Зеленый свет старинного торшера

В ночной комнате для допросов пахло сыростью — Обито поморщился, откидываясь на железном скрипнувшем стуле. Отвратительное место. В углу, отбрасывая на желтую потрескавшуюся стену длинную страшную тень, стояли резиновые сапоги. Измазанные чем-то, рваные. — Это твои сапоги? — кивнул Шикамару, доставая из пачки свежую сигарету. Он чиркнул зажигалкой и закурил, вглядываясь в лицо Обито. Он молчал, как будто раздумывал над собственным ответом вместо того, чтобы ожидать его от подозреваемого. Обито понимал, что отрицать было бесполезно. — Ночь была приятной, — сказал он, прослеживая взглядом движение бледноватого сигаретного дыма. — Летом я часто гуляю по ночам. Шикамару продолжал курить, внимательно рассматривая его и облокачиваясь о спинку стула. — В ту ночь после благотворительного вечера я тоже гулял. Хидан появился из ниоткуда. У него в руках был тесак. Он кричал, что я дьявол и что он должен это сделать — он на меня напал. Шикамару продолжал молчать, выдыхая дым. Так, значит, они и выглядели?.. Современные драконы. Обито зевнул. За дверью шелестели какие-то бумажки, кто-то говорил — наверняка просматривали алиби на время убийств девушек. Обито едва подавил усмешку. Идиоты. — Я вырвал тесак и ударил его. Несколько раз. Потом запаниковал и оттащил его с дороги, ближе к хижине. Он был уже мертв. Я избавился от сапог. Он напугал меня. Что-то подсказывало Шикамару, что напугать Обито не так-то просто. Недостаточно для этого выбежать на дорогу с тесаком в руках. Нара потушил сигарету: какая головная боль. Вслушиваясь в тихий скрип пепла, Обито невольно задумался над тем, что следователь ему не верил. Но это не имело значения. Нара никогда не смог бы доказать обратное. Обито понимал это. Обито не знал, что будет теперь делать. Из-за этих идиотов он пропустит все самое интересное! Какое-то время в комнате было тихо, Шикамару перелистывал серую папку, которую держал на коленях. Он будто забыл о присутствии Обито, полностью погруженный в бумаги. Обито знал все эти дешевые трюки. Как будто какой-то щенок мог запугать его! Он не представлял, во что ввязался. Он просто не представлял. Наконец Шикамару оторвал взгляд от бумажек и снова посмотрел на арестованного. Он медленно отложил папку на стол и скрестил на груди руки. — Иными словами, — спокойно проговорил Нара, смотря Учихе прямо в глаза, — то, что Хидан был убит после того, как заявил, будто видел маньяка, — чистое совпадение? Обито промолчал. — То, что у тебя был мотив для убийства как минимум трех девушек — также совпадение? — продолжал Шикамару. Дверь приоткрылась, и в нее просунулась женская рука с каким-то листом бумаги. Шикамару забрал его и внимательно прочел, словно совсем не ожидая ответа на свои вопросы. Обито было все равно. Через несколько минут Шикамару поднялся, неспешно вынул из папки чистый лист и ручку. Чернила были использованы наполовину и разводами окрашивали резиновую трубочку — Обито отмечал это машинально. Ему нужно было подумать. — Чистосердечное, — пояснил Нара, раскладывая перед Обито содержание папки. Обито взял ручку, ожидая, пока детектив выйдет из комнаты. И Шикамару вышел, забирая со стола сигареты и скрепку с документов. Обито едва не рассмеялся. Неужели Шикамару думал, он мог покончить тут с собой? Скрепкой для бумаги? Учиха все-таки сипло расхохотался, зажимая ладонью рот. Боже мой, какая ирония. Лживая история про смерть Хидана ложилась на бумагу удивительно легко, Обито прокручивал ее в голове много раз. Он был готов к этому, к ее очередному изложению. Отрицать было глупо. Внутри резиновых сапог нашли частицы его кожи, свидетели наверняка уже подтвердили, что видели его в этих сапогах, достаточно было просто спросить эту дуру Карин, стояли ли они в его шкафу. Обито чувствовал раздражение. Впереди были как минимум пять лет тюремного заключения — пять лет! И все из-за сумасшедшего Хидана, которому вдруг захотелось