OST: — HammAli & Navai— Девочка-война
Тома Бессонова не понимает, что происходит с Павловой. Обычно на уроке литературы Лизка могла пересказать материал урока вместо новенькой учительницы — вчерашней студентки филфака, если бедняжка от волнения забывалась. Сегодня же Лиза сидит за партой молча даже на перемене, постоянно вырисовывая на полях тетради косички и бантики. То ли от скуки, то ли интерес к поэзии Владимира Владимировича Маяковского у неё отсутствует напрочь. Что странно. Тема-то её!.. — Лиз, пробегись глазами, — голос Томы заставляет Павлову отвлечься от самокопания, чтобы посмотреть в томик со стихами. Тамара решила принести его на урок дополнительно, чтобы лицезреть не только разрисованные картинки в библиотечном учебнике. К слову, они с Лизой даже не сомневались, что достался им бывший экземпляр Пчёлкина, два года назад бывший новым изданием. — На земле огней — до неба… В синем небе звезд — до черта. Если б я поэтом не был, я бы стал бы звездочетом… — «О сущности любви» называется, — суховато отвечает Лиза, но следом грустно вздыхает, что позволяет Томе делать вывод — дело не в скуке. И с литературой у сестры Пчёлы отношения отличные, если два года назад ей приходилось писать два сочинения на одну и ту же тему в сжатые сроки. Иногда три. Чтобы Сашке там в армии сейчас икалось! — Не проходят это по нашей программе, Том. Но ты, права, прочитать стоит. Для общего развития… — Почему тогда с кислой миной сидишь? — мимоходом пробежавший одноклассник, забывший в кожаном портфеле мелочь, не стал серьёзным препятствием к разговору. Тома не смутилась, продолжая расспрашивать Лизу о личном.— По расписанию же литра, история, география. Твоя стихия! — Да так, тучи в голубом затесались, — не хотелось Лизе рассказывать однокласснице историю своей космической болезни. Ведь никому не говорила, кроме Ёлки и Фила, но и настроение из-за этого хуже некуда. Будьте прокляты, злые языки! — Лиз, я твою тучу видела, когда он тебя в сквере у школы караулил позавчера, — плохо срабатывала конспирация. — С весны наблюдаю эту картину. Мы в кино, а Космос с нами — Громова гоняет. Мы в парк, а они с Пчёлой сладкую вату нам внезапно предлагают. При Витьке вид делаешь, что за ручку с Косом не ходишь. Совпадения? — Ты учёная, Томк, не проведёшь, — Лиза не собирается идти в отказ. Она могла доверять Томе, да и не было у Бессоновой больше подруг в школе. — Больше никто и не знает. Не надо. — Ничем не удивила, — Тома бы сильно огорчилась, узнав, что история Космоса и Лизы оборачивается иначе. Видно же этих влюбленных за версту! — Давно сошлись? — По лету, — и пока друг Саня держал путь на службу, Лиза и Космос не теряли времени зря, привыкая друг к другу в новом статусе, — всё само собой как-то случилось. Но прошу… — И не проси, Лизка, — Тома готова сохранить секрет приятельницы при себе, — не сдам. Но из-за чего брови хмуришь? — Как тебе рассказать, Томк… Открыв пенал, Лиза достаёт из него смятый листок, исписанный корявым крупным почерком. Нехитрое послание она обнаружила у себя на парте перед вторым уроком, вернувшись из учительской. Сомнений не было: с писаниной постаралась злосчастная Королёва, но облегчения открытие не приносило. Тем более содержание записки сумасшедшего представлялось Павловой гнусным: видели Космоса в видеосалоне со всеми вытекающими последствиями. С девахой напомаженной рядом сидел, анекдоты травил вместе с Пчёлой и хвост павлином распушил. Весь район знает, что девчонка эта на сынка профессорского виды имеет, встречи новой ищет, а Павлова ни сном ни духом. Вот и подумай, Лизка, кому ты нужна со своими глазами-тормозами