***
В этот раз Ичимацу просчитал свой цикл. И был очень рад тому, что первый день течки попал на выходной Карамацу. Эта новость обрадовала его настолько, что у него заболели щёки от его довольной — хоть и жутковатой — ухмылки. О, свою течку он предвкушал до дрожи в коленках. *** Карамацу проснулся от болезненных ощущений в руках и ногах. Он огляделся и осознал, что его конечности привязаны по разным углам кровати. Второе, что он заметил, — это то, что он был голым. Альфа попробовал освободиться, но от любой динамики верёвки сильнее впивались в раздражённую кожу. Вдруг Карамацу почувствовал запах Ичимацу, запах течного Ичимацу. С каждым мгновением запах усиливался. Как вдруг дверь скрипнула, запах, словно цунами, ворвался в комнату, заполняя лёгкие альфы, в дверях показался сам источник феромона. Кошатник выглядел очень возбуждённым: волосы липли к потному лицу, глаза посоловели, грудь вздымалась от рваных вдохов, руки вцепились в дверь, ноги дрожали, а штаны — единственная одежда на омеге — сзади пропитались смазкой. Вид такого Ичимацу возбуждал наравне с запахом — снизу живота практически болезненно потянуло. — Ич-чимацу, зачем это? — нервно спросил Карамацу, взглядом указывая на верёвки. Ичимацу не ответил, просто молча начал проходить глубже в комнату и залезать на кровать. Он оседлал бёдра альфы и начал нежно водить пальцами по верёвкам, связывающими руки, покрасневшие от трения, с благоговением осматривая свою работу. Затем омега посмотрел в немного напуганные глаза брата, наклонился к его лицу, поцеловал в губы, щёки, подбородок, спустился вниз по шее, слегка прикусывал кожу на плечах, оставлял засосы на ключицах. Кошатника очень заводили полустоны, которые издавал Карамацу. Затем он завёл одну руку назад начал ласкать возбуждённый член. В этот момент альфа с рыком простонал, и буквально все мышцы на его теле сократились, Ичимацу откровенно пялился на то, как напряглись сильные руки брата. Вот бы прямо сейчас отдаться этим рукам, чтобы они облапали всё тело, насадили бы на толстый член... От этих мыслей член Ичимацу дрогнул, нетриятно потираясь об осточертевшие штаны. Кошатник быстро стянул их и выкинул подальше, провёл пальцами по мокрому от смазки анусу, обмазывая пальцы в природном лубриканте, затем обхватил скользкой ладонью член Карамацу, направил его в себя и резко опустил бёдра, уперевшись руками о чужие плечи. Оба Мацуно громко простонали. Карамацу не понял, что нашло на его омегу. Хоть у того и были садистские замашки, но доминирование и связывание... Это пугало. Но в тоже время и возбуждало. Спустя пару мгновений Ичимацу начал двигаться, медленно понимая и быстро опуская бёдра. Руки соскользнули с плеч Карамацу, и кошатник упал на его грудь. Головка члена ударилась о простату, и омега громко застонал в губы брата. Он вновь начал двигаться и впился своими губами в чужие. Комната заполнилась различными звуками: мычанием, причмокиванием, хлюпаньем, шлепками... И с каждой минутой эти звуки становились всё громче. — Ичимацу, — Карамацу утробно простонал, когда Ичимацу сжался вокруг чужого члена, услышав своё имя, — я на пределе... Но вместо того, чтобы слезть с члена, Ичимацу только ускорился и с такой нежностью и любовью посмотрел на альфу, что тот понял: он бессилен. Карамацу кончил, заливая спермой нутро омеги. Когда начал набухать узел на члене альфы, кошатник открыл рот в немом стоне, закатив глаза, кончил и свалился на брата, тяжело дыша после оргазма. — Развяжи меня, — настойчиво сказал Карамацу, когда узел ослаб. — У нас будет ребёнок, — развязывая брата, сказал Ичимацу. — Это я уже понял, — потирая ноющие запястья, ответил альфа. Когда омега полностью освободил брата, тот схватит его за плечи и опрокинул на кровать. — Мне ведь придётся воздерживаться от секса ближайшие девять месяцев? — смотря прямо в глаза, спросил Карамацу. Ичимацу кивнул. — Тогда мы отработаем за весь этот срок сейчас. Альфа впился развязным поцелуем в губы брата. Ичимацу обнял его за плечи, иногда зарываясь руками в его волосы на затылке. Карамацу начал выцеловывать шею омеги, покусывая и оставляя засосы на чувствительной коже, слушая то ли стоны, то ли крики кошатника. Сейчас они не занимались любовью, это был животный секс, основанный на инстинктах. Обоих вело от чужих феромонов, так что Карамацу был уже готов ко второму раунду. Держась за бёдра кошатника, альфа резко ворвался в чужое нутро, горячее, скользкое от смазки и спермы. Ичимацу впился ногтями в спину брата, оставляя борозды покрасневшей кожи. Не теряя времени, Карамацу начал движения. За долгое время отношений он запомнил точное расположение простата и раз за разом попадал точно по ней, выбивая из омеги хриплые стоны. Когда альфа понял, что близок к концу, он ускорил фрикции и начал надрачивать брату. Обоих хватило ненадолго.***
— Развяжи меня, чёрт возьми! — кричал Ичимацу. — Нет, теперь твоя очередь, — с ухмылкой ответил Карамацу, сминая чужие ягодицы. Сейчас Ичимацу стоял в коленно-локтевой со связанными запястьями, закреплёнными к изголовью кровати. Он чувствовал себя максимально униженно и неуютно, но ощущение того, как властно на него смотрел Карамацу очень возбуждало, так что омега заткнулся, засунул все возмущения поглубже, полностью отдаваясь восхитительным ощущениям, что дарили сильные руки его альфы. Старший начал вводить в распухшую дырочку член, проезжаясь по чувствительным местам. Омега рвано дышал, выгибался до хруста в позвоночнике и пытался насадиться глубже, но альфа крепко держал его за ягодицы, отрицая любую самодеятельность. Но Ичимацу всё же смог поддаться назад, насаживаясь до конца, и сжался на чужом члене. Карамацу начал бешено вколачиваться в горячий упругий зад. Альфа обнял сзади Ичимацу, сжал его грудь, сминая соски и лаская член. Перед глазами замаячила метка на шее омеги. Его метка. Метка, которая всем своим видом кричала "не подходи ко мне — я занят". На Карамацу нахлынули воспоминания о том, когда он ставил этот знак, о том, какую эйфорию испытывали оба от чувства принадлежности друг другу. Альфа поцеловал загривок. Ичимацу опустил голову, подставляя шею для поцелуев, что дарил Карамацу. Затем омега повернул голову вбок и просяще посмотрел на брата. Тот взял кошатника за подбородок, потянулся к покрасневшим губам и поцеловал так нежно настолько, насколько только смог. — Я люблю тебя... — с соловыми глазами сказал Ичимацу. — И я тебя люблю, и хочу от тебя детей! — Взаимно.***
— Карамацу... Ты придурок... Если я умру, ты труп! — промямлил Ичимацу, пытаясь сдвинуться с места, но всё было тщетно, ведь все мышцы ужасно болели. Карамацу было не легче. Но душ принять нужно было, так что они, поддерживая друг друга за плечи, кое-как добрались до ванны, приняли душ и, буквально доползя обратно к кровати, плюхнулись на неё и уснули.