Месть силы

Когда Нессель шагнула на порог общей трапезной, никто не обернул головы. Хотя по первости многие реагировали: отрывались от процесса «moderato cibo naturae desideria explere », переговаривались вполголоса, поднимали брови. Все-таки не каждый день увидишь в монастыре — а святомакарьевская обитель в первую очередь именно монастырем и была — симпатичную молодую женщину. Да и к тому же ведьму. Но все же се были инквизиторы. А инквизитор — это такой человек, который, конечно, будет по долгу службы задавать вопросы, но в том, что не касается дела, вполне удовлетворится руководческим «так надо». Потому что ordnung muss sein . Ну а помимо порядка, есть еще и привычка, коя дана нам, как считается, свыше и порой вполне себе является заменой счастию. Нет, конечно же, слухи и толки курсировали. Особенно, каким бы каламбуром это не звучало, среди курсантов. Молодежь строила самые разнообразные theoriae, включая в них как саму Нессель, так и легендарного и ужасного Молота Ведьм, вкупе с невесть откуда взявшейся странной девочкой, периодически мелькавшей то в коридорах обители, то в саду, то в компании самого ректора отца Бруно. Не миновали пересуды и руководства академии, а также знаменитых недругов Империи, еретиков и малефиков. Самой популярной версией, озвучивавшейся по кельям и за обедами, была следующая: Конгрегация вербует союзников. Курт Гессе изловил, повесил и сжег знаменитого Каспара, который оборзел уже настолько, что похитил талантливую наследницу могущественной династии лесных ведьм. Ведьмы, естественно, возмутились. Совет академии, естественно, ухватился за шанс переманить на свою сторону некоторое количество природных одаренных, усилить свои позиции и ослабить вражеские. И Нессель все в итоге принимали за эмиссара, ведущего переговоры и обеспечивающего взаимодействие сторон. Кто-то робко пытался заявить вариант с незаконнорожденной дочерью Курта, но подобные умопостроения даже на смех никто не поднимал. Серьезно, когда вы последний раз видели эту Ведьмину Кувалду? Вот то-то и оно, что буквально вчера. Представить ЕГО с женщиной было возможно только в одном случае: если ОНА будет гореть на костре, а ОН — отряхивать перчатки после подкинутого полешка. Так что едва Нессель опустилась за стол и сложила руки перед собой, все окружающие, и так не слишком близко располагавшиеся к месту дислокации, просто отодвинулись еще чуть-чуть и продолжили свои дела. Потому что напротив от ведьмы сидел тот самый Курт Гессе. А значит, планировался деловой и, возможно, секретный разговор. А секреты в Конгрегации уважали. Естественно, если они были свои. — Мне интересно, — начала женщина без обиняков, — чем все это закончится? Инквизитор прожевал, проглотил, запил разведенным вином. Он аккуратно подбирал слова, потому что заданный вопрос был крайне смыслонасыщенным. — Что именно? — интерес в голосе звучал достаточно буднично, но опытное ухо уловило бы профессиональные нотки. — Ваше с Альтой пребывание здесь? Ее обучение? Твое обучение? Не морщись, я в курсе, что ты тоже заинтересовалась грамотой. Тягу к знаниям могу только одобрить — главное, чтоб не к запретным и не к опасным. Нессель фыркнула, не вкладывая в этот звук серьезного возмущения. Курт кивнул и продолжил: — Или твой интерес обращен к делам более… globalis? Если так, то я вряд ли смогу тебе ответить в духе «такого-то числа Anno Domini все злокозненные колдуны будут повержены, и воцарится во человецех благоволение купно с благорастворением на воздусях». Но — будут. На то направлены все наши усилия. А значит, так оно и произойдет. — И что потом? — Нессель задумчиво оторвала кусочек от лежавшей рядом лепешки, скатала в шарик между ладонями, уставилась на него невидяще. Курт покосился, но вспоминать историю о Krapfenmann ’е не стал. Вместо этого он уточнил: — Ты имеешь в виду, как изменится после этого мир? Увы, я лишен дара дивинации. Но уверен: все, что мы делаем — делаем к лучшему. Чтобы твоя… — он закашлялся, — чтобы наша дочь могла жить в таком мире, где на нее не будут коситься… Разве что она не покажется какому-нибудь самоуверенному хлыщу достаточно привлекательной, чтобы приударить за ней. Ухмыльнувшись, ведьма вздохнула. Вздох этот был не из тех, которые происходят от тяжести на сердце — скорее, наоборот: часть груза свалилась, и можно было расправить плечи. — С таким знанием дела говорить о хлыщах может только их идейный наставник и вдохновитель, — шутка была принята и отыграна обратно. — Знаешь, после Бамберга я поняла, зачем вы это делаете. И зачем ты делаешь это, как инквизитор. Но до сих пор не очень вижу: как человеку — что это тебе дает? В каждом из нас есть направляющий стержень, движущая сила. В ком-то он слаб… Но это не про тебя. Я чувствую твою уверенность в собственной правоте. И пытаюсь понять. Потому что, — предваряя вопрос, Нессель подняла ладони в воздух, — ты верно сказал: моей дочери жить в том мире, который строишь ты. А результаты