Преимущество

Дакен жалеет, что недооценивал Росомаху. Следовало убить своего назойливого старика, когда была такая возможность, но Акихиро был не готов. Теперь он готов, как никогда прежде, только возможности больше нет. - Ос-становись... с-ст-той! Дакен слышит и не узнает свой голос. Как жалко и беспомощно он сейчас звучит. Впервые за многие годы у Темного Росомахи нет ни малейшего представления, как выкрутиться из сложившейся неоднозначной ситуации. Он зло сжимает и разжимает зубы, дергается в прочных адамантиевых оковах и вертит головой, то ли сомневаясь в реальности происходящего, то ли избегая слишком жарких отцовских поцелуев. - Хва-тит! Росомаха усмехается, переключается на шею и Дакен начинает неудовлетворенно ерзать под отцом. Первые мазки влажного шершавого языка по шее прошибают всё тело возбуждением, будто электрический ток. - Хочешь сказать, я тебя неправильно понял? - торжествует этот гад, пока Дакен неистово мечется под ним, сходя с ума от дикой смеси ненависти с предельным возбуждением. - Нравятся другие хищники, сынок? Здесь не поспоришь. Темный Росомаха всегда играл за две команды, находя привлекательными, как пышногрудых моделей в красных платьях, так и разномастных представителей своего пола, но инцест в планы Дакена однозначно не входил. Тем более, не в такой унизительной позиции: обнаженным, в наручниках и снизу, под отцом. Дакен пытается сопротивляться, сказать что-нибудь изничтожительное, послать в другое измерение, но чертов восхитительный язык спускается на его грудь, вылизывает витки татуировки, подло обхватывает левый сосок и Дакена снова выгибает, а с губ вместо матерных проклятий срывается первый позорный стон. Ухмылка Росомахи становится ещё шире. Дакен жмурит глаза и отворачивается, чтобы не видеть этот заставляющий трепетать и желать большего ужас. Он поворачивает голову вправо и со всей силы вгрызается зубами в подушку, заглушая пораженческие стоны, пока влажный язык творит что-то невероятное с его сосками. Мерзкая чувственная пытка. Дакен кричит в подушку, сжимает кулаки и ощущает, как зудят его когти, жаждут впиться по самые костяшки и рвать неподатливую плоть ненавистного отца. Нет возможности. Толстые адамантиевые пластины наручников не дают запястьям сместиться и на жалкий сантиметр в направлении цели, когда язык отца начинает спускаться вниз по прессу, прямо к... - Нет! Не смей!! Слишком личное. Слишком интимное. Слишком уязвимое. Дакену кажется, что коснись его Росомаха ниже, он умрет тысячей самых страшных смертей в секунду. - Пожалуйста... не надо,... папа. Росомаха ненадолго прерывается, нависает над его лицом и в глазах отца Дакен не видит сожаления, только что-то тёмное, чистый неразбавленный оттенками серого мрак. - Должно быть, они говорили перед смертью тоже самое? Твои партнеры, а? Наивные девчушки, зрелые женщины, богатые папики, совсем юные парни, у которых ты был первым и последним. Скольких ты использовал, а затем убил из-за паранойи? Я насчитал порядка трех десятков, пока гонялся за тобой по всему земному шару. Счет закончится сегодня, Дакен. Должно быть, они совсем не знали, что с тобой делать в постели? Дакен чувствует подавляющую черную злость, исходящую от отца, и понимает, что возражать на словах бесполезно. Безупречный нюх Росомахи уже давно учуял его страх и возбуждение. Да и возразить он всё равно не успевает. Жаркие губы впиваются в чувствительную кожу за левым ухом, сильные пальцы уверенно обхватывают в кулак и Дакен выгибается на постели, как приговоренный на электрическом стуле. У него подрагивают пальцы, мышцы плеч и икры. Глаза становятся мокрыми и тают, как фруктовый лед в жаркий летний полдень, последние силы для сопротивления. Язык отца ритмично проходится по чувствительным точкам за ухом, сердце бешенно стучит прямо в голове и Дакену ничего не остается, кроме как из раза в раз подаваться бедрами на встречу ласке, толкаться в тесный кулак и умереть тысячей самых страшных смертей в секунду, тычась носом в щеку отца. * * * Росомаха бесшумной тенью выскальзывает из постели, укрыв уснувшего сына одеялом, гасит свет в бункере, находит толстую любимую сигару и блаженно закуривает. Всё складывается, как нельзя лучше. Озборн гниет в тюрьме за свои "инициативы" и будет гнить ближайшие двести лет. Хвост сброшен. Росомаха ловко обвел всех своих преследователей вокруг пальца, подстроив свою с сыном смерть. На Дакена нашлась управа. Кто бы мог подумать, что влечение Дакена к другим мужикам вместо обидного недоразумения может вылиться в преимущество? Теперь Логан намерен залечь на дно на ближайшие полсотни лет, - курить любимые сигары, пить виски литрами, дремать на солнышке в шезлонге возле бункера и налаживать отношения с блудным сыном, который больше никуда не денется. Уж Логан об этом позаботится.