мной зашатался, но я совсем не против отдать королевство в такие надёжные руки! Кухня наполнилась громким смехом – шутка Ицуки имела большой успех, особенно у папы. Мы с Шомой смеялись вместе со всеми, даже несмотря на то, что уши у обоих горели, словно пламя в очаге. Перед тем, как перейти к чаю, братья Уно решили, что настало время дарить подарки. Я была немного смущена таким вниманием. Всё же, день моего рождения уже прошёл и не стоило так беспокоиться, достаточно было просто прийти на ужин. Однако, судя по количеству пакетов, ребята приготовили мне настоящий сюрприз. Первым свой подарок преподнёс Ицуки. - Помнишь те красивые жёлтые туфли, в которых ты была, когда мы познакомились? С этими словами он протянул мне перевязанную золотой лентой коробку и, получив от меня утвердительный кивок, продолжил: - Ты тогда сломала каблук и очень расстроилась. Если честно, я и сам расстроился – туфельки были отличные и очень тебе шли, жаль потерять такую хорошую вещь. Поэтому вот … Надеюсь, эти тоже подойдут! Он кивнул на коробку в моих руках, будто бы говоря «Ну же, открывай!» В ней оказались лакированные туфли с узкими носами, очень похожие на те, что застряли в дождевой решётке возле ресторана. Они тоже были жёлтого цвета, как и мои утраченные лодочки, только без каблуков и явно на порядок дороже прежних. - Они без каблуков , - на всякий случай уточнил Ицуки,- теперь ты точно нигде не застрянешь и не будешь выше моего брата, что тоже очень важно. К щекам мгновенно прилила краска, но я не смогла не улыбнуться ему. - Спасибо! Они даже лучше тех, что сломались. Но как ты угадал размер? – спросила я, примеряя обновку, которая пришлась мне впору. - Случайность, - пожал плечами младший Уно, но от меня не укрылась хитрая улыбка Мегуми, сидящей по правую руку от него. Когда все налюбовались моими новыми туфлями, пришла очередь Шомы. Он протянул мне красивый голубой свёрток, в котором угадывалось что-то объёмное и мягкое. Я осторожно развернула по-европейски упакованный подарок и извлекла из многочисленных слоёв тонкой бумаги пушистый свитер нежно-лимонного цвета. - Мне показалось, что он будет здорово смотреться с твоими волосами. А ещё в нём будет тепло гулять по вечерам, - пояснил Шома, от волнения закусывая губу и безуспешно убирая лезущую в глаза чёлку. Краем глаза я заметила, как Мегуми потёрла висок рукой и, обращаясь к пустой тарелке, пробормотала: - Они безнадёжны… - Согласен, - так же тихо пробубнил Ицуки, наклонившись к ней. Шома будто бы вовсе не заметил странной реакции наших родственников. По его лицу блуждала загадочная улыбка, когда он наблюдал, как я кручусь посреди кухни в новом свитере, надетом поверх скромного синего платья. Подарок был таким уютным и приятным на ощупь, так ласково обволакивал спину и руки, что мне хотелось смеяться от счастья. - Ты забыл ещё один подарок, - напомнил Ицуки, когда старший брат уже собирался занять своё место за столом. Шома сморщил нос, словно у него внезапно разболелся зуб – так он выражал досаду от своей рассеянности. Перегнувшись через сидящего рядом Ицуки, он поднял с пола самый объёмный пакет и поставил его на свободный стул. - Этот подарок тебе передала Михоко-сенсей, она тоже поздравляет тебя с Днём рождения. Шома поджал губы и склонил голову набок, задумчиво наблюдая, как я вынимаю из упаковки подарки от Хигучи-сан. Моё сердце учащённо стучало в этот момент. Я заметила, как округлились глаза у мамы и как папа выпрямил спину, улыбнувшись украдкой. На свет показался прозрачный пластиковый куб, в центре которого был закреплён блестящий пузатый горшок с изящной веткой орхидеи. Округлые бархатистые лепестки были снежно-белыми, и только сердцевина цветка, формой напоминающая рот зевающей