и ногами от ушей. — Опять местечковой королеве красоты делать нечего? — кинув взгляд карих глаз на клочок бумаги, рассматриваемый одноклассницей, Тамара заранее знает, кто баловался такими кляузами. Слухи распространял, а потом получал по наглой морде. Делить на сто надо такие вести, а Лизавета вздумала нос опустить. — Драться пойдешь? — Не пойду, много чести, — Лиза не хотела показать недругу, что новость о её «якобы лучшем товарище» её хоть сколько то расстроила. Но глаз не спрячешь. И что Машка могла узнать о Космосе? С кем он там ходит, где бывает? Кто ему нужен? Чутьё подсказывало Лизе, что сначала нужно показать Косу это творчество дурной Королевой и не мучить его приступами неконтролируемой ревности, понимая, что пока они никому и ничего не сказали, махать кулаками рано. Но душа вела совсем в другую сторону. Пора!.. Строить отношения без будущего Павлова не собиралась. Она слишком тяжело теряет людей, а особенно близких. Она и тени третьего лишнего видеть перед собой не хочет. Не сможет делить Холмогорова с кем-то, несмотря на то, что сама стала виновницей положения, при котором было проще отыграть всё в дружбу. Дружба… Смешно! Как и смешно то, что об их связи догадывались многие. Тётя Валя, всякий раз просившая быть осторожной и осмотрительной. Дядя Юра, понимающе улыбающийся всякий раз, когда видел Космоса и Лизу вдвоем. Валерка, справедливо отметивший, что другого от «космонавтов» и не ожидал: сами попались с поличным, в беседке от дождя прячась. Теперь ещё и Томке рассказать пришлось, чтобы потом не вздумала удивляться секрету Полишинеля. Ни о чём, кажется, не подозревали лишь Пчёла и Громов. Ведь Пчёлкин отрицал саму идею того, что его сестра откажется от возможности переезда в Ленинград ради баламута-Космоса. Слава не представлял, как Лиза может начать ходить парой с сомнительным персонажем. И если одноклассник вряд ли нуждался в каких-либо оправданиях Павловой, потому что границы между ними выстроены давно и добротно, то брату следовало бы всё рассказать. Но Лиза боялась непонимания Вити, а его явно могли поддержать Пчёлкины-старшие. Проблема. — Пойду к нему сама, а там — огнём гори, — Лиза настроена решительно, а в баталиях с Космосом ей не занимать мастерства. — Задержусь, домой на ужин опоздаю. Но всё выясню. Сердце не на месте. И пока в квартире Космоса временно отсутствовали прочие домочадцы (пока академик был в командировке, Надежда решила не испытывать судьбу и уехала навестить родню в Сызрань), у Лизы был прекрасный шанс вывести Космоса на чистую воду. Или убедиться в том, что её попытались напугать. Зачем-то. — Значит, — оглядевшись вокруг, Томка замечает, что в классе так и не появилось ни единой живой души, — вечером придёшь ко мне. С математикой не получалось? Я скажу тёте Вале, если спросит, что завтра контрольная сложная, а у тебя с Космосом… То есть с косинусами проблемы. И ты у меня осталась. Складно? — Хороша легенда, — выдумка Бессоновой лежала на поверхности, но именно сейчас она так нужна Павловой, — как сама сочиняла. Боюсь, Том, что такими темпами скоро у тебя пропишусь. Как тебе соседка, которая терпеть грязную посуду не может? — Брось, мы бы ужились, — Томе нравилось быть причастной к чему-то хорошему, как она надеялась. И ей хочется, чтобы Лиза успокоилась, — в школе же получилось? — Том, мне неудобно, — но отказываться от протянутой руки помощи глупо, — я тебе пока взамен ничего предложить не могу. Ты бы попросила, а я сделала!.. — И ты бы сделала, я в тебе уверена, — не были Тома с Лизой близкими подругами, потому что каждая за пределами школы свою жизнь проживала с другими