***
Спустя три часа, Антонио пришел домой. Тереза ушла на рынок, поэтому не встретила мужа. Выпив чашку сока, он пошел в свой кабинет, совсем не подозревая о своем госте. Когда Сальери зашел в свой кабинет, он увидел на своем диване Моцарта, лежащего на спине, без камзола, чулков и в расстегнутой жилетке. Мужчина подошел ближе и понял — он спал. Спал Вольфганг очень красиво: парик мужчина снял и положил на столик, а пышные кудрявые пряди разметались по подушке. Губы были приоткрыты, и иногда Моцарт сводил брови к переносице, чуть подаваясь вперед и что-то не то шепча, не то напевая. Антонио не удержался, склонился над юношей и поцеловал его в уголок губ. Те растянулись в слабой улыбке, а обтянутой чулком ноги коснулась теплая мягкая рука. Антонио подумал, что разбудил Амадея, но тот спал, замерев с дрожащей улыбкой на губах. Сальери в очередной раз отметил красоту и очарование молодого человека. — Спящий ангел... — прошептал, осторожно касаясь груди юноши и начиная аккуратно расстегивать мелкие пуговички. Как хотелось сорвать рубашку, оголить непомерно нежную лоснящуюся кожу, целовать и терзать ее зубами, оставляя яркие собственнические метки! Однако Антонио не торопился, а когда легкий шелк соскользнул вниз по плечу, соблазнительно обнажая ключицы и грудь, он, не думая, забрался на диван и навис над спящим гением, постепенно зацеловывая каждый открывшийся сантиметр желанного тела. Вольфганг проснулся. Он почувствовал нежные прикосновения, такие, какие позволяла себе лишь Констанция. Он прошептал ее имя, но когда в ответ получил тихий смех и «да, мое счастье», он хотел поджать ноги, не позволяя больше насильнику себя трогать. Но он не предусмотрел, что он может быть над ним и пребольно заехал острым коленом в пах итальянцу, и тот скорчился, тут же отстраняясь и отползая на край дивана. — За что?! — итальянец жмурился, переживая жгучие импульсы, распространяющиеся по всему телу, — Тебе было больно? — Моцарт вскочил и испуганно упал перед мужчиной на колени, шепча бесконечные извинения, пребывая в состоянии шока. — Эм... Нет, — Вольфганг теперь виновато поглаживал острое колено мужчины, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Все в порядке, — боль немного утихла и Антонио взглянул на австрийца, осторожно касаясь его головы рукой. — Я напугал тебя? — Да... — Моцарт решил простить мужчине такую вольность – обращаться на «ты»: все же, он был виноват; решив, что лучше не трогать композитора, юноша спрятал руки от греха подальше вниз, под диван, — Очень больно?.. — Уже нет, — Сальери кивнул, нежно и даже ласково глядя в глаза австрийца, успокаивающе перебирая вьющиеся пряди. — Всё в порядке. Вольфганг снова снес эту бесцеремонность. Несмотря на сложившуюся только что ситуацию, в которой Сальери проявил неслыханной дерзости фривольность, юноше стало чуточку спокойнее находиться в его обществе, на чем Амадей поймал себя минутами позже. Когда мужчины привели себя в порядок, они вышли на улицу как ни в чем не бывало, и Антонио предложил прогуляться в парке. Они купили мороженое в пиалке и направились в парк, желая спрятаться под густой листвой могучих деревьев. Им посчастливилось набрести на лавочку в самом сердце парка. Там они долго разговаривали о музыке и собственных интересах. Когда разговор зашел о женщинах, видит Бог, как сложно было Вольфгангу не трепаться про его бесконечные похождения и раннюю половую жизнь. Было всего шестнадцать? Прошло тринадцать неполных лет, а у Моцарта целый букет различных болезней. — У вас, герр Моцарт, есть жена и уже даже сын..? — Антонио будто нарочно давил на живое. — Да, у меня есть сын, Карл Томас. Первый ребенок, Раймунд Леопольд, погиб еще в младенчестве. Мы со Станци молимся, чтобы Карла пощадил Господь, не забрал его душу к себе. — прошептал Вольфганг, сглатывая ком, вставший поперек горла. — Извините... — Сальери отвернулся, не желая продолжать разговор. Спустя три часа мужчины вернулись к Сальери.Часть 8
16 декабря 2018 г. в 10:40
Стояло лето. И такое жаркое лето было сложно вспомнить даже пожилым венцам. В Бургтеатре было душно и жарко, отчего прелестные дамы с каждым днем надевали всё более короткие платья и брали с собой зонтики от солнца всё шире. Благородным геррам не приходилось ничего более, чем, сдерживая себя, аккуратно пить освежающий лимонад и обмахиваться веерами.
