Вдохни огня

      Золотое море пшеницы тянулось на долгие лиги вперед, покачиваясь на легком ветру. Небо заволокло медленно проплывающими тучами, которые к вечеру грозились перерасти в ливень с грозой. Издалека раздавались отголоски пения птиц, летающие над полем. Все говорило о некой безмятежности, вот только совсем скоро это должно было измениться.       Висенья перевела взгляд вдаль, не прекращая протирать куском меха свой острый меч, словно желая избавиться от всей крови, что он в себя впитал. Она ненавидела ждать, сидеть в затишье и бездействовать, но ведь это было ее предложение, пусть и сказанное в шутку. До сих пор удивляло, как Эйгон мог согласиться с этим на полном серьезе. Порой брат и вовсе переходил рамки разумного. И она не могла сказать, что ей это не нравилось. Другие люди, особенно в Вестеросе, были просты, их мотивы можно было легко понять, но ее брат — иное дело. Он по-настоящему умел удивлять.       Считала ли она, что всех непокорных стоит предать огню? Отчасти, да. Ведь ей нравилась идея брата возродить в Вестеросе Старую Валирию, а это можно было сделать только с помощью пламени и крови. Эти жалкие королевства истребили бы друг друга, если бы Таргариены не решили спасти их. Пусть люди пока не понимают, но вскоре они будут благодарны. В недалеком будущем наступит мир, который подарит им Эйгон, а Висенья уж точно проследит, чтобы так и было.       Таргариен громко выдохнула, переводя взгляд на брата-мужа и сестру. Брат выглядел столь беззаботно, что становилось не по себе. Висенья привыкла убивать, быть суровой и грозной, это казалось так же правильно, как заря по утрам. Она сделала бы все, чтобы защитить дом Таргариен. Но для Эйгона война — словно забава. Лишь Рейнис отчего-то казалась нездорово-бледной, хотя продолжала улыбаться. Ее оружием всегда были слова, никак не сталь. Даже ее Мераксес брезговала человечиной. — Как ты вела за собой армию при битве в Штормовых землях, ежели сейчас белее молока? — усмехнулась Висенья. — Не всем же дано быть мужиком в юбке, милая сестрица. Должна же ты хоть в чем-то меня превзойти, — парировала Рейнис.       Висенья фыркнула, отчего Рейнис торжественно улыбнулась. Все же ее сестра была еще ребенком, глупым и несмышленым. И отчего брат выбрал ее? Младшая Таргариен отличалась эгоистичном нравом, и частенько доставляла хлопоты, если что-то происходило без ее ведома и главное без ее желания и позволения. А еще она не умела следовать приказам и вечно терялась в своих мечтах. Весь мир для нее был сказкой, не иначе. И будь у нее крылья, то предпочтение оказалось бы на стороне драконов.       Эйгон усмехнулся на остроты сестер, продолжая вычерчивать невидимые линии по телу второй жены. Все же они давно не виделись и такое неприличное поведение Висенья могла им простить. Была ли ревность? Отнюдь, она же не дура. Свое королева получит после битвы, когда кровь станет бурлить, подобно лаве. Именно в такие моменты Эйгон предпочитал старшую сестру, и она его. Рейнис всегда являлась успокоением его души, взывала к светлой стороне, а Висенья — надежным соратником, поддерживающей самые темные порывы. — Пора, — произнесла Висенья, словно чувствуя, что в воздухе пахнет кровью.       Таргариен поднялась на ноги, убирая меч в ножны, а затем направилась к своему дракону. Пусть Вхагар являлась самой маленькой из трех, но тем не менее недооценивать ее было смертельно опасно. Ее пасть достигала размеров больше роста человека и уже этого хватало для устрашения врагов.       Висенья провела рукой по морде изумрудно-золотистого дракона, а затем вскарабкалась на ее спину. Когда цепи седла оказались надежно закреплены, она краем глаза заметила, что Эйгон достиг Балериона и тот явно не разделял настроение всадника. Старый дракон был зол и раздражен, отчего желал крови, впрочем, Вхагар хотела того же.       Балерион взмыл в небо, обрушивая громогласный рев, и два других дракона вторили ему. В какие-то считанные мгновения они взмыли над облаками, направляясь к месту битвы. Армия Таргариенов под предводительством Джона Мутона уже должна была отступить, завлекая врагов в ловушку. Любой бы сказал, что войску в одиннадцать тысяч не выдержать натиск пятидесяти тысяч. Мерн IX Гарденер и Лорен Ланнистер предвкушали легкую победу, даже не задумываясь о том, отчего на поле не оказалось Эйгона или его жен-сестер с их драконами.       