Командный дух

— А чем занимается профессионал в перерывах на тренировках? — спросил журналист, сидевший на бортике в толстовке «предсезонка КХЛ», пока Василия с нескольких небольших камер снимали для репортажа. Этот самый парень брал интервью у Самсонова несколько месяцев назад, когда молодой голкипер дебютировал в команде и сразу же показал, что он сюда пришел не просто так. Теперь своими вопросами он мучал Кошечкина, но старший голкипер охотно отвечал на вопросы приятного молодого человека, стоя около скамейки и отдыхая после растяжки. Самсонов мог одновременно и усердно заниматься, не теряя ни капли концентрации, и при этом наблюдать за старшим товарищем, ловя глазами каждое движение и улыбку. — Да так, по мелочи, — по-доброму смеясь, сказал Василий, немного смещая шлем на голове, чтобы он не упал на лед. — Пью воду, восстанавливаю дыхание, немного думаю о том, как тяжела жизнь голкипера, — засмеялся Кошечкин — а его тяжелый смех из-за сбитого дыхания растекался по льду и касался ушей каждого, кто находился на площадке в этот момент. — Ну, еще за малышами присматриваю, — Василий кивнул головой в сторону Ильи и Артема, которые сейчас по синим линиям тянули шпагат, повторяя движения друг друга. Настоящий голкипер должен нарушать все законы природы и уметь наблюдать сразу за несколькими движущимися объектами, и Илья стремился стать этим настоящим голкипером. — А за ними еще и присматривать надо? — журналист посмотрел на молодых голкиперов и даже помахал им рукой. Артем и Илья помахали в ответ, снова невольно дублируя движения, и Загидулин засмеялся, развалившись все в том же шпагате на льду. Илья со стоном потянул спину и сел на колени, заканчивая растяжку и упражнения, чтобы дальше смотреть на Кошечкина. — Ну, им не помешает совет или доброе слово, — Василий смотрел на вратарей с такой нежностью, словно они были его собственными детьми, — так или иначе, классно, когда у меня есть возможность не только общаться с ними, как с одноклубниками, но и работать с ними, как наставник, как их учитель. К тому же, парни они способные, схватывают все, что я им говорю, на лету, — Кошечкин нашел под своим коньком шайбу и точным пасом послал ее к Артему. — Но и отношения у нас не как у «старшего-младшего», а как у хороших друзей. Я рад, что в нашей команде с молодыми вратарями у меня сложились такие хорошие отношения, на сколько я знаю, обычно возрастные игроки не всегда всерьез воспринимают младших, — Василий посмотрел на Илью и махнул в его сторону клюшкой, звучно смеясь. Илья засмеялся тоже, потому что это была единственная возможная реакция на заразный смех Кошечкина. — А есть у вас какие-то традиции во вратарском коллективе? — спросил журналист, тыкая незаметно для объектива ногой в оператора, чтобы тот успевал схватить и улыбку Василия Владимировича, и занятия младших голкиперов, которые откровенно халтурили перед тренировкой с основным составом. — Конечно есть, — воскликнул Вася, оглядывая своды арены. — И какие же? — нетерпеливо спросил журналист, заинтересованно поглядывая на голкипера. — А это большой-большой секрет! — засмеялся Кошечкин, опуская на лицо шлем и откатываясь от скамейки — все-таки умел он давать хорошие интервью, с долей юмора и интриги, за это и любили его в пресс-службе КХЛ. Илья с Артемом переглянулись и покатили за Кошечкиным, потому что старший голкипер сейчас должен был показать им какое-то упражнение. *** В Сочи они были всего-лишь три дня, но Самсонов уже успел каким-то потрясающим образом загореть, причем загорели лишь пухлые щеки, подбородок и лоб, а также одна рука от запястья до рукава футболки. Артем, в отличие от него, был в Сочи уже неделю, и его загару позавидовала бы любая модель — Загидулин сиял благородным бронзовым оттенком, как маленькое солнышко, и выездной белый свитер с лого хоккейной команды Магнитогорска смотрелся на нем просто шикарно, как и любая белая вещь. Пока Артем своей сверкающей улыбкой поражал всех болельщиц «Металлурга», то