***
Поттер сидел в своем кресле и напряженно думал. Что-то в сегодняшней сцене с Малфоем ему не нравилось. Но что, он пока не понимал. Бросив гиблое дело ковыряться в памяти, он достал внушительную папку с ходом следствия и начал просматривать страницы. Допрос, еще допрос, опять допрос, свидетельские показания, обвинения, защита, приговор. На этом месте Гарри остановился и стал вчитываться. «Драко Люциус Малфой обвиняется в пособничестве Темному Лорду, известному как Волан-де-Морт, чье настоящее имя Том Марволо Реддл. Драко Люциусу Малфою вменяются многократные пытки запрещенным заклятием «Круциатус» невиновных волшебников, а также нападения на маггловские поселения. Визенгамот требует самого сурового наказания — пожизненное заключение в Азкабан. Однако, суд не может не учитывать свидетельские показания Гарри Джеймса Поттера, Гермионы Джин Грейнджер, Рональда Биллиуса Уизли и Невилла Френка Долгопупса, подтверждающие, что обвиняемый действовал не по своей воле, а из-за давления и шантажа Темного Лорда и его окружения. К тому же, на момент принятия Метки Драко Люциус Малфой еще был несовершеннолетним, а, стало быть, не может быть сурово наказан, так как он не нёс полной юридической ответственности за свои действия. В связи с этим суд постановил ограничить магию Драко Люциуса Малфоя. А именно: ему разрешается использовать водные, огневые, запирающие, отпирающие, медицинские, световые и бытовые чары в полном объеме. Боевые чары допустимы только в случае угрозы жизни — в противном случае палочка будет изъята, а сам осужденный будет помещен в Азкабан сроком на пять лет. Ментальные чары запрещены, в противном случае осужденный будет лишен палочки и заключен в Азкабан сроком на семь лет. А также ему запрещено пользоваться трансгрессией. В случае нарушения этого правила на осужденного будет наложен штраф размером в пятьсот галеонов.» Гарри чуть не застонал в голос, когда прочел все это. Малфой нарушил одно из постановлений суда! А это значит, что теперь за ним опять будут пристально следить другие Авроры, это может сильно осложнить дело. Штрафа тот, понятное дело, не страшился — даже с учетом всех регулярных выплат Малфои оставались очень богатыми, так как деньги их семьи работали и приносили доход. Да и Люциус с Нарциссой во Франции, куда были сосланы навсегда без права возвращения тоже не сидели сложа руки. — Малфой, что ж тебе дома-то не сиделось! — простонал Гарри. — Нельзя, чтобы сейчас за тобой пристально следили! Гарри уронил голову на стол и стукнулся лбом о деревянную поверхность. Шрам знакомо закололо. Юноша поднял голову и привычным движением потер зудящее место. Вероятно, этот простой жест заставил проясниться в его мозгах. Решение сложилось само собой, и он быстро отправился к Кингсли. Как только назойливо строящая ему глазки секретарша пустила его в святая святых Министерства, Гарри начал говорить. — У нас проблемы, но я, кажется, знаю, как их можно избежать. — Интересно, — проговорил Министр, сидя за рабочим столом. — Малфой нарушил запрет. Не серьёзный, но он может нам повредить, если авроры начнут ходить за ним по пятам. — Что еще он успел натворить? — устало спросил Министр, откладывая узкие прямоугольные очки в сторону, и массируя переносицу. — Он трансгрессировал к дому Гермионы. — Зачем? — тут же напрягся Кингсли, и взглянул на Гарри, который к слову, еле сдерживался, чтобы не заметаться по кабинету от беспокойства. — Он вернул ей босоножки, которые она у него забыла. — Какие босоножки? — не понял мужчина. — Очевидно, те, в которых