кошки, была окрашена в тёмно-фиолетовый цвет. Всего на сочном глянцевом стебле красовались пять распустившихся соцветий и три тугих бутона. Я заворожённо разглядывала куб, пытаясь уместить в гудящей голове факт того, что Михоко-сан была настолько добра ко мне, что выбрала для меня подарок. - Она живая, поэтому контейнер нужно открыть. Шома взялся за грань куба одной рукой, а другой снял с него крышку. Его пальцы осторожно легли поверх моей руки. Вместе мы аккуратно извлекли орхидею из пластика и поставили её на свободное место на столе рядом с блюдом с фруктами. - Нужно было пригласить Хигучи-сан тоже! Я не была уверена, что пригласи я её к нам на ужин, она бы приняла приглашение, но хотя бы попробовать стоило, однако, я не догадалась этого сделать. - М… сенсей сейчас уехала на соревнования с другой ученицей, иначе она бы с радостью вручила тебе подарок сама, - пояснил Шома, снова запуская руку в пакет, - но она скоро вернётся, и мы сможем ещё раз выпить чаю со сладостями в твою честь. Вот, держи – это тоже от неё. Кажется, они все слишком добры ко мне, - подумала я, принимая из рук Шомы продолговатую коробочку, обёрнутую в бумагу с витиеватым узором. Всем было интересно, что же в ней лежит, поэтому я поскорее распаковала подарок и подняла крышку: на дне коробки лежал аккуратно свёрнутый отрез голубой ткани. Ткань оказалась легчайшим шарфом цвета апрельского неба, концы которого были украшены изящной вышивкой, изображающей солнечные шарики мимозы. Не смотря на осень за окном, от шарфа веяло весенней свежестью и нежным ароматом незнакомых мне духов. Подарок был выбран с большим вкусом и вниманием к личности одариваемого. От восторга в моих глазах заблестели слёзы. - Это настолько красиво, что я не могу подобрать слов! Мне так хочется поблагодарить Михоко-сенсей за её восхитительные подарки! – я мимолётно коснулась щекой воздушного шарфа, повязывая его на шею. На улице всё ещё было жарко, но дом охлаждался кондиционером, поэтому мне было вполне комфортно в этих вещах. - Пожалуй только, я не заслужила такого доброго отношения к себе, - сказала я, разглядывая выпуклые веточки мимозы. - Михоко-сан никогда не ошибается в людях, уж поверь мне, - с чувством сказал Ицуки, поразив меня свой искренностью. Шома лишь кивнул в подтверждение его слов – для него это было настолько очевидно, что он даже не считал нужным добавлять что-то от себя. По его глазам было совершенно ясно, что его наставник не делает подарков кому попало и обсуждать тут решительно нечего. Снимая подаренные вещи, чтобы не испачкать их за чаепитием, я подумала о том, как хорошо, что они подарили мне именно одежду. Не потому, что можно было хвастаться обновками перед подружками, а потому, что каждый раз надевая их, я словно буду обнимать этих удивительных людей. После ужина мы все переместились в гостиную, рассевшись вокруг низкого чайного столика, чтобы выпить по чашке чая и посмотреть наши семейные фотографии. Почему-то родители очень любили показывать гостям преимущественно те карточки, где я была ещё совсем маленькой и почти на всех представала в глупом виде. Мама уверяла, что я всё придумываю, и фото, на которых лицо у меня измазано хурмой или где я реву, сморщившись как сушёный чернослив, на самом деле милые. Однако Мегуми всегда покатывалась со смеху, пересматривая их – у неё самой не было глупых фотографий. Возможно потому, что она специально где-то прятала их от меня, чтобы я не дразнила её в ответ. - У Шомы полно таких же фотографий, - посмеивался Ицуки, листая альбом, - а видео и того больше. Я маленький был, всего не помню, но сейчас пересматриваю архив и… - Ицуки, я тебя больше не возьму с собой в гости, - деликатно прошипел старший брат, стараясь