Висенья сквозь зазоры в облаках заметила, что войска Таргариенов отступают и нужно лишь дождаться, пока те займут оборонительную позицию. Кажется, две колонны хотели обойти строй Таргариенов с обоих флангов и ударить с тыла? Все же они оказались не так глупы, даже придумали некую стратегию. Висенья улыбнулась, предвкушая зрелище.       Прошла минута, две, драконы все еще кружили над ничего не подозревающими противниками, что ровным клином надвигались на их людей. Две колонны были уже совсем близко и начали окружать маленькое войско, образовавшее полумесяц. Видимо надеялись обнаружить там Эйгона? Глупцы.       Внезапно Балерион взревел и спикировал вниз, подобно каре Богов. Он выдохнул огромный поток пламени, ограждая армию Таргариенов от неприятельской, уничтожая первые ряды врагов. Поняв, что происходит, остатки колонны попытались ретироваться назад, но уже было слишком поздно. Пламя Балериона превращало их в пепел.       Тем временем основное войско Ланнистера и Гарденера притормозило свой натиск, лучники пытались прорваться в первые ряды, надеясь стать героем, что убьет иноземного захватчика. Но разве могла Висенья допустить, чтобы ее братец умер столь глупой смертью?       Вхагар, чувствуя желание всадницы, сделала резкий разворот, сложила крылья и с яростным криком начала падать вниз. Лишь у самой земли дракон раскрыла крылья, не на шутку пугая войско. Лошади учуяв хищников, начали вставать на дыбы, сбрасывать всадников и мчаться прочь, давя солдат на своем пути. Те же явно марали штаны, осознавая что грядет, многие бросали оружие и пытались сбежать, но их ждал лишь огонь.       Висенья, увидев, как солдаты сталкиваются друг с другом, засмеялась. Что могло быть смешнее, чем паника и страх врагов? Но взяв себя в руки, она развернула дракона и отдала приказ. Вхагар выдохнула пламя с такой силой, что земля разлеталась вокруг, не переставая гореть. Но главное — своим пламенем она уничтожила длинную полосу лучников, что целились в ее брата. Трава на том месте вспыхнула, а ветер начал разносить пожар дальше, тем самым оттесняя врагов назад. Вот только позади них была Рейнис, приказывая Мираксес отрезать пути к отступлению. А когда Балерион пролетел над ней — огненная ловушка захлопнулась. Войска Мерна Гарденера и Лорена Ланнистера были окружены.       Армия Гарденера и Ланнистера оказалась ослеплена пламенем и дымом, отчего началась паника, строй рассыпался и люди теперь хотели лишь выжить, ища путь прочь и игнорируя приказы своих королей. Но спасения не было.       Таргариены продолжали кружить над полем, вновь и вновь поджигая вражеское войско. В дыму и гари люди начинали теряться и вскоре многие погибали под чужими ногами. Тех, кто упал, попросту давили, не давая даже шанс на спасение. А драконы продолжали поливать все огнем. Он был столь жарким, что люди зажаривались, мгновенно превращаясь в пепел, и тот развеивался от ветра. От испепеленных не оставалось ничего — словно их никогда не существовало.       Лишь некоторым «счастливчикам» удавалось выбраться из этого пламенного ада. Опаленных или горящих рыцарей и солдат встречали лучники и копейщики Мутона, принося тем милостивую погибель.       Вхагар вновь поднялась высоко в небо и теперь Висенья видела тот ужас, что они свершили — именно так в кошмарах она представляла гибель Валирии. Толпы, что мгновенно гибли в огне, множество задавленных насмерть и отчаяние живых, ведь спасения ждать неоткуда.       Крики, наполненные страхом и болью, что разносились на многие лиги вперед, пробирали до костей, вызывая дрожь. Это точно никогда не выйдет из ее головы. И от этого Висенья впадала в ярость. Если бы Мерн Гарденер и Лорен Ланнистер были достаточно умны, то их люди бы остались живы. Но из-за их упрямства и гордости к кому-то больше никогда не придет муж, брат, сын, отец. Эти глупые короли принесли лишь страдания своему народу.       