В один из таких душных дней Вольфганг сидел в своем кабинете, в одной только рубашке и кюлотах, дописывая концерт для скрипки и фортепиано. Этот концерт недавно заказали ему довольно богатые люди, поэтому австриец изо всех сил старался дописать его как можно скорее. После трех часов изнурительной работы Моцарт оделся и, собрав партитуры, вышел на улицу, где сразу же встретил компанию очаровательных девушек, которые впустили его в круг своих юбок, весело щебеча, а потом выпустили, оставив совершенно в незнакомом мужчине месте. Это был не особо чистый переулок, отделяющий бедный скверик от хороших домов, у которых был кусочек земли и какие-то маленькие пристройки. Здесь не ходили люди: лишь изредка проезжали кареты, запряженные сильными ухоженными лошадьми, с зашторенными окошками. Амадей проверил сумку: ноты были на месте. Он прошел вдоль нескольких домов, прежде чем увидеть девочку лет одиннадцати, сидевшую на крыльце дома и напевавшую какую-то песенку. Моцарт окликнул ее, и та, боязливо оглядевшись, подошла к нему. Рассмотрев девчушку поближе, Вольфганг нашел ее милой. На ней было нежно-голубое платье и маленькие синие туфельки на крошечном каблучке. В руках она держала самодельную свирель.
— Привет?.. — девочка склонила голову вбок, чуть нахмурившись и вырвав композитора из колыбели мыслей.
— Добрый день, маленькая фройляйн, — Амадей шутливо поклонился и кивнул на свирель, улыбнувшись, — Сама сделала?
— Да. Нравится? — девочка улыбнулась, довольная собой.
— Очень. Как тебя зовут? — композитор улыбнулся шире, не имея возможности оторвать взгляд от светящихся ярко-голубых глаз.
— Милая! — на крыльцо вышла изящно одетая дама и обмахивалась веером. — С кем ты разговариваешь? Кто вы, герр?
— Герр Моцарт, уважаемая фрау! — Амадей улыбнулся женщине, поклонившись.
— Герр Моцарт! Дорогой, это к тебе, полагаю? — дама заглянула в дом, и через пару минут на крыльцо вышел дорого одетый господин со стаканом лимонада.
— Ба! Герр Моцарт, я не думал, что вы навестите нас. Я уж было послал к вам служанку забрать ноты. Как хорошо, что мы имеем возможность познакомиться с вами лично. — мужчина отдал супруге стакан и, подойдя к калитке, приобнял дочь. — Очень приятно, очень, — он улыбнулся и пожал Моцарту руку. Тот склонился в легком поклоне.
— Мне тоже. Вот ноты. — Амадей достал из сумки листы, в последний раз провел по ним кончиками пальцев и протянул мужчине.
— Спасибо! — герр улыбнулся, забирая листы и передавая в свою очередь мешочек с монетами. — А это вам. Там несколько больше, чем я обещал, ведь вы выполнили мой заказ так быстро! — он рассмеялся, хлопая композитора по плечу и переводя взгляд на дочь, которая вертела в руках свирель. — Идем в дом. На улице невыносимо жарко.
Когда вся семья скрылась в доме, Вольфганг позволил себе выдохнуть. Почему-то он почувствовал себя совершенно несчастным. Почему-то ему нужно было навестить Сальери. Он явно чувствовал эту потребность. Амадей поймал экипаж и попросил отвезти его на нужную улицу.
Антонио дома не оказалось. Госпожа Сальери сказала, что ее муж ушел в Бургтеатр и еще не вернулся. По крайней мере, он должен был прийти скоро. Фрау благодушно позволила Моцарту дождаться Антонио у них. Она напоила Амадея самодельным яблочным соком и оставила в кабинете мужа.