прекратить поток откровений, но младший уже вошёл в раж, подбадриваемый живым интересом со стороны мамы и Мегуми. - А самый смех начался, когда он встал на коньки, - заливался Ицуки, и теперь даже сам Шома не смог сдержать улыбку. - У него ножки были тоненькие, словно макаронинки, и когда он учился выполнять прыжки, они часто путались, поэтому Шома падал на лёд, - от смеха у Ицуки на глазах выступили слёзы,- потом он ехал прямиком к Михоко-сан и ревел погромче, чтобы она его жалела! Ямада-сенсей нет, та всегда к нему была строга, с самого начала, а вот Хигучи-сенсей до сих пор с ним миндальничает. Шома смущённо толкнул брата в плечо, но продолжал заразительно смеяться вместе со всеми и вовсе не злился на Ицуки за его шутки. - Вот бы посмотреть на тебя маленького, Шома-кун! – воскликнула мама, утирая влажные глаза, - да и на тебя тоже, Ицуки-кун! Уверена, что вы были очень занимательными и милыми малышами! Желая удовлетворить мамино любопытство, Ицуки покопался в своём телефоне и явил восторженным зрителям видео, на котором маленький Шома в чёрном комбинезончике важно скользит вдоль катка, заходя на прыжок. На старых кадрах он такой серьёзный, словно собирается выиграть Олимпиаду, а сам, наверное, едва-едва поступил в младшую школу. Вот он отталкивается ото льда, делает оборот и падает на колени, тут же начиная плакать от обиды. Маленький носик превращается в розовую пуговку, глаза плотно закрыты, и скользит он почти наощупь. Копна каштановых волос – точно такая же, как сейчас, – стелется по холодному воздуху катка. - Ооо, - протянула мама, - как же можно не пожалеть такого малыша? Прекрасно понимаю Хигучи-сан! Ицуки потрепал Шому по волосам и беззлобно поддел брата: - Вот она до сих пор его и жалеет, малыша… Под весёлую перепалку братьев, окончательно освоившихся в нашем доме, я выскользнула из гостиной на кухню, чтобы долить в чайник воды. Пока я занималась приготовлением чая, в кухню неслышно вошёл отец. Он встал рядом со мной, будто бы достать чистый стакан из шкафа, и между делом заметил: - Можешь меня поправить, если я ошибаюсь, но мне кажется, это твой лучший день рождения. Я ничего не ответила, только обняла папу сзади, сцепив руки у него на животе и прижавшись щекой к его тёплой широкой спине. Вечер таял словно снежинка на тёплой ладони. Я с грустью думала о том, что через каких-то пару минут Шома и Ицуки попрощаются и уйдут, мама вымоет посуду, а я уберу свои чудесные подарки в шкаф, где они ещё долго будут ждать своего часа. Когда теперь появится повод собраться такой же компанией и появится ли он вообще? Шома заметил перемену в моём настроении, как ни старалась я скрыть свою тоску. - Киоко-тян, чем ты расстроена? – он задержал меня в гостиной, когда все потянулись в прихожую, - я сказал что-то не то? В искусственном свете волосы Шомы отливали золотом. Кажется, они снова видоизменились и были ровного каштанового оттенка – такая причёска нравилась мне больше всего. Он смотрел на меня, подняв брови и покусывая нижнюю губу, как делал всегда, когда чего-то не понимал. Пожалуй, больше всего я уважала Шому за то, что он пытался прямо прояснить ситуацию, в которой не разбирался, а не копить недосказанности у себя в голове. - Нет! Всё замечательно! – я поспешила заверить Шому, что в моей грусти нет его вины, - просто всё настолько здорово, что мне не хочется с вами прощаться. Я развела руками, наблюдая, как меняется выражение его лица: от растерянности до удивления, а затем от секундного облегчения до грусти. - Мне бы тоже хотелось продлить вечер, - негромко сказал он и собирался добавить что-то ещё, как в комнату заглянули сначала Мегуми, а следом за ней – Ицуки. - Никто никуда не расходится! – звонким голосом сказала сестра