определяются намерениями. Намерения же проистекают из самых простых устремлений. К чему ты стремишься? Курт молчал. Большинство соседей по столу закончили с трапезой и разошлись по своим делам. С кухни, примыкавшей к залу, доносилась характерная возня, звон и гул голосов. Наконец, потерев лицо ладонями, инквизитор вымолвил: — А мне говорили, что портить людям аппетит свойственно исключительно конгрегатам. Нет, я не буду юлить или уходить от ответа, — добавил он, когда ведьма недовольно нахмурилась. — Но позволь мне сначала рассказать тебе одну историю. Может, тогда будет нагляднее. Совсем недавно, достаточно далеко на юге, за Mare Mediterraneum , существовало такое себе Хафсидское королевство. Ты, верно, считаешь, что там все жители были хафсиды и сам король хафсид, но нет. То есть, с королем-то все верно, а вот с населением вышла заминка. Предшествовавшие образованию этого государства крестовые походы, кастильская Реконкиста, эпидемии Черной Смерти и прочие процессы, связанные с переселением народов, привели к тому, что на южном побережье Средиземного моря образовалось довольно много христианских анклавов. И после того, как земли, принадлежащие рыцарям-норманнам, оказались захвачены сарацинами, судьба многих из них оказалась печальной. В одной такой деревушке жил простой паренек Андерс Химмельслауфер. Светлокожие и светловолосые германцы были низведены новыми хозяевами тех мест до положения рабов — не избежали этой судьбы и родители Андерса. Впрочем, про отца ничего достоверно не известно, но вот мать, а следом за ней и сын были отданы в услужение какому-то выжиге-торговцу. Не скажу, чтобы он так уж их тиранил, но и сладкой их жизнь я бы не назвал. И вот же совпадение — в той деревеньке проездом случился один маг, родом из Сунской империи, что далеко на востоке. Прибыл он туда не прямиком с родины, а с севера, умудрившись перед этим пересечь множество стран в поисках ученика. В их традиции маги обычно занимались подбором и воспитанием своих помощников-последователей лично, а этот к тому же получил некое смутное пророчество, после чего сорвался в путь. Он много путешествовал и обрел искомое ни много ни мало во Фрисландии, в Нижних землях. Искусно укрываясь от взглядов окружающих при помощи волшебства, маг встретил некоего Оде ван Кюйпера, который в итоге и стал его учеником. А после того, как Оде осознал свою силу и получил некоторое наставление в сверхнатуральных делах, оба колдуна направились в сторону Египта. Видимо, для подпитки из местных центров силы и дальнейшего обучения. Нессель слушала с живым интересом. На словах о египетском этапе путешествия магов она приоткрыла рот, чтобы озвучить накопившиеся вопросы, но сдержалась и не стала перебивать. Курт продолжал: — Ван Кюйпер, несмотря на относительно юный возраст и незавершенное обучение, обратил внимание на упомянутого ранее Андерса. Тот явно был одаренным, и при этом потенциально очень сильным. Возникла сложная ситуация: неписанный кодекс магов империи Сун не разрешал иметь более одного ученика. Но ситуация эта разрешилась довольно быстро, трагично и как бы сама собой. Учитель ван Кюйпера пал от руки ассассина, подосланного враждебным колдуном — который, кстати, проявится в нашей истории дальше. Сам убийца, естественно, тоже не был простым человеком. Правда, в свою очередь он не смог ничего противопоставить воспылавшему холодным северным гневом Оде. Оставшись один, с мальчиком на руках, молодой маг не запаниковал. Он стер память владельцу и матери Андерса, навел справки о ближайшей крупной общине благожелательно настроенных к чужакам одаренных и направился туда. К сожалению, путь его лежал в Италию. — Почему к сожалению? — заинтересовалась Нессель. — Я слышала, там нравы свободнее, и человек с талантом всегда найдет, как и к чему себя применить. — Совершенно верно, — с охотой кивнул Курт и недобро усмехнулся. — Но есть одно непреложное правило. Там, где есть талант — возникает искушение использовать его на собственное благо. И подчас во вред окружающим. Что, несомненно, создает проблемы, причем не только для остальных, но и для носителя таланта. Generator’ом проблем в Италии всегда традиционно выступал институт папства. Увы, папа римский был всего лишь человеком, и humani nihil a ipse alienum puto . Он подчас тоже искал силу, которую можно было бы использовать как рычаг для политического давления, и находил ее не там, где должен бы. И это, заметь, еще до появления на сцене Бальтазара. В описываемый период не так далеко от Святейшего Престола обретался некий Сильвио Палатино, широко известный в чернокнижных кругах как Даат Сиире. Этот тип умудрялся тайно манипулировать как половиной Ватикана, так и магами-нейтралами, свившими гнездо в мнимой безопасности у него под клювом. Поразительно, но никто из них не догадывался, что человек, напоказ покровительствовавший им и даже порой укрывавший от бдительного ока Инквизиции, на самом деле могущественный