людьми, но единомышленницами за четыре года точно стали. — Ещё вопросы? — Не интересовала бы тебя, Том, одна теорема Пифагора, — Бессонова собиралась поступать на мехмат, к чему решительно и бесповоротно шла, грызя гранит науки, — я бы тебя с таким парнем хорошим познакомила. Ты, может, видела его? Валерой звать, боксер. Здоровенный и здоровский! — Лизка, ты свахой заделалась? — Тома не торопит время. В институт бы поступить, а там дальше дорога ясней будет. В это очень хотелось верить. — Давай ты к началу со своим Гагариным разберёшься, а потом с кем хочешь знакомь. Я не кусаюсь. — Замётано, — скоропалительно обещает Павлова, с сожалением глядя на циферблат наручных часиков — перемена заканчивалась, — ладно, Маяковский ни в чём не виноват. А Тонечка Николавна объясняет хорошо. Песня! — А сама-то на что настроилась? — главное, чтобы никто не пострадал после Лизкиных разбирательств. И сама она не сделала себе ещё хуже. — Не пропадём, — солнце не выскочило из-за туч, но после разговора с Томкой стало если не легче, то точно терпимее. — Была не была!.. Через несколько лет Лиза и Тома поймут, что глупыми были, временно потеряв связь после школы. И что понимали они друг друга с полуслова, и что радости и несчастья переживать вместе куда более просто, чем сидя по разным углам. А если бы заглянули в своё будущее пристальнее… Местами стало бы страшно. Но все-таки правильно. С нужными людьми.***
Космос лежал на диване, угрюмо уставившись в одну точку. День не задался с самого начала: колесо у машины пробило, чайник чуть не спалил и сигареты заканчивались. Пчёла отказался подсобить с колесом, красочно делясь подробностями о том, что у него намечается офигительный вечерок, а не тусовка в гараже; у Фила лямка службы в спортроте тянулась вроде бы и гладко, но увала и «пивка для рывка» в ближайшие дни не ожидалось. Белый тоже радостными новостями в письмах не пестрил, что и понятно — дух. Кому живётся весело, если дышать можно по расписанию? Вот и Кос не таит иллюзий насчёт того, в какое пекло угодил дружок. Сам он одеваться, пока горит спичка, точно бы не смог, да и не выносил над собой руководства. А тут целых два года портянки наматывать. Мрак. И девчонка твоя далеко, а вокруг же всякие серые волки могут шарахаться. Фиг его знает, что там у Санькиной Ленки на уме, потому что объявляется редко, хоть Сашку ждать обещалась. Кос от напасти долгой разлуки ограждён, а если и представлял себе наихудший сценарий, то не сомневался, что утешением служило бы то, что Лизка его дождалась. Но… У них здесь своя неуставщина. То солнце светит во все стороны, то тучами небо застилает. И голос Лизы по телефону был Космосу непонятен. Или до боли знаком? Однозначно одно — это не радовало. Это ни хрена не вносило ясности! Что могло случиться за день, который Кос не видел Лизу? В чём подвох? Лиза пробурчала на недовольном о том, что придёт к часам к пяти, гулять идти не хочет, пирожные не предлагать, а больше ничего не сказала. Сам догадайся, где косякнул, а я, на случай, накручу себя. Втемяшит же ерунду в голову, а ему потом расхлёбывать ребус. Мог бы Космос забить на бабские закидоны, которые поджидали из-за угла в самый неожиданный момент, но приходилось разбираться, где собака зарыта. Тянет же. Нельзя к Павловой относиться несерьёзно, Кос и не посмел бы никогда. Беречь её хочется, баловать, радовать. Сразу обозначил, что размениваться не собирается. Целых полгода отворачивало от мысли, что Лиза смотрит на него дружески, не видя в их общении чего-то большего, но сомнение ушло в небыль, когда после проводов Белого стена вчерашней дружбы пала. Нет, Лиза