и хитро подмигнула нам с Шомой. - Ты хотела сказать, Мегуми-чан, что просто мы все уходим веселиться дальше? – поправил её младший Уно, и Мегуми согласно закивала. - О чём вы говорите? – растерянно переспросила я, отметив, как уголки шоминых губ поползли вверх. Не иначе они придумали ещё какой-то сюрприз?! - Мы все подумали и решили, что твоё совершеннолетие никак не может закончиться чаепитием дома, - сказал самый младший из нас, которому до совершеннолетия оставалось добрых четыре года. - Помнишь моего одноклассника из старшей школы, Маэда Акиру? Того, что ухаживал за мной целых два года? – зашла издалека сестра. - Который кормил тебя сладостями из кондитерской своего отца? – припомнила я того высокого красивого парня, что был безнадёжно влюблён в строптивую Мегуми во времена их юности. - Именно! Теперь у Акиры своё заведение, очень приличное и дорогое, и он ждёт нас в гости прямо сейчас!***
До бара Акиры было около тридцати минут быстрым шагом. Тёплый вечер и обильный ужин располагали к пешей прогулке, к тому же, в метро было чересчур шумно, чтобы вести беседу, поэтому, вчетвером мы неспешно двинулись по синим вечерним улицам. - А нас точно пустят? – в который раз переспросила я и увидела, как начинает раздражаться Мегуми, бесконечно отвечая на один и тот же назойливый вопрос. - Да, Ки-тян, нас точно пустят, потому что мы все тут, - она обвела пальцем нашу компанию и выразительно посмотрела на Ицуки, который незамедлительно ответил ей уверенным кивком, - совершеннолетние, а совершеннолетним можно посещать подобные заведения. - Но Ицуки… Я попыталась слабо возразить, но не успела закончить фразу, потому что младший Уно перебил меня: - Если кое-кто не будет весь вечер волноваться и озираться в поисках полицейских, то все отлично проведут время! - В самом деле, Киоко-тян, расслабься – никто ничего не узнает. Главное, что господин Маэда предупреждён! – неожиданно поставил точку в этом разговоре Шома. В этот момент он показался мне по-настоящему взрослым, и мне стало стыдно за свою трусость. Вскоре на пути нам попался большой торговый центр, и мы не устояли перед соблазном заглянуть в него. Бесцельно пошатавшись по его сверкающим, пестрящим модными брендами этажам, мы в итоге набрели на фотокабинки. Идея о моментальном фото пришла к нам всем практически одновременно, поэтому, не сговариваясь, мы ринулись к единственной свободной кабине, заполнив собой всё пространство маленького помещения. За плотной бордовой шторой горел яркий свет, источаемый множеством маленьких лампочек. С одной стороны от монитора было закреплено узкое зеркало, а с другой – полки с разнообразным забавным реквизитом. В центре размещался табурет на высокой ножке, который пришлось отодвинуть в угол, чтобы уместиться в кабине всем вместе. По очереди приведя себя в порядок у маленького зеркальца, мы примеряли усы, шляпы и парики, нажимая на кнопку спуска затвора. На экране стали появляться яркие фотографии: я, Мегуми, Шома и Ицуки, тесно прижавшиеся друг к другу, чтобы влезть в кадр; я и Мегуми обнимаемся, прислонившись щеками и выпятив губы как для поцелуя; Мегуми и Ицуки – она в мужской шляпе и с пышными усами, он – в кудрявом белом парике и с розовым бантом размером с детскую голову, - разыгрывают смешную сценку, поменявшись ролями; Ицуки, я и Шома – обнимаю их за шеи, пока они держат в руках деревянную табличку «Happiness» и улыбаются такими разными, но одинаково счастливыми улыбками; я и Шома… Вдвоём с ним мы фотографировались в последнюю очередь. Так вышло случайно, но Мегуми всё же отметила, что «звёзды шоу всегда выходят на лёд последними». На общей волне веселья Шома и я тоже дурачились от души, то корча рожицы, то изображая персонажей из аниме. Самой