Любовь во время войны

Кипр, галерея вдоль зубцов крепостной стены. Отелло и Яго смотрят вдаль. Отелло скорее воодушевлен, Яго скорее напряжен. У него на поясе блестит шпага, рукоять которой он нервно сжимает.

Отелло Ты замечал ли, Яго, как прекрасно Под вечер море? Яго Море? Отелло Да. В закат, Вот как теперь, сполна насытив чрево Обломками турецких кораблей, Суденышек рыбацких мирных, гордых Купцов венецианских, — как оно Прекрасно и как умиротворенно На берег льнет. Ты видишь? Яго Не видать Мне берега и мира: мне мешают Пальба в ушах и марш, который мне В груди поет безустальное сердце. Мой генерал, затишье — не мое, При нем я чахну, как цветок в болоте. Подай мне бурю, шторм, подай мне гнев Богов, несущий дождь и ураганы На землю, — вот где чувствую живым Себя, вот где моя стихия. Отелло Правду Ты говоришь? Яго От сердца. Отелло Расскажи мне, Ты попадал ли раз в разгар пути, Когда вокруг, насколько хватит взора, Ни островка, ни маяка, но лишь Зияющая пенистая бездна, — Ты попадал ли в бурю? Яго Доводилось. Отелло И не боялся ты? Яго Чего бояться? Отелло Крушенья, смерти, без вести пропавшим Навек остаться в черной глубине На корм голодным рыбам... Яго Для солдата Бояться смерти — глупость или блажь, Поскольку смерть с войной неразделимы, А, значит, по пятам за ним идут. Отелло И не молил ты бога, чтоб оставил Тебе он жизнь, до гавани довел И в руки близких вынес невредимым? Яго О близких говорите вы? Жена Давно привыкла быть женой солдата, Умеет провожать меня без слез На битву и встречать без сожалений, Что рано воротился. Отелло Ты жесток В своей прямой бесчувственности. Яго Право, Откуда бы солдату чувств сыскать, Где нежности ему бы поучиться, Чтоб прямоту изжить? Отелло Ведь ты же любишь Эмилию? Яго (сжимая губы) Что дело вам до чувств Солдата к женщине? Когда б помехой Они служили мне в несеньи долга, Меня ваш интерес не удивил бы, А озабоченность понятна мне Была бы. Но теперь? Что вам за дело? Отелло Ты любишь, но не хочешь говорить Об этом; что-то твое сердце гложет, Какой-то черный плотоядный червь, Что источил в тебе твердыню духа. Твоя жена что, холодна к тебе? Яго О нет, любезна... Как любезны лгуньи. Отелло Напраслину возводишь на нее! Яго (в сторону) Ох кто бы говорил, торговец рогом! (обращаясь к Отелло) Мой генерал, моя любовь к жене Мне дорога, как чистая святыня, И я б ее на исповедь принес, Не высказав. И в том мое мученье, Что я люблю, как водится, безумно И от дурман-травы любовной слеп. Но что же море? Отелло Море? Яго Море, бури, Пучины черной волн разверзтый зев, Вы говорили мне... Отелло Да, верно, вспомнил. Когда меня в ореха скорлупе Метал по морю ветер, когда буря Рвала тряпицы парусов, а пена Белела, как белеет только саван, Я думал: где-то там, за темнотою, На Кипре, на земле обетованной, Моя любовь томится нетерпеньем И неизвестностью, и ждет Отелло, И молит бога, чтобы воротился Он к ней живым. И я вставал из пены, По сколькой палубе к штурвалу шел, И парусов обрывки надувались, И правил я наощупь, наугад, Как будто боги взяли в свои руки Мои ладони черные. И вот Я здесь, и за улыбку Дездемоны, За блеск ее счастливых детских слез, Слез радости, надежды, облегченья — О, я за них бы пересек не раз Простор морской в любую непогоду И знал бы, что приду живым, ведь ей Я нужен, ей одной я клятву выжить Принес у алтаря... Яго (аплодируя) Что ж, браво, браво! Откуда, генерал, такая нежность Прорезалась у вас? Где жесткий нрав, Где грубость стратегических суждений, Где тактика расчета? Все ушло! Пришла семья — и все, прощай, сраженья, Прощай, венецианский гарнизон! Отелло Ты смеешь упрекать меня за счастье? Яго (в сторону) Когда б тебе хватало одного Лишь счастья, ты, дитя змеи и черта! (Обращаясь к Отелло) Ничуть, мой генерал. Я лишь боюсь, Что вас любовь научит осторожным Быть в поединке. Там, где осторожность, Обычно рыщет страх. А страх и воин Несовместимы. Испугался — труп. Я вас хотел предостеречь, и только. Отелло (кладет ему руку на плечо) Мой добрый Яго, зря ты не страшись. Моя рука тверда, как было прежде, И так же крепко держит меч, как встарь, Как было до нее. Яго Я уповаю На крепость ваших рук, мой генерал, И силу вашей воли. Отелло Уповай же, И будешь ты вознагражден сполна. Я Кассио пришлю к тебе с приказом, Ты посвяти его во все дела И поделись своим талантом боя. Он молод и горяч, и всем хорош, Но опыта пока еще не нажил, И долг солдатский — поделиться с ним Премудростью. Яго Охотно! (в сторону) Шут придворный И тот искусней в тактике, чем твой Микеле Кассио! (обращаясь к Отелло) Еще приказы? Отелло Приказы? Нет. Лишь просьба. Яго Я весь ваш. Отелло Поласковее будь с женою, Яго, Она образчик верности супруги, И Дездемона близко приняла Ее пример и к разуму, и к сердцу. Яго (кусая губы) Что ж, слово Дездемоны мне приказ Сильней и строже вашего. Отелло (улыбаясь) Вот славно. Тебя оставлю я. Уходит. Яго Оставь меня. (смотрит вдаль) Какое нынче море... Безмятежность, Покой и тишь, а ведь лишь два часа Назад оно ревело и рычало, Глодая остовы чужих судов, Как рыбу до хребта сжирая... Море! Когда б могло ты с нами говорить, Когда б ты слышало и обращало Внимание свое на наши речи, Скажи мне, море, можно ли снести Такого оскорбленья? Море! Море! И кто другой был так же оскорблен, Как я? (ударяет кулаком по камню) Проклятый мавр! И Дездемона Пусть будет с ним же проклята! Жена Разделит пусть судьбу с супругом вместе!.. Эмилия, душа моя и плоть, И сердце, и глаза, и все, что может Один отдать другой; как смеет он, Тебя собой прельстив, теперь глумиться, Меня же упрекая в нелюбви К тебе, мой ангел? Нет, ты право ангел, И я греха не вижу на тебе, Будь ты хоть с сотней, с тысячей, хоть с Кипром Со всем ложись в постель — виновен Кипр! О море! Взвейся бурей, побледней, Покройся пеной, ветер, вой же злее! (вполоборота к залу) Я их заставлю волком выть от горя, А их слезами пусть напьется море. Уходит.