поговорить. После стольких лет! Обито поставил свою аккуратную подпись под показаниями. Он решил, что они больше не выудят из него ни слова. Шикамару наблюдал за ним сквозь стекло, спрятав руки в карманы. Он надеялся, что испытает наконец удовлетворение или, по крайней мере, какое-то облегчение… но он не испытал ничего. Все, что они могут предъявить Обито — убийство Хидана, да и то можно было выставить непреднамеренным. Обито не пришел с повинной, избавился от улик… но сколько ему дадут? Шикамару вынул из пачки новую сигарету. Брови его были болезненно нахмуренны. Обито дадут максимум лет десять. Десять лет. За десять убийств. По году за чужую жизнь: один год за смерть Темари. Вот, что он получил после стольких лет утомительной погони. Один год наказания для этого психопата. И что теперь делать? Убить его? Задушить — Шикамару мог бы — своими руками, в камере, дав взятку медэксперту. Коллеги не станут его останавливать. Местная полиция давно не имела понятий о чести или морали, еще одно кровавое пятно на руках, еще один позор — кому здесь какая разница. Но семья Обито, эти пираньи, это сборище психопатов — они сожрут его живьем. Они докопаются до истины. И у них достаточно связей, чтобы отомстить ему. Нет, это был плохой план. Шикамару снова закурил, сбрасывая ладонь коллеги со своего плеча. Шикамару не нуждался в утешении. Мучительно, снова и снова, он прокручивал в голове все материалы дела. Что-то не складывалось. Что-то было не так. Что-то должно было помочь ему заслуженно упечь Обито навсегда — но что? Шикамару достал из кармана мобильник и позвонил Наруто.

***

Наступили пустынные дни. Серые, как ноябрьские облака, и томительные, как затянувшаяся беседа. Безликие, быстрые, они мелькали перед глазами, ускользали из рук и таяли густыми тенями в далеких углах старого пансиона. Ничего не происходило. Фугаку медленно шел на поправку, Наруто продолжал заниматься с ним. Саске по-прежнему оставался в комнате Наруто, после ареста Обито беспокойства несколько поубавилось. Семья Учиха ждала суда. Шисуи дни напролет пропадал где-то, а телефон Нагато звенел и звенел часами, из трубки сыпались вопросы и ворчание юристов. — Позор, — говорил Мадара, сжимая желтыми пальцами сигарету и стряхивая воздушный пепел на лакированную поверхность тумбочки. — Попасться этим идиотам так легко. Хаширама посмеивался, и Наруто казалось, от его смеха веяло могильным холодом. Хаширама долго кашлял и потом со странной улыбкой качался в кресле, закрывая глаза. Что так веселило его?.. Наруто отворачивался и исчезал в синеватом полумраке коридора. Дни слипались в серый ком. Безрадостные и нервные — Наруто не знал, что могло бы обрадовать его. Отношения с Саске вдруг стали какими-то натянутыми. Учиха был нервным, один раз Наруто даже увидел, как он следовал за ним по пятам на кухню. С ослиным упрямством Наруто допрашивал его, но расспросы, казалось, только раздражали Саске, он замыкался в себе. Наруто замечал, что он мало ел и плохо спал, выходил на мороз в одной футболке и стоял на ночной веранде четверть часа, пока Наруто с руганью не затаскивал его обратно. Один раз они даже подрались, но легче от этого не стало ни одному из них. С сексом все складывалось еще хуже: иногда Саске просто замирал ни с того ни с сего, повернув голову и уставившись на дверь, словно за ней стоял кто-то. Естественно, по ту сторону двери никого не было, но момент бывал испорчен. Наруто покорно забирался под одеяло, прижимаясь к Саске со спины, и угрюмо дышал в темные волосы. Впрочем, он несколько успокаивался, когда чувствовал, как Саске ласкает кончиками пальцев его руки. Наруто обнимал его крепче и долго не мог уснуть. В чувствах Саске он больше не сомневался, но что-то терзало Учиху, пожирало его изнутри, медленно уничтожая, а от помощи он отказывался. Почему-то только через две недели после ареста пришла полиция с ордером на обыск. Весь пансион перевернули с ног на