Зеленый свет старинного торшера

Зажигались расплывчатые огни уличных фонарей, их отблески отражались от синеватого декабрьского льда. Шел снег. Протиснувшись сквозь шуршащие пуховики и бьющие током шубы, Наруто выбрался на мороз. В автобусе он не видел даже сияния фонарей, заслоненный чужими спинами. На остановке колючий воздух наполнил легкие, и Наруто натянул воротник куртки выше. Нестерпимо хотелось домой. Было только четыре часа, но уже смеркалось, прозрачные зимние сумерки тянули с востока свою паутину. В серый полумрак шла зимняя дорога: от ветхого детского сада за каменным старинным забором — до диагональной аллеи. Из шестидесятилетних многоэтажек на сугробы лилось столько оранжевого яркого света, что казалось, будто снег начнет таять. В квадратах окон различались красные в горох светильники, крепящиеся к желтоватым потрескавшимся потолкам, словно жуки. Аллея, темная, снежно-резная, пересекала двор надвое, вела к массивному козырьку подъезда. Ручка входной двери уколола злым холодом пальцы. Поморщившись, Наруто шагнул в обложенную плиткой прихожую, похожую на газовую камеру. Горчичный свет падал на принесенную жильцами грязь, размягченный слякотью коврик. Наруто взлетел по лестнице, минуя серые ячейки почтовых ящиков. До зубного скрежета медленно ехал, скрипя и ворча, старый лифт. Наруто торопился в квартиру, оставленную Саске его семьей — то было последнее, что у них осталось после пожара. Но сегодня Наруто не хотелось думать о прошлом: впервые за несколько месяцев его отпустили (скорее — прогнали, оштрафовав) с работы раньше. И он знал, что занятия Саске тоже уже кончились. Ржавый ключ никак не хотел поворачиваться, и Наруто пришлось нетерпеливо подтолкнуть деревянную дверь в общий коридор. Посередине ее было окошко, расчерченное клеткой и занавешенное красными кружевами. Между квартирами ютился комод середины прошлого века, на деревянных полках с болтающимися гвоздями стояли цветы — заботы местных пенсионеров. Кроме Наруто и Саске, молодежи в старом доме не было совсем… почти как в пансионе, но только лучше, гораздо лучше. Наруто отпер входную дверь. Почти сразу он почувствовал запах жареной картошки, услышал шкварчание масла в чугунной сковороде. Он скинул мокрые ботинки, сорвал с себя куртку и оранжевую шапку. В узком проеме на стене лежала тень Саске. Наруто прошел по коридору направо, но остановился перед кухней, зашел сначала вымыть руки — как того требовал Саске. Ему не хотелось теперь ссориться из-за ерунды, не в этот ледяной декабрьский день, когда вместо одного часа перед сном у них с Саске будет целых несколько. Пальцы немели под горячей водой, Наруто задумчиво опустил взгляд. Уродство правой руки огорчало его: он не мог больше ни писать, ни держать телефон — ни тем более работать санитаром (он признавался Саске, что только теперь осознал, насколько сильно в действительности любил свою работу). С тех пор, как их с Саске отпустили из больницы, прошло больше года. Им обоим пришлось нелегко. Наруто уволили из больницы, он перебивался подработками, как умел, а Саске давал по скайпу уроки. Веб-камера на их единственном ноутбуке всегда была заклеена пластырем. Денег все время не хватало. После всего пережитого, Наруто считал это меньшей из своих проблем. Он вышел из ванной и выключил свет. Он слышал, как Саске мешал в сковороде картошку. Наруто подошел к нему, медленно прислоняясь лбом к плечу. На Саске был темный джемпер, приятный на ощупь, но очень тонкий — в квартире дули морозные сквозняки. — Привет, — сказал он, жадно втягивая запах Саске. Гель для душа в доме был только один, однако от Саске все равно пахло как-то особенно. Наруто нравился его запах. Нравилось не думать, но только наслаждаться заслуженным вознаграждением судьбы. Саске был его наградой за упрямство и смелость. Учиха не ответил на приветствие. Только слегка склонил голову в сторону Наруто, соприкасаясь с ним лбом. — Ты рано. Что произошло? — Ничего, — солгал Наруто, проводя носом по