Не все то золото...

Нотирт чувствовал себя хуже некуда: во-первых, когда двое солдат взяли его под руки и повели по длинным гулким коридорам, ему стало по-настоящему страшно. — Куда вы меня ведете? — тоскливо спросил он у своих конвоиров после того, как понял, что ведут его вовсе не в подземелье. — Идите вперед, ваше величество, — тихо и серьезно ответил ему один из солдат. Нотирт тяжело вздохнул и, опустив голову, вновь покорно зашагал навстречу своей судьбе. Он ожидал худшего; все же с его уважаемым тестем, как ни крути, шутки плохи. Нушрок, безусловно, никогда не простит всех ошибок, которые совершил Нотирт. Когда Нотирт увидел, что пришли они в его же собственные покои, он вновь вздохнул, правда, на этот раз с облегчением. Что ж, по крайней мере его решили посадить под домашний арест, и это не могло не обрадовать. Видимо, Нушрок просто-напросто испугался скандала, который вне всяких сомнений разразится, если бы короля вдруг заточили в подземелье, или того хуже — в Башню смерти, а потом и вовсе казнили. Прежде такого никогда не случалось. Никогда еще придворные и чернь не смели поднять руку на правящего монарха в открытую. Да, конечно, исподтишка королей и королев не раз травили, подстраивали несчастные случаи, как это случилось с родственниками Топседа Седьмого, да и сами члены королевской династии почем зря избавлялись от своих же собственных сестер и братьев, отцов и матерей, но такого, чтоб министры взяли столь огромную власть и могли арестовать короля, лишить его титула и положения, не случалось. Так что Нотирту оставалось благодарить свою судьбу, может быть, ему еще удастся спастись, чего нельзя сказать о госпоже Акшок. Ее участь, как и сказал Нушрок, предрешена: совсем скоро ее казнят. Солдаты тем временем открыли перед Нотиртом двери его спальни, чуть поклонившись, кивнули ему, пропуская в комнату. Стоило Нотирту войти в комнату, тяжелые дубовые двери тихо, безо всякого скрипа, закрылись за его спиной, и Нотирт услышал, как повернулся в замке ключ. Что ж, — невесело усмехнулся про себя Нотирт, — вот и все. Он — узник в своем же собственном доме. Нотирт прошелся взад и вперед по комнате, после чего лег на кровать прямо в одежде, не сняв даже сапог, и устало закрыл глаза, возвращаясь вновь к воспоминаниям о прошлом. Что же касается госпожи Акшок… да, к чему скрывать, она была (пожалуй, о ней стоит теперь говорить в прошедшем времени) необыкновенной женщиной, которая подарила ему немало сладостных минут. Но вместе с тем Нотирт чувствовал с каждой минутой все возрастающую злость. Эта чертовка ведь все испортила; по сути она сломала ему жизнь! Не будь ее, он сейчас был бы вместе с Анидаг. Да, конечно, госпоже Акшок не было равных в страстности и ненасытности в любви, но… все это потихоньку стало приедаться. Кроме того, к чему скрывать, госпожа Акшок уже давно не юная девушка, а уж через несколько лет она попросту превратится в старуху. Именно поэтому Нотирт и планировал порвать с ней как только все их планы были бы приведены в действие. А Анидаг еще молода, хороша собой и, что скрывать, умна, решительна, она всегда хорошо разбиралась в том, как следует управлять страной. Ну, поплакала бы она немного, похоронив дорогого папочку, но уже через несколько месяцев и думать бы о нем забыла! У нее ведь остался бы он, Нотирт, их дети, и они были бы счастливы вместе. Может быть, чувствовали себя гораздо счастливее, поскольку ни проклятый Нушрок, ни Ргит им не мешали бы. Ргит… Действительно, трудно сказать, кого Нотирт ненавидит больше: своего тестя или этого напыщенного индюка. Почему, ну почему Нушрок так доверяет ему, а Нотирта практически ни во что не ставит? Да, Ргит верой и правдой служит королевскому дому много лет, но ведь таких верных и преданных людей много! И почему, скажите на милость, сам Нотирт не мог быть главнокомандующим? Никто не умаляет достоинств легендарного маршала, но терпеть его рядом