Альбус Дамблдор и Зина с огорода

      Внезапно её грудь словно стянуло железными обручами, а в сердце кольнула резкая боль, будто кто-то кинжал вонзил. Зинаида Васильевна согнулась пополам от боли, пытаясь вдохнуть воздуха, задыхаясь.       –Зина, что с тобой? – тут же подбежал к ней Дамблдор.       Зинаида Васильевна не смогла ответить: от боли хотелось разорвать себе грудь. Она опустилась на пол и тяжело дышала, пытаясь понять, что тут можно сделать. Зинаида Васильевна достала из кармана огорик и превратила его в маленький пузырёк с жидкостью, тут же выпив его содержимое. Боль постепенно начала отпускать, она даже смогла нормально вдохнуть.       –Зина, как ты себя чувствуешь? – спросил Дамблдор, обеспокоенно оглядывая её.       –Всё хорошо, – она натянуто улыбнулась, шумно дыша.       –Может, пойдём к мадам Помфри?       –Я думаю, не стоит, – Зинаида Васильевна поднялась было на ноги, но острая боль пронзила её тело, начинаясь у сердца и отдаваясь глубоко в ногах, отчего они подкосились, и бабушка рухнула обратно на камень. Вернее, почти рухнула: Дамблдор поймал её, уложив на свои колени.       –А я думаю, что стоит, – сказал он. – Мадам Помфри мигом избавит тебя от боли.       –А как же наше путешествие? – расстроено спросила Зинаида Васильевна.       –Ещё успеем. У нас впереди ещё столько времени будет. Твоё здоровье важнее.       –Ты, как всегда, прав, – смирилась Зинаида Васильевна, с готовностью беря его за руку.       Он мягко улыбнулся, глядя на неё, снова целуя её, проваливаясь во тьму. Открыв глаза, Зинаида Васильевна увидела перед собой кабинет Дамблдора.       –Сейчас я сниму заклятие, не дающее трансгрессировать в Хогвартсе, и перенесу тебя в Больничное Крыло, – сказал директор.       Зинаида Васильевна закрыла глаза, чувствуя новый приступ боли, отдающейся эхом в ушах. Через секунду она уже лежала на полу в Больничном Крыле, а из своего кабинета к ней на всех парах мчалась мадам Помфри.       –Что случилось? – спросила она, обеспокоенно оглядывая Зинаиду Васильевну.       –Да что-то сердце закололо резко. И боль такая прямо сильная... А у Вас как дела? – сказала профессор Огородникова.       –У меня дела хорошо. Давайте, поднимайтесь, нечего на полу сидеть, – она подхватила её под локоть, и вместе с Дамблдором они уложили её на кровать. – Хорошо, что Вы сразу ко мне обратились, – сказала мадам Помфри, прощупывая пульс. – Я сейчас быстро Вас подлечу... Благодарю за помощь, профессор Дамблдор, можете идти, – она кивнула директору, намекая, чтобы он очистил помещение от своей персоны.       –Да-да, конечно. Как что-то узнаете, немедленно сообщите мне, – сказал он и повиновался.       Зинаида Васильевна проводила его грустным взглядом, ощущая новый приступ резкой боли.       –Где болит? Как болит? Боль острая, режущая, тупая... – начала заваливать вопросами мадам Помфри, параллельно осматривая бабушку, отгородив её ширмой.       Баба Зина описала все свои симптомы, ситуацию и сказала, что это всё от волнения, скорее всего.       –Ничего подобного. От волнения сердце не трепещет так, словно вот-вот остановится или разорвётся, – ответила мадам Помфри.       –Да тут дело не в этом. Тут совсем другая история, и Вы вряд ли сможете мне чем-то помочь.       –Давайте здесь я буду решать, смогу я помочь или нет, – сказала оскорблённая целительница.       -Ладно, расскажу я Вам, что со мной такое. Только больше чтоб ни одна живая душа о том не знала, уж тем более Дамблдор! – вздохнула Зинаида Васильевна и рассказала мадам Помфри, почему у неё возникли боли в груди и этот навязчивый кашель.       –Да, здесь изменить что-то будет трудно... – пробормотала целительница, выслушав свою незадачливую пациентку.       –Вот-вот, – с грустью вздохнула баба Зина.       –Я сказала: «трудно», но я не сказала, что это будет невозможно. У меня есть масса вариантов для поддержания Вашего организма в подобных... гхм... ситуациях... Раз такое дело, я назначаю Вам курс лечения в моём Больничном Крыле. Полежите тут с недельку. Будет Вам получше – выпишу, будете приходить только каждый день на проверку. Если нет – ещё полежите.       –Недельку? Да как ж так? А уроки кто за меня вести будет?       –Я думаю, профессор Амбридж согласится работать на полную ставку, – ответила мадам Помфри, посылая куда-то патронуса.       –Да как же она вести-то будет? Она ж не умеет! Она ж мне всю практику детям собьёт! А им же ЖАБА и СОВ сдавать! Как же они будут!       –Я уверена, что после уроков профессора Амбридж они не сильно убавят в развитии. Может, они даже почерпнут от неё что-то новое.       –Мне бы Вашу уверенность, – пробормотала Зинаида Васильевна, снова охнув от очередного укола боли.       –Ложитесь. Сейчас я Вам принесу раствор. Вам надо будет его выпить, – сказала мадам Помфри и ушла в свой кабинет.       Зинаида Васильевна улеглась на койку, закрыв глаза, еле сдерживая слёзы от боли так и норовившие показаться наружу.       Раствор, о котором говорила мадам Помфри, оказался на вкус чем-то средним между кабачковыми лепёшками (приготовленными без приправ и прочих добавок) и завёрнутыми в недоваренную капусту оливками (аналогично с лепёшками). Зинаида Васильевна пила его, скрепя сердце, скрипя зубами и пытаясь тут же не выплюнуть всё обратно, попутно добавив к этому ещё и свой завтрак.       –Да уж. Самогон и тот вкуснее, чем это... – пробормотала баба Зина по-русски.       –Что-что? – не поняла мадам Помфри.       –Говорю, что раствор этот Ваш вкуснее, чем конфеты, – ответила по-английски Зинаида Васильевна.       –Да прям. Гадость ещё та, но уж извините. Лечение лёгким не бывает. Заболеть особого ума не надо, а вот вылечиться – это да.       Однако уже к вечеру пульсировавшая в сердце боль начала отступать. Зинаида Васильевна уже могла дышать, хоть и не глубоко, но не чувствуя боли при этом.