Дорога из битого стекла

      Прошло несколько недель. Тору стало заметно лучше. От матери и Эйр он знал, что Локи тоже стало лучше, запястье срослось, но боли не прекратились. Нежелающий видеть жалость Локи запретил матери навещать себя и оградил комнату от ее магии, а с Эйр взял слово никому не говорить о своем состоянии, раз заклинание не помогло. Скрепя сердце, целительница пообещала молчать, опасаясь, что иначе ее постигнет судьба царицы, и тогда принц просто медленно умрет от боли и одиночества. Все это тревожило Тора, заставляя снова и снова стучать в комнату к брату, просить и молить о дозволении войти, помочь, но неизменным ответом была лишь тишина.       Сегодня Тор провел первую после ранения тренировку, если можно было так назвать десять взмахов мечом и получасовую пробежку по лесу, после чего больная голова и заживающие ребра резко напомнили о себе, и пришлось перейти на шаг. Тор как раз подходил к своим покоям, когда услышал в коридоре нарастающий при приближении гул. Повернув за угол, Тор увидел, что у дверей в покои Локи стоят несколько слуг и его друзья, которых он, к слову, не видел с того памятного разговора. Вид у всех был крайне взволнованный.        — Что здесь происходит? — грозно спросил Тор.       Все присутствующие тут же замолчали и поклонились. Тор заметил, что у одного из слуг в руках был поднос с едой, и он выглядел встревоженней и несчастней остальных.        — Ваше Высочество, — ответил этот самый слуга. — Дело в том, что ваш брат вот уже второй день ничего не ест.        — Что? Почему раньше не доложили?!       Слуга с несчастным видом посмотрел на друзей Тора, Фандрал сжалился и озвучил невысказанную мысль.        — Он боялся проклятия. Насколько я знаю, Локи часто возвращает еду нетронутой, но ест хотя бы раз в день. А вчера и сегодня не съел ничего.        — Откуда ты знаешь? — нахмурился Тор.        — Эйнхерии рассказали. О здоровье говорить нельзя, вот и сплетничают, что и сколько съел.        — Ясно. Эйр доложили?        — Целительница с царицей вчера отбыли в Ванахейм. Местные маги просили обучить их искусству врачевания. Они пробудут там три месяца. Их сопровождает Огун, — отчитался Фандрал в то время, как Сиф и Вольштаг стояли рядом, не смея поднять глаза.        — Вчера ты видел Локи? — спросил слугу Тор.        — Принц никого к себе не пускает кроме миледи Эйр. Я оставляю еду у порога, а потом забираю поднос.        — Стучали?        — Да, — кивнул Фандрал. — Не отвечает. Мы уже хотели ломать дверь. Вдруг там чего…       Тор в красках представил себе это самое «чего», начиная с того, что Локи просто никого не хочет видеть, и заканчивая тем, что брат лежит без сил и не может попросить о помощи. Теперь стало понятно, зачем понадобился Вольштаг, пожалуй, только ему или самому Тору было под силу выбить темные массивные двери в покои брата. Он уже было решил помочь, как вдруг вспомнил рассказы матери и Эйр, настойчивое, почти навязчивое желание брата, чтобы его никто не видел в бессилии, и передумал.        — Не надо. Уйдите все. Я сам разберусь, — велел Тор, забрал у слуги поднос и скрылся в своих покоях.       Он посмотрел на блюдо — еды было немного по его меркам — и тяжело вздохнул. Должно быть у брата совсем не было сил и аппетита, раз он ел так мало, да ещё такую невкусную пищу.       На всякий случай оглядев себя в зеркале, Тор поставил поднос на комод у двери в соседние покои и постучал.        — Локи! Локи, с тобой все в порядке?       Уже знакомая тишина.        — Локи, ответь! Ты два дня ничего не ел. Тебе нужна помощь?       И снова тишина.        — Локи, мы волнуемся. Просто поешь немного или скажи, чем мы можем тебе помочь.       Ничего.        — Локи, Эйр отбыла в Ванахейм и вернётся не скоро. Я могу позвать кого-то из ее помощников или помочь сам. Только скажи, что нужно.       Тишина.        — Локи! — Тор начал медленно закипать. Тишина за дверью пугала и заставляла мысли путаться. — Если ты сейчас не заберёшь этот цвергов поднос с едой или не откроешь дверь, клянусь, я вынесу эту дверь вместе со стеной!       