Самсонов купался в ванной с кремом от загара и сдирал облезшую кожу с щек. Уже через несколько часов должна начаться первая игра летнего предсезонного турнира в Сочи, и в рамках сегодня стоял Василий Владимирович, а на следующую игру — Илья, а потом — Артем, если, конечно, он случайно не утонет на море, на котором проводил по двадцать три часа в сутки. Кошечкин гонял Артема сначала в спортзале на разминке, потом в коридоре, где они играли в футбол. Илья все это время отдирал куски кожи со своего лица и тянулся, свободной рукой то притягивая коленки к полу, то почесывая лицо в жутких страданиях. За тем, как Илья издевался над собой, с наслаждением наблюдала добрая половина команды, и только Осала и окружающие его чехо-канадские легионеры смотрел на потрясающий загар голкипера с таким неподдельным ужасом, что Самсон даже усмехнулся. — Удачи на рамках, если выпустят, — уже в раздевалке сказал Артем, как-то слишком тихо подобравшись к Самсонову со спины. — Спасибо, — Илья улыбнулся, обнимая Артема и похлопывая его по спине, — а как же наша традиция? — вкрадчиво шепнул Самсонов, придерживая второго младшего голкипера за локоть, когда тот собирался улизнуть в ВИП-ложу на трибунах. — Ну не здесь же, — в тон Илье сказал Артем, и что-то переменилось в его добром ласковом взгляде. — Ловлю тебя на слове, — Илья ткнул его под ребра пальцем и почесал нос с самой хитрой на свете улыбкой. Эта традиция… она появилась не так давно, всего лишь в прошлом сезоне. Илья был бы рад вспомнить, что заложило первый кирпичик в нее, да не помнит, хоть убей его. Она принадлежала лишь им троим, была их общей тайной, была одной небольшой частичкой их несокрушимого командного духа, ведь если готов и решительно настроен голкипер — уже половина команды как минимум настроена таким же образом. У каждого защитника или нападающего была своя традиция — ну, перематывание клюшки, определенная последовательность каких-либо действий, может, какое-то блюдо, но ни одна их них не могла сравниться с тем, что было традицией трех голкиперов «Металлурга». На раскатке Артем держал камеру кого-то из фанатской пресс-службы «Металлурга» и постоянно махал то Кошечкину, то Илье, и если Василий сейчас настраивался на игру и не особо обращал внимания на шалости младших вратарей, то Илья радовал болельщиков по ту сторону трансляции постоянными помахиваниями в их сторону и прочими детскими шалостями. Загидулин то и дело посматривал на время до начала матча, которое большими оранжевыми цифрами бежало на информационном кубе, и когда осталось всего-то три минуты, Артем отдал телефон владельцу и отправился с командой в раздевалку. Последние советы были отданы, последние расстановки в составах были произведены, и под бурные овации немногочисленных сочинских болельщиков «Металлурга» команда собиралась выйти на лед, и лишь три голкипера с самыми таинственными лицами оставались у дверей раздевалки. Загидулин улыбнулся Илье и сделал к нему шаг. В такой момент обычно в горле Самсонова все пересыхало — очень редко он виделся с Артемом, редко им доводилось исполнять этот ритуал. Тема осторожно встал на носочки и положил руку на плечо Ильи — они были на одном уровне, Артем как раз сократил отставание в росте от Ильи в пять жалких сантиметра. Самсонов никогда не целовал его первым, потому что делали они это совершенно по-разному: Артем целовался резко и сухо, прикусывая губу и непременно наклоняя голову, чтобы захватить уголок губ и отстраниться, нелепо и виновато улыбаясь, а Илья целовался влажно, обводя языком контур губ и сплетая языки, а еще любил оставлять тонкую ниточку слюны меж своих губ. Артем поцеловал его именно в своем стиле — резко впился пухлыми губами в уголок губ Ильи, несильно оттягивая и даже чуть прикусывая; Загидулин целовался пусть и хорошо, но грубо и исключительно по своим правилам — и лишь по этой причине Самсонов не очень любил целовать вратаря их фарм-клуба в вышке. Каждый любит, когда подчиняются ему, и в