с собой — это свыше всяких сил. И не только потому, что этот негодяй пялился на Анидаг, как на неземное сокровище (вообще говоря, странно, что Нушрок этого не замечает), но и потому, что все лавры всегда доставались именно Ргиту, хотя народ обязан был почитать прежде всего своего короля. Нотирт перевернулся на другой бок, лег поудобнее, подперев рукой щеку и снова крепко зажмурил глаза. Ему вдруг вспомнилось далекое и, как до этого момента казалось, забытое детство. На миг даже показалось, что сейчас он откроет глаза и увидит свою детскую комнату, из окна которой виден сад, а если прислушаться или просто пошире распахнуть окно, то до слуха донесется радостное журчание воды в фонтане. Слуги говорили, что фонтан этот распорядилась установить матушка. Нотирт почти не помнил ее, в памяти остались лишь расплывчатые, мутные картинки, как если смотреть сквозь стекло, залитое водой: вот молодая женщина в красивом бледно-желтом платье с кружевами наклонилась к нему, совсем еще малышу, поцеловала в щеку, и он зажмурился от удовольствия. Или эта же женщина протянула ему маленькую хрустальную креманку с мороженым. Нотирт обожал мороженое, он, смеясь, потянулся к матери, взял маленькую вазочку с лакомством, но вдруг нечаянно уронил ее на пол и расплакался. — Неуклюжий увалень! — раздраженно бросил отец. — Ничего, мой маленький! Не плачь, родной, ведь ничего страшного не произошло, — мама погладила его по голове, вытерла слезы, а затем принесла другую порцию. А потом вдруг перед его взором возникла Анидаг, такой, какой она была в ту пору, когда ей минуло лет восемь. На ней было надето красивое белое платье с ярко-красным поясом, и она громко смеялась, наблюдая за тем, как Нотирт жалобно смотрел на стоящую перед ним тарелку с мороженым. — А еще хвастался, что ведро съешь! — усмехнулась она. — Да ты даже такую маленькую тарелочку и то одолеть не можешь! — Сама бы попробовала! — отмахнулся он от нее и, признавая свое поражение, отодвинул от себя тарелку. — Проиграл! — торжествующе воскликнула Анидаг. — Теперь ты должен переплыть пруд! Ты обещал. Нотирт терпеть не мог плавать, но раз уж проспорил. Ему стыдно было признаться, что плавает он, как выражался отец, как топор. Когда-то отец сам пытался научить его, но Нотирт испугался заходить в воду, расплакался, ему показалось, что он утонет. — Сопляк! — вынес вердикт отец. — И тряпка! Да, ты — тряпка, а не мужчина, запомни это. Выставить себя слабаком перед Анидаг не хотелось, так что ему волей-неволей пришлось лезть в воду. Именно тогда Анидаг и прозвала его головастиком, от души потешаясь над ним, глядя, как он неловко барахтался в воде. А после Нотирт вспомнил о том, как подслушал разговор своего отца с Анидаг, и как бросился спасать ее. Ему не хотелось, чтобы она пострадала. Еще вспомнился вдруг тот вечер, когда они с Анидаг ехали в замок Цертиха, чтобы выручить Нушрока и попавшую в ловушку Яло. Нотирт крепко сжимал руку своей будущей жены и был полностью уверен в том, что никто и никогда не сможет разлучить его с этой женщиной. — Ты просто идиот! — крикнул ему отец, когда его, арестованного, повели в тюрьму. — Продался этим негодяям из-за какой-то девки. Если бы ты был поумнее, то уже сидел бы на троне, и любая была бы рада разделить с тобой постель! — Вы так ничего и не поняли, отец! — ответил он. Тогда ему не нужна была другая; никто не был нужен, кроме Анидаг. Он даже короной готов был рискнуть ради нее. Возможно, ему не стоило тогда соглашаться на план Нушрока, пусть бы королем стал Гурд, но с другой стороны, искушение было слишком велико. Казалось, что стоит ему стать королем, и он получит все! Весь мир будет у его ног, и уж тогда любимая женщина совершенно точно никуда от него не денется. Нотирт вновь тяжело вздохнул: все же, он был счастлив в те времена — рядом со своей женой и детьми. И если хорошо подумать, дорого бы сейчас отдал, чтобы все вернуть назад. Но