голову, но нашли только дневник Рин, в котором она обвиняла девушек из школы в своей смерти и подробно описывала, что в их поведении так сильно огорчило ее. Рин также замечала, что надеется на помощь Обито в каком-то деле. Шла ли речь о мести или о какой-то бытовой мелочи, было не ясно. Дневник косвенно доказывал вину Обито, однако его по-прежнему оправдывали факты. Во время одного убийства он лежал в больнице без возможности встать, что подтверждал его лечащий врач, во время другого убийства он якобы был с Шисуи и Нагато в городе. Паззл не складывался, и Шикамару с каждым днем становился все более и более раздражительным. Он давил на Узумаки, но тот все еще не решался лезть к отцу Саске с расспросами, все же семья Учиха была очень сплоченной, и кто знал, как Фугаку отреагирует на арест родственника. Наруто все еще не рассказал ему. Наступила середина месяца. Нагато смог достать для постояльцев пансиона путевку в какой-то монастырь на два дня. Все уехали. По утрам можно было слышать шум на кухне, иногда экономка бродила по жилым комнатам, убираясь, или Фугаку учился сам толкать свою коляску по коридору второго этажа, но Наруто и Саске осмелели настолько, что даже ходили вдвоем гулять с Акамару. На второй день, в ленивую и сумрачную субботу, когда солнце раньше зашло за горизонт и снова началась метель, они вернулись в пансион замерзшие и уставшие. Самой радостной из них была собака, полная предчувствий о сытном ужине и заботе. Наруто вымыл и покормил Акамару, бесшумно поднялся на второй этаж с чашкой чая, который уже не мог переносить, но все равно упрямо наливал в чашку, и зашел к себе. Саске уже был там. Переодевшийся и задумчивый, он сидел в кресле в углу комнаты и смотрел на книгу, лежащую сбоку от него на тумбочке, прямо под абажуром старенькой настольной лампы. Весь день Саске был на взводе и явно собирался сказать что-то. Почему-то Наруто был уверен, что ему это не понравится, но откладывать дальше это напряженное затишье, когда каждое простое слово кажется лицемерием, было уже невыносимо. Тянулся ноябрьский вечер. Беззвучный и темный, скучный и механический. Наруто сорок минут лежал на кровати и листал новостную ленту в телефоне, ожидая бог знает чего. Саске неподвижно сидел в кресле, углубившись в книгу, которую держал на коленях. На тумбочке остывала полная кружка черного чая, и метель нежно творила за стеклом кружевное покрывало. Черная бахрома старого пледа с красными розами свешивалась с кресла и слегка дрожала от сквозняка. Долгая сытая тишина овладевала душой, опутывала ее паутиной теплой сладковатой лени, распаривая и расслабляя ее, как распаривает и расслабляет тело турецкая баня. — Я тебе изменил, — объявил вдруг Саске, отстраняя от себя книгу и откидываясь в кресле. Сначала Наруто подумал, что ему послышалось. Он медленно сел на кровати. Саске смотрел на него, положив книгу на грудь. — Когда? — сглотнув, спросил Наруто. — Давно. В тишине слышно было, как снег ложится на подоконник пушистым покрывалом, как мерцает фонарь и дышит пансион, скрипя гнилым деревом паркета. — Ты говорил, что ничего не вышло, — осторожно напомнил Наруто. Так он и сказал тогда. «Я думал, что смогу не с тобой, но ошибся». Саске смотрел ему в глаза. Наруто видел, как плавно вздымается его грудь под книгой и темной тканью джемпера. — Я солгал. Наруто вздрогнул. — После того как все закончилось, — продолжил Саске, — я попытался его убить. Наруто в ужасе смотрел на него. Казалось, Саске ожидал этой реакции, находил в ней какое-то больное, извращенное удовольствие. Ему было не менее больно, чем Наруто, но он продолжал говорить, разрушая себя больше и больше. Он просто не в силах был перестать. — Он почти перестал дышать, когда я его душил. Мне стало противно, — спокойно заключил он, вновь опуская взгляд на книгу. — И я ушел. Наруто ошарашено молчал. — Мне бы не хотелось, чтобы ты сел в тюрьму за те наркотики, которые тебе подкинули, — добил