последней оказалась фотография, на которой Шома сидел на высоком табурете, а я обнимала его за шею, положив голову к нему на плечо. Он неожиданно взял мои руки в свои, и камера успела запечатлеть моё удивлённое лицо и шомину лёгкую улыбку. Через пару минут Мегуми забрала из автомата готовые фотографии и показала их нам. Моментальные снимки были совсем не похожи на те, что мы рассматривали в семейных альбомах Сато и Уно. Новые карточки тоже были немного глупыми и смешными, только выглядело это иначе: на них все мы веселились, пытаясь ухватить за хвост ускользающее детство, но наши взгляды уже стали взрослыми.***
Акира Маэда владел баром средних размеров на улице, где располагались дорогие заведения. Я пару раз была здесь с Мегуми, но не заказывала ничего, кроме кофе с пирожными, да и те обходились в астрономическую сумму, поэтому мимо стройных рядов элитных ресторанов я проходила, не замедляя шаг. Сегодня же совсем другое дело – сам хозяин встретил нас у порога и провёл мимо грозной охраны в одинаковых костюмах. Наши с Мегуми короткие платья и пёстрые рубашки парней резко контрастировали с чёрной униформой, не оставляя сомнений в том, что мы оказались здесь случайно. Мы следовали за Акирой по коридору, освещённому мягким светом настенных ламп. Наши шаги утопали в высоком ворсе мягкого коричневого ковра. По одной стене располагался зал ресторана, выполненный в западном стиле, по другой - жались друг к другу небольшие закрытые комнаты с пухлыми диванами и караоке, а в конце коридора за толстой тяжёлой дверью находился шумный бар. В баре работал диджей, а на тесном танцполе кипело море из танцующих людей. Бывший одноклассник Мегуми, который, казалось ещё больше похорошел и вырос с момента нашей последней встречи, проводил нас в самую отдалённую комнату и объяснил, как позвать официанта, а так же показал потайную дверь, через которую можно было напрямую попасть в бар. Так же он заверил, что мы можем заказывать всё, что пожелаем – это его подарок на моё двадцатилетие. Я подозревала, что такой честью обязана его давней дружбе с моей сестрой и уважению к Уно-сеншю, но вслух говорить об этом не стала, сердечно поблагодарив Маэду за доброту. Когда дверь за ним закрылась, сестра повернулась к нам и, воздев руки к потолку, воскликнула: - Ну что, веселимся? Нестройный хор голосов был ей ответом. - Нет, караоке и закуски – это здорово, - сказала раскрасневшаяся Мегуми, падая на диван с микрофоном в руках, чтобы перевести дух после сеанса пения, - но пришли мы сюда не за этим. -Капитан, что у нас там видно на барной карте? - обратилась она к младшему Уно. Ицуки взял под козырёк и раскрыл меню на странице с алкоголем. Я всё это время помалкивала, наблюдая за реакцией остальных. В то время, как мои ладони покрывались испариной от одной мысли о выпивке, остальные спокойно скользили взглядом по красивым названиям, явно делая это не в первый раз. - Пиво, вино, шампанское, коктейли… - Ицуки быстро перечислял пункты, ведя пальцем по глянцевой странице меню, - виски, шоты... - Я как обычно, - сразу определился Шома, заставив мои глаза округлиться от удивления. Я и не подозревала, что он знаком с алкоголем, точнее, я просто об этом не думала. - Каси-оре, понятно, - пробормотал Ицуки и обратился к моей сестре, - Мегуми-чан, что скажешь ты? - Кампари- оре, должен же кто-то быть сегодня за старшего, - хихикнула она. - Я буду безалкогольное пиво, а что насчёт тебя, Киоко-тян? – все вопросительно уставились на меня, словно именно сейчас должна была произойти кульминация вечера. Я растерянно посмотрела на друзей, не зная, что сказать. - Не знаю даже, - запинаясь, выдавила я наконец, - ничего из этого я не пробовала. Может быть, мне взять то же самое, что