она была у него в Сочельник, — неуверенно проговорил Гарри, пытаясь вспомнить тот безумный день. — А как Гермиона оказалась в босоножках в конце декабря в холодном британском доме? — недобро спросил Министр. — Я перенес ее из дома ее родителей, — пояснил Гарри, не очень понимая, за что сейчас ему вкатят выговор. — Гарри, ты отправил из летнего климата в зимний, даже не удосужившись её переодеть? Или хотя бы дать ей с собой, во что переодеться?! — начал закипать Кингсли. — Я не подумал об этом, — покраснел обескураженный Поттер и опустил глаза вниз. Он действительно в тот момент не думал ни о чем, кроме как о желании спихнуть несговорчивого Малфоя в руки его подруги. Да и на облаве следовало немедленно появиться. — Стало быть, — начал рассуждать Министр, — его действия — это следствие твоей халатности. Да? — Да, сэр, — вздохнул Поттер. — И если бы ты не поступил, как последний наргл, то Малфою не пришлось бы нарушать этот запрет? — Да, сэр. — В таком случае будем считать этот случай форс-мажорным. Но тебе я объявлю выговор. — Спасибо, сэр! — посветлел сразу Гарри. — Иди, — отпустил его Министр, — с Авроратом я поговорю. Но впредь будь внимательнее. Иначе мисс Грейнджер тебе отомстит. — Уже, — буркнул Гарри, потирая ушибленные места, и пошел на выход. — Кстати, — окликнул Бруствер Поттера уже почти в коридоре, — как Гермиона с ним общалась? — Нормально, — неуверенно произнес Гарри, размышляя, что неплохо бы действительно убедиться в этом. — Ну-ну, — усмехнулся Министр и вернулся к своим делам.***
Гарри стоял в нерешительности у камина. Он не мог сделать выбор, кому первому нанести визит — Гермионе или Малфою. «Если я пойду к Гермионе, то она снова будет на меня орать — Малфой ее наверняка опять довел и вывел из себя — это минус. Но кидаться она в меня ничем не станет, потому что уже все разбила — это плюс. Но нотации мне может читать долго. Это явный минус. Но вряд ли очень долго, потому что под горячую руку попал уже Малфой, и она наверняка будет уставшей. Это явный плюс. Теперь Малфой», — продолжил мысленно рассуждать Гарри, глядя на дно камина. Коллеги уже подозрительно поглядывали на него, но Гарри привык к разным взглядам и практически не обращал на них никакого внимания. «Если пойти к нему, то он будет либо дерзить, либо отмалчиваться. Если Гермиона его распекала на все лады, то он будет взбешенный. Сделать мне он ничего не сможет, но нервы потреплет изрядно. Не хочу. Одного раза мне достаточно. А если они провели вместе не очень много времени, и Гермиона не успела вынести ему мозг, то Малфой будет молчать. Дилемма.» Так мысленно рассуждал Гарри, продолжая рассматривать пустой камин, держа горсть летучего пороха в сжатой ладони. Он действительно не знал, как ему поступить, пока не услышал за спиной голос Элоизы Дженкинс, которая пыталась дозваться его. Гарри дернулся и быстро вошел в камин. Адрес Малфоя вырвался сам собой, и Поттер исчез в зеленом пламени. — «Значит, мужская солидарность», — выдохнул он, очутившись в замке слизеринца. В комнате никого не было. Гарри поплотнее укутался в мантию и пошел искать хозяина. Тот наверняка был в одной из ближайших комнат. Почему-то никогда Поттер не заходил дальше этого коридора — Малфой всегда был в этом крыле дома. Второе крыло всегда пустовало. Заглядывая в двери, что открывались из полутемного коридора, он искал непокорного блондина. На пятой ему повезло. Драко спал, но явно что-то беспокоило его во сне. Он метался и стонал. Гарри вынул палочку и быстро, но тихо подошел к спящему. Малфой хмурился и стонал, его постель была смята. С очередным стоном он слегка изогнулся, его лицо исказила непонятная гримаса, а потом его губы раскрылись: — Гермиона! — выдохнул он и как будто забылся. Гарри от неожиданности выронил палочку. Звук упавшего древка отозвался громовым раскатом в тишине комнаты. Малфой вздрогнул и открыл глаза.***