шее. — Завтра снова рано… Саске выключил плиту и развернулся. — Наруто. Узумаки раздраженно вздохнул. — Я уронил ящик, главный наорал на меня и взял штраф. Сказал убираться, но завтра он отойдет. Так же всегда. Наруто пожал плечами. Саске опустил голову. Его темные волосы почти закрыли повязку вокруг пустой глазницы. Надлом бровей сказал Наруто куда больше слов. — Всего лишь тридцать процентов, Саске… — уговаривал он. — Не такая уж большая цена за спокойный вечер. Но Саске беспокоили не деньги. Наруто уронил ящик: увечья, полученные по вине Саске, сломали ему жизнь. Сделали из него нищего, вынужденного терпеть чужие крики, чтобы им было что есть на ужин. Это была его вина. Он плохо старался, он должен был заставить Наруто уехать сразу! Саске знал, что не смог устоять. Увидев Наруто в момент полнейшего отчаяния, он потерял рассудок, забыл о любой осторожности. Он помнил, как увидел Наруто внизу лестницы пансиона дождливым августом… спустя столько лет. Он помнил, как тяжело было удержаться. Саске зажмурился. Как же унизительно слаб он был. Из-за него пострадал Наруто. Из-за него. Опять, опять… Наруто закатил глаза. У них сегодня всего пара часов, а Саске снова думает о чем-то не том. Он наклонился и поцеловал его, перебирая волосы, проводя большим пальцем по линии челюсти. Учиха ответил на ласку не сразу, но в конце концов отступил. Обнял руками смуглую шею, прижимаясь ближе. Жар чужого тела передался в самые глубины его больного сердца. — У нас давно ничего не было, — произнес Наруто, медленно поднимая ткань джемпера над животом Саске. Саске натянуто усмехнулся, слегка зарываясь пальцами в короткие светлые волосы. — А позавчера что было? Наруто не ответил, наклоняясь и целуя Саске в шею. Прикусил кожу, вслушиваясь в неровный едва слышный вздох. От плиты шел горячий воздух, горький запах жареного лука и мяса. На темно-синей столешнице, похожей на прямоугольник асфальта, стоял открытый, но выключенный ноутбук, лежала пачка сильнейшего обезболивающего (Саске пил его от головной боли). Черный провод тянулся к отходящей от стенки розетке. За белыми занавесками синел мрак. Маяк-фонарь расплывался за снежной бурей, отбрасывал желтое сияние на отягощенную снегом ветвь. — Я расстелил диван, — заметил Саске, вытягивая из джинсов Наруто футболку. — Давай здесь. Саске с сомнением нахмурился, но ничего не сказал. Наруто толкнул его к кухонной тумбе лицом, прижался грудью к напряженной спине. Скользнул пальцами по бедрам, стертой джинсе, разыскивая молнию. Саске только опрокинул голову на чужое подставленное плечо, скрыл изуродованное лицо за темными волосами — как жаль, Наруто прежде не встречалась красота столь совершенная. Но он любил и хотел Саске не только в радости, но и в горести — особенно, в горести. Уязвимый и доверившийся, Саске сводил его с ума. В нем зарождалась неугасимая алчность: он касался Саске и не мог остановиться, целовал его и не мог перестать. Ему было мало, мало, мало… все время так мало Саске, хотя они жили и спали вместе — словно выживший, вцепившийся в обломок корабля среди океана: жажда иссушала его горло несмотря на то, что вокруг была вода. Саске путал пальцами его волосы, облегченно закрывал глаз. Дышал через раз, под смуглой ладонью гулко и загнанно билось сердце. Наруто провел теплыми губами по щеке, склонился к болезненно-сжатым губам, толкнулся бедрами раз, потом еще и еще, почти в унисон с тяжелыми ударами чужого сердца. Ладонь Саске скользнула по животу Наруто, пальцы дернули пуговицу, нервно скользнули по линии ремня. — Нагнись, — хрипло сказал Наруто, вздрагивая от собственной смелости. Саске поколебался мгновение, раздраженно посмотрел через плечо — больше по привычке; мышцы белой спины окаменели. Но он наклонился, темные пряди безжизненно свесились вдоль впалых щек. Наруто сам расстегнул пуговицу, потянул джинсы вниз, сначала свои, а потом и Саске. На ощупь нашел на столешнице полупрозрачный тюбик смазки: сам же бросил его здесь после прошлого