его Саске. Наруто медленно поднялся. Саске с любопытством на него посмотрел. На мгновение ему показалось, Наруто сейчас его убьет. Такое бешенство различил он в синих глазах. Саске не испугался, напротив, — с отрешенным, зловещим удовлетворением он наблюдал, что будет дальше. Наруто грубо схватил его за грудки, встряхивая и рывком заставляя встать на ноги. — Ты что, осатанел? — прошипел он не своим голосом. — Ты думаешь, мне теперь легче?! Он закричал, всматриваясь в равнодушное лицо Учихи: — Да я бы лучше всю жизнь отсидел в тюрьме, чем знать, что ты… какого черта?! Какого черта, Саске?! — он вдруг перешел на полузадушенный шепот. — Орочимару? Какого черта… зачем ты это сделал? Что ты натворил? Саске спокойно наблюдал за ним. На что он рассчитывал? Что Наруто упадет перед ним на пол и будет целовать колени? Ему не нужна была такая помощь, ему не нужны были такие жертвы. Он был в состоянии сам разобраться со своими проблемами. Боль и ужас заполнили рассудок, за что Саске заплатил?.. Что он наделал? Как им теперь с этим жить? — Я не просил тебя о помощи — тем более о такой. По-твоему, я когда-нибудь мог такого захотеть?! Мог захотеть, чтобы ты… чтобы ты… Он даже не смог этого выговорить. Саске молчал. Наруто отпустил его, медленно возвращаясь к кровати, отсчитывая свои шаги. Он чувствовал, как земля двигалась под его ногами. Он рухнул на кровать, боясь поднять взгляд. Тишина длилась минуты две. Саске медленно дышал, не решаясь ни сесть обратно в кресло, ни подойти к Наруто. Отброшенная книга валялась на ковре, и кончик ее скрывался в темноте под комодом. На синем бархате ночи кружился снежный вальс метели, и уличный фонарь, словно прожектор, освещал этот бесшумный холодный танец. Черное пятно леса страшно проступало за стройным станом фонаря, и красноватые квадраты света лежали на сугробе перед окнами первого этажа. Наруто сидел на кровати, закрыв лицо руками. Он молчал. Обезоруженный, разбитый — только Саске мог несколькими словами искалечить его вот так. Заставить его думать, что вся его жизнь была ошибкой. — Я запаниковал, — признался Саске, поднимая книгу. Наруто все также сидел на кровати, неподвижный, как статуя. Это было мерзко. Мерзко до дрожи, и образы терзали душу Наруто, как терзают в аду грешника. Саске, которого он знал, никогда не поступил бы так. Это был не Саске. Не Саске. Не его сильный, уверенный в себе Саске, за которым хотелось идти, с которого хотелось брать пример. Настолько идеальный Саске, что это раздражало его. Где он теперь? Никогда не стоит прикасаться руками к кумиру — его позолота прилипает к вашим пальцам. — Это все? — тихо спросил Наруто, отстраняя ладони от лица и устремляя тяжелый взгляд старика на Саске. Учиха медленно кивнул. — Когда у меня случались припадки, — спокойно сказал тогда Наруто, — мне мерещилось, что отец и брат принуждают тебя к близости с ними. Саске побелел. Наруто едва не расхохотался, заметив его глубочайшее потрясение. Вот, до какой степени безумия он дошел! Вот, до чего Саске его довел. — Что? — горько усмехнулся он. — Мне показалось, у нас вечер откровений. Саске промолчал. — Может, ты поэтому его отравлял? Может, мне не мерещилось? Лицо Саске искривилось. — Ты идиот, — сказал он устало. Он хотел сказать что-то еще, но Наруто перебил его. — Прекрасно, — он поднялся и взял куртку, валяющуюся на комоде. — Мне нужно пройтись. Саске не пытался остановить его. Только уже в дверях, когда Наруто поворачивал ручку, он тихо окликнул его: — Наруто. Когда ты вернешься, я хочу поговорить с тобой. Наруто едва не усмехнулся: разве они уже недостаточно поговорили? Еще одного такого разговора за вечер он просто не вынесет. Он ничего не ответил, не поворачиваясь, выходя за дверь и закрывая ее. Саске сделал ему больно — в который раз. Он не представлял, как ему жить дальше. Как ему жить дальше с Саске. Мысль, что он позволил кому-то… прикасаться к себе, обладать собой, без