Драко Малфою снился сон, до жути похожий на его реальность. Та самая поляна, на которую он каждое полнолуние прибегает, чтобы излить белому светилу свою тоску и одиночество. Вот только на этот раз он на ней не в волчьей шкуре, а в своем человеческом облике. И он не один. Рядом с ним — она, в том самом палантине. Его Грейнджер. «Нет, не моя. Она не должна стать моей. Так не должно случиться!» Гермиона стоит в нескольких шагах. Лунный свет окутывает её словно саван. Она так красива, что Драко не может оторвать от неё взгляд. Её глаза искрятся такой нежностью и заботой, что сердце сжимается и, казалось, перестаёт биться. — Не подходи! — отчаянно вскрикивает он, хотя глаза молят об обратном. — Почему? — искренне, по-доброму спрашивает она, делая шаг навстречу. — Я тебя разорву! Ты умрешь! Он отчаянно пытается заставить себя сдвинуться с места, и умчаться в чащу леса. Как можно дальше и глубже; лишь бы не навредить своей девочке! — Я смогу! Я уже не тот, что был раньше! Я не тот хорек! Я… — Но я верю тебе, — говорит она. — Верю и доверяю. Ее голос обволакивает, словно патока, и его сердце заходится в бешеном ритме. — Я доверяю тебе себя. Свое сердце, свою душу. И свое тело. Она делает еще шаг, чтобы быть ближе, чтобы они могли коснуться друг друга. — Я — твоя, — шепчет она проникновенно. — Всегда. Навсегда. И она раскрывает руки. С ее плеч падает светлый палантин, и Драко, задержав дыхание, видит, что под ним нет ничего. Гермиона стоит перед ним абсолютно обнаженная, только ноги обуты в те самые босоножки. Член Драко дергается от перевозбуждения, а сам он гулко сглатывает. Невыносимо это терпеть. — Дотронься до меня, как я до тебя, — продолжает говорить Гермиона, прикасаясь к его груди. Туда, где часто бьется его сердце. Рубашка растворяется, будто ее и не было, и он чувствует, как огонь сжигает его изнутри. Его кожа пылает, но и рука Гермионы горяча. Обведя рукой его грудь, она пропускает между пальцами его сосок, что заставило Малфоя застонать сквозь стиснутые зубы. — Ты мне нравишься, Драко, — шептала она, слегка царапая его кожу. — Мне нравится гладить твои плечи, касаться твоей груди. Я люблю смотреть в твои стальные глаза. Они блестят желанием, и это подкупает. Я вижу, что ты хочешь меня, но сдерживаешься. — Не хочу, — прорычал сквозь зубы он, зажмурившись изо всех сил. — Хочешь, — мурлыкнула она у самой шеи, коснувшись его своей грудью. — Ты сам выдаешь себя, — и она крепко прижалась к его выпирающему паху, обняв его мускулистую спину. — Коснись меня и убедись, что я хочу тебя не меньше, — и она оставила легкий поцелуй под ухом. Драко застонал в голос и впился в её рот. Его поцелуй был жадным, отчаянным. Он хотел выпить все ее соки, чтобы утолить жажду обладания, свой голод, который он испытывал. Проникая языком все глубже, он обхватывал ее губы своими. Носы сталкивались, дыхание перемешивалось, но это не останавливало, а только распаляло. Малфой чувствовал частое сердцебиение Гермионы, и ему это нравилось. Нравилось, что он вызывает в ней такие чувства. Ее эмоции, ее желания сейчас принадлежали ему безраздельно, и это будоражило. Опускаясь ниже по ее телу, он упивался ее глубокими выдохами и протяжными стонами. Он