раза, а Саске не убрал. Знал как будто. Саске все еще дрожал, когда Наруто медленно разводил ему ягодицы и готовил для себя. Зажмуривался почти до боли, и на Наруто накатывала удушливой волной ревность. Какого черта Саске позволил кому-то еще, кому-то, кроме него… из груди вырвался долгий вздох, когда Наруто почувствовал, что вошел полностью. Саске кусал рот. Его шеи коснулся розоватый румянец, тонкие пальцы крепко сжимались в кулаках, но резко раскрылись, ослабели — ногти заскребли о столешницу — когда Наруто толкнулся в первый раз. Провел ладонью по шее, вниз к груди, чтобы коснуться сосков, чувствительной коричневатой кожи. Он сдавил слишком сильно, одновременно толкаясь вперед почти агрессивно — и у Саске подогнулись колени. Наруто знал, что он устоит на ногах, но все равно с глухим рычанием прижал его своим весом к кухонной тумбе. Учиха крупно вздрагивал, выдыхал громко и шумно. Наруто чувствовал, что он пытался доставить ему удовольствие: сжимался, двигался навстречу, оставлял ладони поверх рук Наруто, ласкающих его. Саске было больно, когда Наруто любил его, но он хотел этого, все было хорошо. Наруто наклонил его еще ниже, и Саске уткнулся носом в столешницу, пахнущую химическим лаймом. Колени неприятно бились о железные ручки нижнего шкафчика. По дыханию и сдавленным стонам Наруто Саске определял, сколько еще он продержится. Движения стали особенно сильными, почти болезненными: каждый раз Саске казалось, Наруто не может быть еще глубже в нем, и каждый раз он вздрагивал от своей ошибки. Схватив влажную белую ладонь, Наруто повел ей по груди и животу вниз. Саске решил, Наруто хотел, чтобы он сам прикоснулся к себе, но его руку остановили раньше, на животе. Смутно Саске ощутил движение Наруто в собственном теле, это поразило, почти испугало его — но Наруто не позволил ему отстраниться. Второй ладонью сжал член, лаская и грубо, и приятно, пока измученный Саске не кончил, расслабившись и почти сползая с тумбы на пол. После оргазма терпеть жесткие движения Наруто стало сложнее, слабые искры возбуждения вспыхивали внизу живота, принося мучительные ощущения. Наруто остановился, отдышался, влажно прижимаясь крепче и обнимая Саске за плечи. Провел носом по виску, успокаивающе поглаживая предплечья. Наруто все еще был внутри. — Еще немного, — глухо попросил он. Саске едва заметно кивнул, хотя от него не требовалось ответа. Ему нравилось доставлять Наруто удовольствие — если его тело способно на это, он не возражал. Ему было приятно. Пусть уже не так, как бывало в шестнадцать. Ритм сбился, Наруто крепко держал его под животом, подталкивая к себе навстречу. Замерев, он сжал белые бедра, содрогаясь и кончая внутрь. Саске чуть обернулся через плечо, дрожь скользнула по линии его позвоночника — и Наруто машинально стер ее теплой ладонью. — Тебе понравилось? — как-то затравленно спросил Наруто, прижимаясь щекой к темным волосам и закрывая глаза. — Да. Саске повел бедрами, Наруто все еще оставался в нем. — Прости, — выдохнул он, отлипая от чужой спины и выскальзывая из расслабленного тела. Саске ничего не сказал, устало потер большим пальцем вспотевший лоб. Он какое-то время стоял, низко опустив голову — хотел отдышаться. Потом молча подобрал одежду и пошел в ванную. Наруто вытерся футболкой, вычистил салфетками испачканную тумбу и стал есть картошку руками прямо из сковороды. Саске хорошо готовил. Наруто с шумом выдвинул ящик и достал ложку. Из-под открытой крышки повеяло мясным паром, и Наруто продолжил ужинать. Их квартира была старой, на кухне отходили обои, линолеум кое-где был пятнист от неизвестных пятен. Тем не менее, Саске каким-то образом держал их жилище на плаву. Наруто никогда не видел ни грязной посуды, ни пыли. Одежда всегда пахла приятно и была сложена в шкаф. Они даже завели цветы. Наруто нравилось поливать их: на растения он изливал всю заботу, которую теперь не мог тратить на пациентов. В гостиной стоял большой шкаф-стенка, с многочисленными ящиками, книгами, стеклянным