Вхагар взревела, направляясь прямиком в центр, где по расчету Висеньи должны были быть мятежники. В голове судорожно рождался план атаки. Но не успела дракон приблизиться, как королева заметила свою сестру, решившую лично казнить мятежников. Даже Эйгон не был так глуп, чтобы нападать так бездумно.       Лучники были головы к этому, а Мераксес летела слишком низко, отчего Рейнис становилась легкой мишенью. Много времени на раздумья не было, и Висенья, руководствуясь лишь инстинктами, приказала своему дракону лететь быстрее. Семья ведь самое дорогое и ее нужно защищать во что бы то ни стало?       Все происходило слишком быстро. Вхагар сделала переворот, тем самым загораживая Рейнис, попутно выдыхая слабое пламя. Но стрелы уже были выпущены, и даже несмотря на изворотливость дракона и крепость ее чешуи, одна настигла свою цель. Плечо поразила мгновенная боль и если бы не цепи на седле, Висенья бы вряд ли удержалась на драконе.       Королева очнулась от ужасного громогласного рева. Зрение быстро вернулось к ней, но в ушах отчетливо слышался стук собственного сердца. Висенья перевела взгляд на ранение — стрела плотно засела в левом плече, но рука все еще сохраняла подвижность, а это означало, что битву королева не покинет. Вот только Эйгон явно не считал так же. — Отправляйся в лагерь, с этой битвой покончено, — прокричал он, когда Балерион сравнялся с ее драконом. — Я не оставлю вас, — ответила ему Висенья. — Это приказ! Мне нужна живая королева, а не мертвая.       После этого дракон брата яростно обрушился на солдат, что посягнули на его жен-сестер. И эта месть дарила некое успокоение и что-то очень приятное сердцу. Висенья бы хотела остаться, но ослушаться в этот раз не желала. Отчего ей пришлось развернуть дракона и улетать прочь. Ведь после осмотра раны она сможет вернуться и оценить итоги сражения.       Лекарям и мейстерам Висенья не доверяла, посему врачеванием всегда занималась сама. Это оказалось очень полезное умение, будучи воином и драконьим наездником. Посему солдаты не удивились, увидев как их раненая королева, держа рукой кровоточащую рану, приказывает никого не пускать к себе в шатер.       Таргариен попросила помощи лишь у единственной наперсницы, чтобы та помогла снять ей доспехи. Но затем и та была выставлена на улицу. Негоже, чтобы кто-то видел королеву столь слабой. Вот только положение не радовало. Нижняя рубаха провоняла потом, кровью и копотью, отчего ее пришлось выкинуть. По легкому вращению комнаты стало понятно, что медлить не стоит. Благо настойки из Эссоса облегчат состояние.       Как только рана была обработана, и королева пыталась наложить повязку, в ее шатер нагрянула сестрица. Она явно была недовольна поступком Висеньи, пытаясь изобразить злость и обиду всем видом. Казалось, еще немного и она сама бы начала извергать пламя. Вот только глаза выдавали ее чувства, в них сквозило беспокойство и волнение. — Зачем ты это сделала? — обиженно произнесла Рейнис. — Я бы и сама справилась! — Нет, он бы убил тебя. Я была права, ты не создана для войны. — Это ложь! Ты вечно, — сестра зарычала, не находя слов. — Ты невозможна!       Рейнис фыркнула и села в кресло напротив, уставившись куда-то в пол. Словно малое дите! Висенья не собиралась поддаваться ей, посему направилась к кровати, подбирая с нее длинную тунику. Конечно, хорошо было бы сначала смыть с себя эту грязь, но все на что осталось сил — залезть в постель и дать себе немного отдохнуть.       Внезапно Рейнис тихо начала хлюпать носом, а по ее щекам потекли слезы. Лишь от одного этого зрелища старшей сестре становилось не по себе. Это было неправильно. Ее сестрица никогда не плакала при ней, если не брать в расчет далекое детство. — Да, это так, — произнесла Висенья так мягко, насколько была способна, — но я сделаю все, чтобы защитить вас. Чтобы защитить нашу семью, — Рейнис слабо улыбнулась. — Иди сюда.       И младшая сестра повиновалась, ложась рядом. Висенья, словно как в детстве, когда маленькая Рейнис прибегала к ней, боясь очередной грозы, крепко обняла ее. И под тихое, ровное дыхание друг друга они погрузились в сон. Сегодня сестры чуть не потеряли друг друга, посему ведь могли же они позволить оставить их вражду и объявить перемирие, пусть даже на один день?