чуть не сошел с ума от обилия ощущений, добравшись до сочной груди. Упиваясь реакцией подрагивающего тела, он продолжал высекать из него искры будущего пожара. — Драко... — простонала она в последний раз, звонко стукнув каблучком. — Гермиона, — прошептал он в ответ и открыл глаза. Приходя в себя, он увидел обескураженного Поттера, который нагнулся и поднял с пола свою палочку. — Что ты тут делаешь? — хрипло спросил Драко, пытаясь проснуться и забыть страшный сон, который манил своей сладостью. Зверь внутри урчал от немыслимого удовольствия. — Пришел убедиться, что ты жив, — сказал Гарри первое, что пришло на ум. — А что, есть сомнения? — сел Малфой на кровати и потер руками лицо. — Ты был у Гермионы, когда она не в самом благостном настроении, — осторожно начал Гарри. — Поттер, с каких пор ты заделался трусом? — издевался слизеринец. — Гермиона в гневе бывает опасна. — Это я видел, — засмеялся Драко. — Оценил в черепковом эквиваленте. — Не смешно, — нахмурил брови Поттер. Гарри сделал два шага назад, в смущении запустил пальцы в свои волосы. — Смешно, еще как смешно, — откинулся Драко на подушки и засмеялся. Но через несколько секунд он вновь посерьезнел. — Ладно, говори, зачем пришел. — Так я же сказал, — вздернул Гарри брови вверх. — Я жив и голоден, — отрезал Малфой. — Сейчас пойду поем. Потом могу прислать отчет, что именно я ел и в каком количестве. — Нет, спасибо, — тут же среагировал Гарри. — В таком случае вали, — и Малфой встал, отправляясь на выход. Гарри серьёзно смотрел ему в спину, задумываясь о сне Малфоя и визуальных последствиях, которые отчетливо проступали сквозь брюки, коих не заметил бы только слепой. Помассировав переносицу, он вернулся в комнату с камином для перемещений и отправился к подруге. Выйдя в гостиной, он увидел чистоту и порядок. Как будто никакого побоища и не было. Только всяких милых вещичек на полочках поубавилось. У косяка межкомнатной арки валялись босоножки, которые принёс Малфой. Пройдя на кухню, он застал Гермиону у плиты, на которой кипел чайник. Гермиона не двигалась и никак не реагировала на него. Гарри прошел мимо и снял чайник с огня. Подруга не шевелилась, а продолжала удивленно смотреть в стену напротив. — Гермиона, ты практически сожгла чайник, — гриффиндорка продолжала молчать. — Гермиона, ау, ты меня слышишь? — Потряс он её за плечо. Гермиона перевела на него недоуменный взгляд и произнесла фразу, выбившую Поттера из колеи: — И зачем он это сделал? Гарри похлопал глазами, не понимая, о чем идёт речь. — Гермиона, ты о ком? — он всматривался в ее лицо, но ничего кардинально нового не находил. — Зачем ты поцеловал меня? — продолжала та разговаривать неизвестно с кем. Впрочем, Гарри и так стало понятно, о ком идет речь. Тяжело вздохнув, Гарри поставил чайник в раковину и вышел из кухни. В этом монологе, самокопании и самоанализе он был явно лишний. Взяв в руку летучий порох, он вернулся на работу. — Идиоты они, а страдаю я, — буркнул он, отряхивая мантию от пепла. Подумав с полминуты, Гарри вновь отправился к Министру. — Ну, что опять случилось? — устало спросил тот, когда вновь увидел Гарри. — Тебя не было всего час. Из этого я могу заключить, что они поубивали друг друга. — Нет, я бы сказал, что все наоборот... — задумчиво произнес Поттер, вспоминая все, чему стал свидетелем. — Просто я не знаю, как к этому относиться. — Слушаю, — сложил Кингсли перед собой руки, приготовившись к долгому рассказу. — Когда я пришел к Малфою, то он спал. И ему снилась Гермиона. Он произнес ее имя во сне. — И