Не помогло.        — Или нет. Я сяду под дверью и буду звать тебя до тех пор, пока ты не откроешь. И не здесь, а снаружи.       Тор взял поднос, вышел в коридор и сел у главных дверей в покои брата.        — Локи, открой!        — Локи, не дури, открывай!        — Локи, мы выставляем себя на посмешище. Отец будет в бешенстве.       Хотя это Тор как-нибудь пережил бы. А вот если брату действительно нужна помощь, но он настолько гордый, что не может об этом попросить, это уже страшно.       Мимо проходили слуги, придворные, они шептались и шушукались, а Тор все сидел у дверей в покои брата. Ему было плевать, что подумают окружающие, осудят ли его, обсмеют ли за глаза. Это Локи вечно бесился, если на него хотя бы посмотрели косо. А уж от такого вопиющего нарушения этикета он бы просто испепелил Тора. Ведь Тор открыто называл Локи причиной происходящего безобразия. Брат любил интриги, дурить всем головы, но так, чтобы его причастность нельзя было доказать. А здесь Тор делал его своим сообщником. Это должно было разозлить Локи и всколыхнуть желание прекратить неподобающее поведение. А прекратить это можно лишь одним способом — впустив Тора. По крайней мере он очень надеялся, что верно выстроил логическую цепочку.        — Да Локи, наверное, просто умер там. Змей зелёный, — презрительно скривил губы какой-то придворный советник, проходя мимо. — И зачем только принц тратит зря время? — шепотом спросил он своего спутника.       Но Тор услышал. В мгновение ока вскочил на ноги и прижал сплетника к стене, сдавив ему ладонью тощую шею.        — Не смей говорить так о своем принце и о моем брате! Не смей! И передай всем, услышу — шею сверну! — Глаза Тора пылали гневом, и весь он был страшен в эту минуту. — Все понял?        — Да-да, Ваше Высочество, — прохрипел сплетник.       Тор разжал пальцы, подошёл к дверям в покои Локи, прислонился к ним лбом и сказал:        — Прости, что тебе пришлось это услышать, брат. Клянусь, это больше не повторится.        — И перебьешь всех придворных лоботрясов, братец? — услышал ехидный голос в своей голове Тор, а следом еле слышно щёлкнул замок на двери, и одна тяжёлая створка чуть приоткрылась. Не помня себя от счастья, Тор подхватил поднос и вошёл внутрь. Дверь за ним бесшумно закрылась, и снова щёлкнул замок.       В покоях было светло, плотные шторы были убраны в стороны, пропуская внутрь ласковое солнце. Из открытого окна слышалось пение птиц. И тем не менее воздух в комнате был тяжёлым и душным, как будто и окна и шторы только что открыли ради его визита. Все здесь пропитал дух безысходности и отчаяния.       В целом покои не изменились: все те же любимые Локи оттенки зелёного, темного дерева и золота в оформлении, камин в малахитовом обрамлении, в котором всегда, в любую погоду, горел огонь, высокие, от пола до потолка стеллажи, с книгами и колбами, огромный стол со множеством свитков и склянок, чуть приоткрытая дверь в купальню из белого мрамора и небольшая по меркам царских покоев кровать, на которой сейчас и полулежал хозяин покоев.       Локи был бледен, бледнее обычного, в остальном ничем не отличался от обычного себя. Он сидел на высоко поднятых подушках и с хорошо знакомой ехидной усмешкой смотрел на застывшего у дверей Тора, все ещё держащего поднос с едой в руках. Локи молчал, уставившись на брата нечитаемым взглядом, а Тор вдруг растерял все слова, осталась лишь одна навязчивая мысль, не дававшая ему покоя. Если бы ты был сейчас здесь, я бы тебя обнял.       И повинуясь этому порыву, в очередной раз отдавшись чувствам, забыв о рассудке и хитрости, Тор едва ли не швырнул поднос на ближайший столик, в несколько огромных шагов преодолел расстояние до изголовья кровати и стиснул брата в самых крепких объятиях, на какие только был способен.       Несколько минут в комнате стояла звенящая тишина, Локи пребывал в состоянии шока, не понимая, не зная, что ему делать и как себя вести, а Тор уткнулся носом в сальные, давно немытые волосы и с трудом сдерживал всхлипы, но был не в силах удержать бегущие из глаз слезы.        — Мне нет прощения, — прошептал Тор, не размыкая объятий.        — Пусти, — едва слышно попросил Локи.       Тор послушно разжал руки и отсел немного, чтобы лучше разглядеть брата, попутно пытаясь придать лицу хоть долю невозмутимости и спокойствия и убрать следы абсолютно не мужского поведения. В былые годы он бы сам себя за такое высмеял, а сейчас… Сейчас он до рези в глазах всматривался в тонкие, острые, как кинжалы, как режущие душу слова, черты лица Локи и понимал, что перед ним — лишь очередная иллюзия.       Локи сильно исхудал, кожа стала почти прозрачной, и было неясно, как высокие скулы до сих пор не порвали ее. На лице жили лишь огромные зелёные глаза, почти потерявшие свой прежний цвет и блеск. Тонкие пальцы правой руки с силой стискивали прикрывающее нижнюю часть туловища одеяло, и Тор пытался понять, почему. Был ли то страх перед болезнью или что-то другое?        — Как ты? — с неподдельной тревогой спросил Тор.        — А ты разве не знаешь? — скривил губы Локи. — Твои дружки должны были в красках рассказать тебе о моем очередном провале. Ты уже, наверное, придумал с десяток шуток о моем увечьи.        — Локи…        — Что?!        — Почему ты стал отказываться от еды? — взял себя в руки Тор, заставляя мозг перестать рыдать и начать работать. Тот с непривычки сопротивлялся.        — А ты бы сам стал это есть? — с неприязнью кивнул на поднос Локи. — Тебя, наверное, таким не кормят.       Тор лихорадочно бегал глазами по комнате, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, понять, что происходит и как помочь.        — Тебе сейчас нельзя не есть. Сил совсем не будет.        — А зачем они мне? Чтобы лежать бревном их много не надо, уж поверь мне.        — Они нужны, чтобы поправиться.        — Не неси эту душеспасительную чушь. Я похоронен здесь заживо. Навечно. Мне уже не встать на ноги. Никогда! — последние слова Локи проговорил все тем же полным ненависти и яда голосом, но не смог скрыть свою боль и отчаяние.       Тор заметил расширившиеся зрачки, услышал треск ткани под сжимавшими ее пальцами, и вдруг его взгляд зацепился за пустой пузырек, валявшийся возле ножки прикроватной тумбочки, а рядом на светлом, как золотой песок, ковре чернело пятно. Тор узнал этот пузырек и понял, что творится с братом.        — У тебя кончилось обезболивающее, — кивнул на пол Тор.       Локи в ответ промолчал, поджав губы.        — И боль такая, что хочется только одного — немедленно сдохнуть, лишь бы больше не чувствовать ее. Я знаю, сам через это прошел. Пару столетий назад меня крепко потрепали на турнире. Четыре месяца лежал в лежку. Без этих капель света белого не видел. Тут не то, что есть, жить не хочется.       Локи по-прежнему молчал, но теперь смотрел на Тора странным взглядом, безумие от боли физической смешалось с подозрением и настороженностью, как тогда на поле битвы.        Тор поднял пузырек с пола и понял, что брат случайно уронил его и не смог забрать обратно — сил не хватило. А левая рука слушалась ещё плохо, если слушалась вообще. Локи решил перетерпеть и дождаться ежедневного визита Эйр, не зная, что та отбыла в Ванахейм, уверенная, что у младшего принца есть все необходимое. Ничего этого Тор не произнес вслух, просто подбросил пузырек на руке и уверенно сказал:        — Я сейчас велю принести тебе несколько. Пусть будут на всякий случай.       Локи ничего не ответил, даже не кивнул, только смотрел на брата блестящими от боли глазами и продолжал сжимать правой рукой одеяло, а левая лежала рядом в явно неудобной позе.       Тор спиной почувствовал, что Локи начал плести заклинание, и стоит ему выйти за дверь, как та снова закроется и непонятно, сможет ли он попасть внутрь снова. Поэтому Тор приоткрыл одну створку и гаркнул на весь коридор, привлекая внимание идущего в дальнем конце слуги.        — Гуди! Бегом к целителям и принеси четыре флакона вот такого обезболивающего. Немедленно! — швырнул флакон обернувшемуся слуге, тот поймал и поспешил исполнять, а Тор прикрыл дверь и с удовольствием увидел, как слегка вытянулось от досады лицо Локи.        — Ну вот, сейчас Гуди принесет лекарство, примешь и через полчаса снова почувствуешь желание жить.        — Это вряд ли, — зло процедил Локи. — Скорее желание сдохнуть, только теперь от другого.       Тор нахмурился, пытаясь понять, что брат имеет в виду, а пока решил получше осмотреться. Он обошел комнату, заметил на другой прикроватной тумбочке большую серебряную чашу с водой, рядом зеркало, приборы для умывания и бритья. По крайней мере брат все ещё следил за собой. Вода и все остальное было перемещено или наколдовано, скорее всего, не Эйр же занималась этим. Да и не позволил бы Локи.       Мысль об этом привела его к другим гигиеническим процедурам, которых Локи, скорее всего, был лишен с тех пор, как отправился на битву. Из размышлений Тора вывел явно сдерживаемый стон.        — Так больно? — с искренним сочувствием присел на край кровати Тор.        — Какой же ты всё-таки идиот, братец, — с ненавистью процедил Локи, закусив уголок губ.        — Потерпи. Сейчас принесут.        — Да пошел ты! Пошел вон! Уйди отсюда! — закричал в голос Локи.        — Ничего. Ничего, — обнял его Тор, игнорируя попытки вырваться. — Сейчас. Потерпи немножко. Сейчас…        — Вот же придурок! — простонал Локи. — Просто уйди! Неужели так сложно?!        — Нет, Локи, ты можешь меня гнать сколько угодно, но я больше не уйду. Не оставлю тебя одного наедине с болью, буду помогать, хочешь ты того или нет.        — Вот же счастье привалило!       В дверь робко постучали:        — Ваше Высочество, я все принес, как вы велели, — донёсся из коридора голос Гуди.        — Ну вот, сейчас станет легче, — Тор метнулся к двери, забрал у слуги пузырьки и кинулся отмерять нужное количество капель в стоявший на тумбочке серебряный кубок, украшенный змеёй.       Локи выпил лекарство и продолжил недовольно шипеть.        — Все. Помог. Твоя совесть может быть спокойна. Теперь убирайся.        — Локи, — Тор снова присел на край кровати. — Я понимаю, что ничем не могу загладить свою вину перед тобой. Но прошу тебя, дай мне шанс, дай возможность просто быть рядом, помогать, стать твоей тенью. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Пожалуйста. Я понимаю, тебе трудно доверять мне, но попробуй. Прошу тебя, Локи.        — Великие Норны, за что мне это?! — взвыл брат, снова закусив губу.       И тут Тор заметил, что он упорно косится куда-то вниз, проследил за отчаянным взглядом, заметив, как кровь окончательно отлила от без того бледных впалых щек, когда Тор наклонился и извлёк из-под кровати судно.        — Убирайся! Немедленно! Пошел вон!!! — завопил Локи, его всего мелко колотило, губы дрожали, а пальцы руки не слушались, никак не давая сформировать аккуратный огненный шар.       Жалость, ярость, злость на упрямца и дикое желание успокоить и утешить захлестнули Тора.        — Ох, Локи… Можно же просто попросить, — с лёгким укором произнес Тор, с пренебрежением выкинул судно, с грохотом упавшее куда-то в дальний угол, откинул одеяло и, не слушая его протесты и вопли, отнес брата в уборную и оставил там, прикрыв дверь.        — Скажи, когда закончишь.       В дверь ударилось что-то тяжёлое и явно метившее ему в голову, возможно, щётка для стульчака, но Тору было плевать. Локи может сколько угодно кричать, кидать огненные шары, плеваться ядом и брыкаться, теперь Тор точно никуда не уйдет. Маленький глупый гордец, решивший все делать сам, заживо похоронивший себя в этом отделанном золотом и бархатом склепе. Никогда. Никогда Тор не бросит его. Не оставит наедине с бедой. И нечего тут стыдиться. Это недуг, боевая рана, а не позор. Если Локи не желает помощи слуг, Тор сам поможет ему, но его брат — мужчина и воин, и ему не пристало ходить в судно и лежать на неменяных неделями грязных простынях.       