раунде с Артемом Самсонов всегда проигрывал; тем не менее, ему не доставался утешительный приз — второй голкипер брал самый главный трофей. Почему-то Илья забыл решить в какой-то момент, кого из этих двоих он может целовать первым, однако, время давно прошло, и его товарищи все решили за него. Когда отстранился Артем и сделал такой же быстрый шаг назад, то мгновенно рядом с ним оказался Кошечкин, поднимая двумя пальцами младшего голкипера за подбородок и целуя — именно так, как нравилось Илье. Кошечкин целовался с ним всегда как-то бесконечно долго, хотя в реальном времени это продолжалось всего-лишь несколько секунд; Василий осторожно обводил горячим языком полные губы Ильи, переплетал их языки и медленно сглаживал закончившийся поцелуй каким-то дрожащим и трепетным касанием. Вся процедура занимала секунд тридцать, если учесть, что Самсонов еще жадными глазами смотрел несколько секунд, как таким же сухим и отрывистым движением Загидулин целовал наклонившегося к нему Василия. А потом они просто желали друг другу удачи и уходили на лед. Каждый чертов матч они словно выжидали идеальное мгновение, когда ни одна душа не застанет их, а потом продолжали жить совершенно обычной жизнью, выигрывать и быть дружными одноклубниками. *** С «Адмиралом» никаких сложностей не возникало ни в прошлом году, ни в позапрошлом, ни на протяжении всего времени, что команды пересекались во время регулярного чемпионата, поэтому Самсонов позволил себе выпить кофе из автомата на арене и зажевать искрящий сладкий вкус горькой шоколадкой. Обычно тренер ходил и орал на него, что нездоровые перекусы только усугубляют настрой, а кофе так вообще делает овощем, и вместо сладостей впихивал Илье банан или кисть винограда; обычно Самсонов покорно соглашался с мнением тренера и жевал банан с таким лицом, словно это стог сена или безвкусная ириска. Дожди в Магнитогорске не прекращались уже несколько дней, и на батареях дома у Ильи сушились все его кроссовки, которым не повезло вместе с их владельцем побывать на улице. Вместе с началом регулярного сезона началась и осень, и поэтому стальной город тонул в дождях. Погоду материли все и по всякому — больше в этом году доставалось только судейской бригаде КХЛ. Будкина, например, ливень застал в тот момент, когда он вышел из машины и уже направлялся к арене — и за те несчастных тридцать секунд, как уверял промокший до трусов защитник, на него обрушился целый мировой океан. Уж не знал Илья, правда ли там все так плачевно, или же Будкин просто упал в лужу, но воды там правда было по колено. Сегодня он был вторым вратарем на игру, и поэтому от своей основной работы — подготовиться подстраховать в случае чего Кошечкина, он старательно пытался не отлынивать, хотя было отчаянное желание собрать вещи и уехать домой. В любом случае, Василий тащил каждый матч, и Илье пока давали мало игрового времени. Артем сейчас был занят на тренировках и играх в команде Высшей хоккейной лиги, редко появлялся на тренировках и сборах в основе «Металлурга», что было на него совершенно не похоже. Илья считал — была бы возможность тренироваться и играть на два клуба, он бы только и пользовался ею, но Артем как-то холодно относился к предложению Звягина проводить больше времени на тренировках с составом мастеров. Самсонов не понимал Артема, но уважал его выбор, так как знал, что Загидулин является ценным игроком у себя в «Зауралье» и много звезд с неба не хватает. Илья сидел на матах в шпагате и тянулся к своему кроссовку, пытаясь занять свои мысли стратегией на сегодняшнюю игру. Часто он представлял различные комбинации, которые бы провернули нападающие команды соперника перед его воротами и которые бы завершил Самсонов неповторимым движением своей ловушки. Попытки предугадать комбинации и варианты розыгрыша большинства и меньшинства, с которыми бы к его воротам пошли соперники, успокаивали и направляли мысли в нужное русло, заставляя перед игрой думать лишь об этом и ни о чем больше. Наверно, именно