стеллажом с фарфором. Среди фиолетово-синих чашек, праздничных стаканов с узорами из ягод ежевики была старая фотография: Итачи, Саске и их родители. Когда Наруто впервые увидел это, то сильно испугался. Он давно хотел спросить Саске, что он об этом думает, но почему-то каждый вечер вопрос вял на его губах. Наруто больше не хотелось беспокоить прошлое. Он больше не оборачивался назад. Диван действительно был расстелен: чистые, хрустящие простыни. Наруто бросил джинсы на стул и залез под одеяло, с блаженством зарываясь носом в прохладную подушку. Саске пришел через несколько минут. С темных волос капала вода, Наруто заметил, что он сменил повязку. Недовольно фыркнув, Учиха убрал джинсы Наруто. Тихо забубнил телевизор. Синеватый свет разлился по стоптанному ковру в мелкий цветок, деревянным дверцам и чистому стеклу шкафа. Полупрозрачные оливковые шторы скрывали узкую дверь на балкон. С той стороны тянуло колючим холодом сквозняка. Саске перелез через ноги Наруто и лег на свое место у стены, отстраненно смотря перед собой. Прошло столько лет, а сердце все так же ускоряло темп, все так же дрожь скользила по рукам от присутствия рядом Саске. Наруто закрыл глаза, улыбаясь. Наконец они двое получили покой, который заслуживали. Несмотря на свою инвалидность, мучительную работу и полное отсутствие жизненных перспектив, Наруто чувствовал себя абсолютно счастливым. Он потянулся к Саске, и тот послушно придвинулся ближе, забрасывая на Наруто ногу — смелый и приятный жест. Кожа была горячей и гладкой, и Наруто скользнул ладонью по бедру, погладил пальцами округлое колено. Второй рукой обнял Саске за голову, перебирая волосы. Учиха молчал. — Хочешь, переключу? Наруто думал, что Саске тоже смотрел телевизор, но темные глаза были закрыты. — Все равно. Наруто пожал плечами, листая каналы. Спать еще не хотелось. Он немного поговорил с Саске о его учениках, рассказал о своем дне. Уже засыпая, Саске спросил его: — Наруто, как ты думаешь, что пошло не так?.. С трудом Наруто разлепил тяжелые веки. — Разве что-то не так?.. — зевая, спросил он. Снег кружился в темно-синем мраке, плывущая белоснежная луна озаряла замершие ветви, гнущиеся под тяжестью снега. Тихий разговор сливался с журчанием механической речи. Горел во дворе фонарь. Мокрые волосы Саске холодили шею. Больше всего на свете Наруто хотел бы найти нормальную работу, чтобы таких вечеров, как сегодня, было много. Чтобы они слились в одно бесконечное счастье, которое Наруто перестал бы замечать. Было ровно пять тридцать, когда заработал будильник. За окном стояла такая мгла, что ни одна мысль об утре не пришла бы в голову. Нестерпимо хотелось спать, и сон казался естественным. Наруто мученически промычал что-то в подушку. Саске поднялся первым и выключил вибрирующий телефон. Учиха тихо перелез через любовника и вышел в коридор, зажигая свет: переключатель щелкнул. Под веками расползались персиковые круги. Наруто открыл глаза, пытаясь свыкнуться с неприглядной реальностью. Из кухни донесся шум кофеварки, приглушенный звон посуды: Саске готовил завтрак. Трясина сна утягивала Наруто обратно, даже пять лишних минут казались спасением. Он задремал, больше всего желая остаться в теплой постели. Спокойно позавтракать рядом с Саске на кухне в полдень и просто быть дома. Вместо этого он должен был пойти на ненавистную работу, грузить до самой ночи заледеневшие ящики в магазины. Он считал себя счастливым, но только не по утрам… Второй раз его разбудил Саске. Прямо перед носом со стуком возник поднос. Наруто почувствовал запах яичницы и кофе. Саске молча ушел в ванную. Медленно приподнявшись, Наруто потянулся к ножу и вилке. Он почти не чувствовал вкуса, хотя кофе казался крепким, горчил на языке. Доев завтрак, Наруто медленно сел на постели. Второй раз щелкнул выключатель: Саске зажег свет в гостиной, над головой Наруто. — Ты опаздываешь уже. Наруто неясно кивнул. Золотой свет резал глаза, головная боль медленно расползалась по вискам. Как