осталась для Космоса незаменимым и чутким другом, который был готов разделить с ним и печали, и радости, но от чувств к ней грудная клетка до боли сжималась и сердце не просто кровь качало. О любви не говорили, потому что всё и так было понятно без слов. Другие клянутся в высоких материях чуть ли не на крови, словами разбрасываются, а потом как не было. Косу не сдался такой сценарий, поэтому соглашался играть по странным правилам: об отношениях никому не трезвонить, пока Лиза не закончит школу — из-под опеки пташка хотела безболезненно и без китайских предупреждений вылететь в его руки. Да и в остальном время торопить не стоило. Всё прекрасно. Только один неповторимый миг, при броских фразах о котором Лиза мило покрывалась румянцем и утыкалась мордашкой ему в шею, приятно щекоча ресницами, Космос с удовольствием подвинул бы к себе ближе. Но отдавая себе отчёт в том, что всё зависит от решения девушки, стал куда более спокойным. Хоть голову заметно сносило, когда Лиза была рядом, а более лёгкая добыча перестала представлять интерес. Не то. Своя есть. И каждый день с ней что-то новенькое. Да, Павлова?.. — Холодно на улице? — первым делом спрашивает Космос у Лизы. Он наклоняется к ней, чтобы обнять и поцеловать, но если к объятию она радушна, то поцеловать себя не даёт. Голову отворачивает, а отсутствующий взгляд устремлён в сторону. Что за номер, твою мать? — Ноябрь, — надуто говорит Лиза, мнимо объясняя причины плохого настроения, — весну хочу. — До весны далеко, но ты на меня посмотри… — решив не торопить голубоглазую, Космос снимает с неё пальто и помогает расстегнуть осенние сапожки. Лицо у неё по-прежнему серое. И это у них свиданием называется. — С какого баня упала у нас, а? — Одна крыска мне гадости всякие приносит, — бумажку от Королевой Лиза взяла с собой, а содержание могла процитировать наизусть, — а как дела у меня? Кос, надо у тебя спрашивать! — У нас всё хорошо, тем более ты пришла, — Космос старается не видеть грозы в поведении Лизы, — я тебя греть собрался. Снегурка! — А мне твои поклонницы письма пишут, — Лизу не убеждает уверенный тон Коса, — где был докладывают. Классно? Это не хочешь узнать? — Ни финты себе агентурная сеть за моей нескромной персоной! Если честно, то Космоса совсем не колыхало то, что кто-то шарит по нему глазами с точностью искусного стрелка. Папа с мамой красивым родили. Так уж вышло. В мамку чернявым вышел, а в папку глаза синие-синие. Лизе нравится. — Я тоже об этом не знала, — недовольство не исчезает из голоса Павловой, — но никто не стесняется. Мы нигде не палимся как бы, а уже герои… Так себе! — Дай сюда, — отняв у Лизы оборванный лист, Космос принялся читать и… Смеяться. В голос. Громко. — Поверила, что ли? Бля… — Холмогоров сминает записку в кулаке, понимая, что Лизе просто захотели досадить. А оправданий Кос ненавидел, тем более его не в чем упрекнуть. Вёл он себя при пацанах как ветер вольный, но в нужный момент всегда умел слиться. И в том злосчастном видеосалоне смог отбрехаться срочным делом, оставляя даму, имени которой не помнил, на полное попечение Пчёлкина. Вот и вся история с географией. — И все думают, что какая-то левая баба… — Лизу несказанно бесит, что Космос ржёт буцефальским хохотом. Весело ему, а она себе целый день места найти не могла, видя то, как торжествует Королёва, которая давно хотела ей нагадить. — Чёрт, тебе в штаны залезть хочет. Сойдёт, Кос? Давай, смейся дальше. Новую Лизу ищи! — На хера мне вторая? Я тебя целенаправленно угоняю, Павлова! — взорваться бы Космосу от гнева, но рослая Лиза казалась ему такой беззащитной из-за согнутой фигурки, сжавшейся