и Мегуми? - Тогда лучше выбери коктейль как у Шомы, - подсказала сестра,- он совсем не крепкий. - Совсем, - подтвердил Шома, и вызвал официанта, чтобы сделать заказ. Отблески диско-шара были похожи на февральские звёзды, по ошибке рассыпанные не по небу, а в тёмном помещении бара. От апельсинового коктейля немного шумело в голове, но в целом состояние было непривычно лёгким и приятным. Выпив по первой порции, мы по настоянию Ицуки отправились танцевать и уже через пять минут потерялись. Последнее, что я видела - в зале появился Акира и заговорил с сестрой и Ицуки, после чего все трое растворились в толпе, оставив нас с Шомой вдвоём. - Ты любишь танцевать? – спросила я, перекрикивая музыку. Шома озадаченно покрутил прядь волос над ухом, и немного подумал, прежде чем ответить. - Я никогда не танцевал для себя, - наконец сказал он, приблизив ко мне своё лицо, - все мои танцы сводятся к изучению хореографии для программ, а чтобы просто прийти потанцевать…никогда. Не помню такого. А ты? Ты любишь танцевать? В глазах Шомы отражался разноцветный блеск диско-шара, делая их похожими на красочные изображения космоса. - Обожаю! – прокричала я, - давай потанцуем? - Давай попробуем, - он пожал плечами и начал неуверенно двигаться в такт музыке. Сперва наши движения были довольно скованными и разрозненными – мы стеснялись людей, стеснялись друг друга и никак не могли настроиться на одну волну. Но когда наши любимые мелодии стали играть одна за другой, а сами мы поняли, что никто не обращает внимания на то, как мы двигаемся, танцевать сразу стало легче. Танец Шомы отличала особая, какая-то неземная пластичность и плавность. В младшей и средней школе я занималась балетом и понимала, откуда взята техническая составляющая, но то, как Шома чувствовал музыку и растворялся в ней, сливаясь с мелодией каждой клеткой тела – этому нельзя было научиться в балетном классе, с этим можно было только родиться. Когда он танцевал, куда-то сразу пропадали его стеснение и робость, и я видела перед собой совсем другого Шому. Даже выражение глаз и улыбка менялись в этот момент. Нежные черты лица будто сразу же заострялись, становясь более зрелыми и чёткими. Я ощущала невероятно мощную энергию каждый раз, когда оказывалась слишком близко. Это одновременно пугало и разжигало интерес. Танцевальные мелодии закончились. Разноцветные софиты вдруг погасли, а вместо них темноту помещения разрезал серебристый луч прожектора, направленный прямо на диско-шар. Сияющие звёзды поплыли у меня перед глазами. - Медленный танец… Потанцуем? – Шома протянул мне руку, выжидающе глядя на меня. Я приняла его руку без малейших раздумий. Если не считать того случая у соседского гаража, я никогда не была к Шоме настолько близко. Никогда не держала свою руку у него на плече, позволив ему сжать в тёплой ладони вторую. И совершенно точно его рука никогда не лежала на моей талии так доверительно и нежно, как сегодня. Двигаясь под музыку, мы как-то незаметно вышли из центра зала, покинув танцующую толпу. Оглянувшись, я поняла, что мы оказались у той самой потайной двери в стене, ведущей в нашу комнату. Мелодия всё плыла, смешиваясь с горячей темнотой бара. Шома и я продолжали следовать ей, расчерчивая шагами пространство у стены. - Красивая песня, - Шома подался вперёд, чтобы я лучше его услышала. Склонившись надо мной, он нечаянно коснулся губами моего виска, от чего сердце восторженно ухнуло куда-то вниз, а затем так же стремительно подскочило к горлу. Отчаянно пытаясь не выдавать своё волнение, я ответила: - Это моя любимая… Привстав на цыпочки, я приблизила губы к самому его уху, чтобы не пришлось перекрикивать музыку. Его волосы, пряно пахнущие влажным лесом, щекотно коснулись