же он хотел просто снова уснуть — неужели это так много? — Наруто. Узумаки поднялся, потягиваясь. «Ничего, — решил он. — Это лишь временные трудности, самое сложное уже позади». Он найдет работу. — Во сколько у тебя занятия? — В одиннадцать, — ответил Саске, надевая футболку. Наруто поплелся в ванную. Умылся наскоро, оделся, выходя из спящего дома на колючий декабрьский мороз. На улицах почти никого не было — казалось, только сумасшедший покинул бы теплую постель в такое время — темнота опутывала зимний лес и заснеженный путь. Уткнувшись носом в воротник пуховика, Наруто упрямо продолжил идти навстречу ледяному ветру. Серый мрачный день зацветал неохотно, как зацветают полумертвые полевые цветы в конце сентября. Здоровые пальцы левой руки коченели от холода. Тянущую боль в поврежденной правой руке Наруто уже не замечал. Дерево ящиков, казалось, покрывали иглы — так сильно обжигал через перчатки лед. Был слышен только шум: стук продуктов, ругань грузчиков, шелест быстрых денег. В свой пятиминутный обеденный перерыв Наруто отошел за угол и поежился, прислоняясь к стене. Ему было нужно немного тишины. Снова пошел снег, и немного ослаб мороз. Появилась смутная холодная дымка — наплывший с залива зимний туман. Наруто посмотрел в безрадостно-сумеречное небо. Интересно, что теперь делает Саске?.. В кармане зазвонил телефон. С удивлением Наруто прочитал на дисплее имя Шикамару. Они не говорили уже полгода — а казалось, прошла целая жизнь. Он слышал, Шикамару получил повышение и перевелся подальше от тех проклятых мест, где он вырос. Он слышал, друг детства встретил кого-то, и жизнь его медленно но верно двигалась к земному счастью. Наруто искренне надеялся, что слухи были правдивы. Помешкав пару секунд, он наконец взял трубку. Шикамару говорил с ним медленно, и Наруто знал, что он тоже испытывал неловкость. — Значит, ты теперь серьезный человек в полиции? — Наруто усмехнулся, еще плотнее прислоняясь спиной к холодной стене дома. Шикамару едва слышно фыркнул. — Если бы. Вчера вышибала парню палец отрезал, доставился на футбол. Вот все мои дела. — Как в кино прямо. Он хоть описание дал? — хмуро спросил Наруто, чтобы поддержать разговор. — Нет, усыпили его чем-то… — Шикамару замолчал. — Наруто, я хотел поговорить с тобой. Узумаки вздохнул, посматривая на время, что красными цифрами горело над универмагом. Перерыв давно закончился. — Недавно дело одно подвернулось. Птицу редкую из зоопарка украли, поохотиться… — было слышно, как Шикамару потушил сигарету. — Не об этом. Им помощник нужен, за животными ухаживать, без специализированного образования. Если на полный день, то и платить обещали терпимо. Слышал, у тебя проблемы… — Нет, — быстро ответил Наруто, облизнув губы. — Но с деньгами и правда не очень. Он посмотрел на свою правую руку. — Да и сам понимаешь. — Я уже объяснил им ситуацию. Говорят, непреодолимой проблемы здесь нет. Я скину тебе контакты, его зовут Какаши, скажешь, что от… — Шикамару, — перебил Наруто, чувствуя, как расползаются в улыбку губы, истерзанные морозом. — Спасибо. Положив трубку, он наконец вздохнул полной грудью. Он не мог поверить, что черная полоса его жизни окончательно подошла к концу. Радость рвалась наружу из глубин его сердца, суета поражала каждое его движение. Дрожащими пальцами Наруто набрал на телефоне номер, который в записной книжке значился как «Дом». Саске был занят, но все равно выслушал его. И по телефону, и вечером. Невольно Наруто подумал о том, что раньше Учиха бы непременно бросил трубку и обиделся на него за звонок в неподходящее время — сейчас все было иначе. На столе горел сгорбленный ночник с лампой-колоколом, остывала в тарелках еда, чайник выпускал в желтоватый потолок клоки пушистого белоснежного пара. — Какаши сказал, я могу начать уже завтра, — Наруто улыбался, искал отражение своей радости в темных глазах. Его снова мучила жажда, голова до тошноты кружилась… наступало обезвоживание. Саске гладил светлые волосы пальцами. Наруто