Перламутровые грёзы

Сугавара в их разномастной команде за мамочку. Самая добрая, самая милая, самая заботливая. Волосы растреплет в попытке приободрить, по-дружески даст пинка, если потребует ситуация. Её хватает на всех и даже сидя на скамье запасных, чувствуешь, что её теплый взгляд согревает, поддерживает. Кагеяме, может, и нет равных в игре, но той атмосферы, что образуется при выходе на площадку Сугавары, ничем не заменишь. Дайчи смотрит на неё, день ото дня и не может насмотреться. Сугавара слепит улыбкой, греет хрупкими объятиями и рядом с ней хочется смеяться, радостно, по-детски. Но порой Сугавары и правда слишком много. Она дает пинка вечно мнущейся Асахи, треплет волосы неунывающей Нишиное, таскает за ухо опять рвущуюся в драку Рю, обнимает искрящуюся энтузиазмом Хинату, понимающе сжимает руку вечно смурной Кагеяме. Успевает ко всем, подойти, подбежать. Хоть слово обронит, хоть улыбку подарит — но не пройдет мимо, не сможет проигнорировать. Дайчи хочет, чтобы Сугавара и с ней так себя вела. Чтобы лезла обниматься, прижималась плечом к плечу и улыбалась, только ей, только как она умеет. Но её Сугавара не опекает. Грозный капитан, способная постоять за себя. Нишиноя порой шутит — вы две как мамочка и папочка Карасуно. Сугавара прикрывает улыбку изящной ладошкой, Дайчи стреляет грозным взглядом в либеро, но в остальном все остается без изменений. Сугавара для всех — кроме неё. Однажды Дайчи не выдерживает. На по слабительном пикнике, после успешного тренировочного матча, Укай добродушно позволяет девочкам опрокинуть в себя стаканчик второй. Кагеяма уходит в нокаут самой первой, утаскивая за собой ловящую бабочек перед глазами Хинату. Тсукишима смеется над ними глумливо, хотя сама едва держит равновесие — у неё, по крайней мере, есть не пьющая Ямагучи, которая устало поддерживает за плечо. Танака носиться полу-голой по пляжу, около которого они и празднуют. За ней едва поспевает спотыкающаяся на ровном месте Нишиноя, удравшая от бессвязно бормочущей Асахи. Дайчи задумчиво вертит стаканчик с янтарной жидкостью шампанского в руках, пока Сугавара, опасно покачиваясь, смеется в свой бокал, полу привалившись к стене, около неё. Дайчи не помнит, зачем и когда тянет к ней руку, но когда белобрысая макушка падает на её колени, все становиться совершено не важным. Ладошка, не разу не изящная, путается в мягких волосах — Сугавара поднимает на неё любопытный взгляд и снова хихикает, жмуря карие глаза. — Ты сегодня такая грозная, Са-ва-му-ра, — с улыбкой роняет она, протягивая тонкую ладошку к щеке сокомандницы. — А ты как обычно дура, — тихо парирует Дайчи и наклоняется. Коши рванно выдыхает, пытаясь улыбнуться, но губы капитана накрывают её собственные до того, как связующая что-то успевает сообразить. Дайчи целует легко, почти не шевеля губами и руки её, обычно надежные и сильные, сейчас дрожат из-за собственной дерзости. Сугавара лежит не шевелясь, прикрыв глаза и когда Савамура отстраняется, пытаясь найти её взгляд, Коши уже не смеется. Она лежит, не подавая признаки жизни и Дайчи даже успевает подумать, что связующая уснула. Но карие глаза распахиваются и встречаются с её собственными — растерянными и пылающими надеждой. — Дура из нас только ты, капитан, — едва шевеля губами, выдыхает Сугавара, а потом приподнимается — Дайчи думает, что ей сейчас зарядят пощечину или ударят поддых. Но Коши не делает ни того ни другого; она снова прикрывает глаза и на этот раз сама целует — куда более уверено и опытней. Дайчи кажется, что она задыхается. Сугаваре не кажется, она знает — капитан наконец прозрела.