Счастье есть!

- Как там Уманова? Не передумала? – спросила на следующий день Булатова, перелистывая страницу известного в узких кругах медицинского журнала. - Вчера ещё нет. Её выписывать уже скоро, я, как могу, тяну время, но начмед уже торопит, - ответил Тарасов, допивая утренний кофе. - Может, тогда дать ей лист бумаги, пусть пишет заявление об отказе, и больше не мучиться? - просматривая очередную статью, предложила она. - Думаешь, что говоришь?! – удивился мужчина. – Она отказывается не потому, что не хочет быть рядом с сыном, а потому, что ей некуда с ним идти! - Ну, так думать надо было, прежде чем рожать! - Рит! – повысил голос Борис. – Мы не в праве её осуждать! - Тогда прими как факт: она отказывается от ребёнка и передаёт заботы о нём государству! Как бы грубо это не прозвучало, но теперь это не наши и даже не её проблемы! - Борис Андреевич! Ой, а вы сейчас заняты? – влетела в ординаторскую Андреева. - Да, Соня, у нас консилиум, выйди, пожалуйста! – прикрикнул он. - Ну и зачем ты так? – упрекнула его Булатова, когда за медсестрой захлопнулась дверь. – Девочка к тебе со всей душой, а ты… - Рит! Хоть ты меня не доканывай! Хватит меня уже за неё сватать! Такое чувство, что вы всей больницей решили нас поженить! - возмущался он. - Я уже устал слушать от Зинаиды Павловны: «Софочка то, Софочка – сё…»! Ты, я смотрю, тоже присоединилась к ней! - Борь, ты как с цепи сегодня сорвался! – не выдержала Булатова. – Я тебя не узнаю! На тебя так Уманова действует, или что? - Вы все на меня так действуете! - Слушай, возьми у начмеда отгул, отдохни, а потом с новыми силами и бодрым настроением вернёшься к работе, – дружелюбно посоветовала Рита. - Ладно, извини… - мигом стушевался друг. – Действительно, настроение не очень... Всё разом как-то навалилось. - Бывает, но всё же не повод, чтобы на людей набрасываться! - Всё, прости, - подмигнул он. – Пойду лучше на обход. - Иди, - кивнула Булатова. – Но жениться тебе всё равно надо!        «Жениться… Было бы на ком!», - идя по коридору, мысленно усмехнулся Тарасов, однако уже в следующую секунду резко остановился. - Борис Андреевич, - окликнула его медсестра. – Вас срочно вызывают в оперблок, нужна ваша помощь! - Иду. Отправь на обход Николаенко, карточки пациенток в ординаторской.        Больничное времяпрепровождение не отличается особым разнообразием. Череда процедур и осмотров не вызывает никаких оптимистичных настроений, но зато те моменты, когда молодым мамочкам приносят на кормление детей и дают им время побыть вдвоём, становятся самым настоящим праздником. Правда, длится он не долго. Однако потом во многих палатах обязательно следуют задушевные разговоры родительниц на тему детства, покупок для новорождённых и методов их воспитания. Но не везде. Мура и Ума об этом почти не говорили, предпочитая совсем другие темы: обсуждали всё, словно были знакомы уже много-много лет. - Олеська, я тут поняла, что прошло уже три дня, как у тебя родился сын, а ты так и не сказала мне, как его зовут! - нахмурилась Мура, заплетая себе косу. - Я хотела назвать его Лёшей. - И что тебе помешало это сделать? - Я… - Всем привет! - неожиданно вошёл в палату улыбчивый Тарасов. - Борис Андреевич, вы прям как лампочка светитесь! – рассмеялась Женька. – Что хорошего случилось? - Ничего, просто у меня отличное настроение! Уманова, это тебе! – достав из кармана белого халата шоколадку, мужчина протянул её девушке. - А мне? – обиженно надула губки Мурашова. - А тебе муж купит, он, кстати, тебя внизу ждёт! – кивнул Борис.        