алчно обнимал его, прижимая к себе так крепко, будто Саске мог раствориться в воздухе и исчезнуть. Он все еще боялся проснуться и обнаружить себя в том июльском дне, когда потерял и любовь, и дом. Ему было мало доказательств, мало внимания, мало Саске — к счастью его примешивалось что-то нездоровое. Так в детстве восторг от кружения яркой карусели медленно переходил в тошноту от постоянной качки. Саске поцеловал его, не закрывая глаз, и Наруто ответил, поглаживая спину под лопатками, ведя ладонью вдоль боков — но рука соскользнула, и он обжегся о бурлящий чайник. — Вот черт, — прошипел он, прижимая покрасневший палец к губам. — Черт! Кожу нестерпимо жгло, и вся рука эхом отзывалась болью. Болели даже пальцы, которых давно уже не было. 
— Идиот, — задумчиво заключил Саске, скрещивая руки на груди. Наруто махнул на него рукой. Потянулся к морозилке, чтобы достать лед, но Учиха поспешно остановил его. — Лучше под холодной водой. Он был прав, конечно, как и всегда. Наруто пожал плечами и пошел в ванную. Покрутил синий блестящий круг крана, отстраненно наблюдая, как прозрачная вода стекает по изувеченной руке. Он замечал иногда, что Саске тоже смотрел на нее, почти пристально. В темных глазах застывало странное, неясное Наруто чувство. И тогда вьюга за стучащими окнами напоминала о совсем иной зиме, знакомыми становились лица неизвестных фотографий, и в дыме горелой пищи Наруто различал запах давно минувшего пожара. Лучи сирены скорой помощи проникали в квартиру, лучами падали на старый ковер гостиной — как будто лунное сияние окрасилось в алый… Почувствовав, что боль ушла, Наруто выключил воду. После ужина у Саске началась мигрень, и он лег раньше, что случалось нечасто. Наруто тихо смотрел на него, погасив свет. Саске спал спокойно, отвернувшись от мира и измученно прижавшись лбом к холодной стене. Наруто терпеливо ждал, когда чужое дыхание станет ровным и неглубоким, когда разгладятся морщины между темных бровей. Осознав, что Саске уснул, он бесшумно вышел из гостиной на кухню. Отодвинул ящик, выкладывая на обеденный стол свои детские тайны: листы бумаги и ручку. Он не хотел делать этого при Саске, у него получалось плохо, и Учиха бы только расстроился. Поэтому Наруто часто вставал ночью, крался, точно преступник, на кухню, чтобы научиться писать левой рукой. Обхватив нетвердыми пальцами ручку, он стал переписывать заголовки новостей. Буквы выходили кривыми, дрожащими, прыгающими со строки на строку — а ведь он пытался уже полгода. В раздражении Наруто отшвырнул от себя ручку и закрыл голову руками. Он сидел неподвижно, ругая себя за слабость, радуясь, что Саске не видит его сейчас и не замечая болезненно-сгорбленной тени, что мелькнула на мгновение за его спиной. Не замечая, что Саске его видел и давно все знал. На следующий день они оба делали вид, что ничего не случилось. Несмотря на плохое владение левой рукой, Наруто удалось удержаться на работе. Не то помогли связи Шикамару, не то он и впрямь подходил этому месту. Ему нравилось следить за вольерами, нравилось видеть радость пингвинов и морских львов (пусть они больше радовались не ему, а еде, которую он приносил). Ему нравилось приходить засветло домой и отдыхать в выходные. Нормальная, обычная жизнь возвращалась к нему, и он чувствовал себя счастливым. Он мог вместе с Саске ходить в магазин, мог смотреть с ним телевизор или играть в «Монополию». Несколько раз они даже ходили в кино на ранне-утренний сеанс, как будто на свидание. Спокойное и естественное течение жизни казалось и непривычным, и до дрожи желанным после всего, что им с Саске довелось пережить. Однажды в субботу, когда слегка ослаб мороз и медленно убирали с улиц новогодние украшения, Наруто и Саске возвращались домой через заснеженный парк, весь исчерченный заледеневшими расчищенными тропинками. В дальнем углу, за ширмой невысоких сосен, расположился лабиринт птичьего рынка, и от нечего делать Наруто предложил по нему пройтись. Просто идти рядом с Саске