Приняв решение, Тор отправился в купальню, наполнил горячей водой большую белоснежную ванную, приготовил мыла, притирания, шампуни, полотенца, вернулся в спальню и с грустью просмотрел на постель в характерных пятнах. Локи справлялся с нуждами тела сам, очевидно, помогая себе магией. Но он был ещё слаб, и потому не все выходило правильно.        — Тор, — раздался из уборной тихий хриплый голос.        — Можно? — не стал входить сразу внутрь Тор.        — Да, — едва слышно ответил Локи.       Тор вошёл внутрь, проигнорировал дрожащие тонкие губы и явно красные глаза, позволяя брату сохранить свою гордость при себе, невозмутимо поднял на руки, заметив, как Локи пытается скрыть пятна крови и не только на белье и рубахе, и понес в купальню.        — Куда? — не успел возмутиться Локи, как брат усадил его на скамейку в купальне и стал раздевать.        — Я подумал… Ты всегда любил поваляться в ванне. По крайней мере раньше всегда так было. Вот… Отдыхай. Зови, если нужна будет помощь, я сейчас вернусь, — с этими словами он опустил обнаженного брата в ванную, наполненную горячей водой и пеной, поставил рядом все необходимые пузырьки, полотенце и ушел.        — Подумал, — ехидно фыркнул, а потом застонал Локи, но стон это впервые за долгие недели был не от боли, а от блаженства: он действительно мечтал об этом, и то, что Тор так легко разгадал его тайное ни одним намеком не высказанное желание, злило Локи, но в то же время согревало изнутри, прогоняя прочь ужасы одиночества.       Тор тем временем перестелил постель и отдал грязное белье в стирку, чем поверг принявшего задание слугу в шок, потом подобрал Локи мягкую одежду, в которой тому будет удобно не только лежать, но и сидеть, велел принести горячий обед вместо остывшего завтрака, и робко постучал в купальню, откуда за все время не донеслось ни звука.        — Локи, ты как там? Помощь нужна?        — Нет, — рявкнул в ответ явно разозленный чем-то брат.       Тор набрался смелости и заглянул внутрь: Локи пытался вымыть голову, но одной рукой делать это было очень неудобно. Однако тот не сдавался и продолжал попытки.       Тор молча подошёл, плеснул себе шампунь на ладонь и стал втирать его в частично намыленные, а частично просто мокрые грязные волосы. Локи весь напрягся под сильными пальцами, почти занемел и даже не дышал, губы снова предательски задрожали, но он совладал с собой. Тор видел его лицо в отражении воды, но молчал. Потребуется много времени и терпения, чтобы брат перестал так реагировать и принимал его помощь как должное. Закончив с волосами, промыв их чистой теплой водой, Тор также молча и невозмутимо стал намыливать тело брата, замечая заживающие синяки, старые и новые шрамы. Было видно, что Локи неловко, и он готов провалиться сквозь землю от стыда, но прогнать брата не может, понимая всю абсурдность такого требования в данный момент.       А потому Локи терпел, сцепив зубы и стараясь не смотреть на брата. А тот не смотрел на него, не желая смущать ещё сильнее.       Так, в полном молчании и не глядя друг на друга, они закончили омовения, Тор сполоснул Локи, вынул из ванной, вытер полотенцем и помог одеться.        — Зачем? — выдавил из себя Локи, оглядывая мягкие штаны из зелёного сукна и такую же рубаху, но не нижнюю, а обычную.        — Я подумал… Тебе так будет лучше… Удобнее… Приятнее. Ты же любишь… Ну, хорошо выглядеть.        — Мне и спать тоже в этом?        — Нет. Перед сном я тебя переодену.        — Я тебе что, кукла?! И кто тебе сказал, что я тебя ещё раз пущу? Наигрался и вали к своим дружкам.       Тор ничего не ответил, просто молча перенес одетого Локи из купальни в комнату, но усадил не в кровать, а за небольшой круглый стол у камина, на котором стоял накрытый обед.       Едва Тор опустил брата в кресло, тот коротко вскрикнул и вцепился в подлокотники, лицо его исказила гримаса боли. Осознав свою ошибку, Тор снова подхватил Локи.        — Что не так?        — Спина… больно… — проскулил Локи, не в силах справиться с собой.        — Но в кровати ты же сидел…        — Там подушки и угол другой. Кресло жесткое, спинка очень прямая. И ноги согнуты.        — Сейчас исправлю.       Тор опустил Локи на постель, взял подушки, пуфик и обустроил кресло.        — Так? Давай попробуем?        — Я тебе что, цверг, опыты ставить?! Зачем ты вообще меня туда сажаешь? Мне и спать там?!        — Я же сказал, что потом перенесу в кровать. Но ты хоть поешь за столом. Может, почитаешь или напишешь что-то… Ты же любишь это…        — Да, а если ты загуляешь с дружками в трактире или заснешь под боком какой-то грудастой красотки, мне так и торчать тут, пока не проспишься? Нет уж, оставляй в постели.        — Я не загуляю. И никуда не уйду, — заверил его Тор, пытаясь перехватить злой колючий взгляд. — Но тебе же, наверное, уже до печенок надоело торчать в кровати сутки напролет.        — Нужно привыкать. Это теперь моя жизнь.        — Нет!!! — яростно возразил Тор.        — Эйр сказала, надежды нет. И даже магия бессильна. Я знаю, я — маг.        — Сдаешься? И не станешь бороться? Это не ты, Локи! Ты же борешься и изворачиваешься всегда, до последнего! Так почему же сдаешься сейчас?!        — Потому что бороться стоит тогда, когда есть хоть один шанс на победу. А здесь их нет.        — Есть. Я найду выход. Только дай мне время. А пока позволь быть рядом.        — Для чего? Тебе родители велели?        — Нет. Они даже не знают, что я здесь. Я хочу помочь.        — Надолго ли? А когда тебе надоест эта игра, ты бросишь меня как ненужную игрушку и пойдешь дальше, к славе, к почестям, к пирам и девицам, оставив меня снова одного. Не хочу. Уходи.       Локи смотрел перед собой, а не на опустившегося перед ним на пол брата. Лицо застыло нечитаемой маской, бледной и бездушной.        — Брат, пожалуйста, не гони меня. Не оставайся наедине с этим. Я не предам тебя, поверь, — умолял Тор, стараясь поймать деланно-равнодушный взгляд, в глубине которого таился страх и душевная боль.        — Верится с трудом, — фыркнул Локи.        — Хорошо. Но сегодня… Позволь мне остаться сегодня. Всего один день. Пожалуйста, Локи.       Брат наконец соизволил опустить взгляд и посмотрел на замершего в ожидании решения Тора. Принуждать Локи тот не собирался, слишком часто он не считался с мнением младшего брата в прошлом.        — Хорошо, — выдавил из себя Локи, отводя взгляд.       Ему было стыдно признаться даже самому себе, что он хотел, чтобы Тор остался, чтобы помогал ему и не бросал его больше одного. Но довериться было страшно. Как страшно было остаться одному в темноте и духоте этих покоев, один на один со всеми своими болями и недугами.       Ободреный Тор бережно пересадил Локи в кресло, устроив ноги на придвинутом пуфике. На этот раз ему было удобно.        — Приятного аппетита, — Тор сел напротив, и Локи заметил, что брат ел то же самое.        — Спасибо, — Локи с трудом проглотил несколько кусочков, горло вдруг скрутило спазмом, и глаза предательски защипало.       Нет, он не доставит Тору такого удовольствия!       Очередной кусок пошел не в то горло, и Локи закашлялся, Тор протянул ему стакан воды. Локи сделал несколько глотков, его взгляд упал на вазу с фруктами, стоявшую посередине.        — Хочешь скрасить мою жизнь в этом склепе? — скосил на брата хитрые глаза Локи.        — Да.        — Тогда принеси мне на ужин яблоки.        — Яблоки? Вон в вазе три лежат. Я ещё велю принести, если захочешь.        — Не эти, — покачал головой брат, вдруг став на миг прежним собой. — Яблоки из сада Идунн. Принеси мне четыре яблока, и тогда я соглашусь на твою помощь.        — Хорошо, — без тени сомнения согласился Тор, а в груди его затеплилась надежда. «Яблоки Идунн! И как он сам не догадался!».       Доели они в тишине, но печаль за столом как будто стала меньше. Локи съел едва ли половину и почувствовал, что глаза его слипаются, а желудок полон.        — Давай я отнесу тебя в кровать. Ты устал, — предложил Тор.       Брат в ответ только кивнул. Тор перенес его, раздел и укрыл, Локи с блаженством вдохнул запах чистого белья и прикрыл глаза.        — Отдыхай, брат, — сказал Тор на прощание. — На ужин у тебя будут яблоки Идунн.