что? — не понял Министр проблемы. — Малфою, ненавистнику магглорождённых, не может сниться не чистокровная. И Гермиона тем более — он ненавидел её в школе. — Однако, именно с её приходом он раскрылся и пошел на контакт, — заметил Министр. — Да. Не могу этого отрицать, — согласился Гарри. — Это все, что произошло? — уточнил Бруствер. — Нет. Затем я пошел к Гермионе. Она была немного не такая, как обычно. — Почему ты так решил? — Она не реагировала на внешние раздражители и не поняла, что видела меня. — Да? — серьезно удивился Министр. — Это серьезно. Ты знаешь, почему? — Кажется, он поцеловал ее... — неуверенно произнес Гарри. — Кажется или ты уверен? — уточнил Кингсли. — Не знаю! — взвыл Гарри и схватился за голову. — Я вообще уже ни в чем не уверен! Гермиона вообще-то с Роном, и никакой Малфой не может целовать ее! Да даже если бы не было Рона — Малфой не может целовать Гермиону! Поттер начал нервно ходить по кабинету, Министр следил за его хаотичными шагами по ковру. — Гарри, — тактично начал он, — а ты зачем ко мне пришёл? — Посоветоваться... — тут же остановился брюнет. — Чего делать-то? Министр серьёзно посмотрел на молодого человека и произнёс: — Я дам Малфою разрешение трансгрессировать к Гермионе домой. Разумеется, только в те дни, когда она у себя. А также, пожалуй, и к ее родителям. Так надежней будет. Все равно он уже наследил. А так все будет в рамках закона. — Думаете, это правильный шаг? — с сомнением протянул Гарри, представляя себе будущие разборки, в которые будут втянуты они все. По-видимому, Гермионе придется переехать куда-нибудь — от дома останутся одни руины... — Подумай сам. Малфой один с самого момента суда. Он ни с кем не общается и даже не знает почему. Точнее знает, но не то, что есть на самом деле. Он замыкается в себе, чтобы не навредить себе еще больше, иначе окажется в Азкабане. Он сдерживает себя и еще больше замыкается. А красивая, тем более давняя знакомая, пусть и не самый близкий ему человек, всегда развязывает. Ты сам видел, как он оживился после той встречи. Так что, думаю, это будет правильным решением. Я немедленно займусь юридической стороной вопроса. — А как же Рон? — тоскливо произнес Гарри, понимая, что взбучка от лучшего друга еще впереди. Но Кингсли лишь развел руками, потом пожал плечами, а затем вообще озорно улыбнулся и отпустил его. Гарри вздохнул и вышел в приёмную. Вечером он собирался встретиться с Роном. Теперь же к этой встрече необходимо было подготовиться.***
— Повтори, что ты мне только что сказал!? — проорал Рон, как только Гарри сообщил ему новость. — Как ты мог такое допустить! Чтобы он появлялся в любом её доме! Ребята сидели в одном из пабов Косого переулка. — Рон, это может помочь расследованию, — вяло отбрыкивался Гарри. — Может или поможет? — прицепился Рон к словам. Гарри посмотрел в глаза другу, но соврать ему и в этом он не посмел — и так скрыл от него поцелуй. — Не знаю, Рон, — нахмурился Поттер. — Интересно, что скажет Гермиона, когда узнает об этом, — недобро ухмыльнулся Рон. — Она понимает ситуацию, — ответил Гарри, мысленно скрестив два пальца. — Угу, — только и сказал Рон, ставя кружку с остатками пива на стол. — Удачи, друг! — выделил он последнее слово и вышел из паба, не оставив ни сикля. Гарри вздохнул, не обижаясь. Во всей ситуации следовало разобраться, чтобы никто не поссорился, но он счел за лучшее не вмешиваться. Он и так будет в курсе происходящего, ведь Гермиона врать не станет. И, приняв решение пустить все на самотек, он оставил деньги за выпивку и вышел из паба.