моего лица. Шома крепче сжал мою руку, но ничего не сказал. Когда мелодия растаяла в густом воздухе бара, Шома увлёк меня в нашу комнату, думая, что остальные тоже вернулись обратно. Однако, в помещении никого не оказалось. Сев рядом на короткий кожаный диван, мы молча потягивали свои коктейли, пытаясь утолить жажду и отдышаться. Шома делал небольшие глотки оранжевого напитка, искоса поглядывая на меня. Его бледная кожа лунно сияла в скудном освещении тёмной комнаты. Молчание затягивалось, но я не находила слов, чтобы начать разговор. Мне просто нравилось, не отрываясь, смотреть на Шому, - на его спину, волосы, профиль и руки, - подмечая и впитывая в себя каждую неповторимую черту. Слабый алкоголь помогал мне побороть смущение и рассматривать его почти не таясь. - Куда-то Мегуми подевалась, - я первая нарушила тишину. - И Ицуки тоже, - эхом отозвался Шома. Обернувшись, он заглянул в мои глаза - на этот раз я не отвела взгляда. Глаза Шомы светились ярче обычного, что ещё больше подчёркивал лихорадочный румянец, заливающий его щёки. При этом лицо оставалось по-прежнему молочно-белым, от чего казалось, что глаза занимали всё его пространство. Возможно, причиной тому был выпитый коктейль, а может, что-то ещё – я не могла сказать точно. Мои сложенные на коленях руки дрогнули при мысли о том, какая тёплая и мягкая кожа на этих горящих щеках. Мне вдруг нестерпимо захотелось коснуться их кончиками пальцев. Я рассматривала его почерневшие, взмокшие на висках и надо лбом волосы, а он то хмурился, то вздёргивал брови, едва различимо шевеля губами, будто разговаривая вслух. Можно было подумать, что внутри него идёт какая-то борьба, и он никак не может сделать выбор. Бледные губы Шомы почти сливались по цвету с его лицом, что придавало ему сходства со старинной фарфоровой куклой. Я обратила внимание, что они больше не были обветрены, и собиралась спросить, мажет ли он их бальзамом, но не успела. Этот поцелуй был таким же естественным как вдох. Никто ведь не спрашивает разрешения, чтобы сделать глоток воздуха? Шома тоже не спросил, можно ли, да если бы и спросил, я сказала бы да… Просто в какой-то момент его лицо оказалось так близко, что всё расплылось перед моим затуманенным взором. Я бессильно прикрыла глаза, перестав наконец сопротивляться тому, что должно было рано или поздно случиться. На своих губах я почувствовала тепло мягких губ Шомы, его взволнованное дыхание, отдающее апельсиновой сладостью коктейля. В голове мелькнули воспоминания о том, как описывался первый поцелуй в книгах и о чём говорили старшие подруги. Какая глупость, думала я. Разве кто-то, кроме меня теперь, мог знать, каким на самом деле может быть первый поцелуй? Новые ощущения вызывали головокружение. Я неосознанно вскинула руки, цепляясь за плечи Шомы, чтобы не упасть, и в ту же секунду оказалась крепко прижата к его груди. Рубашка с рисунком из мелких красных цветков пылала под моими взмокшими ладонями. Я и сама горела изнутри, как горят сухие листья в осенних кострах. Шома отстранился, тяжело дыша, и с опаской посмотрел на меня из-под беспорядочно прилипшей ко лбу растрёпанной чёлки. В его расширенных зрачках я увидела собственное испуганное лицо. Коснувшись пальцами дрожащих губ, другой рукой я точно так же прикрыла его алеющие губы. Он глубоко вдохнул и крепче прижал мою руку к своему лицу, устало прикрыв глаза и откидываясь на подушки. Этот поцелуй был таким же естественным, как вдох, но мы оба были напуганы. Напуганы не самим поцелуем, но тем, что за ним скрывалось – внезапно обнажившаяся скала чувств, которую мы сами камень за камнем ненароком возвели. С первого дня это была просто дружба, никто не собирался влюбляться. Ведь правда же, никто не собирался?!