это Илья и мог назвать «настроем», и если нападающий и защитник должны сочиться силой и светиться энергией, то вратарь должен быть спокойнее стены. Правда, в таком положении можно было и заснуть случайно, если полностью погрузиться в свои мысли, особенно если в мышцах переставало чувствоваться напряжение, а поза начинала не приносить неудобство, а становилась привычной. Илья выпрямил спину и с усердием большого ламантина потянулся к своей второй ноге, цепляясь пальцами за носок кроссовка и касаясь подбородком своего колена. Снова перед глазами всплыли прежние картины мелькающий перед воротами противников и одноклубников, но почему-то шли эти кадры в голову нехотя, постепенно вытесняемые совершенно другими воспоминаниями. Илья сам себе с неохотой признался, что сейчас не хочет думать ни о чем другом, кроме как о Кошечкине и о том, как перед игрой, в это кроткое мгновение после раскатки и перед выходом на лед, Василий склонится над ним и заключит его губы в поцелуй, мягко касаясь его большой и теплой рукой в области шеи. Илья уже которую игру назначался запасным вратарем, и каждый раз Кошечкин ловил его, Илью, который убегал сам непонятно от чего на несгибающихся от предвкушения ногах, недалеко от раздевалки за ворот джерси и трепетно целовал, все так же желая удачи младшему и ожидая тех же слов в свой адрес. Завибрировал телефон в кармане толстовки, и Илья поспешил отвлечься на уведомление или сообщение, которое пришло ему. «Удачи на игре, целую», — от Артема. Самсонов видел по его огромным шоколадным глазам, что Артем не совсем уж и рад, что у них сложилась такая традиция, и именно поэтому Загидулин всегда ограничивал себя сухим, почти грубим прикосновением. У Артема была совсем другая жизнь, он был в основе другого клуба, и не важно, что этот клуб был в лиге на целых полторы ступени ниже, чем КХЛ — у голкипера в любой команде работы выше крыши; Илья принимал как возможный факт то, что Артем не тренируется в основе лишь потому, что здесь есть Вася и Илья, но почему-то это казалось бредом. Голкипер ответил двумя смайликами — улыбающимся и посылающим воздушный поцелуй, убрал телефон в карман и отправился в раздевалку, покидая пустой зал. На раскатке Илья долго нарезал круги вокруг их зоны, а прежнее сосредоточение вернулось лишь тогда, когда Василий освободил ему место в воротах — пара щелчков капитана и других членов команды заставили Самсонова вспомнить, что сейчас, уже через несколько минут, игра, что засыпать и погружаться в свои мысли никак нельзя, и Илья все-таки сделал ставку на максимальную концентрацию во время матча, решив, что подумать можно и после игры. — Как в воду опущенный ходишь сегодня целый день, — пока Илья пил воду около скамейки и занимался любимым делом перед игрой — представлял в своем исполнении самые безумные и красивые спасения, к нему сзади подошел Василий, испугав младшего. — Просто погода плохая, — отмахнулся Самсонов, поставив свою бутылку на бортик. — Смотри мне, — прищурившись, усмехнулся Кошечкин, — будь готов заменить меня — коленка с самого утра ноет, наверно, от этой твоей плохой погоды, — Кошечкин осмотрелся по сторонам, наблюдая за тем, как люди собираются на трибунах, похлопал младшего голкипера по плечу и отправился обратно на ворота. Самсонов просто не знал, что он может ответить в такой ситуации, и поэтому промолчал; снова в мысли прокрались кадры совсем свежих воспоминаний о поцелуях с Кошечкиным, и Илья начинал понимать, что противиться этому совершенно нет никаких сил, а главное — желания. Представлять мягкий поцелуй Васи гораздо приятнее, чем настраиваться на сидение на скамейке в течение шестидесяти минут. После раскатки они столкнулись в полутемном коридоре между раздевалкой и площадкой, где было очень тихо и почему-то не горело несколько лампочек над портретами Платонова и Мозякина. Самсонов опять пытался всеми силами побороть ощущение приятной тяжести в низу живота и выпрямить подгибающиеся коленки, чтобы