"Раз-два-три"

- Костюмированный вечер? – Кью усталым жестом прикрыл глаза похолодевшей ладонью, - Великолепно. Весь фешенебельный отель, где предположительно должен был остановиться генерал Милн, был заполнен женщинами в длинных платьях на старинный манер и мужчинами в разноцветных фраках, которые делали их похожими на карикатурных персонажей. - Мало того, что меня самым варварским образом вышвырнули из моего собственного отдела, так еще и заставили одеть…это. - Радуйся, что нам не пришлось оставаться в отеле больше. Вряд ли бы ты выдержал больше одного такого раута. Перед выходом из номера Кью проверил, что Милн около получаса назад вошел в бар и больше никуда не уходил, не считая сада, где выкурил сигару. Хотя, зная этого «государственного изменника», как его прозвали в определенных кругах, за эти пару минут он мог успеть выпустить пару ракет на оружейные склады в Среднюю Азию. - И как вы собираетесь следить за ним в зале, полном танцующих, да еще и в этих кошмарных костюмах? Я без камер наблюдения, оставшихся в отделе, супер зрением не обладаю. - Сольемся с толпой. – просто ответил Бонд и протянул ему руку, - Вы танцуете? Когда-то давно Кью услышал от кого-то, что вальс – самый сексуальный танец. Тогда ему эта фраза показалась ужасно смешной и нелепой, потому что вальс – это что-то из доисторических времен молодости М или скучных тв-шоу со звездами, которые идут по воскресеньям. Сейчас же агент-007 разрушил стереотип одним скользящим движением, когда приподнял его локоть, притянул квартермейстера к себе и повел центру зала, уверенно лавируя между танцующих пар. -Ноль-ноль-семь, вы спятили?! – удивление настолько велико, что ввернуть что-нибудь более оскорбительное в предложение не получается. Бонд будто не обращает на реплику внимания; его глаза прикованы к объекту слежки – улыбчивому джентльмену в компании эффектной спутницы. Раз-два-три. Раз-два-три. На каждом «раз» их бедра соприкасаются так близко, что Кью может почувствовать «беретту» в его правом кармане. - Просто расслабьтесь, пока через минуту-другую Милн не решит прогуляться в саду. На каждом «два» Бонд прижимает к себе сильнее, надавливая ладонью на спину, отчего между лопаток разливается тягучее тепло, и Кью вынужден отклонять голову назад, чтобы не уткнуться агенту носом в шею. На них почти не обращают внимания, видимо, такое здесь не редкость, но Кью затылком чувствует завистливые взгляды половины зала. - Разожми губы, тогда расслабится все тело. Довольно тяжело тащить тебя самому. – Мужчина прикладывает палец к его губам, и Кью борется с иррациональным желанием приоткрыть их и коснуться языком. Он начинает сочувствовать всем женщинам, когда-либо встречавшимся в Бондом, потому что в нем действительно было что-то от гипнотизера, черт возьми, что-то такое, что заставляло не обращать внимания на морщинки у глаз и неудовлетворительные результаты тестирования в личном деле. - И в каком, позвольте поинтересоваться, засекреченном отделе МИ-6 учат таким фокусам? – Кью всем видом показывает скептическую насмешку, но подчиняется. Раскрывает рот, говорит про нелепый фрак Джеймса, отпускает колкие замечания по поводу его возраста, молчаливости, обо всем, что угодно, лишь бы не выдать собственную неуверенность. Вне стен технического отдела, где у него всегда все под контролем, без голубоватого свечения экранов и родного ноутбука он чувствовал себя беспомощным, как супергерой без своей суперсилы. Напади сейчас какой-нибудь террорист, Кью не то, что не сможет защитить агента или полный отель людей, он и себя спасти вряд ли сможет. На каждом «три» Бонд скользит взглядом по лицу Кью, словно хочет удостовериться, что тот все еще жив. Удивительно, но совет сработал: 007 умудрялся танцевать так, что квартемейстеру только и оставалось, что не забывать и не пялиться на агента слишком пристально. Бонд только улыбается тошнотворно снисходительно, уж он-то излучает уверенность в происходящем всем своим видом, отглаженным костюмом и золотыми запонками. В неосознанном, почти успокаивающем жесте он поглаживает запястье Кью, и это движение тоже кажется частью гипноза, потому что этот просящий голос точно не мог принадлежать нагловатому юнцу, каким привык просыпаться Кью каждое утро: - Бонд, мы можем уйти отсюда? - Удачное предложение, учитывая, что Милн как раз движется в сторону выхода. Идемте. Контакт прерывается, Джеймс снова предельно серьезен – он привык действовать шумно, с разрушением зданий и обязательным появлением в новостях, но М дал четкие указания – выведать сведения максимально незаметно для остальных. Естественно, все всегда выходит так, как хочет Бонд: сведения получены, однако им все равно приходится спешно покидать отель. И пока Кью стирает записи камер наблюдений, близоруко щурясь в ноутбук, Джеймс отмывает кровь с лица и запонок. Когда в ванне перестает быть слышен звук льющейся воды, Кью не выдерживает – ему нужно снять это наваждение, распрямить пружину, в которую прекратились все его внутренности с того момента, когда Бонд сказал «Вы танцуете?». Он не закрывает глаза, когда целует Бонда, пусть и боится, что его сейчас оттолкнут, чтобы тот увидел в них немой упрек: «Вы сами вынудили меня сделать это». Кью пользуется моментом, пользуется бездействием 007, жмется к телу с одной отчаянной мыслью оказаться ближе, еще ближе, может быть, тогда пружина разожмется. Бонд не помогает ему расстегнуть фрак и пряжку ремня; издевается даже сейчас, выказывая одобрение лишь легким кивком головы – молчаливый приказ отзывается раздражением в голове и ноющим возбуждением в брюках. Кью отсасывает ему там же, в ванной номера, чувствуя, как его волосы сжимают пальцы, двигаются в такт его движениям и от одного этого хочется стонать в голос. Ему не слишком интересно знать, как он при этом выглядит, слушать громкое дыхание Бонда гораздо приятнее, ощущать смазку на языке даже лучше, чем дрочить самому. Бонд пытается отстраниться, чтобы не кончить ему в рот, но Кью его останавливает – ну уж нет, он сам согласился на это и 007 не вправе диктовать свои условия хотя бы сейчас. Вряд ли минет агенту с двумя нулями можно приурочить к списку достижений, однако Кью не чувствует стыда. - На следующее задание ты тоже поедешь со мной. – Говорит Бонд, подавая ему полотенце. Вот эту фразу уже можно считать достойной наградой, и Кью обещает ему, что никогда в жизни больше не выйдет из своего офиса.