чуть ли в комок. Мяукает расстроенным и нервным голоском, а Косу хочется сжать её в объятиях, чтобы дурь из головы выкинула. — Или думаешь, что я телок пчёлкинских клеить стал от скуки? — Холмогоров, я пришла сказать, что ничего подобного терпеть не буду, — объявляет Лиза ультимативно, не думая о том, что он ей возразит, — лесом пойдёшь! — Ты укокошишь сразу, — факт остаётся фактом, хотя Космосу и льстит то, что его ревнуют, — я даже не дойду! — Шатался где-то, а сам мне шагу ступить не даешь, — надо же когда-нибудь Космосу и Громова припомнить для профилактики, чтобы косяки не забывал. — Одна без проблем жила. Что б тебя!.. — Нет, Павлова, ты готовься, что разбираться до утра будем, — не прерываясь на мелочи, которые костью в горле у Космоса вставали, отвлекая от созерцания прекрасной… Но гневной Лизы. — Разозлила, а теперь в прятки играешь? Хрен тебе! — Какие «прятки»? — Лиза понимает, что Космос не нарушил данных обещаний, но гнев уже завладел её нутром. — Целуйся с кем хочешь, гуляй вдоволь! Спи по такому же принципу, тебе не откажут. И вообще… — Стой! — Космос преградил Лизе путь из комнаты, когда она резво вскочила на ноги. Не собирался он никуда её отпускать. — Я пошла, — Павлова сглупила, устроила скандал без здравых причин и обиделась, сама себя с сума сводя. И что же ей сделать? Уйти, чтобы не усугублять. Достаточно опозорилась. Хватит! Пусть Кос так не думает, что объясняет Лизе молчаливо, безотрывно смотря в её кристальные глаза и утирая с щёк влажные дорожки слёз. Она пытается увернуться от парня, не вестись на его уловки. Но он не отпускает, намекая, что игра, в общем-то, свеч не стоила и перепалка перетекает в совсем иное русло. Его взяла! — Набегалась, неугомонная? — ревность — крест, но Космос и Лиза не смогут от него избавиться. Собственники. Принять бы пора диагноз, но каждый раз в одну и ту же реку. И друг в друга. Не надоест. — От гада своего и обратно? — Надейся, — прошипела Павлова, не остыв от нахлынувших эмоций, — я ещё не всё припомнила. Гадюка такая, да? — Комок зла, — щёлкнув девушку по носу, Кос наклоняется к ней, чтобы прислониться лбом ко лбу, — начнем? — Твоя очередь!.. Холмогоров сильнее привлекает Лизу к себе, путано говоря о том, что ему больше никто не нужен. Ещё с зимы он понял, что это не симпатия, которую можно было бы с лёгкостью перечеркнуть, перешагнуть без оглядки. Кос как сотрясение с шоком диким словил разом, думая, как предъявить Лизе то, что ничего не будет между ними по-старому и что его накрыло ею хуже некуда. И он больше всего не хочет, чтобы она имела на его счёт сомнения. Или ушла. Или уехала, как когда-то того хотела. — Сказки рассказываешь, — заключив ладони Космоса в свои, Лиза прислоняет их к пылающему лицу, ловя умиротворение от невесомой ласки. — Звездочёт! Ну куда она уйдет? Как? — Веришь? — затеряв ладони в копне золотистых локонов Лизы, Космос пристально вглядывается в потерянные девичьи глаза, возвращая любимым алмазам утраченный блеск. Проводит носом по носу, наблюдает за каждым взмахом длинных ресниц и прогоняет холод прочь. — Верю. И улыбка тронула пухлые губы Лизы, ставшие для Коса нестерпимо манкими. Он улыбнулся ей, понимая, что никаких преград перед ними больше нет. Сердце себя обнаруживает: раз удар, два удар и не может больше один или с другой. Пробовал, а ничего не выходило. Мимо. Все звёзды к ногам Лизы падают. Без шансов. Иногда Космосу казалось, что никакой на него надежды, а то, что связывало с Лизой, совершенно не вписывалось в рамки его жизни. О чувствах вслух он до сих пор говорить боится, а Лиза посмотрит на него преданно и мир уже