не выглядеть совершенной тряпкой перед Васей, но Кошечкин всем своим видом показывал, что ему так-то наплевать на состояние Илья, а традиция есть традиция; и старший голкипер осторожно сделал шаг к Самсонову, привычно поднимая его голову за подбородком нежным движением руки и наклоняясь к нему, чтобы отпечатать на полных и сухих губах Ильи влажный поцелуй. Илья вдруг остервенело ответил, сжимая руку Кошечкина на своей шее так сильно, чтобы своими собственными пальцами ощутить, как через ладонь Василия бьется пульс на его шее; сам не понимая, что творит, Илья сильно укусил Василия за губу, выжимая из практически дружеского поцелуя все возможные и невозможные эмоции. Сердце у Илья билось так, словно это был последний поцелуй в его жизни, да и мысли, перемешавшиеся в голове, сверкали ярко-красным, крича своему хозяину, что оттолкнешь, сделаешь лишь хуже. Целуя своего старшего товарища, Илья, как ему самому показалось, на секунду даже сознание от страха потерял, и только когда за стеной послышались чьи-то шаги и голоса, а Кошечкин наконец оттолкнул младшего голкипера, сразу же отворачиваясь и уходя в сторону льда, Илья понял, чего он боится. Понял, но боялся озвучить это даже в своих мыслях. *** — Ну, Туукка Раск от мира толстых людей, как ты объяснишь то, что Василий Владимирович шарахается от тебя, как от огня? — Артем только в голос не хохотал, услышав всю историю Ильи, которую ему поведал голкипер, когда они встретились на тренировке основного состава в небольшом промежутке между играми в Высшей хоккейной лиги. — Общество защиты пухлых людей тебя развалит, Загидулин! — воскликнул Илья, скрывая ладонями от всех глаз мира свои любимые пухлые щечки — знал бы кто, как удобно на них спать, а как тепло зимой. Если вкратце, то Василий после той игры с «Адмиралом», где Илья перед матчем, как оказалось потом, прокусил ему губу, стал регулярно нарушать сложившуюся у голкиперов «Металлурга» традицию, а потом и вовсе перестал обращать внимание на Самсонова. Илья первые несколько дней ходил и заламывал руки, корил себя, даже предпринял попытку подойти и извиниться перед Кошечкиным — как назло, весь день рядом со старшим голкипером крутилась вся команда, исправно сменяя друг друга, словно караул у флага; потом наступила стадия принятия всей ситуации — взгляни на них кто со стороны, одним покручиванием пальцем у виска не ограничилось бы, и Илья понял это лишь сейчас, ведь они и правда вели себя, мягко говоря, странно, на этом моменте Самсонов успокоился, но потом его стали одолевать старые мысли и страхи — а что, если Вася перестал уважать его, перестал ценить, как друга, перестал считать его мужчиной? Илья прекрасно понимал, что поставил их с Васей отношения в бедственное положение, но пока никаких выходов из этой ситуации не видел. Более того, он понимал и открывал в себе новое и пугающее чувство, которому даже не мог подобрать название. — Тебя развалит общество людей, которые не любят, чтобы их называли по фамилии, — фыркнул Артем, делая несколько попыток бросит бутылку так, чтобы она перевернулась в воздухе и встала на донышко. Три из трех попытки провалились, и Артем, закатив глаза, поднял бутылку с пола и поудобнее примостился рядом с Ильей. — И, возвращаясь ко всему, что ты рассказал мне, — Артем посмотрел в потолок, пытаясь переварить все, что было поведано ему, — ты не пробовал просто поговорить и извиниться? Я, например, считаю, что это как минимум странно — что трое взрослых мужиков перед матчем целуют друг друга, — шепотом сказал Загидулин. — Может, Вася понял, как и я, что это тупо. Илья и без этого много времени проводил в своих мыслях, а тут еще и слова Артема загнали все его устоявшиеся суждения под косяк. Может, Вася и правда начал считать, что все эти традиции-ритуалы — это глупости, и это было одним из возможных вариантов; но тогда почему Самсонов так жаждет возобновить эту традицию и продолжать ее вопреки желаниям или предрассудкам Кошечкина. Илья винил себя за