желания, без взаимности, ради Наруто — на что он рассчитывал? На благодарность? Да лучше бы он сгнил заживо в тюрьме, чем узнал, что Саске причинил себе такие унизительные мучения. Что им делать теперь с этим? Со всем, что Саске совершал? У Наруто сердце рвалось на части: остался от прежнего Саске хотя бы призрак? В своей душе Наруто хранил его образ как посмертную маску, снятую с ребенка. Ребенка. Не того существа, в которое Саске в конце концов превратился. Он лгал, торговал собой и отравлял собственного отца. Дрожащими руками Наруто обнял себя за голову и опустился на пол. Пансион молчал. Наруто сидел неподвижно какое-то время. Он просто не мог перестать любить Саске. Его поступки отравляли чувства Наруто, но не убивали их. К тому же, Саске сделал это… ради него. Саске любил его. Их любовь была взаимна, а это уже немалое счастье в жизни. Нужно было радоваться тому, что есть. Он просто немного посидит здесь, а потом вернется. Обнимет Саске и займется с ним любовью, а потом послушает, что он хотел ему сказать. Наруто решил, что попросит прощения и скажет, что теперь, когда они вместе, они будут решать все проблемы совместно, не оборачиваясь назад и не размышляя больше над прошлым. Фортуна слишком скупа, чтобы просто так растрачивать ее дары. — Наруто? Наруто шмыгнул носом и поднял голову, нелепо улыбаясь. Фугаку медленно подъехал к нему. Он делал значительные успехи, почти вернув себе возможность пользоваться руками. Не отравляемый ядом, отец Саске шел на поправку. На коленях его был плед, подаренный Наруто несколько дней назад. Сверху на пледе стоял поднос с двумя чашками чая. Наруто поднялся на ноги. — Ты выглядишь расстроенным, — заметил Фугаку сдержанно. Наруто покачал головой, осторожно забирая чашку с подноса. — Все в порядке. Я… не люблю сожалеть. Фугаку медленно взял свою чашку, и Наруто в который раз обрадовался, что болезнь почти что отступила. Врач считал это невероятным везением. Наруто сделал несколько глотков горячего напитка — очень сладкого, но все равно приятного, отдающего привкусами трав. По крайней мере, в тот момент Наруто так показалось. Фугаку смотрел в свою чашку. Его густые брови были нахмурены, как будто что-то беспокоило его. Наруто несколькими глотками допил свой чай и поставил чашку на комод, поправляя стоящие на нем книги, чтобы избавиться от смущения. Отец Саске застал его в неподходящий момент. Каждый раз Наруто было несколько неловко думать о Саске в присутствии Фугаку. Иногда, словно на зло, перед глазами всплывали все те воспоминания о галлюцинациях, и… Наруто покраснел. Невыразимый стыд за себя заставил его сердце болезненно сжаться. — Я слышал, Обито арестовали, — заметил Фугаку. Наруто кивнул, закрыв глаза и потирая пальцами переносицу. — Я не хотел Вас расстраивать, — глухо произнес он, не зная, чем занять руки. — Но скорее всего, это был он… убийца всех этих девушек. Полиция уверена в этом, но они не нашли никаких доказательств. Должно быть какое-то место, где он хранил все эти… Наруто поморщился. — Трофеи. Фугаку молчал какое-то время. Затем он поставил свою чашку на комод и посмотрел на Наруто — как будто решился на что-то. — В детстве я плохо думал о тебе, — сказал он. — Но у тебя сердце такое же доброе, как было у моей жены. Я знаю, где это место. Наруто медленно поднял голову. В пансионе было тихо. Фугаку смотрел на него серьезно, и Наруто понимал, что он не шутит. Он понимал, что Фугаку наверняка тяжело было пойти против своего родственника… или какие там у них были обычаи?.. У Наруто немного путались мысли. — Оно здесь, — объяснил отец Саске. — В пансионе. Наруто нахмурился, снимая куртку и вешая ее на стул. — Но полиция была здесь. Они все обыскали. Фугаку покачал головой. — Не все. Он плавно развернулся и, медленно толкая колеса своей коляски, поехал в сторону коридора. Наруто молча пошел следом. Наконец следствие сдвинется с мертвой точки и все будет окончательно