не дрянь. И сейчас всё повторяется, а недомолвки теряют значение. В тишине различимы два неровных дыхания; Космос ловко высвобождает Лизу от платья, и она поддается, с наслаждением окунаясь в водоворот, в котором ощущает себя любимой и желанной. Космос притягивает Лизу ближе, скоро расцеловывая её лицо и получая в ответ такие же быстрые голодные поцелуи. Он сильнее сжимает грациозную талию, соскальзывает поцелуями к шее, покрывая её алеющими отметинами, и Павлова не вырывается, а крепче обхватывает широкие плечи, небрежно сминая голубую рубашку. Ладони охвачены дрожью, но Лиза не отступает, а Кос направляет её, прижимая к себе и распуская длинные волосы, отдающие медным блеском. Зарывается в них лицом, вдыхает цветочный аромат и осознает, что впервые настолько зависим. Но рад прыгнуть в омут. Лиза с ним. Такая же. Два дурных космонавта. Возможность оторваться друг от друга абсолютно ничтожна, а одежда закономерно становится лишней, лёжа на полу ненужными лоскутами. Лиза смущённо покрывается румянцем, стыдливо прикрывая вздымающуюся полную грудь и отводя глаза в сторону, но Космос не даёт ей этого сделать, побудив обвить себя руками и поцелуем в висок заставляя забыть о волнении. Он рядом, он никуда не уйдёт. Он её любит. Очень. — Люблю… И заветное слово повторяет вслух, пробуя на вкус неизведанное признание. Сложно отдать его для той, которой оно предназначено, но необходимо. Вместо прямого ответа Лиза улыбается одними светящимися глазами и страстно захватывает волнующие мужские губы. Прогоняет его пустоту и свою растерянность, потому что хочет того же самого, что и он. Любит. Без доказательств. И не успевает заметить, как он перетянул её в кресло, усаживая верхом на колени и прижимаясь вплотную. Поздно думать о былой застенчивости, когда в висках всё плавится, а каждое касание друг к другу отдаёт желанным жаром. — Космос… — робко произносит Лиза, с придыханием ловя горячие поцелуи, рассыпающиеся по телу, которые делали её восприимчивой и до края уязвленной. Она знает, что скоро произойдет. Привыкает ощущать его совсем близко, сокровенно и так нежно. Кос ещё никогда её так не целовал и не касался, а Лиза не знала, что можно так стремительно таять и теряться в одном человеке. Этот пылающий трепет не был ей знаком, но Павлова тонет в нём и ни чуточку не жалеет. Не пожалеет, потому что любит. Любит! — Алмазная? — Холмогоров старается не спугнуть Лизу. Он до умопомрачения хочет её взять и долго не отпускать от себя, не причинив ей боли и не задавив от своего нетерпения и напора. И сейчас чувствует всю, распаляясь от её неопытности и мысли о том, что наконец-то его девчонка доверилась ему. Это лучшее, что могло произойти. Ему повезло? Он и не отрицает, что звезды лучезарно улыбнулись. И теперь всё будет по-другому. Так, как бывает лишь за закрытыми дверьми, где любили двое. И это они. — Хочу быть с тобой, — Лиза водит носом по обнаженному торсу Космоса, вдыхая нотки одеколона, перемешанного с терпким табачным дымом. Труднодоступные сигареты «Marlboro», которые Холмогоров курит, не вчера стали атрибутом жизни Павловой, но сейчас этот запах будоражит сильнее. Его запах. Так пахнет любовь. — Иди ко мне!.. Лиза смотрит на Космоса влюбленно, купаясь в абсолютном обожании. Она подается вперёд к дразнящим мужским пальцам, блуждающих от её груди до бедер, отдаётся и позволяет ему всё, о чём недавно боялась подумать. Он проводит ждущим членом по влажной и манящей плоти, и оба сладко вздрагивают, окончательно прощаясь со скованностью и сдержанностью. Лизе приятны откровенные касания, ей нравится быть настолько близкими. Кос с трудом