Услышав это, Евгения тут же вскочила с постели и побежала к двери, едва ли не наткнувшись на тумбочку. - Ну что за фурия? – усмехнулся доктор, смотря ей вслед. – Носится, как юла. Не удивительно, что у неё дочка родилась такой активной! - Да уж, - рассмеялась Уманова. - Я смотрю, у вас тоже хорошее настроение?        Первый раз за несколько дней, Борис услышал её звонкий смех. - Мне на кормление сегодня сына приносили, - смущаясь, объяснила она. - Олеся, я тут подумал и решил кое-что вам предложить, - издалека начал Тарасов. - Борис Андреевич, не говорите загадками. - В общем… оставьте этого ребёнка ради меня, - серьёзно сказал он. - Что? – не сразу поняла Уманова. - Не пишите заявление об отказе. Я хочу стать отцом для вашего сына.       В его голосе не проскальзывала дрожь, напротив – Тарасов говорил слишком уверенно и непоколебимо. - Вы?! – ещё больше удивилась девушка. - Да. Живу я один, не пью, не курю, что ещё…, - задумчиво перечислял он. - Подождите! – прервала его Ума. – Зачем вам это? Вы встретите женщину, которую искренне полюбите, и у вас обязательно будут свои дети! К тому же я знаю, что вы делаете это из жалости, так… - Никакой речи о жалости! Если вы откажитесь от ребёнка, мало вероятно, что органы опеки отдадут его мне, скорее, какой-нибудь нормальной полноценной семье! - Но это же не ваш ребёнок… - последний аргумент привела девушка. - Не мой... Но я готов стать для него отцом и любить его, как своего. Я не питаю иллюзии на тот счёт, что у нас с тобой что-то получится, но, Олеся, я неплохо зарабатываю, квартира у меня большая, и ты ни в чём не будешь нуждаться. К тому же всегда будешь рядом с ребёнком, ну, а если захочешь уйти, то всегда сможешь сделать это беспрепятственно. Я не собираюсь ограничивать твою личную свободу!       Девушка молчала, внимательно изучая выражение лица своего врача. Он, как и всегда, оставался внешне спокоен. - Я… Я не знаю, - понуро опустила она плечи. – Мне нужно подумать... - Подумай. Тебя выписывают через три дня.        Оставшись одной, Уманова подошла к окну и посмотрела на раскинувшийся под окнами небольшой парк. Она до сих пор сомневалась, что Тарасов говорил серьёзно, и это – не одна из его многочисленных шуток. Олеся, скрепя сердцем, приняла решение оставить ребёнка, и, когда его приносили на кормление, пыталась запомнить каждую его черточку лица, каждый звук, чтобы потом вспомнить об этом всю жизнь. Но сейчас, выслушав предложение Бориса, в её душе появилась робкая надежда, которая отчаянно пыталась докричаться до девушки.        Выйдя из палаты, Борис спешно направился в свой кабинет. Не хотелось сейчас встречаться с кем-либо из врачей, тем более с Ритой. Она наверняка заметит его состояние и обязательно пристанет с вопросами, отвечать на которые у него сейчас не было никакого желания. Всё озвученное – его осознанное решение, и комментировать его он пока ни для кого не собирается.        Словно прочитав его мысли, нежданный гость разорвал тишину кабинета своим стуком. Обернувшись на звук, мужчина увидел через стеклянную дверь Булатову. Весь её вид говорил о том, что она чем-то недовольна.        «Вот же чутьё!», - подумал Тарасов, подымаясь с кресла. - Что случилось? – спросил он, впустив женщину вовнутрь. - Почему все работают, а ты прохлаждаешься? - Потому что у меня самые лучшие пациентки. Все здоровы и рожают вовремя! - Пошёл бы в консультацию! Там Земченко уже не справляется! - Ты же знаешь, что лишний раз я стараюсь там не появляться, - рассмеялся Борис, вспомнив свой последний рабочий день там: не меньше десяти девушек взяли направление на аборт – печальная статистика. - Ну, да, тебе лучше здесь. Я тут подумала, приходи-ка завтра вечерком к нам в гости, Ванька будет рад, да и Маша с Дениской тоже соскучились по дяде, - улыбнулась Рита. - При условии, что ты приготовишь свою фирменную шарлотку! - Да без проблем! - Считай, уговорила! - Вот и отлично! Завтра тебя вечером ждём! – подмигнула Булатова и вышла из кабинета.        