завершено. Наруто благодарил бога за то, что ему выпал шанс вернуться обратно и помочь отцу Саске — ведь теперь он помогал ему. В пансионе не было ни одной живой души. Даже Нагато, который сказал, что останется, куда-то пропал. Шисуи не возвращался домой уже несколько дней, и Наруто понятия не имел, где он. Экономку и повара отпустили еще после обеда, и здание теперь выглядело зловеще-заброшенным, пустынным и неуютным — несмотря на множество фигурок, ваз и прочих безделушек, расставленных на полках и комодах. Лица фарфоровых ангелов с красными губами и голубыми большими глазами казались Наруто зловещими. Медленно качаемые сквозняком, статуэтки как будто поворачивались следом за Наруто, и их пустые страшные глаза следили за каждым его шагом. Краем глаза Наруто заметил портрет женщины, на который часто обращал внимание, спускаясь на первый этаж. Узумаки остановился как вкопанный. Он мог поклясться, что женщина на портрете всегда была печальной, когда он проходил мимо. Теперь лицо ее искривила страшная усмешка. И глаза вперились в Наруто с немой угрозой. Он отшатнулся, оборачиваясь. Ему показалось, все портреты изменились, показывая теперь свое истинное существо. Отстраненные улыбки превратились в оскал, день на фотографиях сменился ночью — они все изменились! Прямо как… — В чем дело? — спросил Фугаку. Наруто покачал головой, вытирая рукавом пот. Это были глупости, вот Саске посмеется, когда Наруто расскажет ему. Он помог Фугаку спуститься на первый этаж, тогда отец Саске указал ему на дверь в подвал, в прачечную. В ответ на недоверчивый взгляд Наруто он сказал: — За шкафом есть дверь. Ты знал, что под пансионом много заброшенных туннелей? Наруто слышал эту историю. Старые катакомбы, в которых в начале века пропало много людей. Кто-то укрывался там от войны, но так никогда и не вышел на поверхность. — Катакомбы замуровали, но вход уцелел. Это то место, которое ты искал. Это был не единственный вход в катакомбы, но Наруто не хотелось бы сейчас вспоминать об этом. Он с трудом спустил Фугаку вниз по узкой дрожащей лестнице и подошел к стеллажу, который ему указали. У него кружилась голова. По правде сказать, он не очень-то верил в секретные двери. 
С верхней полки упала коробка, и в лицо Наруто рассыпалась затхлая старая пыль. Он громко чихнул, протирая глаза и замечая, что после увольнения Карин в доме воцарился бардак. — Разве? — нетерпеливо переспросил Фугаку. — Она была неопрятной и ленивой. Полная противоположность Микото. При моей жене в доме всегда был порядок. Наруто, двигающий шкаф, остановился. Раньше это казалось ему довольно милым… но почему отец Саске абсолютно всех вокруг сравнивал с Микото?.. Шкаф наконец поддался. Наруто споткнулся обо что-то и едва не упал. В подвале становилось довольно душно. Наруто не понимал, откуда поднимался жар. За шкафом действительно была дверь. Фугаку сказал ему, что запасной ключ лежит в книге в дальнем углу шкафа. — Обито хранил его там, — добавил отец Саске, приближаясь к двери. Ключ действительно лежал на месте и подошел к замку. Наруто казалось, это все было каким-то нелепым сном. Он жил в пансионе много лет. Много лет он, растерявшись посередине первого этажа во время пряток, искал убежище в подвале. Отодвигал старые стиральные машинки, скрываясь за них, и тихо ждал, вслушиваясь в шум шагов ищущего. Они с Саске рассказывали друг другу страшилки, поднося фонарь к подбородку, играли здесь, ставили в углу палатку и ночевали в ней… как было возможно, что дети, с их назойливым и одержимым любопытством, не добрались до этой двери? Не заметили, проглядели ее… Наруто повернул ключ и открыл дверь. Он сразу почувствовал отвратительный запах гнили и смерти, различил в темноте силуэты банок, каких-то приборов и… господи. Наруто замер, как вкопанный. Посреди комнаты, в холодильнике с прозрачной стенкой таилось нечто — Наруто почувствовал, как рвота подступает к его горлу — нечто человекообразное. На