уговаривает себя не спешить, пока разум не послал к чёрту. Руки опускаются на ягодицы девушки, заставляя вжаться в него и снова сплестись в пленительном поцелуе, но вскоре приходится дать ей немного свободы. Ненадолго, потому что Лиза начинает водить пальчиками по рёбрам Космоса и животу, задев кистью в паху, и он понимает, что сделан не из стали. В груди опять знакомо сдавило. Не лечится. Накрывает. Стремительно. — Я больше не могу!.. — желание смешивалось с напряжением, бьющим по телам сладостным маревом. Космос подхватывает Лизу на руки, понимая, что больше не может сдержаться, а она может ответить ему только такими же ослепительными чувствами. — И я… Кровать, которую Космос по привычке не убрал, обреченно скрипит под тяжестью сплетённых тел, на что никто не обращает внимания. Вместе так хорошо, что Лиза совсем не думает о том, что наступит далёкое завтра. Она требовательно запускает ладонь в темные волосы Коса, стоило ему переместиться с поцелуями от её хрупких ключиц к розовым соскам, поочередно лаская каждый. Он вкрадчиво спускается ниже, разведя покорные колени, а Лиза раскрывается, давно потеряв контроль над собой. У Космоса дух захватывает от её красоты. Он не мыслит, как можно не быть вместе. И особенно остро ощутив свое возбуждение, когда Лиза призывно выгнулась ему навстречу, Кос решает больше не медлить и не томить друг друга. И не отпускать. Космос подминает разомлевшую Лизу под себя, и, пользуясь её расслабленностью, плавно толкнулся, стараясь быть нежным. Голубоглазая замирает от странных для себя ощущений, уронив ладонь на темный мужской затылок, но не отодвигается, чтобы перестать принимать долгожданную жаркую тяжесть. Ещё одно глубокое движение Космоса заставляет Лизу до крови закусить губу и шумно выдохнуть, и он останавливается, выжидая момент и качнувшись назад. Но она не позволяет ему отстраниться, отзываясь на каждое приближение его губ и сплетая теплые ладони, не представляя, как теперь разомкнуть объятия. И говорить ничего не надо, а только отпустить себя. Кос целиком отдается власти момента, тем более… Он сам себе не принадлежит. Тонет в ней безвозвратно, убивая мелочный шанс когда-нибудь быть свободным от тяги, способной вознести к звёздному небу или изорвать душу в клочья. Больше ни с кем не получится надолго, больше ни к кому у него не будет искренности и этих «больше» было бессчётное количество. Космос не считал, не думал считать, а всё больше терялся в затуманенных зрачках Лизы, щадя её бережными движениями и ловя частые громкие стоны. Он заполнял её постепенно, не допуская резкости и порывистости, проводил руками по чувственным изгибам и беспорядочно целовал. И Лиза по капле забывала напряжение, сливаясь с Космосом и ощущая полное единение. Раз за разом они терялись друг в друге, а сознание застилалось, заставляя тянуться навстречу и трепетать. Во всем виновата нежность, почти удушающая, проникающая в кровь как едкий наркотик и связывающая хуже клятв и обещаний. Во всем виновата… Любовь?..***
Космос вальяжно курит, раскинув мощную фигуру во всю кровать, а Лиза зачарованно наблюдает, как тонкое облако дыма поднимается под потолок, а затем бесследно растворяется в узком пространстве. Ей хочется позаимствовать у Коса сигарету, покушаясь на уже начатую, но он шутливо показывает перед любопытным носом кулак и не даёт свершиться вероломству. Павлова заходится хохотом, Холмогоров вторит усмешкой, но тянется к ней только тогда, когда тушит сигарету в хрустальной пепельнице и откидывает одеяло в сторону. Лиза зацелована и закрыта от взора полумесяца, пробивающегося в ночное окно, а счёт времени