Марафон

Комната отдыха для спортсменов. За 4 года до марафона. В разных концах комнаты двое лыжников в тренировочных комбинезонах переводят дух после разминки и мельком поглядывают на тв-экран, где передают в режиме онлайн олимпийскую спринтерскую гонку. В финальном забеге участвуют двое россиян против казахстанца и троих норвежцев - традиционной доминирующей в лыжах нации. - Нашим не прорваться, - сетует Андрей - тот, что следит за происходящим на трассе из комнаты. Он сидит ближе к экрану. - Норвежцы заблокируют. Его товарищ по сборной только слегка улыбается, отмалчиваясь. А на экране дан старт спринту. Тесная группа очень быстро разрывается, и двое россиян в числе лидеров. Наконец, им даже удается отбросить всех, кроме одного упорного норвежца. Они ускоряются перед финишем - и двое болельщиков в комнате также невольно приближаются к экрану, замирая. И вот он, неожиданный двойной успех россиян - первое и второе место. Андрей на эмоциях обнимает своего молодого напарника. Потом отпускает, опомнившись, и похлопывает его по плечу. Андрей, помимо того, что старше, еще и выше парнишки, шире его в плечах. - Вот это финал! Учись эффектному финишу - очень красиво парни сработали. - Согласен, - скромно отвечает Глеб, с вдохновленным лицом наблюдая по экрану повтор яркого финиша, в котором россияне обыграли бывалого и, казалось, непобедимого норвежца. Андрей плохо знает Глеба и не помнит, чтобы у него так горели глаза. Непроизвольно и в себе чувствует прилив адреналина, желание немедленно выйти на трассу и разорвать соперников, ощутить вкус победы и услышать шум трибун в свою честь. Так, как сейчас происходит у двух русских спринтеров. Это ведь совсем не одно и то же - победить на Кубке мира и на Олимпиаде. Кубковые победы у Андрея есть, но кто о них помнит, кроме него самого и любителей статистики? А об олимпийском золоте не забудут долго. Звание чемпиона останется навсегда. - Я тоже так хочу, - в порыве неутихающих эмоций делится Андрей. - Всякий спортсмен хочет золота Игр, - с мягкой улыбкой кивает Глеб, возвращая себе спокойствие духа. Вот таким Андрей его знает. Главное преимущество Глеба перед Андреем, несмотря на все регалии, опыт, почти богатырскую комплекцию, - это возраст, конечно. Пять лет разницы вроде бы и тьфу, некритично, но в циклическом виде спорта - фатально. - Я хочу не просто победы, - с оттенком грусти говорит Андрей. - А стоять на пьедестале почета с кем-то из своих вдвоем. Может, и с тобой, а? - Ты оптимист, Андрюха, - усмехается Глеб. - В дистанции, да еще и со мной. - А почему нет? - и сам машинально выдает нервный смешок Андрей. - Мы не норвежцы, ясное дело, но спринтеры же смогли! - Они хорошо готовились и неплохо смотрелись по сезону. Плюс фактор удачи, - размышляет Глеб. - Я говорю тебе о возможности добиться большего. Мечтать и делать. Но все это не при нашей нынешней подготовке, - Андрей чувствует, что наболевшее больше не сдержать, и не хочет останавливать их беседу, хотя это и чревато. Он не проверял Глеба на доверие, но уже без разницы. Лыжник усаживается обратно в кресло, Глеб с интересом устраивается напротив, передвинув одно из оставшихся кресел поближе. - Не то, чтобы она плоха. Просто устарела. Я достиг предела: четвертое место - все, что мне может дать нынешняя тренировочная модель. - Ну, я не думаю, что это так. Не повезло. - В спорте нет везения, - отметает Андрей, - есть - недоработки при подготовке. Пусть Олимпиада еще не закончена, но я много думал и до нее. О причинах своих поражений. Ведь я не халтурил, пахал даже в отпуске, забывая иной раз лицо жены... И понял, что дело не в моем упорстве и проделанной работе. Просто мне исполнилось тридцать, и надо все полностью перестраивать. В большой группе это невозможно. - Обсуди это с тренером. Уверен, тебя выслушают. - Покивают и забудут. Я пытался просить о коррективах, но мне твердили, что нужно подождать, перетерпеть и все в таком духе. Мой организм на пределе, но я хочу большего. - Хм... Тупиковая ситуация. - Именно, - Андрей радуется, что нашел понимание. Не с каждым в сборной этот разговор мог бы вообще состояться. - Поэтому я подумываю о самоподготовке на следующий олимпийский цикл. У