эти мысли и желание, но от того, что он давил в себе все всплывающее, лучше не становилось. — Ты в последнее время очень грустный, — сказал Артем, то свинчивая крышку с бутылки, то плотно закрывая вновь. — Неужели я настолько плохо выгляжу? — фыркнул Самсонов, приглаживая волосы. — Ты выглядишь так, словно что-то случилось, и ты носишь все эти плохие новости в себе, пока они медленно отравляют тебя, — с видом знатока сказал Загидулин, хотя в глазах голкипера «Зауралья» читалось что-то вроде жалости. — И тебе просто необходимо поделиться с кем-то. Может, поговоришь с Машей? Она же, ну, девушка, а девушки с пидорами солидарны, ой, — сказал Артем, понизив тон голоса, и тут же получил по голове бутылкой от Ильи. — Да я пошутил, ты чего! Самсонов бросил бутылку и попал ею в коленку Артема, а потом просто ушел. Кажется, к ним с минуты на минуту собирался подойти Василий, и Илья заметил удивленные большие глаза Кошечкина, но это не остановило Илью, и младший голкипер скрылся за дверьми зала, не спросив разрешения у тренера. Ну и пусть Воробьев потом в тыкву даст, ну и пусть, зато не придется встречаться взглядом с Василием и слушать правду от Артема. Да, все это было из-за Васи. Да, Илья жить не мог без их маленькой глупой традиции. Да, кажется, Илья любит его. — Ты послушай, Илюх, — за спиной возник Артем, пока Илья переминался с ноги на ногу, сжимал кулаки и, тяжело вздыхая и раздувая ноздри, смотрел в стену. — Послушай. Если тебе «кажется», то это значит, что ты точно любишь его. А вот если ты считаешь, что совершенно точно любишь его, то это значит, что тебе просто кажется, — Илья повернулся к Загидулину и внимательно посмотрел на него — зауральский голкипер выглядел так, словно его по голове ударили кирпичом, а на коленке, кстати, проявлялось большое пятно синяка. — Ты сам-то понял, что ты сказал? — Самсонов еще раз в голове прогнал все сказанное Артемом и нахмурился. — Я возможно и не понял, — Загидулин нахмурился тоже, — но вот ты все понял прекрасно, Илюх, — Артем опустил взгляд в пол, сделал к Самсонову шаг, и Илья все понял: он глубоко вздохнул, сделал шаг навстречу и наклонил голову к плечу, утопая в его объятиях. — Ты все понял. *** -… и Илья Самсонов на воротах, — Самсонов пропустил все сказанное тренером мимо ушей ровно до того момента, как в перечислении игроков и распределении их по пятеркам прозвучало его имя. — Самсонов, слышал? — Козлов пока неплохо справлялся с обязанностями главного тренера, и, как оказалось, Виктор не против желания Василия давать Илье больше игрового времени. Илья выпрямился и кивнул, смотря на Козлова. — Смотри у меня! Илья закончил застегивание многочисленных ремешков на щитках и отправился на лед, на раскатку. В последние дни он не делал ничего, кроме как ел, спал и тренировался, и поэтому известие о том, что он впервые в сезоне выступит основным вратарем на игре, практически не удивило его. Вернее, Илья просто забыл удивиться. Он просто оглянул всех, с кем ему удалось встретиться из команды, пока шел к арене — и в глазах каждого нападающего и защитника была немая просьба: «Илюшка, держись, только держись родной». Три четверти раскатки Илья провел на воротах, сохраняя максимальную концентрацию и пропуская даже здесь по минимуму. По венам вместо крови протекал чистый адреналин, в голове были только мысли о победе, и, видя настрой своего вратаря, вся команда думает только о победе. Илья глубоко вздохнул, посмотрел на трибуны и уступил место на воротах Василию, откатываясь в угол, чтобы размяться и еще немного потянуть сочащиеся энергией мышцы. Перед глазами мелькали красные свитера «Автомобилиста», против которого они сегодня играли, и Илья реагировал на них, как бык на полотно. Коридор до льда на чужой арене был уж какой-то слишком извилистый и темный, но Илья по привычке вышел из раздевалки перед игрой последний и пошел за командой. — Илья! — его окликнул голос, и Самсонов задавил внутри, в самом сердце, ноющее неприятное