по парку было приятно: как будто они ничем не отличались от любых других молодых людей. Учиха останавливался почти у каждой клетки, с жалостью наблюдая за животными и птицами, что мерзли на холоде в тесных и ржавых клетках. Он ничего не говорил, просто смотрел. Видел ли он себя в этих запуганных существах, распродаваемых на забавы?.. Ощущал ли себя всегда по другую сторону решетки? Наруто разглядывал неестественно-большую елку в пластиковых пестрых шарах, ее звезду с облетевшей позолотой. Рабочие терпеливо разбирали праздничное дерево по частям, точно конструктор. Скоро была весна. Обернувшись, Наруто заметил, что ушел слишком далеко. Саске все еще стоял на одном месте, рассматривая что-то в маленькой переноске, обмотанной растрепанным шерстяным платком. Подойдя ближе, Наруто выглянул из-за его плеча и увидел птенца с матово-черными перьями и вытянутым темно-серым клювом. Темные глаза то расширялись, то сжимались в узкий круг. Птенец дышал тяжело, его черная грудь поднималась и опускалась. Слабый ветер перебирал пушистые перья. — Это ворон, — сказал продавец, заметив интерес к своему товару. — Они вообще-то очень привязчивые, но ухаживать надо, честно скажу. Саске медленно перевел на Наруто взгляд. — Ты видишь? — Вижу что? Наруто снова посмотрел на птенца. Саске колебался. Потом, не встречая со стороны Наруто сопротивления или вопросов, он медленно достал кошелек и купил птицу. Осторожно принял из чужих рук переноску, выслушал инструкции. Наруто не был против животных, он любил их (почти всех), но выбор Саске казался ему странным. Но раз это могло сделать его счастливым, Наруто не хотел возражать. Пусть даже ему и придется жить с опасной птицей, признающей лишь одного человека хозяином. Когда они уже шли назад, Учиха вдруг остановился, отстранено смотря куда-то в сторону. Он казался напряженным и взволнованным, хотя лицо по-прежнему оставалось спокойно. — Что случилось, Саске? — спросил Наруто, обхватывая руку Саске чуть пониже локтя. Толстая ткань пальто сжалась под его пальцами. Саске молча смотрел в землю. Потом он поднял на Наруто взгляд. Брови были мучительно нахмурены. — Это мой отец сделал, Наруто. Наруто не ожидал услышать что-то подобное. Саске — не его отец, к тому же… разве они уже не разобрались с этим? Солнце проглядывало сквозь тонкие полоски высоких облаков, похожих на прослойки крема, серебрило снег. Не хотелось возвращаться к прошлому. — Саске, мы… — он осторожно улыбнулся. — Все это позади, не… — Позади? — выдохнул Саске, опуская взгляд на клетку с вороненком. — Наруто, ты хоть понимаешь, что он сделал? Итачи теперь чертова птица. Наруто несдержанно и облегченно фыркнул. — У тебя всегда было странное чувство юмора. Саске нахмурился. — Всего этого можно было бы избежать. Наруто заскользил вперед по дорожке, в которую пророс твердый декабрьский лед. Только казалось, конечно, но изумрудные ветви старинных елей пахли весной. Саске посмотрел Наруто в спину, но ничего больше не сказал. Это был их самый счастливый день за последний год. Тогда он еще не осознавал, что совсем скоро таких дней, как этот, станет много. Что он найдет себя в новой работе, подружится с ветеринарами и волонтерами, и они согласятся ходить с ним и Саске куда-нибудь на выходных, а на лето запланируют поход, хотя все еще не будут знать, на кого оставить своего ворона. В феврале окончательно и бесповоротно жизнь Наруто свернула с тропы потрясений. — Ты уходишь, Наруто? Узумаки вздрогнул, услышав за спиной голос Какаши, одного из ветеринаров их блока, который несколько месяцев назад согласился дать ему шанс проявить себя. — Я отпросился сегодня, меня подменят, — Наруто достал с верхней полки серого шкафчика шапку. Какаши покачал головой. — Да нет, я просто предупредить тебя хотел: ты же на север города тоже через дворы ходишь? Кассира нашего ограбили там недавно, деньги, бумажник… кольцо, видимо, тоже хотели взять. — В каком смысле? Какаши облокотился плечом о косяк двери. — Не на чем больше