меня и тренер есть на примете. - Правда? - изумляется Глеб. - Рискованный шаг, - качает он головой. - У нас разделений не любят. - Знаю. Но я должен попытаться. Мне нужна медаль Игр, а потом хоть трава не расти. - Революционно, - хмыкает Глеб. Он и сам заинтересован. - И любопытно. Я послушал тебя и подумал, а что, двойной российский пьедестал - здорово, правда? И тебе понадобится партнер для тренировок. Андрей потрясен, что Глеб вдруг проникнется его безумной идеей. - Я ценю, что ты предлагаешь, но ты же понимаешь, что одного авантюриста тренеры, быть может, простят, а двоих - нет? Да и за результат я отвечать не могу, пока у меня нет четких планов. - Честно говоря, я и сам размышлял над тем, что будет со мной дальше в сборной, - делится Глеб начистоту. - И пришел к выводу, что ничего радужного. Я спортсмен-середнячок, меня в любой момент могут заменить юниором. На меня никто особо не ставит. - Я бы не сказал, - уверенно помотал головой Андрей. - Ты хороший дистанционщик. - Но не самый лучший, - без тени грусти замечает Глеб. Андрей даже поражается его стойкости и мужеству в такой момент - не всякий лыжник мирового уровня признается в своей слабости. - Отпустят меня без проблем. Сгожусь ли я тебе? Андрей от неловкости усмехается. Сгодится ли? Да тут любой партнер за радость. - О чем разговор? Конечно, да. - Я готов поддержать твою идею и вступить в твою команду, понимая, что у нас либо получится все, либо мы потеряем все. В твоем таланте нет сомнений, поэтому быть с тобой рядом и не зазорно. - Ты так спокойно решился, не верится даже, - улыбается Андрей, слабо осознавая, куда втягивает парнишку. - Я знаю тебя недолго, но мне ясно, что человек ты прямой, смелый, а главное - спортсмен небесталанный. Я бы поспорил, что тебе нужна самоподготовка в принципе. Однако тебе виднее, а я готов поддержать твое решение. - Не знал, что ты такой безбашенный, - со смешком отвечает Андрей. - Готов кинуться в омут с головой. - Ты ведь это делаешь, - хмыкает Глеб. - Меня и так считают не вполне нормальным, - с гордостью замечает Андрей. - Нестрашно, если вконец запишут в чудаки, - заключает он руки в замок. - Лишь бы разрешили тренироваться отдельно, - подается вперед. - Глеб, если ты и в самом деле меня поддержишь, то я стану отстаивать наши права за двоих. - Ты мне только обрисуй примерный план действий. - Тренер иностранный... Тренировки, вероятно, заграницей, на снегу, дома бывать будем редко. - Ну, это ладно. Финансово потянем? - Потянем. Я найду способ оплатить. С командой готовиться или без - мне нужен свой путь в любом случае. И вдвоем оно будет легче, естественно. - Что ж, тогда сделаем это. - И встанем на один пьедестал? - теперь уже верит в свой план и Андрей. Глеб хитро улыбается и произносит: - Обещаешь? Они пожимают руки. Андрей видит блеск в глазах Глеба, и он доволен: один в поле не воин, а двое - уже команда. *** Несколько месяцев спустя. Тренерский совет. - Ну что ж, прошедший лыжный сезон можно признать удовлетворительным, работу спринтерской группы отметим на "хорошо", - сделал объявление глава федерации лыжных гонок, высокий сухопарый мужчина в костюме, Александр Борисович. В прошлом лыжник из элиты когда-то он тонко чувствовал нужды спортсменов, реагировал на их просьбы, но постепенно должность сковала его и поглотила. Чиновник выражался пространными, дежурными фразами, натужно улыбался и редко был доступен для спортсменов, отказавшись от диалога с ними напрямую. Андрей находится на совете, и это нонсенс. По очень настойчивой просьбе его-таки согласились пригласить и выслушать. Пришлось прождать более двух часов бесконечных докладов и водоворота обтекаемых, пустых фраз, когда уж Андрей и не надеялся, что о нем вообще вспомнят. Только подумал - и вот уже въедливый взгляд седовласого, тучного тренера направлен на него. - У нас Андрей Удачин желает высказаться, - вставляет Виктор Павлович, старший тренер у мужчин-лыжников. - Давайте же предоставим ему слово. Пожалуйте, - разрешает Александр Борисович. Группа тренеров-специалистов самых разных уровней основной и резервной сборных - с два десятка мужчин и женщин - обернулись назад, на Андрея, и ждет его слов. Слов о том, что он