чувство. — Илья! Самсонов! — Артем посоветовал Илье или поговорить с Василием, или просто забить на эти чувства. У Ильи просто не хватило духа поговорить со старшим голкипером, и он решил погрузиться с головой в тренировки. Сам для себя Илья признал, что все, что он чувствует к Васе — это неправильно, а значит обязательно скоро нормализуется. — Да поговори ты со мной! — лезвия коньков звонко застучали о кафельную плитку, и Илья мог бы не оправдываться и просто убежать, но что-то не давало ему уйти. — Илья. — Ну, я, — лениво и одновременно с уважением сказал Самсонов, почесывая краешком блина оголившееся запястье под ловушкой. — Вася, давай быстрее, игра вот-вот начнется. — Время всегда есть, — махнул рукой Кошечкин. — Давай лучше поговорим немного. Сначала я испугался чего-то и избегал тебя, а потом, когда я созрел для разговора, сторониться меня начал ты, — Василий наклонился к Илье с небольшой нервной улыбкой. — Так и живем, да, Илья? — Вася засмеялся своим тяжелым басистым смехом, смотря на Самсонова — а вот Илья не мог поднять на Кошечкина глаза. — Молчишь? Ну молчи, — смех стих, и Илья безмолвно и не шевелясь дал старшему голкиперу понять, что пока говорить с ним он не собирается. — Я просто, ну, хотел сказать, что я тогда не хотел тебя отталкивать, — сердце Ильи пропустило удар, а сам голкипер чуть не задохнулся, когда Василий, сняв ловушку, положил руку на плечо Илья. — Ты просто очень больно укусил меня. И, ну, — Вася усмехнулся как-то криво, словно пытался до последнего подавить усмешку, — я люблю нашу традицию, но в тот раз ты очень неожиданно… резко, — Илья поднял глаза и посмотрел в глаза Василия, — поцеловал меня. — Я очень сожалею о том, что я сделал тогда, — перебил его Илья, поднимая руку и даже делая мягкую попытку убрать руку Васи со своего плеча, — извини меня. Я хотел извиниться перед тобой все то время, что мы избегали друг друга, но потом… — Илья замер, потому что рука Кошечкина поползла по его шее и остановилась прямо на бьющейся артерии. Вася ничего не говорил, а лишь держал руку на пульсе Самсонова и одними губами отсчитывал, пока Илья считал секунды до выхода на лед. Самсонову было тяжело находиться рядом с ним, и пока Кошечкин прикасался к нему, Илья ощущал, как его сердце начинает биться все чаще, и дыхание становится все тяжелее. Там, под сводами ледовой арены уже шумела публика и доносились голоса, и Илья, вновь опустивший глаза, увидел, что Вася сделал к нему шаг, а потом поднял его лицо к своему за подбородок нежным ласкающим движением руки. — Если ты не хочешь, Илья, то я не буду, — сказал Василий, видя смятение в глазах младшего голкипера. — Я хочу, — поспешил возразить ему Илья — испарился даже страх того, что кто-то может появиться в коридоре и застать их за всем, что они сейчас делают, — но тут дело немного в другом: нужно ли? — кажется, Загидулин заразил его бесполезными разговорами о совершенно пространственных вещах, а также подарил умение говорить о простых вещах непонятным языком. Кошечкин немного улыбнулся уголком губ и наклонился к Илье, заключая губы младшего товарища в мягкий поцелуй, обводя полные сухие губы своим языком так медленно, что Самсонову даже на мгновение показалось, что они целовались так долго, что даже уже начался матч, а первый период идет без вратарей на площадке и скамейке. Василий плотно обхватил рукой шею Ильи, перебирая пальцами короткие волосы на шее младшего голкипера, и когда Илья немного пришел в себя и осмелел, пытаясь ответить старшему товарищу взаимностью, то Кошечкин крепко сжал пальцы на шее Самсонова и вцепился клыками в уголок нижней губы Ильи, ощутимо и больно кусая парня. Илья взвизгнул и оттолкнул Василия за плечи. На языке колкой кислинкой возник вкус собственной крови. — Кровь за кровь? — усмехнулся Кошечкин, облизывая губы и самым аккуратным жестом ударяя Самсонова в плечо. — Удачи на игре. Кажется, жизнь налаживалась. Илья громко засмеялся, и они отправились на площадку, поправляя экипировку.