За осмотрами и приёмами оставшийся день пролетел незаметно. Молодые мамочки едва ли не каждый час обращались к нему за советами, засыпали вопросами, но Тарасову это, на удивление, нравилось. Ведь самым ценным в своей работе он считал горящие глаза подопечных, которые так украшали каждую женщину. - Борис Андреевич, а проводите девушку домой? – подошла к нему Софья после окончания смены. – Страшно как-то одной по вечерам ходить… - Сейчас уже светло, - усмехнулся мужчина. – Ну, что с тобой делать? Пойдём.        Галантно открыв перед Андреевой дверь своего автомобиля, Тарасов дождался, пока она сядет в салон, и пошёл к водительскому сидению. Он и не догадывался, что в этот момент за ними наблюдали любопытные карие глазки со второго этажа родильного дома. - Жень? – позвала соседку Олеся. – А Борис Андреевич женат? - Нет, вроде. Но медсёстры за ним бегают! – не отвлекаясь от телефона, ответила она. – А что? - Да он просто сейчас с кем-то в машину сел, вот я и подумала… - Опиши-ка мне её? - Ну, блондинка, лет двадцати пяти, стройная, красивая… - Уманова, а ты часом не влюбилась в нашего доктора? – прищурилась Мурашова, пристально посмотрев на девушку. – Я слышу в голосе нотки ревности! - Нет, конечно! Просто любопытно! - Угу… Нет, он не женат. Дорога тебе открыта! - Не говори ерунды! – рассмеялась Олеся. - Эх, вот если бы я не любила Ионова, то точно бы запала на Бориса Андреевича! - Но он старше…        Уманова поймала себя на мысли, что этот факт смущает её больше всего. И вообще – почему её заботит данный вопрос?! - И что? Во-первых, только на десять лет. А, во-вторых, мне кажется, это даже хорошо – он не такой, как сопливые одногодки, а взрослый состоявшийся мужчина, который точно знает, чего хочет в этой жизни. - А если бы он предложил тебе выйти замуж? - Ну, если бы я не знала о существовании Васьки, то согласилась бы, - мечтательно закатила глаза Женька. – А к чему ты спрашиваешь? - Да так, просто… Жень, а ты не знаешь, можно сейчас к детям? – робко спросила Олеся. - В детское отделение тебя не пустят, но через окошко можно посмотреть, - улыбнулась Мурашова.        Надев халат с тапочками, Уманова вышла в коридор и спустилась на нужный этаж. Найдя заветный блок, девушка едва ли не на цыпочках подошла к двери. - Что вы здесь делаете? – незамедлительно раздался сзади голос дежурившей медсестры. - Извините... Можно на сына посмотреть? - Завтра насмотритесь! - Пожалуйста. Мне его очень сильно нужно увидеть… - У вас впереди ещё вся жизнь! – не отступала женщина. - Вот мне и надо увидеть его сейчас, чтобы понять, будет ли у нас вся жизнь или нет! – начинала злиться Уманова. - Что ж за мамочки сейчас пошли… - пробубнила медсестра. – Ладно, что с вами сделаешь! Пять минут! И чтобы тихо! - Спасибо, - благодарно улыбнулась Олеся и зашла вовнутрь отделения.        Своего сыночка она нашла быстро, словно точно знала, где он лежит. Кроха сладко посапывал, крылышки носа раздувались от его дыхания. Он слега причмокивал и едва заметно шевелил ручкой. Не смея тревожить его, Уманова облокотилась о край кроватки и с замиранием сердца смотрела на своего малыша. - Как же я тебя люблю, - прошептала она. – Ты у меня самый лучший мальчик на свете… Никому, слышишь, никому никогда тебя не отдам… Теперь мама всегда будет рядом... Обещаю.