хочет "свалить подальше от их устаревшего режима". М-да, безумство - слабо сказано. Ведь тут в зале нет никого моложе сорока, а большинству гораздо больше пятидесяти. О каких новшествах можно говорить... - Прежде всего, хочу поблагодарить всех нас за успешный сезон, - Андрей встает, поправляя специально надетый для этого случая классический костюм, - за медали в спринте, в эстафете. Все благосклонно кивают. Тренер спринтеров и Виктор Палыч - особенно рьяно. - Я не тренер и ни в коем случае не претендую, - продолжает Андрей, чья уверенность начинает таять под этим натиском устремленных на него глаз. Никто тут не ждет критики. Не от него. - Но мне бы хотелось немного перемен. Немного иной подготовки. - Андрюша, мы все обсудим, - со сдержанной улыбкой прерывает его Виктор Палыч. - Планы утверждены, но я тебя всегда выслушаю, только давай наедине. - Спортсмен переутомился, - говорит Долгова, тренер женщин. Андрей покашливает, возвращая внимание к себе. В актовом зале вдруг стало душно, и он расстегивает верхние пуговицы, ослабляет галстук. Голос его, тем не менее, все еще тверд: - Если позволите, я продолжу, - Удачин ждет, пока тренеры перестанут перешептываться. - Мне требуется индивидуальный подход в связи с изменениями, которые я наблюдаю в своем организме. Прежние методики не дадут мне прогрессировать. - Методики не нравятся? - повышает голос Долгова. - Вот уже, до чего дошли - спортсмены диктуют нам условия, - с ней согласно большинство, они начинают шушукаться. Самым недовольным выглядит глава федерации - это плохо. - Андрей, я уверен, мы решим этот вопрос. Позже, - снова пробует усмирить его Виктор Палыч. - Методики неплохие, - поясняет Андрей, так и не показывая своего волнения. - Но меня они уже не раскроют. Я не прошу менять все под меня одного. Я прошу вас позволить мне тренироваться в предсезонный период в малой группе из двух, максимум - четырех человек, - тренеры возмущенно зашумели. - Финансы на это я найду! - завершает Удачин, перекрикивая поднявшийся гул. Голоса чуть стихают. На лицах специалистов полнейшее недоумение. - Андрюша, ты же совсем выпадешь, форму растеряешь в одиночку-то, - произносит Виктор Палыч. Андрей сглатывает от напряжения. - Я не один, - коротко отзывается он. - Чем твои товарищи по команде-то плохи? - негодует один из мужских тренеров. - Гнать его из сборной, раз так хочет! - категорична Долгова. - Я не против команды, - старается оставаться хладнокровным Андрей, но ноги уже подкашиваются. - Мне нужно больше свободы. Многие ведущие иностранные атлеты практикуют самые разные способы тренировок, в том числе и по одиночке, и по малым группам. - Никаких разделений! - Долгова не унимается. - Сегодня дашь им свободы, а завтра они начнут тренироваться дома, и послезавтра от команды не останется ни одного боеспособного лыжника. - Что скажете, Андрей? - видимо, глава федерации притомился, потому и нарушает свое молчание. - Вы точно хотите на самоподготовку? Ваши результаты дают возможность некоторого выбора. Но на отдельные группы у федерации однозначно нет средств. - Я точно решил. Оплату беру на себя. - Нам нужно обсуждение, господа и дамы? - обращается Александр Борисович к собравшимся. В зале застыла неуверенность. Им явно не хочется тратить время на какого-то вольнодумца. - Кто возьмется курировать вашу подготовку? Ваш личный тренер? - спрашивает глава. - Нет. Я надеюсь договориться с другим специалистом. Почти все улажено. - Нужно все уладить до конца месяца. Сообщите потом старшему тренеру, а пока, насколько я понял, никто не против вашего решения. Виктор Палыч уже смотрит на Андрея, как на предателя, и Удачину тяжело это выносить. Но он знает, что отступать нельзя. Снова безропотно согласишься или даже добьешься одной-двух поправок - и все, еще один сезон будет потерян. А там и новая Олимпиада. У Андрея нет лишних четырех лет. - Не против, - нарочито равнодушно произносит Виктор Палыч и отворачивается от Удачина. И это начало конца. Они еще не знают о Глебе, не уверен в его решении и Андрей. Но это неважно. Егоров был прав: Глеба-то, в отличие от него, отпустят без проблем. Удачин принял удар на себя. Вопрос лишь в том, окажется он роковым или нет.