тонкой черной проволоке были нанизаны части человечного тела. Где-то розоватые кисти рук, ступни, какие-то органы, покрытые корочкой седого мха. На обезображенной и желто-зеленой от гноя голове, где лицо ввалилось во внутрь и потеряло свои черты, лежал длинный клок наэлектризованных черных волос. Наруто медленно склонился над полом, и его стошнило. Его тошнило мучительно и долго, он не мог остановиться, все его тело скручивало спазмами отвращения и страха. — Микото никогда не была такой слабонервной, — недовольно заметил Фугаку, касаясь стены в поисках выключателя. Наруто попытался встать, но его вдруг охватила холодная слабость. Почти невесомость. Он не чувствовал ног — по его телу вместо крови растекались потоки ледяных рек. Странная чернота мешала ему видеть, рой точек кружил, кружил. Постепенно точки становились толще, шире  — пока не слились в густые пятна. Фугаку что-то говорил, но Наруто разобрал только: — Почему они живы, а моя жена мертва? Некоторое осознание все-таки дошло до рассудка Наруто, он медленно отполз к стене, в ужасе уставившись на Фугаку, разглядывающего чудовище за стенкой холодильника. Холодные губы беспокойно шевелились. Этого не может быть... это ведь был Обито. Обито убил тех девушек! — Обито был мне очень полезен, — заметил отец Саске задумчиво, будто прочитал непонимание Наруто по его лицу. — Девушки, которые обидели его Рин, подходили для Микото. Такие же красивые пальцы… Обито не слишком возражал, чтобы я забрал их. Чтобы они сделали хоть что-то полезное в своей жалкой жизни. Наверное, он был мне в своем роде благодарен. Он вдруг замолчал. Наруто тяжело дышал. Пот струился по его вискам, и он понял, что странный привкус в его чае не был вызван травами. Все это время это был Фугаку. Убийства прекратились, потому что Саске... Наруто почувствовал, как слезы стыда душат его горло. Убийства прекратились, потому что Саске, не нашедший поддержки ни в своей сумасшедшей семье, ни в полиции, сам удерживал его. Саске все знал. Но почему он не рассказал, почему не рассказал... Наруто бессильно закрыл глаза, чувствуя, как дорожки слез скатываются по щекам и шее за шиворот оранжевой рубашки. Его бедный Саске снова взвалил все на себя. — Сейчас мы подождем этого выродка. Столько времени было потеряно, — Фугаку с раздражением потер лоб. — Он никогда не любил свою мать, он просто не понимает, что она вернется, если сделать все правильно. До его ограниченного рассудка никогда не доходила эта элементарная мысль. Он как гнилое яблоко. Оболочка похожа… но внутри одна гниль. Наруто вздрогнул от этих слов. Вся его душа окаменела от ужаса — Фугаку собирался что-то сделать Саске. — Его здесь нет, — одними губами произнес Наруто, из последних сил отгоняя от себя темноту забвения. Фугаку медленно снял с себя плед, и Наруто различил небольшой пистолет, который лежал на его коленях. — Не смеши меня, — спокойно произнес отец Саске, рассматривая пистолет и снимая его с предохранителя. — Он бы не оставил тебя тут одного наедине со мной. Он навел пистолет на Наруто как будто задумчиво. — Думаешь, я не знаю, что он к тебе испытывает? Я знаю это лучше, чем кто бы то ни было может знать. Огромная удача, если чувства такого рода взаимны. Саске должен быть рад, — Фугаку снова заинтересовано посмотрел на пистолет. — Его брату повезло меньше, как ты понимаешь. Наруто в ужасе зажал себе рот ладонью, у него закатывались глаза. Он вернул к жизни... чудовище. — Хотя… — продолжал рассуждать Фугаку. — Мне кажется, и Итачи успело перепасть немного радости, прежде чем я подсыпал мышьяк в его кофе. Иначе с чего он после стольких лет вдруг осмелился доложить на меня в полицию? Этому выродку явно пришлось хорошо постараться. Голова Наруто дернулась, он завалился на бок, медленно склоняясь в холодную и грязную темноту. Он засыпал, и последний осознанный ужас, как молния, осветил темноту его сознания. Господь всемогущий, что же он натворил?