вслед за этим он вспомнил свой последний разговор с Анидаг: в тот раз она посмотрела на него полным гнева и презрения взглядом, став в ту минуту удивительно похожей на своего отца, и сказала, что никогда не простит его. «Слишком поздно!» — вновь зазвучали в голове ее слова. Поздно… Значит, действительно все потеряно, и ничего не вернуть. И что теперь? Нотирт застонал от бессилия; он вскочил на ноги, бросился к двери и принялся колотить в нее. — Откройте немедленно! — закричал он. — Выпустите меня! Позовите ее величество! Однако, все словно вымерли, потому что никто не отозвался, судя по всему, и солдатами, и родственникам наплевать на своего поверженного короля. Его вновь охватила паника: что, интересно, они ему готовят? Нет, он не сдастся так просто, нужно найти выход из этого тупика! Вдруг его осенило: да, конечно, как это не пришло в голову раньше! Разумеется, риск слишком велик, но уж лучше так, чем слететь вниз с Башни смерти и разбиться на тысячу осколков, или же прозябать до конца своих дней где-нибудь в крепости, монастыре или у черта на рогах, в самой отдаленной провинции. С другой стороны, вдруг в том месте, где он окажется, ему придется еще хуже. Впрочем, тут же одернул себя Нотирт, хуже чем есть вряд ли можно представить. Он решительно направился к комоду и открыл самый нижний ящик. Зеркало, которое чуть было не погубило Анидаг, лежало там, завернутое в кусок бархатной ткани. Нотирт осторожно достал зеркало, развернул его и отбросил тряпку в сторону. Поверхность зеркала была испещрена мелкими трещинами, как если бы его вдруг случайно уронили на пол; интересно, не потеряло ли оно после того случая своей колдовской силы? У Нотирта задрожали руки: а что если он прямо сейчас исчезнет, перенесется в страшный и ужасный мир, откуда нет возврата, и будет вечно обречен испытывать чувство вины, страха и сожаления. Он прекрасно помнил, как страдала Анидаг, когда лежала без сознания. Она выглядела как человек, беспрестанно испытывающий леденящий душу ужас. Один раз Нотирт спросил у жены, что же она видела тогда в своих снах, но она отказалась говорить на эту тему. — К чему все это? — пожав плечами, произнесла Анидаг. — Все закончилось, давай не будем больше вспоминать о кошмаре. Но кто знает, — неожиданно пришло в голову Нотирту, — вдруг для него это старинное зеркало сможет стать спасением. Ведь он, если подумать, уже ничего не боится, все худшие страхи его давно уже сбылись наяву: он потерял доверие людей, от которых по сути зависит его жизнь, перестал быть королем, лишился дома, семьи, детей, любви, — у него абсолютно ничего не осталось. Сам себя наказал, и винить по сути некого… Так куда же его отправит зеркало, разве может быть что-нибудь более ужасное? Однако, одно обстоятельство все-таки не может не обрадовать: он будет жить, существовать, пусть и не здесь, а где-то очень далеко. Даже это лучше, чем тысячи стеклянных осколков. Решено! Нотирт изо всех сил, так что побелели костяшки пальцев, вцепился в раму и взглянул в зеркало. — Помоги! — прошептал он своему отражению. — Уведи меня отсюда, если можешь, прошу! Ведь я же тоже… принадлежу к семье Хранителей, если та дурацкая легенда — правда! Зеркало в его руках вдруг стало в два раза тяжелее, и Нотирт уже с трудом удерживал его. Поверхность его вдруг затуманилась, будто зеркало из жаркой бани вынесли на холод. Нотирт заметил, что трещин на поверхности резко прибавилось, вслед за этим в руки ему словно вонзились раскаленные ножи, он вскрикнул и выронил зеркало, успев заметить, как оно упало прямо на каменные плиты. В тот же миг в мелких осколках у себя под ногами Нотирт увидел множество своих отражений. Вокруг него вдруг стала сгущаться тьма, словно на улице резко наступила непроглядная ночь, и уже в следующее мгновение Нотирт понял, что стремительно летит куда-то вниз, прямо в эту черную бездну. Последнее, что он услышал, был звон бьющегося стекла…