безнадежно потерян. И не найден. Кто его вообще искал? И будет искать в ближайший выходной? Кос посмеялся с того, что в этот раз его неугомонная опять «ночует у одноклассницы», которая, к счастью, оказалась девчонкой понимающей и неболтливой; он теперь перед этим добрым человеком в долгу. И знает Космос, что нехорошо старших обманывать даже при известной доли самостоятельности и доверия, но другого выхода у них с Лизой пока нет, а расстаться сегодня означало совершить ошибку. И завтра, кстати, тоже. Украл. Сам у себя? — Ну, алмазная? — Лиза откликается на это прозвище, как на второе имя. Так называть её может только Космос. — Да, солнце мое? — и солнцем называть Космоса — исключительная прерогатива Лизы. Обычно это обращение никто не слышал. Это только для двоих. — Как тебе в космосе? — сказал бы Кос, что в прямом и переносном смысле, но момент портить не хотел. — Не получается от тебя отлипнуть, вот что, — и сказать по правде… Лиза и не собиралась отлипать! — А кто тебе сказал, что до завтрашнего дня вообще отлипнешь? — не стоит ждать от Космоса чудес. — Ладно, завтра просплю, — и не хочется никуда бежать, — проспим… — Давно пора! — Космос!.. — Ну иди сюда, а? Больше возразить нечего. — Затискаю! — Холмогоров касается губами оголенного плеча Лизы, крепче сомкнув ладони на её животе. Он спокоен и безмятежен. Ничего не может испортить его настроения. — Чего, алмазная? Как тебе подружка? Закачаешься? — Штормы не страшны, — Лиза расслабленно прислоняется спиной к груди Космоса, чувствуя себя вольготно. И в безопасности. — Ты сомневаешься в том, что для меня есть кто-то ближе, чем ты? — Знаю, потому мне от тебя больше всего отлетает, — Кос глухо хохочет, подставляясь под поцелуи Лизы. — Думал, что сегодня убьёшь. Гроза! — Я разбираться с тобой пришла, — и разобралась настолько успешно, что Космос от неё до сих пор отлепиться не может, но Павлова и рада, — а ты коварный и… — И действовал в напряженных условиях, — плотоядно усмехнувшись, Холмогоров продолжает смеяться, навалившись на Лизу всем весом. Ей не продохнуть, она захвачена, но не сломлена. — Потрясно? — Надеюсь на хорошую шумоизоляцию, — и что соседи не будут жаловаться Юрию Ростиславовичу по поводу и без. — Задавишь! — Мне и с шумом всё по кайфу, — плевать Космосу на то, что могли услышать приличные граждане через стенку. — Надо тебя чаще злить? — Я старалась, генерал, — побудив Коса дать ей глоток свободы, Лиза откатилась в сторону, чтобы сесть на кровати, небрежно откинув густую копну волос за спину. — Я просто хотела к тебе. Очень. — Сразу надо было начать с того, что люблю и скучаю, — не став ждать приглашения, Космос придвинулся ближе, кладя голову на девичьи колени. — Чё б я не понял? — Но я… — до Лизы доходит, что она никогда не признавалась в чувствах к Космосу вслух. Метания молний глазами не в счёт. — Я и в самом деле тебя люблю! Любит. И сомнительно, что время сможет для неё что-либо поменять. И для него тоже. Ночь нежна. И когда Лиза в бессчётный раз целует любимые губы, то ловит себя на мысли, что Кос ждал её слов. Отвергая излишние сантименты, Кос был способен высказать главные слова первым, чтобы Лиза по-своему ими распорядилась, но не оттолкнула, не спряталась от него. И ответила взаимностью. Неминуемо. Лизе легче. Лиза не хочет ничего знать о том, кто мог быть с Космосом раньше. Важнее то, что они с ним друг друга выбрали. Они вместе. Как бы не сложен и тревожен был бы этот путь, но свернуть назад у них не выйдет. Взлетели высокого, а подмены и фальши ни один не потерпит. Взорвётся. Потеряется один, утонет в пучине морской. Или в холодном Небе?..