колдун. Зато сам Палатино отличался поразительной наблюдательностью и цепкостью. Он почти сразу определил в Андерсе, доставленном ему практически на золотом блюде, зачатки серьезного магического дарования. Ну еще бы — ведь это именно его посланник убил сунского мага. Вполне возможно, что Сильвио знал, как обернутся события. Прикинувшись доверенным и даже подконтрольным местному магическому ковену, он исподволь, понемногу, годами внушал ученику ван Кюйпера, что на самом деле предела силам волшебника не существует. И ведь практически не грешил против истины, зараза: Химмельслауфер в перспективе вполне мог стать сильнейшим из известных колдунов. Самой тонкой игрой Даата Сиире было создание у доверчивого юноши впечатления, что прочие маги не хотят роста силы своего собрата. Отчасти и это было верно: имея возможность, в первую очередь получаешь к ней в нагрузку и ответственность. А воспитанный в жестких, порой жестоких реалиях и обретший неожиданное могущество мальчишка имел о самоограничении и самоконтроле достаточно смутные представления. На месте остальных волшебников я бы тоже напрягся. На лице Нессель отобразилось предчувствие печального финала. Она наморщила лоб, поднесла собранные в кулак пальцы ко рту. Но слушала все так же внимательно. — Все пришло к закономерному итогу. Решив, что стеклянный потолок над ним держит не кто иной, как Оде ван Кюйпер, Андерс впал в ярость. Он присоединился к тайно сколачиваемым боевым отрядам Даата Сиире и в их составе вырезал всю общину магов — а там были достаточно сильные одаренные, хочу тебе сказать. Не пожалели никого. Даже детей, — Нессель вздрогнула, и взгляд ее полыхнул недобрым огнем. — Ван Кюйпера же удалось заманить в кальдеру вулкана Сольфатара, где между бывшим учителем и бывшим учеником произошло поистине эпических масштабов сражение. Увы, Андерсу не повезло. Недостаток силы ван Кюйпер искупал опытом и умением. Он, к слову сказать, оказался связан с тогда еще только нарождавшейся германской Конгрегацией: выступал нашим агентом, вербовал потенциальных expertus’ов, прощупывал настроения в магических кругах. Ну и проходил тайные тренировки под руководством одного из бывших соратников Сфорцы. Зачарованным мечом Оде отрубил юноше руки и ноги, а потом оставил умирать, не сумев добить. Рука не поднялась. Впрочем, что еще считать более жестоким… Дальше начинается самое занятное. Погибнуть Химмельслауферу не дали. Даат Сиире почувствовал неладное и явился на место битвы. Правда, поздно. Сольфатара — действующий вулкан, и молодой колдун получил серьезные ожоги — утратив руки и ноги. Восстановить Андерсу отсутствующие части тела не смог даже его новый наставник. Или, быть может, не захотел. Вполне допускаю, что так ему было проще контролировать буйного ученика. Зато он создал волшебный доспех. Что-то вроде голема, только совершенно лишенного любой воли. Предполагалось, что подпитываться броня будет силой носителя, взамен позволяя тому передвигаться и оперировать предметами, как прежде. Ну и не давая умереть от ожогов. Дальнейшая история звучит мутно. Вроде как Андерс сменил имя — стал называть себя Дитрих Фатер. И был отправлен своим новым начальством куда-то в Австрию, на строительство некоей огромной крепости. Кроме того, он, по слухам, поклялся отомстить ван Кюйперу, но… — пожав плечами, Курт улыбнулся, — слухи есть слухи. Дальнейший его путь мы нащупать не смогли. Сам ван Кюйпер тоже погиб — вполне возможно, что Андерс исполнил клятву. Честолюбивый Сильвио Палатино, по нашим сведениям, оказался подмят круто набиравшим обороты Бальтазаром, после чего тоже исчез с горизонта. Времена тогда были беспокойные, а что уж сейчас говорить. — То есть, ты хочешь сказать, что… — неуверенно протянула ведьма. Собеседник пристально посмотрел ей в глаза. — Именно. Большая сила — это большая ответственность. Всегда найдется кто-то, кто захочет воспользоваться тем, чем наградил тебя Господь, в личных целях. В темных целях. В страшных целях. И для того, чтобы у людей — у всех людей, а также прочих существ, желающих обитать с ними под одним небом — не возникало подобных искушений, я делаю то, что делаю. Debes, ergo potes . Этот девиз не зря начертан на воротах тренировочного лагеря наших зондеров. Потому что читается он в обе стороны. Я могу — и я должен. Я должен — и я могу. В том числе чтобы не погибали дети. И не совершались ошибки. Я за свою жизнь тоже много чего совершил… И знаю точно: сила должна быть направляема и контролируема. Иначе наступит Хаос. — Не многие согласятся жить под тяжкой дланью Инквизиции, — покачала Нессель головой и встала. — И на мой вопрос ты не ответил. Впрочем, ты все это знаешь, — она улыбнулась с пониманием. — Людям кажется, что свобода — цель сама в себе. А последствия они как-нибудь переживут. Я тоже так думала. Раньше. — Знаю, — допил Курт вино и тоже встал. — Никто не обещал, что будет легко. Но тебя я, кажется, убедил. И это вселяет в меня надежду.