ему это кольцо носить. Ты бы не испытывал судьбу, поздно уже. Наруто медленно кивнул. Странный страх тронул его душу: он не мог умереть сейчас. Только не когда все наконец начало налаживаться. Он оборачивался несколько раз, когда выходил из зоопарка и успокоился только на главной улице, где было много людей, и все они спешили домой. Собственный страх теперь казался ему смехотворным. После всего, что он пережил, грабители были меньшими из возможных зол. Беспричинная паника сменилась эйфорией. Была пятница, и они с Саске собирались на выходные за город. Совсем скоро должны были осесть серыми холмами сугробы, нежно распуститься миниатюрные первые листья. Уличная сырость теперь отчетливо пахла грядущим теплом. В синей глубине знакомой аллеи горел неверный зеленый огонек, и Наруто ускорил шаг. Ради того, что он чувствовал теперь, стоило пройти через любые страдания. Квартира встретила его тишиной, но присутствие Саске читалось по зажженному на кухне свету. Когда Наруто разделся, он увидел Учиху не сразу — тот стоял в темном углу гостиной, задумчиво прислонив костяшки пальцев к губам. Наруто показалось, он выглядел взволнованным: должно быть потому, что впервые за долгие годы они ехали куда-то отдыхать вдвоем, почти что как семья. Заметив Наруто, Саске вздрогнул и быстро подошел к нему. Наруто улыбнулся и хотел поцеловать его, но Саске схватил его за ладонь и молча повел за собой на кухню. Этот жест был настолько личным и волнительным, что Наруто почувствовал себя заинтригованным. — Саске, ты чего? — Сейчас, — ответил он. — Садись. Учиха усадил его на стул, достал из шкафа какую-то прозрачную коробку. Несколько дней назад Наруто брал оттуда иглу и нитки, чтобы зашить футболку. Это заинтриговало его еще больше. — Помнишь, я говорил тебе, что все время думал, — спокойно сказал Саске, открывая крышку. — Я думал, что в конце концов пошло не так. Что-то ведь должно было пойти не так. Я смотрел на Итачи, и я наконец понял… сначала показалось, это бред, но это не так, Наруто. Я точно уверен: это не так в действительности. Саске выглядел так странно-суетливо, что на Наруто накатил прилив нежности. Он попытался встать, но Саске жестом остановил его. Он медленно подошел и сел перед Наруто на стул. Наклонившись, он вдруг тихо произнес, будто выдавая тайну: — Они были уже мертвы. Наруто, ожидавший чуть ли не предложения провести с ним всю оставшуюся жизнь, растерялся: — Чего? Учиха в раздражении закатил глаза. — Они были уже мертвы! — он резко поднялся. — Те девушки. У отца ничего не вышло, потому что они были уже мертвы. Что здесь непонятного? Нельзя оживить мертвое мертвым. Он должен был... он все испортил! Сделал только хуже. Саске яростно махнул рукой в сторону комнаты. — Душу Итачи он не спешил облекать в плоть! И посмотри на него, он чертова птица! Улыбка медленно окаменела на лице Наруто. Саске вдруг застыл, как будто увидел что-то в окне, привлекшее его внимание. Он наблюдал за тем безвестным образом, запутавшимся в черном кружеве ветвей, довольно долго. Потом он сложил руки в замок и вперил в Наруто напряженный взгляд. — Ты понимаешь? Сделав шаг к холодильнику, Саске распахнул морозилку и вынул оттуда что-то… сверток, обмотанный белый марлей. Учиха размотал его и выложил на обеденный стол. Два посиневших пальца лежали перед Наруто на белом покрывале бинта. — Наруто, я… — произнес Саске, рассматривая твердые, будто каменные, пальцы чужого тела. — ...наконец все исправлю. Я больше не могу испытывать вину. Только не перед тобой. Я никогда не хотел, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Он на мгновение закрыл глаза и взял себя в руки. Сосредоточенно обтер приготовленной перекисью иглы для шитья. Со страшным, нездешним звоном те падали на сине-фиолетовую столешницу. — Мы сейчас их пришьем, и все получится: будет как раньше, — совершенно серьезно заявил Учиха, поднимая взгляд и недоуменно замирая. — Наруто, что-то не так? Ты меня вообще слушаешь? Куда ты идешь?!..

***